аниями сегодняшнего дня, что
принесло бы неизмеримую  пользу всему обществу  и нашей  экономике. В случае
согласия, ему пришлось бы проработать судьей Верховного  суда на  протяжении
года, чтобы вернуться, таким образом, к юридической практике, а потом он был
бы назначен  на  должность  Верховного судьи. Он попросил  у меня  некоторое
время на размышление, ибо для него это означало бы перемену образа жизни, он
также  много потерял бы в финансовом плане. В  банке он  получал более  двух
миллионов сингапурских  долларов  в год, на должности  Верховного  судьи  он
зарабатывал бы менее 300,000, - в семь раз меньше. Через месяц он принял мое
предложение, мотивируя это чувством долга перед Сингапуром, который стал его
вторым домом.
     Я назначил его на должность судьи Верховного суда 1 июля 1989 года, а в
сентябре 1990 года, когда Верховный судья Ви Чон  Чжин  ушел в  отставку,  я
назначил  Ен Пун Хау  Верховным судьей.  Он пережил годы японской оккупации,
расовые  беспорядки  в Малайзии, и обладал твердыми  принципами относительно
применения закона для обеспечения правопорядка  в  обществе. Его  взгляды на
развитие и  управление  мультирасовым  обществом, его подход  к  обеспечению
законности  и  правопорядка  в  таком  обществе  в  данном регионе  мира  не
отличались  от моих. Он понимал, что для  того, чтобы справиться с возросшей
нагрузкой,  суды низшей и  высшей инстанции должны были  отбросить устарелые
методы и  принять  на вооружение  новые процедуры. Я высказал предположение,
что ему  следовало лично посещать суды низшей инстанции,  даже участвовать в
заседаниях   судов   магистратов    и   районных   судов,   чтобы   получить
непосредственное  представление  об  их  работе, оценить способности  судей,
навести  порядок в  системе, привлечь  в  нее  талантливых людей.  Следовало
восстановить дисциплину в работе. Юристы жаловались мне, что некоторые судьи
магистратов  и  районных  судов  парковали свои  машины  прямо  за пределами
городской черты,  чтобы  избежать уплаты небольшого  сбора,  взимавшегося за
въезд  в город в час пик. Как только  час пик  заканчивался, они откладывали
рассмотрение дел и покидали  суды, чтобы перепарковать свои машины в городе.
Таков был застой, царивший в юридической системе.
     Ен  Пун  Хау  оказался  выдающимся   Верховным  судьей.   Он  обеспечил
руководство  судьями  и повысил требования к адвокатам. В течение нескольких
лет  он  реформировал суды  и судебные  процедуры, сделав  их  современными,
добился сокращения накопившихся завалов дел, ожидавших рассмотрения в судах,
а  также  сократил  задержки  в  рассмотрении  дел.  Он  изменил  правила  и
процедуры, которые юристы использовали для того, чтобы затянуть рассмотрение
дел  или  отложить  их.  Чтобы  справиться с возросшим количеством  дел,  он
порекомендовал  назначить  дополнительных  судей в  Верховный  суд, а  также
назначить    такое    количество    юридических   уполномоченных   (judicial
commissioners) (высокопоставленных юристов, исполнявших  обязанности судьи),
как того требовала  работа. Его методы подбора  кадров были систематичными и
справедливыми.  Он  встречался   со  значительным  числом  юристов,  которые
считались ведущими  членами  Коллегии адвокатов, отбирал 20 из  них, а затем
просил  судей и  юридических  уполномоченных оценить  честность, юридические
способности и вероятный "юридический темперамент" кандидатов. После этого он
направлял свои рекомендации премьер-министру.
     Чтобы  назначить  судей  апелляционного  суда  (Court  of  Appeal),  он
попросил всех судей и юридических уполномоченных назвать двух судей, которых
они  считали  наиболее подходящими  кандидатами на этот пост, исключая себя.
Две кандидатуры, которые  он, в конечном счете, представил, были единогласно
избраны  коллегами.  Его  методы  работы,  хорошо известные  всем  судьям  и
высокопоставленным  юристам,  подняли  репутацию  и  престиж  всех  судей  и
юридических уполномоченных.
     С целью ускорения работы  судебной системы  он поощрял использование  в
судах достижений информационной технологии. Юристы могли теперь хранить свои
судебные документы и вести поиск информации, используя  компьютеры.  К  1999
году репутация наших судов повысилась настолько, что судьи и Верховные судьи
из  развивающихся  и  развитых  стран приезжали к  нам,  чтобы изучать  опыт
реорганизации  судебной  системы.  Мировой  банк  рекомендовал   юридическую
систему Сингапура,  как  на уровне Верховного  суда,  так и на уровне  судов
низшей инстанции, для изучения другими странами.
     Мировые  рейтинговые   агентства  высоко  оценили  юридическую  систему
Сингапура. В течение 90-ых годов, в ежегодных обзорах  конкурентоспособности
стран  мира, издаваемых  расположенным в Швейцарии  Международным институтом
управления, Сингапур регулярно  назывался лучшим государством в Азии в плане
обеспечения  "честного  правосудия в обществе".  В  1997-1998 годах Сингапур
вошел в  десятку  лучших стран мира, опередив США,  Великобританию, Японию и
большинство стран, входящих в ОЭСР. Начиная с 1995 года, когда расположенная
в Гонконге организация, занимающаяся оценкой политического и  экономического
риска, начала  проводить оценку юридических систем стран Азии, она неизменно
присваивала юридической системе Сингапура высший рейтинг в Азии.
     С назначением  президента я оказался менее удачливым. К  тому  времени,
когда в 1981 году я  вынес на обсуждение парламента кандидатуру Деван  Наира
для избрания президентом, я работал с ним уже на протяжении 27  лет, начиная
с 1954 года. Вечером 15 марта 1985 года я был шокирован известием о том, что
Деван вел себя неподобающим  образом во время  визита  в  Кучинг  (Kuching),
расположенный в штате Саравак (Sarawak), на востоке Малайзии.  Врач из штата
Саравак  позвонил  личному  врачу  Наира,  доктору  Д.А.Тамбия  (Dr.  J.  A.
Tambyah), и попросил его  забрать президента и отвезти  его домой  ввиду его
неподобающего  поведения.   Наир  приставал   к  жене  помощника   министра,
сопровождавшего  его в автомобиле, к женщинам, присутствовавших на обеде и к
горничным,  которые  обслуживали  его.  Он  компрометировал   их,  делал  им
непристойные  предложения,  обнимал  их и приставал  с ласками.  Поставив  в
известность директора медицинской службы, доктор Тамбия немедленно вылетел в
Кучинг, где обнаружил, что Наир полностью потерял контроль над собой. Доктор
сопровождал его по пути домой 15 марта.
     В тот же вечер, примерно в 9 часов вечера, я встретился с женой Наира в
Истана Лодж (Istana Lodge). Чтобы помочь сгладить впечатление от несчастного
известия, я взял  с  собой Чу, которая хорошо  ее  знала.  В  своем  докладе
правительству на следующий день я писал:
     "Госпожа Наир была собрана и лишь с трудом подавляла свое  отвращение и
гнев в связи с известием о поведении Девана в Кучинге. Она сказала моей жене
и мне, что Деван стал  другим  человеком, что, время  от времени, он начинал
сильно пить,  и  что на протяжении последних нескольких  месяцев  он  каждый
вечер выпивал  по  бутылке виски. Она отпускала прислугу пораньше, чтобы они
не могли видеть,  как  он напивался до бесчувствия, после чего часто бил ее.
Она знала, что это же случится и в Сараваке, и потому  отказалась  поехать с
ним".
     В течение  нескольких  недель, предшествовавших визиту в Саравак, Деван
Наир   неоднократно  выезжал   на   машине  из  Истаны  в   одиночку.  Чтобы
замаскироваться, он надевал парик и выезжал без офицера охраны или водителя,
чтобы  встретиться  с женщиной-немкой.  Однажды  утром, после  того  как  он
отсутствовал  всю ночь,  госпожа  Наир отправилась в  Чанги  Коттедж (Changi
Cottage), чтобы посмотреть, что там произошло. Она обнаружила бутылки из-под
алкогольных напитков, стаканы со следами помады и сигареты. Деван Наир также
пригласил женщину-немку в Истана Лодж на ужин.  Когда  госпожа Наир выразила
свой протест, он устроил скандал и избил ее. Он не контролировал себя и свое
поведение во время запоев.
     Несколько наших лучших  специалистов  обследовали Девана и лечили  его.
Самый  заслуженный  из  них,  доктор  -  психиатр  Р.  Нагулендран  (Dr.  R.
Nagulendran),  в  своем  отчете  от  23  марта  писал:  "Он  (Наир) страдает
алкоголизмом,   характеризующимся    многолетним   употреблением   алкоголя,
периодическими запоями, психологической  зависимостью от алкоголя, провалами
в  памяти,  галлюцинациями, импотенцией,  изменением  личности,  разрушением
супружеской гармонии".
     Согласно  Конституции,   президента   нельзя   обвинить  ни   в   каком
преступлении.  Тем не менее,  если  бы  президент убил  кого-то, находясь за
рулем  в  состоянии  алкогольного опьянения,  это  вызвало  бы  общественное
возмущение.  Правительство  обсудило  сложившуюся  ситуацию  на   нескольких
заседаниях и пришло к выводу, что Деван Наиру следовало подать в отставку до
того, как он будет выписан  из  госпиталя и снова начнет свою  деятельность,
иначе парламенту пришлось бы  сместить его. Старые министры, особенно Раджа,
Эдди  Баркер и  я  были  расстроены необходимостью  отставки нашего  старого
коллеги  с такой видной  государственной  должности.  Мы  сочувствовали  его
семье,  но пришли к выводу,  что у  нас не было  выбора:  оставь мы  его  на
должности, это причинило бы еще больший вред.
     27 марта, когда он пришел в себя в  достаточной степени, чтобы понимать
последствия содеянного, Раджа и я навестили его  в больнице. После некоторых
колебаний он согласился подать в отставку.
     На следующий день, 28  марта, Наир  написал мне: "Примерно  год назад я
уже знал, что являюсь законченным алкоголиком. Это стало ясно тогда, когда я
начал обманывать. Я  иногда думал  о том,  чтобы  довериться  Вам, но  из-за
трусости так и не  решился. В  последний раз  я готов  был признаться Вам во
всем во время нашей встречи примерно две недели назад в моем кабинете, перед
моим  отъездом  в Кучинг.  Я  упустил  последнюю возможность  выйти из  игры
чистым. Этим я заслужил свое унижение".
     Две недели спустя, 11 апреля, Наир писал в другом письме:
     "Кроме  того, я все еще могу  помнить несколько других событий, включая
некоторые моменты  моего неадекватного поведения в Сингапуре в течение  двух
недель перед отъездом  в  Кучинг. Тем не менее, меня пугает то, что я просто
не могу  вспомнить большинство  из того,  что сообщалось  о моем поведении в
Кучинге, но эти свидетельства должны быть верны, потому что о моем поведении
и  о  том,  что  я говорил, сообщали  несколько очевидцев.  Еще больше  меня
смущает то, что, по крайней мере, в двух случаях, которые  я ясно  помню, их
свидетельства противоречат  моим воспоминаниям.  Я  не лжец,  но, увы,  хотя
некоторые  свидетели и могли,  как я полагаю,  оказаться лгунами, но все они
лгать не могли. В старые времена сказали бы,  что человек одержим  дьяволом.
Был ли я одержим?  Или это  была ситуация  доктора Джекила  и мистера Хайда?
(Прим.   пер.:   литературные  персонажи,   олицетворяющие   собой   синдром
"раздвоения  личности") Наверное,  мой мозг  был несколько  поврежден. Почти
наверняка  моим мозговым функциям был  нанесен ущерб,  но в какой степени, -
это  еще  предстоит  понять. И  до  какой  степени эти нарушения могут  быть
излечены или восстановлены? Это тоже еще предстоит узнать".
     Мне пришлось  играть две роли.  Являясь премьер-министром, я должен был
защищать честь и достоинство  президента и  репутацию Сингапура. В  качестве
личного друга Девана, я хотел спасти его. После нескольких дней пребывания в
госпитале мы отослали его в Чанги Коттедж, чтобы там он прошел  курс лечения
от  алкоголизма.  Он  настаивал  на  том, чтобы  удалиться  в  одно  из мест
религиозного уединения  в  Индии,  чтобы  излечиться путем  медитации.  Я не
считал, что таким путем  он добился  бы улучшения, и настаивал на том, чтобы
он  прошел курс лечения. После долгих  уговоров  со  стороны  Раджи,  Эдди и
некоторых  других старых друзей,  включая С.Р.Натана, его  близкого друга со
времен  работы  в  НКПС (впоследствии  ставшего президентом  Сингапура),  он
согласился поехать в "Кэрон  фаундэйшен"  (Caron Foundation),  в  США. Через
месяц лечение, казалось, привело к положительным результатам.
     Наир настоял на  том,  чтобы мы  назначили ему  пенсию.  В  Конституции
ничего  не  говорилось относительно  пенсии  для  президента.  Правительство
решило  назначить  Девану пенсию по состоянию здоровья,  но при условии, что
группа правительственных докторов  будет время от  времени  осматривать его.
Эдди Баркер согласовал это решение с  Наиром  и  передал его на  утверждение
парламента. После  того как парламент принял  его, Наир  отверг это решение,
отрицая,  что  он  когда-либо  согласился  с  этим  условием.  Правительство
отказалось убрать условие, и Наир озлобился.
     Полтора  год  спустя,  он написал письмо, опубликованное в  "Фар истэрн
экономик ревю"  от 29 декабря 1987  года, в котором отрицал,  что когда-либо
страдал  алкоголизмом.  Постоянный  секретарь  министерства  здравоохранения
послал Наиру и в редакцию журнала письмо, датированное 14 февраля 1987 года,
подписанное всеми семью докторами, которые занимались  лечением Девана Наира
в марте и апреле 1985 года, в котором они подтверждали диагноз "алкоголизм".
Ни один доктор не опроверг этого диагноза.
     В  мае  1988  Наир  вмешался  в  дело  бывшего генерального поверенного
Фрэнсиса   Сью,   который   признал,  что   получил  от   официального  лица
Госдепартамента  США  гарантии  предоставления политического убежища, если в
этом  возникнет  нужда.  Наир выступил с нападками  на меня,  заявив,  что я
сделал то же самое в  тот период, когда добивался международной поддержки во
время  борьбы  с малайскими экстремистами в  Малайзии. Когда  он  не захотел
отказаться  от  своих  обвинений,  я  подал  на  него  в  суд  и передал  на
рассмотрение парламента документы, касавшиеся алкоголизма Наира.
     После опубликования этих документов Наир оставил Сингапур  и больше  не
возвращался  в город. В  1999  году,  11 лет  спустя,  в Канаде, он сказал в
интервью,  что ему  поставили неверный диагноз,  и что  я заставил  докторов
подсыпать ему психотропных таблеток,  чтобы он выглядел, как  алкоголик. Как
предупреждал  нас  когда-то доктор  Р. Нагулендран,  налицо были  "изменения
личности".
     Я ошибся с назначением Наира, ибо предполагал, без всякой проверки, что
с ним было все  нормально. После его падения я советовался с Хо  Си Беном, -
одним  из его  ближайших  друзей  по  НКПС.  Хо  Си  Бен,  член  парламента,
подтвердил, что Наир сильно выпивал еще до того, как парламент  назначил его
президентом. Когда я  спросил его, почему он не предупредил об этом меня, он
ответил,  что  Наир  никогда  не терял контроля над собой.  Если  бы неверно
понимаемая лояльность  не  удержала  Хо Си Бена от  того, чтобы предупредить
меня об опасности,  нам  удалось  бы избежать многих  ненужных затруднений и
страданий.
     Несмотря  на все это, Деван Наир сыграл  значительную  роль в созидании
современного Сингапура. Его  позиция в ходе противостояния ПНД и коммунистов
в  60-ых  годах сыграла  важную роль.  Именно он начал модернизацию рабочего
движения,  превратив  НКПС в  важного  партнера правительства  в  работе  по
развитию нашей экономики.


Глава 16. Подъемы и спады в отношениях с Малайзией.

     20 марта 1966 года, через месяцев после нашего  отделения от  Малайзии,
премьер-министр Малайзии Тунку Абдул Рахман посетил Сингапур. Я принимал его
в Доме Федерации  (Federation House), неподалеку  от ботанического  сада. Мы
разговаривали три  часа, после этого  нам подали  китайский ужин,  потом  мы
смотрели телевизор и продолжали бесконечный разговор. Кроме нас самих, в тот
вечер присутствовали только его жена  и посол  Малайзии  в  Сингапуре Джамал
Абдул Латиф (Jamal Abdul Latif).  Это был стиль Тунку,  - он  говорил  о чем
угодно, за исключением того вопроса, который занимал его больше всего.
     Тунку   предложил,   чтобы  сингапурские  министры  встретились  с  его
министрами во время  игры в  гольф  в Камерон Хайлэндс (Cameron Highlands) в
апреле,  когда он  будет  в отпуске  после коронации короля. В результате мы
могли бы  лучше  познакомиться друг с другом, и  все сложности  в отношениях
между нами разрешились  бы. Он  говорил,  что хотел бы  вернуться к  старым,
добрым,  мягким отношениям между нами, чтобы уменьшить трения  между  своими
малайскими  и  немалайскими  коллегами.  Я  сказал, что апрель  был не очень
подходящим временем,  ибо я  собирался  посетить Лондон, а затем,  вероятно,
Стокгольм в июне. За ужином он в завуалированной форме угрожал мне, вскользь
заметив, что выживание Сингапура  зависело  от Малайзии, и поэтому Сингапуру
следовало  тесно  сотрудничать  с  ней.  Он  спросил,  почему мы  больше  не
разрешали безработным из Малайзии искать работу в Сингапуре. Я объяснил ему,
что  мы  не могли  позволить свободную трудовую  миграцию в Сингапур. Он  не
понимал, каким бременем это ложилось на нашу экономику, хотя подобный эффект
можно было наблюдать и в Куала-Лумпуре. Он также попросил, чтобы Федеральное
агентство промышленного  развития  (Federal Industrial  Development  Agency)
основало  предприятия  передовых  отраслей  промышленности  в Куала-Лумпуре,
Ипохе (Ipoh), Пинанге (Penang) и Джохор-Бару (Johor  Bahru). По его  мнению,
Сингапуру  следовало  проводить  именно такую  политику, - ведь  это большой
город! Я терпеливо объяснил ему,  что Сингапур не мог  нести ответственность
за  положение  с безработицей  в  Малайзии, -  у нас  было  достаточно своих
безработных, для которых нам следовало найти работу.
     Он жаловался, что Чин Чай и Раджа произносили речи, содержавшие критику
в  адрес Малайзии.  Я объяснил, что те министры,  которые были  малайцами по
происхождению,  в эмоциональном  плане  все  еще реагировали на события  как
малайцы, будучи  не  в  состоянии  отделить себя  от страны, в  которой  они
родились и выросли.  Им требовалось время, чтобы  осознать, что они являлись
гражданами Сингапура - отдельного и независимого государства.
     Выказывая   нетерпение   и   раздражение,   он   сказал:  "Им   следует
поторопиться,  потому  что   я  не  собираюсь  с  этим  мириться.  Эти  люди
руководствуются  другими соображениями  и идеями, а Раджа,  может быть, даже
лоялен к Индии". Тунку ошибался. Раджа был полностью предан Малайзии, хотя и
родился в  Джафне  (Jaffna), на Цейлоне. Уже у дверей,  прежде  чем покинуть
дом, я  сказал, что нам следовало выйти  на  новый  уровень в наших  рабочих
отношениях  и  сотрудничать  на  взаимовыгодной  основе,  чрезвычайно  мягко
намекнув, что возврата к  старым,  добрым  временам,  когда мы стремились  к
объединению с Малайзией, не будет.
     После нашей  первой,  после отделения от  Малайзии,  встречи с Тунку, у
меня остались смешанные чувства. Он все еще чувствовал себя так, будто я был
обязан  ему. Но эта  встреча позволила мне удостовериться, что  он  все  еще
находился у руля. Я знал, что он стремился к тихой и спокойной жизни, ибо не
любил продолжительных кризисов и периодов напряженности в отношениях.
     Лидеры Малайзии  продолжали относиться к нам так, будто мы все еще жили
в  начале 60-ых годов и стремились к объединению с Малайзией. Мы покинули их
парламент, и ушли из их политической жизни для их  же собственного блага. Но
и  тогда,  невзирая  на  то,  что  Сингапур  стал   независимым,  суверенным
государством,  Тунку все еще верил, что  находившегося в Сингапуре батальона
малайзийской армии  и  возможности  прекратить  подачу воды в Сингапур,  или
прервать сообщение  на главной транспортной магистрали - Каузвэй (Causeway),
остановив  всю торговлю и пассажирское сообщение, было  бы достаточно, чтобы
заставить нас подчиниться. Но если бы этого удалось добиться, используя  его
старомодное аристократическое  обаяние,  что ж