.
     Раджалу не терпелось спросить насчет горящей птицы, но что-то удержало его от вопроса. Только что визирь казался таким ласковым, таким гостеприимным, но стоило ему закрыть лицо бронзовой маской - и вид у Хасема сразу стал грозный, неприступный. Раджал оробел и послушно, как все остальные, прижал к лицу маску. Теперь все стали выглядеть одинаково загадочно и сурово. Буби запрыгала, развизжалась и так разъярилась, что, наверное, сорвала бы с людей маски, если бы капитан Порло не удержал ее. Он взял обезьянку на руки и принялся ласково приговаривать:
     - Что ты так разволновайся, мой красоточки? Ну, успокаивайся, тише, тише!
     - Готовы? - осведомился визирь.
     Ширма отъехала в сторону, и гости, переступив порог, оказались в тускло освещенной комнате, наполненной ароматами курящихся благовоний. Горели масляные светильники. К изумлению Раджала, в комнате не оказалось ни стола, ни стульев. Посередине стояла длинная доска на коротких ножках, уставленная золотыми блюдами и кубками. Во главе этого странного стола, на высокой подушке восседал, скрестив ноги, луноликий коротышка в неимоверно высоком тюрбане. Раджал был удивлен не на шутку: он полагал, что гостям придётся какое-то время сидеть за столом в ожидании монарха.
     - А-а-а, Хасем! - воскликнул калиф и хлопнул в ладоши. - Наши гости уже здесь? О, если бы я не был так верен правилам дипломатии, я бы уже давно тут все сам съел и выпил - так я проголодался! О, эти противные условности! - с тяжким вздохом добавил он. - Тяготы жизни правителя, знаете ли, тяготы жизни правителя!
     По одну сторону от низкого стола уже разместились трое мужчин в птичьих масках. С представлениями было быстро покончено, и лорд Эмпстер, которого тут все величали "Эмпстер-лорд", его подопечный и капитан Порло, сиятельный адмирал флота Эджландии, уселись по другую сторону стола. Визирь Хасем устроился напротив калифа.
     Из полумрака, подобно призракам, появились слуги и сдернули салфетки с золотых блюд. Хоть калиф и утверждал, что дико голоден, он все же проявил радушие и щедрость и предложил гостям угощаться. Раджал с превеликой готовностью откликнулся на это предложение, только теперь поняв, как он сам проголодался. Угощение было поистине роскошным, и хотя некоторые блюда вызывали у Раджала изумление и испуг - к примеру, заливное из глаз каких-то животных, жареные языки, мошонка быка со специями, - зато от вида других, наоборот, у Раджала просто слюнки текли. На столе имелись и овощные яства, к которым ваганы питали особое пристрастие. Уже много лун подряд Раджалу не выпадало счастья так вкусно и обильно поесть. Как только блюда опустели, их место сразу же заняли другие - словно по волшебству.
     По обычаю Унанга, на столе не было хмельных напитков, но гости передавали друг другу хуку - устройство наподобие кальяна, дым из которого с лихвой восполнял отсутствие вина. Раджал глубоко затянулся сладковатым дымом, и голова у него приятно закружилась, но в какие-то мгновения, в перерывах между затяжками, он вдруг начал ощущать растущую с каждым мигом тревогу. Быть может, тревога была вызвана тем, что именно в это время Раджалу волей-неволей приходилось смотреть на людей в масках, сидевших напротив него.
     Гости в шелковых одеяниях выглядели в точности так же, как Эмпстер и его спутники, вот только маски у них были не красные, а синие. Визирь объяснил, что эти трое - торговые посланники из Внешней Венайи и что они говорят только на своем языке. Днем они вели переговоры с помощью придворных толмачей, а теперь, во время пиршества, им никаких переговоров вести не требовалось, и калиф общался с этими гостями не посредством слов, а посредством яств, приготовленных дворцовыми поварами, и тем самым изъявлял свое дружеское расположение к уроженцам далеких островов.
     Венайцы вроде бы радовались оказываемому им гостеприимству, но для Раджала в их безмолвии было что-то пугающее, неприятное. Время от времени он замечал, как глаза венайцев под масками недобро сверкали, порой ловил на себе пристальные взгляды. "Неужто они и вправду ни слова не понимают?" - гадал Раджал. Не раз за время пиршества, невзирая на веселый смех присутствующих, на шутки калифа, Раджалу начинало казаться, что он вовлечен в какую-то игру. Но что все это могло значить?
     Раджал покачал головой - пожалуй, слишком резко, - когда калиф предложил ему отведать тушеной бычьей мошонки.

Глава 22

МЕСТНЫЙ ОБЫЧАЙ

     Казалось, пиршеству не будет конца. Перемены блюд следовали одна за другой, на стол подавались экзотические яства. Одни из них были странного вида, другие - попроще. Гости продолжали передавать друг другу кальян. Калиф упросил лорда Эмпстера сесть по правую руку от него и теперь рассыпался в любезностях. Эджландский вельможа, искушенный в ремесле дипломатии, отлично понимал, что лестные высказывания калифа - не что иное, как старания побудить и его к ответным изъявлениям лести.
     - Ну что ты, Эмпстер-лорд! Ты выглядишь точно так же, как тогда, когда я был совсем маленьким мальчиком! Ты нисколько не изменился!
     - Вы видите сквозь мою маску? Ваше высочество, я восхищен вашими способностями!
     - Ах ты, шутник! Все дело в твоих руках, Эмпстер-лорд. Они такие гладкие, на коже ни единого старческого пятнышка! Чем ты омываешь их? Молоком ослицы? Кровью невинных младенцев? Знаешь ли ты о том, что, когда ты гостил в этом дворце много солнцеворотов назад, когда я еще был несмышленым дитятей, я подолгу завороженно любовался твоими руками? И я говорил себе так: Оман, чего бы ты не отдал за то, чтобы у тебя тоже были такие руки? Я и теперь не испытываю стыда, признаваясь в этом. Бывает, я говорю Хасему: пока ты молод, можешь гордиться чем угодно, но настает время, когда понимаешь: руки рукам рознь. Но я не вижу на твоих пальцах перстней, не замечаю никакой краски. Ты прекрасно сохранился, Эмпстер-лорд, вот верные слова. А вот про меня ты, пожалуй, мог бы сказать, что я постарел, а?
     Калиф протянул лорду Эмпстеру руки. Пухлые пальцы были едва видны под многочисленными перстнями.
     - Напротив, о Великий, - возразил лорд Эмпстер. - Я могу лишь восторгаться твоими украшениями и тем, что ты избегаешь двух пороков одновременно: ложной скромности и хвастовства.
     Коротышка захихикал и причмокнул влажными губами.
     - Ну, Хасем, слышал? Говорил я тебе, что нет на свете человека более утонченного, нежели Эмпстер-лорд? Мне ведь ничего не нужно, кроме пары-тройки приятных слов, а он произносит такие слова в избытке. Они сыплются с его уст, как из рога изобилия. Я готов к тому, чтобы ты всегда находился по правую руку от меня, - что скажешь на такое предложение? Хасем, ты только не обижайся, не надо!
     Хасем, чье лицо пряталось за бронзовой маской, почтительно кивнул и повернул голову к лорду Эмпстеру.
     - Воистину, Эмпстер-лорд, мой господин и повелитель с нетерпением ожидает новых бесед с вами. Его дядя, прежний калиф - да будет благословенна память о нем, - часто рассказывал о вашей мудрости и мечтал о том, чтобы наш халифат в один прекрасный день мог снова испытать великое счастье твоего посещения.
     - Благодарю тебя, достопочтенный визирь.
     - Это вас я должен благодарить, Эмпстер-лорд.
     Этот обмен любезностями мог продолжаться еще неведомо как долго, если бы капитан Порло вдруг не испортил воздух и притом сопроводил испускание ветров неприлично громким звуком. Калиф брезгливо поморщился, тут же примчались слуги и принялись порхать вокруг пирующих и разбрызгивать настойку лимона. Капитан стыдливо потупился и крепче сжал хвост Буби.
     Дым кальяна, в котором курился джарвел, подействовал на капитана явно сильнее, чем на всех остальных пирующих, да и вообще трапеза, похоже, не доставляла старому морскому волку такого удовольствия, как прочим гостям. К тонким яствам Порло был непривычен, да и Буби доставляла ему немало хлопот - обезьянку все время приходилось удерживать, чтобы она не безобразничала, и к тому же капитану трудно было сидеть, поджав ноги. Некоторое время назад он незаметно отстегнул ремни, которыми деревянный протез был пристегнут к культе левой ноги. Без протеза капитан Порло чувствовал себя неуверенно, и на него нахлынули неприятные воспоминания о злосчастной встрече с кобрами. Его так и подмывало поинтересоваться, не держит ли калиф по-прежнему кобр в яме около дворцовой стены, но тут застольная беседа приняла новое направление.
     - А теперь, Эмпстер-лорд, ты должен поведать нам все новости из Агондона, - заявил калиф, наколов на маленькую металлическую вилочку глаз овцы. - Я слыхал, что теперь там все носят только синие одежды - все в синем, куда ни глянь! Неужели и вправду все так и есть?
     Визирь поставил вопрос более прямо:
     - Войны, разразившиеся в последнее время в вашей империи, Эмпстер-лорд, вызывают у нас глубокую тревогу. Насколько я понимаю, все изменники были изловлены и получили по заслугам?
     - А я уверен, что твой подопечный - молодой человек из высшего света, - встрял калиф. - Красная маска ему очень к лицу - не правда ли, Хасем? А вот дома, на родине, он стал бы носить красное, а?
     - Великий владыка, - предпринял Эмпстер попытку сменить направление разговора, - красный - чудесный цвет. Я знаю, что в Унанге он почитается священным. Увы, как жаль, что в Эджландии красный цвет стал цветом измены!
     - Не может быть! - воскликнул калиф. По его подбородку потекли струйки растаявшего желе.
     Визирь тактично кашлянул.
     - А верно ли, - осведомился он, - что все пристани в Агондоне оказались под водой? Какая ужасная трагедия для торговли в таком великом городе! Кстати, я слыхал, будто бы столица Эджландии выстроена на нетвердой почве.
     - Нетвердый почва! - возмущенно запротестовал капитан Порло. Хотя он и хранил в своем сундуке флаги всех стран, но при этом оставался верным эджландцем. - Агондонский пристани бывай самый прекрасный на весь свет, - проревел он, - совсем не то что ваш трухлявый причал!
     - Я бы заметил, - чопорно поджал губы калиф, - что это слишком остро.
     В данный момент он имел в виду пережевываемый им кусок тушеного легкого, щедро приправленного карри.
     Лорд Эмпстер рассмеялся.
     - Мой друг, обуреваемый патриотическими чувствами, забыл о том, что наша имперская столица действительно построена на болотистой почве. Верно, некоторые районы Агондона подверглись наводнению - тамошний климат в последнее время изобиловал резкими перепадами. Но я бы сказал, что и сам город, и возлюбленные пристани моего друга в полном порядке.
     Капитан Порло сердито пробормотал что-то неразборчивое и снова глубоко затянулся из кальяна.
     Буби проявляла все более сильное беспокойство. Похоже, ее крайне заинтересовали сидевшие напротив молчаливые гости в синих масках. Несколько раз обезьянка перепрыгивала через стол и, пожалуй, сорвала бы с незнакомцев маски, если бы ее вовремя не ловили слуги.
     В конце концов капитан привязал хвост Буби к шнуру, которым был подпоясан его унангский халат. Буби какое-то время сердито верещала, недовольная таким ограничением своей свободы, но затем притихла и занялась туалетом - принялась ожесточенно почесывать лишаи на спине под попонкой. Орехи и цукаты, которыми слуги щедро потчевали ее на протяжении пиршества, обезьяне, как ни странно, не слишком пришлись по вкусу, но она окончательно присмирела, когда, по примеру хозяина, затянулась дурманящим дымом из трубочки кальяна.

***

     - Позволю себе предположить, Эмпстер-лорд, что ты не особенно доверяешь тем глупцам, что разглагольствуют о конце времен? - проговорил визирь Хасем. - Мы здесь, в южных странах, не можем не замечать, что такие люди уделяют особое внимание системе летосчисления в календаре эджландцев.
     Лорд Эмпстер улыбнулся.
     - Но есть и другие люди - они полагают, что календари составлены людьми и что их нельзя считать деянием богов. Тем не менее в вашем календаре счет лет ведется, если я не ошибаюсь, с того дня, когда ваш огненный бог явился Пророку посреди безлюдной пустыни? Календарь все же всегда представляет собой, хотя бы наполовину, деяние богов, поскольку даже при том, что летосчисление начинают вести люди, вопрос о том, какова продолжительность года, решен богами. Но когда эджландцы утверждают, будто бы окончание тысячного цикла означает конец времен, остается только надеяться, что они ошибаются, ибо если это так, то времени нам отпущено совсем немного.
     - О, это точно сказано! - воскликнул калиф. - Представить только: время может закончиться еще до того, как я доем свой ужин! Или... или до того, как я стану обладателем новых слонов, которые вот-вот должны прибыть... Ну, вы же знаете - слоны необходимы нам для проведения некоторых церемоний... О, слоны - такие могучие животные! Большой Мальчик просто позеленеет от зависти! То есть... я очень на это надеюсь, скажем так.
     Раджал неожиданно поинтересовался:
     - А как насчет знамений?
     - Что он такое говорит? - осведомился калиф, облизнув краешек кубка с шербетом.
     Раджал думал о горящей птице.
     - Кое-кто поговаривает, что имеют место некие знаки.
     Лорд Эмпстер незаметно для остальных предупреждающе задел Раджала локтем, но, увы, опоздал. Раджал переусердствовал с джарвелом, и у него развязался язык. Он принялся распространяться о том, что люди могут жить-поживать в свое удовольствие, но при всем том на свете происходят некие события, яснее ясного свидетельствующие о том, что Эпоха Искупления близится к концу. Вскоре мужчины и женщины, обитающие во всех странах, увидят зарю новой эры, но что это будет за эра, придет ли с нею кошмар или, напротив, благодать - это пока скрыто за пеленой, в которую облечена судьба человечества.
     Лорд Эмпстер прокашлялся и вознамерился расспросить калифа о церемониальных слонах, но визирь вдруг воздел руки над головой, скрючил пальцы, уподобив их когтям, и вскричал:
     - Порождения Зла!
     Раджал ахнул.
     Калиф выронил кубок с шербетом.
     Но через мгновение коротышка уже весело хохотал.
     - Ой, Хасем, как ты меня напугал - он вас всех напугал, дорогие гости, правда? О, на миг мне показалось, что мой добрый визирь лишился рассудка, совсем лишился! Но если посмотреть, то и вправду получается, что на свете стало слишком много всякой пакости, верно? Хасем, ты еще не поведал нашим дорогим гостям о том, что приключилось с Черным Всадником?
     - Еще не поведал, о мой повелитель. Но, несомненно, завтра я приглашу наших гостей на казнь.
     - На казнь? - вытаращил глаза Раджал. Дурман, навеянный дымом джарвела, вдруг почти рассеялся, и блаженство сменилось леденящим душу страхом.
     - Да-да, на казнь, - пробормотал калиф, набивая рот цукатами. - Вы только представьте себе: Большой Мальчик - это я так братца своего называю - Большой Мальчик отправил ко мне гонца с посланием, и это было очень мило с его стороны... Так вот, на этого гонца - вы только вообразите! - предательски напали и убили его! К счастью, того маленького мерзавца, который посмел решиться на такое злобное преступление, уже изловили - верно я говорю, Хасем?
     - Я еще должен допросить злодея самолично, ваше высочество, но, насколько мне известно, этот мерзавец сейчас нежится в темнице.
     - Гм. Ну а завтра мы попотчуем его вкусненьким десертом, правильно?
     - Воистину, - усмехнулся визирь. - Воистину попотчуем.

***

     У Раджала ком подступил к горлу, но он сам не понимал, то ли это оттого, что он хочет возразить, то ли его просто вот-вот вытошнит. Калиф повернул к нему голову, сладенько улыбаясь, и в итоге Раджал только промямлил:
     - А в-вы п-получили в-весть?
     Калиф сокрушенно развел руками.
     - О нет, любезный, конечно же, не получил! Всадники-гонцы везут вести в своих головах. Но думаю, ничего такого особенного он мне сообщить не должен был - наверняка то были какие-либо приказы относительно отправки в столицу новых венайских рабов, поздравления по поводу именин Мерцающей Принцессы - кто знает? Но случилось то, что случилось, увы, как это ни прискорбно: мозги Черного Всадника разлетелись в клочья от предательского удара, который изловленный нами мерзавец нанес ему по дороге к Куатани неподалеку от какого-то нищего караван-сарая. Презренное место для окончания жизни, да простится мне сказанное. А теперь придется ждать, покуда Большой Мальчик не пришлет нового гонца. И если он желал сообщить мне нечто очень важное, он непременно поторопится.
     - Ваши обычаи отличаются от наших, о Великий, - вздохнул лорд Эмпстер. - В Эджландии такой способ доставки вестей сочли бы неудобным. Согласитесь - это не слишком надежно, когда все зависит от жизни какого-то Всадника.
     - О нет, как раз очень даже надежно! - горячо возразил калиф. - В конце концов, кто дерзнет обидеть Всадника? Ну, разве что только эта злобная тварь из караван-сарая... Подумать только - как на моей земле могло родиться существо, которым владеют такие порочные мысли! Какой позор! Какой стыд! Хасем, сумеем ли мы когда-нибудь пережить этот стыд? Гм... Наверное, все же сумеем.
     Калиф сунул в рот крупный финик, и только потом понял, что фрукт, пожалуй, слишком велик. Его щеки раздулись, когда он стал пережевывать финик; но вот брови калифа сошлись на переносице, и он задумчиво продолжал разглагольствовать в промежутках между сосредоточенным жеванием:
     - Хасем, очень тебя прошу, постарайся, чтобы на этот раз придворные палачи постарались на славу и чтобы писари все описали в точности как было. А то в последний раз казнь была обрисована как-то... вяло. Пожалуй, стоит начать с кастрации, затем уместно будет перейти к бичеванию, а уж затем - к четвертованию. По-моему, такой порядок будет самым правильным. Не стоит ли отрубать мерзавцу конечности одну за другой - что скажешь, Хасем? А то, если отрубать все сразу - как-то скучно становится, верно?
     - Воистину так, о мой повелитель, - кивнул визирь. - Но относительно кастрации... в данном случае я бы возразил. Мне кажется, что она не совсем уместна.
     - Не совсем уместна? За убийство Всадника?
     Визирь мог бы снова просто улыбнуться, но вместо этого задумчиво проговорил:
     - Практика показывает, что после публичных кастраций резко снижается число желающих стать евнухами. Люди начинают смотреть на кастрацию как на наказание. Господин мой и повелитель, давайте не будем забывать о том, что ваша прекрасная дочь должна будет затем появиться на балконе. А толпа простолюдинов удовлетворится и тем, что преступник будет наказан милосерднее - самую малость милосерднее - при том, что затем ей будет обещано зрелище, от которого она испытает истинный экстаз.
     - Экстаз, говоришь? Хасем, послушать тебя - так получается, будто мы готовы отдать мою дочь на радость толпе!
     - Но, господин мой и повелитель, в каком-то смысле это так и есть!
     - Что ты такое говоришь!
     - Прошу извинить меня, - с любопытством вмешался Раджал, - но я не знал о том, что... ваше высочество имеет счастье являться отцом прекрасной дочери!
     Глаза лорда Эмпстера под маской сверкнули - пожалуй, осуждающе. Калиф многозначительно вздернул брови - словно бы для того, чтобы намекнуть, что, невзирая на показную дурашливость, на самом деле он человек, который при случае может быть и умным, и умеющим держать язык за зубами. Вместо калифа заговорил Хасем. Неужто могло так случиться, что слухи о необычайной красоте Мерцающей Принцессы не достигли пределов Эджландии? Неужто подопечный лорда Эмпстера так-таки ничего не ведал о самой восхитительной из драгоценностей Куатани?
     - Д-драгоценностей? - пробормотал Раджал и сглотнул подступивший к горлу ком. Его рука невольно метнулась к груди, пальцы нащупали под тканью туники кожаный мешочек с кристаллом Короса. Может быть, все дело было в джарвеле, но почему-то у Раджала неожиданно мелькнула мысль о том, что вот-вот должна появиться догадка, пусть и самая туманная, от которой зависели дальнейшие испытания. Эта догадка должна была помочь! Эх, если бы только Джем был сейчас здесь!
     Но, похоже, на уме у визиря никаких догадок и намеков не было.
     - Эмпстер-лорд, - как