большая  голова,
покрытая седеющими волосами с густыми бровями и румяным выразительным лицом,
была  посажена  на пышную  широкую  фигуру.  От  него исходила уверенность и
властность поколения, преданного королю  и  империи. Когда же,  несмотря  на
всего его усилия, Великобритания все  же решила вступить в "Общий рынок", он
понял, что мир необратимо изменился, и чувства и родственные связи больше не
могли  перевесить  собой  геополитические  и  геоэкономические  реалии  пост
имперского мира.
     Другим  впечатляющим   австралийским  лидером  был  Пол  Хаслук   (Paul
Hasluck), министр иностранных дел (в 1964-1969 годах), который  позднее стал
генерал-губернатором (в  1969-1974 годах). Он был спокойным, уравновешенным,
сдержанным, начитанным и хорошо информированным политиком. Я встретил его во
время  моего  первого визита  в Австралию в  1965  году, когда он  входил  в
кабинет  Мензиса.  Я  часто  встречался  с  ним  и  когда  Сингапур оказался
вовлеченным в "конфронтацию"  с Индонезией,  и позднее, когда Великобритания
объявила о  выводе войск  из Сингапура.  Хаслук  направлял внешнюю  политику
Австралии твердой и ловкой рукой, - он не желал бросать Малайзию и Сингапур,
но проявлял осторожность, чтобы не испортить отношений с Индонезией, не дать
ее руководству почувствовать, что, как он выражался, "против них сколачивают
банду".
     Связи Сингапура с Новой Зеландией,  как и  с Австралией,  первоначально
осуществлялись через Великобританию. Так  как Новая  Зеландия расположена на
большом удалении  от  Азии, во время Второй мировой  войны  новозеландцы  не
чувствовали  себя  в   опасности  из-за  возможного  японского  вторжения  и
относились  к азиатам с меньшей подозрительностью. Они  приняли у себя часть
вьетнамских  беженцев  и с меньшим  беспокойством относились  к  перспективе
того, что на них хлынет  поток беженцев в лодках. К 90-ым годам,  после того
как  они  столкнулись  с  растущей иммиграцией из  стран Азии,  эта  позиция
изменилась.
     Во время моего первого визита в Новую Зеландию в апреле 1965 года я был
удивлен  тем,  до  какой  степени  все   их  манеры  и  привычки  напоминали
британские. Я останавливался в небольших отелях, в которых горничные все еще
носили  передники,  точно  как  английские  горничные  сразу  после войны, и
приносили  "утренний  чай"  перед  завтраком. Акцент жителей  Новой Зеландии
также больше  походил  на британский.  Их  поведение было  более вежливым  и
сдержанным,  в нем  было  меньше  австралийского  панибратства.  Страна была
зеленой, в отличие от коричневой  и пыльной Австралии. На  протяжении многих
лет младшие  отпрыски дворянских родов,  не  унаследовавшие  имущества своих
отцов  в  Англии, уезжали  в  Новую Зеландию,  где  становились  владельцами
огромных  ферм, на которых они выращивали пшеницу и разводили овец и крупный
рогатый  скот  для  экспорта  на родину.  Этот  добропорядочный  образ жизни
позволял  им поддерживать благосостояние на  высоком уровне.  Новая Зеландия
создала  высокоразвитую  систему социального обеспечения, а уровень жизни ее
жителей  до Второй мировой  войны был одним  из самых  высоких в мире. После
войны они разбогатели.
     Новозеландцы  придерживались  образа  жизни,  основанного  на  развитии
сельского  хозяйства, несколько  дольше,  чем следовало.  Австралия  провела
индустриализацию,  Новая   Зеландия  -  нет.  В  результате,  многие  яркие,
честолюбивые молодые люди уехали в  Австралию, Великобританию  и  Америку. В
80-ых годах Новая Зеландия решила изменить стратегию экономического развития
и создать такие условия для талантливых молодых людей, которые удерживали бы
их  от  эмиграции.  Они также привлекали высокообразованных  иммигрантов  из
стран Азии и в  широких  масштабах развивали индустрию  туризма,  рекламируя
красоту своих сельских ландшафтов. Это была запоздалая  попытка включиться в
международную конкуренцию.
     Одним  из  премьер-министров  Новой  Зеландии,  находившихся  у  власти
продолжительное время, был Кит Холиоук. Я  впервые  встретился  с ним в 1964
году, в  аэропорту Сингапура,  когда город еще входил в  состав Малайзии. Он
был крепким человеком, с глубоким сильным голосом, раздававшимся из широкой,
мощной груди. Холиоук был очень  простым  человеком безо всяких претензий, -
он  был фермером  и гордился этим. Он  не строил  из себя  интеллектуала, но
обладал  здравым смыслом, что, видимо, и позволило ему победить  на  четырех
выборах подряд и  занимать должность премьер-министра с 1960 по 1972 год. Он
мне нравился, я уважал  его за честность  и убедился,  что под давлением  он
сохранял невозмутимость и спокойствие.
     После  того  как секретарь Британского Содружества наций  Джордж Томсон
встретился со  мной в Сингапуре  в 1967 году, чтобы сообщить  мне  о решении
Вильсона  вывести  британские войска  из Сингапура, я позвонил Холиоуку. Это
было в ноябре, в Новой Зеландии стояло  лето. Он сказал  мне, что не думает,
чтобы британцы изменили свое  решение, -  он уже пробовал их  уговорить.  Он
пожелал мне удачи в моих попытках выиграть время. В  завершении разговора он
сказал:  "Я сейчас в своем  загородном доме на озере Таупо (Taupo).  Сегодня
солнечный день,  здесь тихо  и  красиво. Вы должны  приехать сюда в  отпуск,
чтобы отдохнуть  от своей работы". Там, далеко, в южной части Тихого океана,
он   по-иному  воспринимал   опасность.  Много  лет   спустя  я  принял  его
приглашение:  в особняке Хука (Huka Lodge) у озера Таупо действительно  было
очень тихо.
     Когда Норман  Кирк стал лейбористским премьер-министром Новой Зеландии,
мы встретились на конференции стран Содружества в Оттаве в 1973  году. Среди
участников  конференции   он  выделялся  своей   искренностью,  прямотой   и
серьезностью. По  пути в  Новую  Зеландию в декабре  1973  года  он  посетил
Сингапур. Однажды вечером, на закате, мы сидели на лужайке перед домом в Шри
Темасек  и  обменивались  мыслями  о будущем.  Было очевидно,  что  война во
Вьетнаме  приближалась  к печальной развязке.  Я  спросил  его,  как он,  со
стороны, оценивал перспективы сохранения стабильности и  развития Сингапура,
а в  чем усматривал  источники  потенциальной опасности.  Он  дал  прямой  и
содержательный  ответ.  По  его  словам,  Новая Зеландия являлась  "странным
посторонним  человеком" (strange man out) -  богатой, белой, демократической
страной.  Сингапур  тоже  был  "странным  человеком"  (strange  man  in),  -
полностью  западным, демократическим  городом,  который  находился  в  самом
центре Юго-Восточной Азии и был уникален.  Успех Сингапура представлял собой
главный источник опасности, которой он подвергался извне.
     У  нас  сложились хорошие  отношения, и мне было очень  грустно,  когда
несколько месяцев  спустя, в августе 1974 года, он умер. Больше чем через 20
лет  после того, как он сказал это, в 1996  году, Австралия и Новая Зеландия
выразили   желание   участвовать   в   Азиатско-Европейской   встрече   глав
правительств в Бангкоке на стороне азиатских стран. Премьер-министр Малайзии
Махатхир возразил против этого, заявив, что они не являлись частью Азии. Это
было его подсознательной реакцией, которую не разделяло большинство лидеров,
участвовавших во встрече. Я  думаю, что  в  скором времени  географическая и
экономическая  логика  преодолеют старые предрассудки, и  Австралия и  Новая
Зеландия станут участниками этой конференции.
     В декабре 1975  года Роберт Малдун  (Robert Muldoon) одержал  победу на
выборах, после чего он  оставался на посту премьер-министра до 1984 года. Он
был  тучным  человеком с  большой  лысой  головой.  Выражение его  лица было
задиристым,   что   соответствовало   его   бойцовскому   темпераменту.   Он
противопоставлял Новую  Зеландию Австралии и  обменивался словесными ударами
со своими австралийскими коллегами, - Малкольмом Фрейзером и Бобом Хоуком, -
чтобы напомнить им, что Австралии не стоило воспринимать особые  отношения с
Новой Зеландией как нечто самой собой разумеющееся.
     Он хотел отделить спорт от  политики и настойчиво защищал сборную Новой
Зеландии по  регби, которую критиковали  за  то, что она играла  со  сборной
командой  Южной Африки и принимала ее в Новой Зеландии. К  его удивлению,  в
Новой  Зеландии  приезд   южноафриканской  команды   сопровождался   бурными
протестами.  На протяжении следующих нескольких  лет я наблюдал за тем, как,
встречаясь с  руководителями стран  Содружества наций, он постепенно  понял,
что,  продолжение такой  политики привело бы к  международной изоляции Новой
Зеландии. Поэтому  на  встрече, проходившей  в  1977  году в  Лондоне, после
упорной защиты своей позиции, он поддержал декларацию, призывавшую к бойкоту
режима апартеида  в Южной Африке в области  спорта.  Игра  не  стоила  свеч.
Малдун  не скрывал  своих чувств,  - в  1979 году он был  одним из  немногих
руководителей   на   встрече   стран   Содружества   наций  в  Лусаке,   кто
симпатизировал взглядам Тэтчер на  отношения с Родезией и Южной Африкой. Тем
не менее,  он  раньше Тэтчер увидел, что ход истории  поворачивается  против
владычества белых в Африке. В отличие от Витлэма, Малдун никогда не старался
представить  себя белым  афро-азиатом. Вместо  этого  он концентрировал свое
время  и   ресурсы   на  островах  южной   части   Тихого  океана.   Он  был
дипломированным бухгалтером, его голова была хорошо приспособлена для работы
с  цифрами и  мелкими  деталями.  Его анализ  экономических  проблем  звучал
жестко, но он становился мягким,  когда дело доходило до воплощения политики
в жизнь. Когда цены на сельскохозяйственную продукцию упали, он  принял меры
для  их  поддержания.  Когда  промышленность  Новой  Зеландии столкнулась  с
трудностями, он усилил протекционистские меры по ее защите.
     Тем не менее, уже его преемнику  по лейбористской  партии, Дэвиду Ланге
(David  Lange),   пришлось  начать   трудный  процесс  уменьшения  субсидий,
болезненно  воспринятый теми,  кого они поддерживали.  Ланге  был  необычным
человеком -  среднего  роста, но весьма широким в  обхвате. Он  был легок  в
общении, быстро соображал и обладал хорошей  памятью. Вскоре после того, как
он победил на выборах в 1984 году, он посетил Сингапур по пути в Африку, где
собирался   провести  переговоры   об  увеличении  торговли  с  африканскими
странами.  Я  выразил сомнения по  поводу  того,  что  это  ему удастся.  Он
упрекнул  меня  за  мой скептицизм,  но позднее  признал, что я был прав. Он
обладал хорошим чувством юмора и заразительно смеялся.
     Когда  в 1972 году  австралийцы  объявили о выводе своего  батальона из
Малайзии  в  1973  году,  Новая  Зеландия  решила   оставить  свой  воинский
контингент, который оставался  там  на  протяжении еще  17 лет. Новозеландцы
были  выносливы, чем  заслужили  прозвище "южнотихоокеанские  гурки". Тем не
менее, в июле 1984 года, когда на выборах победил Ланге и  его лейбористская
партия, политика  Новой Зеландии радикально  изменилась.  Его партия  заняла
антиядерную позицию  и стала бороться за создание в Тихом океане безъядерной
зоны. Они были готовы поставить  под сомнение  оборонительный  союз АНЗЮС  с
США, отказывая любому кораблю с ядерным двигателем или с ядерным  оружием на
борту входить в территориальные  воды Новой Зеландии или в ее порты, чем они
практически блокировали деятельность ВМС США. Это было разительной переменой
по сравнению  с  их традиционной позицией. В октябре  того же года,  когда я
встретился  с  Ланге в  Сингапуре, я сказал ему, что  атомные корабли  часто
проходили  через  Малакский пролив  и Сингапурский пролив. Мы  отдавали себе
отчет в том,  что имелся  риск ядерного  инцидента,  но  понимали  и то, что
американское военно-морское присутствие  обеспечивало стабильность в регионе
на протяжении 30 лет. Я не убедил его, ибо для него и его партии безъядерный
мир являлся единственной дорогой к безопасному будущему.
     В 1986 году в  Канберре Боб Хоук попросил меня убедить Ланге в том, что
АНЗЮС в  наилучшей степени отвечал долгосрочным  интересам  Новой  Зеландии.
Когда я  посетил Веллингтон (Wellington), я снова  доказывал  Ланге, что его
антиядерная политика  была чрезмерно  осторожной, но  он не  изменил  своего
мнения. Тогдашний  лидер  оппозиции  Джим  Болгер  (Jim  Bolger),  напротив,
согласился со мной, что такие маленькие страны как Сингапур и Новая Зеландия
могли бы  маневрировать  и успешно  развиваться только в том случае, если бы
Соединенные  Штаты продолжали  поддерживать  баланс сил в мире.  Он добавил:
"Антиядерная   позиция  Новой  Зеландии   только  ускорит  разрушение  этого
баланса". Тем не менее, когда  в ноябре 1990 года он стал премьер-министром,
общественное мнение сделало изменение  этой политики невозможным для него, -
новозеландцы решили на время отойти от проблем окружающего мира.
     Являясь лейбористским премьер-министром, Ланге инстинктивно чувствовал,
что ему следовало бороться за  интересы низших классов. Тем не менее, в том,
что  касалось  проведения  экономических   реформ  и   перехода  к  рыночной
экономике, он поддавался  убеждению, ибо его министр финансов, Роджер Дуглас
(Roger Douglas),  был  убежденным сторонником  свободного  рынка  и оказывал
влияние на премьер-министра во время первого срока пребывания у власти.
     Несмотря на это, во время второго срока пребывания у  власти Ланге, под
давлением  министров  своего правительства и коллег по партии,  отказался от
проведения  наиболее  непопулярных  реформ.  Это  задержка  продлила  агонию
новозеландских фермеров, производителей и потребителей.
     В декабре 1984 года,  безо всяких  предварительных консультаций,  Ланге
объявил об  отмене специального  статуса для товаров сингапурского экспорта,
которым они обладали благодаря Генеральной схеме льгот (ГСЛ - General Scheme
of  Preferences). В  этом  Новая  Зеландия  опередила  Америку и Европейское
сообщество. Наш министр иностранных дел  пояснил  ему, что, несмотря на  то,
что  наши  потери  из-за  утраты  этого  статуса  в  Новой Зеландии были  бы
минимальными, Сингапур серьезно пострадал бы, если бы примеру Новой Зеландии
последовали американцы и европейцы. Ланге согласился с  этими аргументами  и
восстановил специальный статус для сингапурских товаров.
     Не обладая большими  запасами  золота,  алмазов, угля,  урана  и других
полезных ископаемых,  которые  обеспечивают австралийцам  комфортную  жизнь,
новозеландцы не  имеют ментальности жителей "страны - счастливчика". Когда в
80-ых  годах  цена  экспортируемого  продовольствия  упала, Ланге  и  Дуглас
уменьшили  субсидии,  выделявшиеся  фермерам,  что  сделало  экономику Новой
Зеландии более конкурентоспособной. Большой заслугой премьер-министра  Джима
Болгера (Jim  Bolger)  является то, что, после возвращения  его Национальной
партии (National Party)  к  власти  в  1990 году,  он продолжил эту политику
либерализации.
     Я  никогда  не спорил ни с одним  новозеландским лидером, даже с  Бобом
Малдуном,  который в  ходе  дискуссии бывал  горяч и  агрессивен.  На  своем
собственном опыте я убедился, что  на новозеландцев можно положиться, -  это
люди, которые держат свое слово.


Глава 25. Лидеры и легенды Южной Азии.

     Молодым  студентом я восхищался  Неру (Nehru)  и  его  целью построения
светского, многонационального общества. Подобно большинству националистов из
британских  колоний,  я  читал  его  книги, написанные в течение долгих  лет
пребывания в  британских  тюрьмах, особенно его  письма  к дочери. Они  были
изящно  написаны, а его  взгляды  и чувства резонировали  с моими.  Вместе с
другими социал-демократами  50-ых годов я интересовался тем, кто  станет для
нас  моделью развития:  Индия  или  Китай.  Мне хотелось  бы, чтобы  в  этом
состязании победила демократическая Индия, а не коммунистический Китай.  Тем
не  менее,  несмотря  на  достижения  "зеленой  революции",  из-за  быстрого
прироста населения уровень и качество жизни в Индии оставались низкими.
     Я впервые  посетил Дели  (Delhi) в качестве  премьер-министра в  апреле
1962 года. Встреча с  Пандитом Джавахарлалом Неру (Pandit Jawaharlal  Nehru)
состоялась в  его  доме.  Это была бывшая  резиденция одного  из  британских
военноначальников, -  красиво  спланированный  двухэтажный  дом  с  широкими
верандами и просторным двором. Мы беседовали полчаса.
     Во   время  обеда   мы  разместились  за  длинным   столом,   вероятно,
унаследованным от англичан. Каждому  гостю вместо тарелки  был подан большой
серебряный поднос,  на который накладывалась пища  из  широкого ассортимента
поданных к обеду блюд: риса,  карри, овощей, мяса, рыбы, рассолов и приправ.
Было необычно, что  все  ели руками,  -  ни Чу,  ни  я  никогда  в  этом  не
практиковались.  В  то  время как  хозяева  аккуратно брали  пищу  кончиками
пальцев,  мы рылись в своей еде запачканными соусом руками и выглядели очень
неопрятно. Я  почувствовал большое облегчение, когда подали серебряные чашки
с  водой и  кусочками лимона, чтобы помыть засаленные пальцы перед десертом,
который был восхитителен. Сидя напротив меня, Неру заметил испытываемое нами
затруднение. Я объяснил, что, кроме палочек  для еды, мы обычно пользовались
вилками  и ложками. К  счастью,  во время  других приемов  пищи  в Дели  нам
подавали столовые приборы.
     Неру заинтересовался тем, что я ему рассказал, и он пригласил  меня еще
раз встретиться с ним на следующий  день. Мы проговорили в течение  полутора
часов.  Я  рассказал ему  о демографическом составе  населения  Сингапура  и
Малайи, и о том влиянии, которое имели  на население полуострова коммунисты.
Это  было  результатом  огромных  успехов, достигнутых коммунистами Китая  в
преобразовании   страны   из  коррумпированного,  декадентского  общества  в
дисциплинированное,   чистое,   динамичное,   даже   если   и   слишком   уж
регламентированное  государство. Тем  не  менее,  я  считал,  что  коммунизм
совершенно не подходит для стран Юго-Восточной Азии. Кроме того, независимый
Сингапур оказался  бы в катастрофическом положении  из-за той  враждебности,
которую бы  испытывали по  отношению к нам наши соседи:  малайцы в  Малайе и
яванцы  и  другие народы малайской расовой  группы  в  Индонезии. Поэтому  я
считал, что наилучшим  решением  было бы  объединение Сингапура с Малайей  и
Борнео.  Тунку не  хотел объединяться  только с Сингапуром, - в этом случае,
число китайских  избирателей  было бы  равным  числу избирателей - малайцев.
Неру  был  приятно удивлен,  встретив в моем лице китайца, столь  решительно
настроенного  не допустить  установления контроля коммунистов  и Пекина  над
Сингапуром.
     Я вновь посетил Неру в 1964 году, когда остановился в Дели, возвращаясь
из  своего турне по Африке. Утомленный  человек со слабым голосом, с  трудом
сидевший   на   диване,   был   тенью   прежнего  Неру.   Ему  было   сложно
сосредоточиться. Нападение Китая на  Индию через Гималаи нанесло удар по его
надеждам  на  развитие  афро-азиатской  солидарности.   Я   покинул  встречу
опечаленный. Он умер через несколько месяцев, в мае.
     Мои встречи с Неру в 60-ых годах позволили мне наладить контакты  с его
независимость,  мы   попросили  индийское  правительство   помочь  Сингапуру
вступить в афро-азиатские  организации, и  их дипломатические миссии оказали
нам огромную помощь.  В  следующем году я посетил Индию, чтобы поблагодарить
Индиру  Ганди и заинтересовать ее правительство в развитии сотрудничества со
странами Юго-Восточной Азии. Молодая, энергичная и оптимистично  настроенная
Индира  Ганди встретила меня в аэропорту в сопровождении почетного караула и
отправилась  вместе  со   мной   в   бывшую  резиденцию  вице-короля  Индии,
переименованную в "Раштрапати Бхаван" (Rashtrapati Bhavan).
     К  концу моего трехдневного визита,  состоявшегося  в 1966 году, у  нас
установились  откровенные и дружеские  отношения. Индира Ганди подели