абочего к своей компании. Кроме того, значительную часть
экономики  Сингапура  составляли  американские  и  европейские  МНК, которые
обладали культурой, отличной от японской.
     Я  пытался выделить те  сильные  стороны японцев,  которые мы могли  бы
использовать, ибо они  были основаны  на системе или методах.  За те 50 лет,
которые  прошли  со  времени  моей  первой  встречи  с  японцами, когда  они
оккупировали Сингапур, я много  встречался с их  инженерами,  руководителями
предприятий и  компаний, министрами и  высокопоставленными  государственными
служащими.  В  итоге  я стал  доверять  результатам  исследований  некоторых
западных психологов, утверждавших, что средний коэффициент интеллектуального
развития (IQ) японцев,  особенно в области математики, превышает аналогичные
показатели европейцев и американцев.
     Несмотря  на личный опыт, приобретенный  в  период оккупации Сингапура,
когда я столкнулся с некоторыми чертами японского характера, из-за которых я
стал  бояться  их, теперь  я уважаю  японцев и восхищаюсь ими. Их  групповая
солидарность,  дисциплина,  интеллект,  трудолюбие  и готовность  жертвовать
собой ради своей нации делают японцев огромной созидательной силой. Несмотря
на  практически  полное  отсутствие природных ресурсов, японцы  всегда будут
прикладывать дополнительные усилия, чтобы добиться невозможного.
     Благодаря  своей  культуре  они  переживут любую  катастрофу.  Время от
времени на Японию обрушиваются непредсказуемые  силы природы: землетрясения,
тайфуны и  цунами. Они  несут жертвы, потом поднимаются  и  отстраивают  все
заново. Поведение  японцев в Кобе (Kobe), после страшного землетрясения 1995
года, впечатляло  и давало тому  наглядный  пример. В 1992 году, после менее
разрушительного  землетрясения  в  Лос-Анджелесе  (Los  Angeles),  в  городе
начались беспорядки и грабежи.  Поведение японцев в Кобе было стоическим. Не
было ни грабежей, ни беспорядков.  Японские  компании  проводили собственные
спасательные операции, обеспечивая  людей продовольствием, жильем и одеждой,
добровольческие организации оказывали помощь без всякого к тому принуждения.
Даже  представители  якудза (yakuza  -  японская мафия) участвовали в  этом.
Спасательные  операции правительства  были  медленными,  железные  дороги  и
автомобильные дороги пришли  в негодность, телефон, вода и электроэнергия не
подавались, но никто не  заламывал руки, какими бы  ужасными не  были потери
близких или понесенные убытки.
     Когда  я  посетил  Кобе   в   1996  году,   через  полтора  года  после
землетрясения, я был поражен тем, как быстро жизнь в городе пришла  в норму.
Японцы восприняли катастрофу как  должное  и  приспособились к новому укладу
жизни.  Их  культура  действительно своеобразна, но им  придется значительно
измениться, чтобы вписаться в мир, в котором живут разные народы с различной
культурой.
     Японская парадигма  развития,  которая  ставила  целью  догнать  страны
Запада, устарела.  Она достигла  своего  апогея в  конце  80-ых годов. Тогда
стоимость  ценных  бумаг, котировавшихся на Токийской  фондовой  бирже, была
равна стоимости  активов, котировавшихся на  Нью-йоркской фондовой бирже,  а
цена земельных участков в Токио превысила цену земли в Нью-Йорке. Когда же в
1990   году   Центральный   банк  Японии  (Bank  of  Japan)  прекратил   эту
спекулятивную лихорадку, в экономике страны начался продолжительный спад.
     Тем временем, на протяжении 90-ых годов, американская  экономика прошла
через период трансформации и реструктуризации, сокращая  затраты и используя
достижения в  развитии информационной технологии, особенно Интернета. Япония
и  европейские страны  остались  в экономическом  отношении  далеко  позади.
Сейчас японцы разрабатывают новую парадигму развития, которая должна вобрать
в  себя   все  достижения   информационной  революции,   а   также,  подобно
американским корпорациям,  сделать  акцент  на увеличении стоимости активов,
принадлежащих акционерам  (shareholder value) и повышении  уровня доходности
акционерного капитала (return on equity).  В  связи с  глобализацией мировой
экономики,  Япония  была  вынуждена открыть  свой  внутренний  рынок.  Такие
освященные  веками  традиции  и  методы  как система пожизненной  занятости,
должны будут измениться.  Тем не менее,  я  видел  силу  японского  народа и
качество  японского образования.  Возможно,  в отличие от Америки, японцы не
поощряют столь  многих  предпринимателей создавать  новые  компании,  но  их
молодые мужчины и женщины  не  страдают отсутствием  воображения, творческих
способностей или новых идей. Поэтому в  течение следующих  5 - 10 лет Япония
снова отвоюет утраченные было позиции.


Глава 33. Корея на распутье.

     У меня не осталось хороших воспоминаний  о корейцах, потому что первыми
корейцами,  которых  я  встретил в  своей  жизни, были  солдаты  в  японских
мундирах. Корейцы входили в один из двух контингентов вспомогательных войск,
прибывших в Сингапур  вместе  с  японцами.  Другой группой  являлись  жители
Тайваня.  Корейцы  были  такими  же  жесткими  и  властными, как и  японские
солдаты,  а жители  Тайваня использовались в качестве переводчиков, ибо  они
разговаривали   на   хоккиен,   -   основном   диалекте  китайского   языка,
использовавшемся в Сингапуре.
     В  послевоенное  время  динамичное экономическое  развитие Южной  Кореи
помогло  мне преодолеть предубеждения  прошлого.  Я посетил страну в октябре
1979  года,  и  президент  Пак  Чжон  Хи  принял  меня  в  своей официальной
резиденции - Голубом Доме (Blue House). Он был человеком аскетического вида,
небольшого  роста, худощавым,  жилистым, с острым  лицом и узким носом.  Пак
Чжон  Хи  был отобран японцами  и  получил подготовку  в  качестве  военного
офицера. Вероятно,  он  принадлежал  к  числу лучших  представителей  своего
поколения.
     Он  хотел развития более тесных отношений со странами АСЕАН и надеялся,
что я смогу ему в  этом  помочь. Он сказал, что перспективы поддержания мира
на  Корейском  полуострове были  плохими.  Южная Корея  не  хотела еще одной
войны, настаивая сначала на заключении  мира, а уже потом - на воссоединении
страны. Северная Корея хотела добиться  воссоединения силой.  Я спросил его,
возможно  ли было продлить американские гарантии безопасности Южной Кореи на
период  после 1981  года,  который  был назван  президентом  США  Картером в
качестве даты  вывода американских  войск из  Кореи. Он ответил, что министр
обороны в  администрации  Картера  Браун (Brown)  пообещал,  что  США  будут
обеспечивать  безопасность Южной Кореи и после  1981 года и публично заявил,
что безопасность Южной Кореи являлась для США жизненно важной. Я сказал, что
данное Картером в 1976  году  предвыборное обещание вывести войска из  Кореи
было  популярно  среди  американцев,  но,   если  бы  настроение  электората
изменилось,  то  и  Картер мог бы  изменить свою  позицию.  Пак  согласился,
добавив, что ему было  сложно приспосабливаться к политике США,  на  которую
оказывали влияние проводившиеся каждые четыре года выборы.
     Вечером, за  ужином,  он  не участвовал  в  светской  беседе.  Разговор
поддерживала его 20-летняя дочь,  которая  разговаривала  по-английски.  Пак
сказал,  что  получил  подготовку  в  качестве  военного, и  его  делом было
принятие  политических  решений,  основанных  на   советах  и  рекомендациях
экспертов, назначенных им на должности министров и высших официальных лиц.
     Премьер-министр Южной Кореи Цой  Кью  Ха  (Choi Kyu Hah) был  способным
человеком,  получившим японское образование. Его жена также получила хорошее
образование в Японии и не уступала ему в развитии  интеллекта. Она  и ее муж
до сих пор читали  японские романы  и газеты. Представители корейской, как и
тайваньской  интеллигенции,  до  такой же степени  находились  под  влиянием
японцев, как  я - под влиянием  англичан. Пак Чжон Хи находился  у власти на
протяжении 18  лет  и, опираясь  на дисциплинированный  и сплоченный  народ,
единодушно   настроенный   провести  экономическую   модернизацию,   добился
экономического  процветания  страны.  Следуя  японскому  опыту,  он  ревниво
охранял  внутренний рынок и принимал агрессивные  меры по развитию экспорта.
Он  поощрял,  даже  заставлял корейцев  делать  сбережения, лишая  их  таких
предметов  роскоши,  как   цветные  телевизоры,   которые   корейцы  массово
экспортировали. На меня  произвели впечатление его  сильная воля  и  суровая
решимость добиться процветания Кореи, -  без него Корея могла бы никогда  не
добиться успеха в качестве индустриальной нации. Через 5 дней после того как
я  покинул Корею,  Пак  был  убит своим  ближайшим  помощником,  начальником
разведки. Согласно  версии  правительства,  это  являлось  частью  заговора,
направленного  на захват  власти. Корейская пресса  сообщала,  что начальник
разведки  боялся, что его  сместят с  должности после того,  как Пак подверг
критике  его неудачные действия  по  подавлению волнений  среди  студентов и
рабочих, участвовавших в столкновениях с полицией в городе Пусан (Pusan).
     Этот визит подтвердил мою оценку корейцев как людей  жестких, способных
к  преодолению  значительных  трудностей. Сменявшие друг друга  завоеватели,
приходившие  из  степей  Центральной Азии,  останавливались  на полуострове.
Корейцы  вели  свое  происхождение  от  монголов  и  имели  явно  выраженные
особенности строения  лица  и  тела, по которым  было легко  отличить их  от
японцев  или китайцев.  Они гордились своей историей и организовали для меня
посещение   Кенджу   (Kyongju),  древнего   культурного  центра,  в  котором
находились  гробницы  царей династии  Силла  (Shilla),  а  в  них -  искусно
сделанные произведениями искусства из золота и драгоценных камней.
     Ненависть  корейцев  к   японцам  была  велика.  35  лет  безжалостного
подавления японцами любых проявлений недовольства оставили глубокие шрамы на
душах корейцев.  Они не забыли о вторжениях японцев на  протяжении последних
500  лет,  каждое  из которых они  отражали. Даже  среди тех  представителей
корейской элиты, которые были наиболее подвержены японскому влиянию, включая
премьер-министра Цой  Кью  Ха  и его  жену,  абсолютно  свободно  владевшими
японским  языком и  отлично разбиравшимися в японской литературе и культуре,
чувствовалась глубокая антипатия к своим прежним правителям. Японцы  жестоко
обходились  с   корейцами,   сопротивлявшимися   колонизации   и   японскому
господству. Корейцы боролись и с китайским господством  на протяжении тысячи
лет, но  такой же глубокой антипатии  по отношению к китайцам у них не было.
Корейцы  позаимствовали китайскую письменность,  а  вместе с ней, - и учение
Конфуция.
     Корейские студенты в  американских университетах доказали, что являются
такими же способными, как японцы или китайцы.  Тем не менее, несмотря на то,
что корейцы  являются  физически  выносливыми,  они не  могут  сравниться  с
японцами в преданности  своим компаниям и в достижении согласия между собой.
Пока в Корее  сохранялось военное  положение, рабочие  и профсоюзы сохраняли
спокойствие;   когда   же  оно   было  отменено,   профсоюзы  стали   весьма
воинственными, проводя забастовки  и забастовки по-итальянски. Они требовали
увеличения заработной  платы  и улучшения условий труда, независимо от того,
как складывалась ситуация на рынках  экспорта корейских  товаров.  Корейские
профсоюзы  и  работодатели  так  и  не  смогли  установить  таких  отношений
сотрудничества, которые существуют между японскими компаниями и профсоюзами.
Какими  бы  острыми   ни   были  споры  японских   профсоюзов  с  компаниями
относительно   доли  каждого,  японские  профсоюзы   никогда   не  подрывали
конкурентоспособность своих компаний.
     Корейцы  -  внушающие  страх  люди.  Когда  они  бунтуют,  они  так  же
организованы и почти так  же дисциплинированы,  как  и полиция  по  борьбе с
беспорядками,  которая  противостоит  им.  Полицейские   в  своих  шлемах  с
пластиковыми щитками, закрывающими лицо, и  пластиковыми  щитами  напоминают
гладиаторов.  Когда  корейские  рабочие  и студенты  на  улицах  вступают  в
столкновение с полицейскими, то они выглядят как солдаты на войне. Корейские
забастовщики  сидят  на корточках  на земле,  слушая  выступления  ораторов,
ритмично  вскидывая  руки  со  сжатыми  кулаками  в воздух.  Корейцы -  люди
страстные, не  идущие на  компромиссы, и  когда  они  борются  с властью, то
делают это энергично и не останавливаются перед насилием.
     Я еще  дважды посетил Южную Корею в 80-ых годах,  чтобы  встретиться  с
президентами Чон Ду Хваном (Chun Doo  Hwan) и Ро Дэ У (Roh Tae Woo).  В 1996
году  я встретился  в  Сингапуре  с  президентом  Ким Ен Самом.  Все  четыре
корейских   руководителя,  от  Пака   до  Кима,  были   глубоко  обеспокоены
геополитической  уязвимостью своей страны, зажатой  между  тремя огромными и
могущественными соседями: Китаем, Россией и Японией.
     Когда я  встретился  с Чон Ду Хваном в Сеуле в 1986 году, я был поражен
его  озабоченностью  и  опасениями  по отношению к  Северной  Корее. Мне это
показалось  странным.  Население   Южной  Кореи  вдвое  превышало  население
Северной Кореи, она  была неизмеримо  богаче,  имела  доступ  к  современной
военной технике, поставляемой  из США. Должно  быть,  опыт коммунистического
вторжения оставил на душах жителей Южной Кореи глубокие шрамы и непреходящий
страх, вызванный свирепостью  их северных братьев.  Все министры иностранных
дел Кореи,  с  которыми я встречался, со  страхом говорили  о военной мощи и
военном  искусстве  Северной Кореи,  невзирая  на бедственное  состояние  ее
экономики.
     Другим вопросом, занимавшим доминирующее положение в моих  дискуссиях с
лидерами  Южной  Кореи, были отношения  в сфере торговли  и инвестиций между
"новыми индустриальными странами", в  число  которых  входили Южная Корея  и
Сингапур,  и  развитыми  странами  Европы  и Америки.  Во  время  встречи  с
президентом Чон Ду Хваном в 1986 году я  выразил свое беспокойство по поводу
растущих  протекционистских настроений в Европе и Америке. Если  бы  НИС  не
открыли свои рынки в такой же степени, в какой был открыт для них  доступ на
рынки  Америки  и Европы,  то развитые  страны посчитали  бы такое положение
нетерпимым, и протекционизм с их стороны  усилился бы.  Он согласился с тем,
что НИС  следовало  провести  либерализацию торговли.  По  его словам, Корея
последовательно и систематически осуществляла программу мер по либерализации
своего  рынка,  которую  предполагалось  завершить  в течение  двух  лет.  Я
заметил, что даже  после такой либерализации корейские импортные пошлины все
еще были  бы  высокими, на уровне от  16% до 20%.  Чон Ду  Хван ответил, что
Корея  - небогатая страна, с доходом на душу населения ниже, чем в Сингапуре
-  всего  лишь  около 2,000  долларов  США. Южная  Корея несла тяжелое бремя
военных расходов, а  ее внешний долг составлял  46.5 миллиардов  долларов. В
1986 году, выступая на  обеде в Сеуле перед  представителями четырех крупных
ассоциаций деловых людей, я почувствовал, что большинство из них противилось
идее либерализации корейского рынка.  Два  года спустя,  во  время  обеда  с
представителями  тех   же  четырех  ассоциаций,  я  объяснял   необходимость
увеличения импорта товаров в  Корею. Я доказывал, что  корейцам и другим НИС
следовало обсудить  с индустриально  развитыми  государствами, входившими  в
Организацию  по  экономическому  сотрудничеству  и развитию (ОЭСР  -  OECD -
Organisation  for  Economic  Cooperation and  Development), пути  сокращения
дисбаланса в торговле.  На этот раз  они были  более восприимчивыми  к  этой
идее, поняв, что в долгосрочной перспективе их позиция не являлась прочной.
     Во время президентства Чон Ду Хвана массовые демонстрации и  беспорядки
парализовали  жизнь  в  Сеуле, а к концу его президентского срока  они стали
постоянными.  Ро  Дэ  У,  ключевая  фигура  среди  его  помощников,  умелыми
действиями  сумел снизить  напряженность  в обществе. Этим он обеспечил себе
достаточную  поддержку,  чтобы  не  только  выдвинуть  свою  кандидатуру  на
следующих президентских выборах, но и победить на них.
     Ро  Дэ  У  был  спокойным  и  серьезным  человеком.  Когда  мы  впервые
встретились в июне  1986 года, он был министром в кабинете Чон  Ду Хвана. Он
высоко отзывался о некоррумпированном правительстве Сингапура. Его президент
пробовал  уничтожить  коррупцию,  но  обнаружил, что  это  было  нелегко. Он
спросил, как нам удалось  этого добиться. Я объяснил  ему, как работала наша
система,  базировавшаяся, во-первых,  на  хорошей  системе сбора информации;
во-вторых,  на  беспристрастном,  а не  субъективном подходе;  в-третьих, на
полной  поддержке  расследования  и  судебного  преследования  коррупции  со
стороны  высшего руководства  страны.  Я сказал, что, поскольку  его  Партия
демократической справедливости (ПДС  - Democratic Justice Party) не являлась
коммунистической, то  он  не  мог начать  с  нуля,  разогнав  существовавшую
бюрократию, - ему следовало использовать ее. Он мог  бы постепенно вытеснять
старых  высокопоставленных  чиновников,  менять  их  на  молодых  людей,  не
затронутых коррупцией,  а также добиться  от  новых  чиновников  поддержания
высоких  стандартов  честности  и  порядочности.  Их  труд  следовало хорошо
оплачивать. Тем не менее, я подчеркнул, что  было крайне важно, чтобы высшее
руководство страны было подвластно закону. Высшие  эшелоны  власти следовало
очистить в первую очередь, -  без этого борьба  с коррупцией была  бы пустой
тратой времени.
     В следующий раз я встретился с Ро  Дэ У в  1988 году, когда он уже  был
президентом. Он  спросил,  как мне удалось оставаться  у  власти так  долго,
побеждая на одних выборах за другими. Я ответил, что люди знали, что я их не
обманывал  и  искренне  боролся  за  их  интересы.  Простые  люди  не  могут
разбираться во всех тонкостях экономических и политических  проблем, поэтому
они просто решают, кому из  политиков можно доверять.  Чтобы завоевать такое
доверие, я никогда не  сказал чего-либо такого, во что бы я не верил, и люди
постепенно  убедились, что я, -  честный и искренний человек.  Это было моим
самым  ценным достоянием.  Это  было  также  сильной стороной  американского
президента Рейгана. В его распоряжении были  отличные  помощники, готовившие
речи.  Он  использовал  их  заготовки,  их идеи,  но пересказывал  их своими
словами,  не позволял  своим  помощникам "переговорить" себя, Поэтому, когда
Рейган произносил  речь, то  выглядел искренним  и  убежденным  человеком. Я
посоветовал Ро Дэ У не вступать  в состязание  в  произнесении зажигательных
речей  с  Ким  Дэ  Чжуном  (Kim  Dae  Jung).   Ро  Дэ   У  еще   до  выборов
продемонстрировал  корейцам,  что  он умел  сохранять  спокойствие  во время
кризиса, проявляя  сдержанность во время бунтов и беспорядков. Это были  его
сильные стороны, на которые он должен был опираться.
     Ро Дэ У включил Ким Ен Сама, одного  из двух главных лидеров оппозиции,
в  свою  партию.  Он  позволил  Киму  стать   первым  избранным  гражданским
президентом в 1992 году. Ким  сделал очищение  от  коррупции главным пунктом
своей  предвыборной  программы. По  обвинению  в  коррупции  он уволил  трех
министров  спустя  три  недели  после их  назначения  на  должность, снял  с
должности нескольких  высокопоставленных судей, уволил  и посадил  в  тюрьму
нескольких высокопоставленных офицеров. Армия согласилась с этим.  Несколько
корейских  газет и телевизионных компаний прислали  своих  корреспондентов в
Сингапур  для  подготовки  документальных   фильмов  и  статей,  посвященных
законодательству и системе борьбы с коррупцией.
     В 1996 году я встретился с президентом Ким Ен Самом во время его визита
в Сингапур. Он был щеголеватым, хорошо одетым челове