ассажиров.

     Борьба с заторами на дорогах.

     К 1975 году  пробки на дорогах в час пик стали невыносимыми. В одной из
газет я  прочитал  предложение  о введении  платы  за  въезд  автомобилей  в
центральный деловой район (ЦДР -  Central business  district) в часы пик,  с
целью уменьшения заторов. Я  дал указание  нашим  служащим  проработать  это
предложение, и  они нашли его выполнимым. Они  предложили оборудовать пункты
пропуска  в  ЦДР и  потребовать, чтобы водители, въезжавшие  в  определенное
время суток  в пределы  лицензированной  территории, которая покрывала  ЦДР,
помещали  пропуск  на  въезд  под  лобовым  стеклом  автомобиля.  Я  устроил
публичное  обсуждение  этого  плана  на протяжении  нескольких месяцев,  что
позволило  лучше продумать правила. Например, машинам,  перевозившим четырех
пассажиров, разрешалось въезжать в  ЦДР без  пропуска;  плата  за въезд была
установлена на уровне 3 сингапурских долларов в день, месячный пропуск стоил
дешевле.  Этот  план  позволил уменьшить заторы  на  дорогах,  и  был хорошо
воспринят населением.
     Я  знал, что это  была лишь временная передышка. Доходы людей росли,  и
количество  ежегодно регистрировавшихся автомобилей росло  по  экспоненте. Я
считал, что  решение  проблемы состояло в  ограничении  темпов  роста  парка
автомобилей  до  такого  уровня,  который позволил бы  избежать  заторов  на
дорогах. Сколько бы подземных туннелей, эстакад и  скоростных магистралей мы
не строили, рост парка автомобилей все равно привел бы к образованию пробок.
     Я  предложил, чтобы желающие приобрести  новый  автомобиль  приобретали
право на покупку и эксплуатацию автомобиля на аукционах. Число сертификатов,
выдаваемых ежегодно, зависело бы от пропускной способности дорожной сети. Мы
подсчитали, что  тогдашняя дорожная сеть могла справиться с  ежегодным 3%-ым
приростом  числа  автомобилей. Министр  коммуникаций  внес  законопроект  на
рассмотрение  специального парламентского  комитета,  с  тем,  чтобы  в  его
обсуждении  могли  принять  участие  все  парламентарии. Мы  остановились на
схеме,   согласно   которой   будущие  владельцы   автомобилей  должны  были
приобретать на аукционах сертификаты на право эксплуатации нового автомобиля
в течение 10 лет.
     Эта  система  оказалась  эффективной  и  ограничила  темпы   ежегодного
прироста парка автомобилей  до трех процентов. Первые  лоты на  аукционах по
продаже  сертификатов   ушли  недорого,   но   потом   цены   стали   просто
астрономическими.  В 1994  году стоимость  сертификата на право эксплуатации
автомобиля с  объемом двигателя более 2,000 кубических сантиметров превысила
100,000  сингапурских  долларов.  Кроме  того,  существовали  еще и  высокие
импортные  пошлины.  Сертификаты стали весьма  непопулярны, и  в бесконечных
письмах  в  газеты  потенциальные  владельцы  автомобилей  доказывали,   что
автомобильные  дилеры  и спекулянты  манипулировали ценами  на аукционах.  В
ответ   на  просьбы  людей  правительство  запретило  автомобильным  дилерам
участвовать  в аукционах  на  приобретение  сертификатов  с  их  последующим
переводом  на имя своих  клиентов и вообще запретило перевод сертификатов на
другое  имя. Эти меры ничего не  изменили. С ростом  экономики и  повышением
курса  ценных  бумаг на  фондовой  бирже росли  и  цены  на  сертификаты,  и
наоборот, как это случилось во время экономического кризиса 1997-1998 годов.
     Методом  проб и  ошибок  я убедился в том,  что, если мы  хотели, чтобы
проводимые нами меры были  хорошо восприняты людьми  на  всех  уровнях,  нам
следовало сначала обсудить свои идеи с министрами, которые потом обсудили бы
их  с   постоянными   секретарями   правительства  и   официальными  лицами.
Ознакомившись с  их реакцией  на предложение, я затем обсуждал  его  с теми,
кому непосредственно предстояло работать  над его воплощением  в жизнь. Если
же,  как  в  случае  с транспортной  системой,  эти предложения  затрагивали
интересы  большого  числа  людей,  я  выносил  этот  вопрос  для  публичного
обсуждения  в средствах массовой информации. Так,  перед  тем как мы приняли
решение о строительстве метрополитена, мы в течение года  публично обсуждали
преимущества метрополитена по  сравнению с  организацией системы автобусного
сообщения с  использованием  специально  выделенных  для движения  автобусов
полос движения. Над оценкой двух этих вариантов также  работали американские
консультанты. Они убедили нас, что  развитие автобусной системы не решило бы
проблему, потому что в  дождливую  погоду автобусы двигались медленнее,  что
приводило к заторам, а поездам это не грозило.
     Строительство  метрополитена не уменьшило  спрос  на личные автомобили,
который ежегодно возрастал, несмотря  на  то, что мы пытались ограничить его
путем введения  сертификатов и платы  за въезд на лицензионную территорию. В
1998  году  мы ввели  систему  электронных дорожных  платежей.  Под  лобовым
стеклом  каждого  автомобиля  размещается   электронная  карточка,  так  что
соответствующая  плата автоматически вычитается всякий раз, когда автомобиль
проезжает через пропускные пункты,  установленные  на главных стратегических
развязках города. Размер взимаемой платы колеблется в зависимости от участка
дороги  и времени  суток. Эта технология  позволила  отрегулировать  систему
лицензионной   территории  и  расширить  ее  на  все  дороги,  переполненные
транспортом.  Поскольку  объем поступлений от этих платежей прямо зависит от
того,  насколько  интенсивно  используется  дорожная сеть,  это  стимулирует
правительство находить оптимальное соотношение между количеством автомобилей
и степенью загруженности дорожной сети.

     Деликатные проблемы малайского меньшинства.

     Некоторые  деликатные  проблемы  нельзя  было  выносить  на   публичное
обсуждение.  Одной  из  таких проблем,  требовавших  решения,  была  высокая
концентрация   малайцев,   проживавших   в   плохих   условиях   в  районах,
существовавших  еще  с колониальных времен.  Они  были  специально  отведены
англичанами  для  создания так  называемых "малайских  поселений".  Во время
отделения  Сингапура  от  Малайзии  в  1965  году Тунку  предложил  выделить
бесплатную землю в Джохоре тем  малайцам,  которые проживали  в  Сингапуре и
чувствовали себя покинутыми. Этим предложением мало  кто воспользовался. Тем
не менее, подобная  сегрегация усугубила  чувство изоляции и  разочарования,
потому  что эти  поселения  превратились  в  настоящие гетто, состоявшие  из
грязных, кривых,  не  мощеных переулков, застроенных  деревянными лачугами с
цинковыми или соломенными  крышами. Наиболее тревожное положение сложилось в
Гейлан  Серай, который,  наряду  с  Кампонг  Уби  (Kampong  Ubi)  и  Кампонг
Кембанган  (Kampong  Kembangan),  являлся  наибольшим  малайским поселением.
Более 60,000 малайцев  жили там в плохих  санитарных условиях, без проточной
воды и канализации. Люди набирали воду из общественных колонок, стоявших  на
обочинах дорог, и носили ее ведрами, либо платили водоносу за доставку воды.
Электричество  отсутствовало,  хотя  некоторые  частные  компании занимались
нелегальной  продажей электричества. В сентябре 1965 года, через месяц после
отделения  от Малайзии, я сказал жителям этого района,  что через 10 лет все
их лачуги будут  уничтожены,  и Гейлан Серай станет еще одним  "Квинстауном"
(Queenstown), который  тогда был наиболее  современным многоэтажным районом,
только лучше.
     Мы  выполнили   свое   обещание.   Частью  нашего  долгосрочного  плана
перестройки Сингапура и предоставления  каждому жителю нового жилья являлось
рассредоточение  и  смешение  малайцев,  китайцев, индусов  и  людей  других
национальностей,  чтобы  помешать их  сосредоточению  в  одном  районе,  что
поощрялось  англичанами. Ведь после переселения они  должны  были голосовать
вместе со своими соседями по многоэтажным домам.
     Кроме того, чтобы предотвратить возникновение опасной ситуации в случае
расовых беспорядков, я решил  расширить  четыре основных дороги, проходивших
через малайское поселение Гейлан Серай, одновременно расширив существовавшие
переулки и  установив уличное освещение  на основных магистралях. В  течение
6-7  лет одно большое гетто было разделено на 9 небольших поселков. Наиболее
сложной  задачей было первоначальное  переселение  людей, которое началось в
феврале 1970 года. Когда мы объявили о переселении, жители-малайцы отнеслись
к  этому   настороженно.   Критически   важную  роль  в   переговорах  между
правительственными чиновниками и жителями играли члены парламента - малайцы.
Радио и пресса широко  освещали вопросы предоставления  компенсаций  и жилья
для   переселенцев.   К  тому  времени   газета  "Утусан   мелаю"   уже   не
распространялась в Сингапуре и не могла раздувать необоснованные страхи, как
это имело место в 1964 году во время переселения в Кроуфорде (Crawford).
     Зданием, которое с политической точки зрения было снести сложнее всего,
была маленькая обветшалая мечеть. При каждом храме, каким бы маленьким он не
был, имелся комитет религиозных старейшин  и активистов, занимавшихся сбором
церковной десятины и пожертвований на содержание храма.  Когда подошло время
сносить  мечеть,  они  сели на  корточках  в помещении  храма  и  отказались
покинуть его. Они рассматривали действия правительства  как антиисламские. В
сентябре  1970  года  члены   парламента   -   малайцы  устроили  встречу  в
муниципалитете, где находился мой кабинет, с членами комитета  мечети, чтобы
те   смогли   представить   свою   позицию   высокопоставленным   чиновникам
Департамента общественных работ  (Public Works Department) и УЖГР. С помощью
парламентариев-малайцев  мы  убедили их разрешить снести  старое  деревянное
здание мечети,  заверив, что новая мечеть будет построена  недалеко  от того
места, где стояла старая. На следующий день, в пятницу, после молитвы, члены
парламента  -  малайцы и  президент МУИС  (MUIS  - Muslim  Governing Board),
главного  мусульманского органа Сингапура,  обратились  в мечети к более чем
200 верующим. На встрече присутствовал член  парламента,  бывший профсоюзный
лидер  малаец Рахмат  Кенап (Rahmat Kenap),  -  смелый человек,  которого не
поколебало резкое осуждение лидеров  ОМНО  во время расовых беспорядков 1964
года,  когда  его  поносили  как  "неверного". Он  заверил  присутствовавших
верующих,  что  правительство  пообещало  построить   новую  мечеть   взамен
существующей. Наконец, они согласились. Это позволило нам приступить к сносу
и строительству  примерно 20  других  маленьких мечетей, находившихся в этом
поселении.  Мы  предложили  отстроить  мечети  на  другом месте  и  изыскали
возможности   для   финансирования    строительства.    Ответственность   за
строительство  новых  мечетей  была  возложена  на МУИС.  Был  также  создан
специальный  фонд  строительства, в  который  каждый рабочий  -  мусульманин
ежемесячно  отчислял  один  сингапурский  доллар  через  нашу систему  ЦФСО.
Малайцы гордились тем, что мечети были построены на их собственные средства.
     Переселять  жителей  из  домов  было  легче. Они  получали  компенсацию
установленного размера,  в зависимости от  того, имелось ли у них разрешение
на  строительство  старых домов. Кроме  того,  они получали компенсацию  "за
беспокойство" в размере 350 сингапурских долларов, что в  то время равнялось
месячной  зарплате  рабочего.  Они также  пользовались приоритетом  в выборе
жилья и новых районов расселения. Несмотря на  все эти уступки, группа из 40
семей отказывалась  освободить занимаемое жилье, пока мы не подали на  них в
суд.
     Когда дороги  были, наконец,  проложены  и  ярко  освещены,  я  испытал
большое  облегчение, проезжая однажды ночью  через  этот  район.  Здесь явно
стало намного безопаснее, улучшилась социальная атмосфера. После переселения
населения Гейлан Серая нам было уже гораздо  легче переселять жителей другие
малайских поселений.
     Несмотря на то, что при переселении  нам  удалось смешать  людей разных
национальностей,  вскоре мы  обнаружили, что  они  снова  собирались вместе.
Когда  владельцы  жилья  получили  возможность  продавать  свои  квартиры  и
покупать  жилье по  своему  выбору,  они  снова стали селиться  вместе.  Это
вынудило нас в 1989 году установить квоты (25% для малайцев, 13% для индусов
и  других  национальных  меньшинств),  сверх  которых  семьи  представителей
национальных меньшинств не могли селиться в жилых районах.
     Установление этих квот  уменьшило число покупателей продаваемых квартир
и, таким образом,  способствовало  снижению цен. Если малаец  или  индус  не
могли  продать  квартиру китайцу,  потому  что квота для  китайцев  была уже
исчерпана, то  квартиру приходилось продавать по  более низкой  цене, потому
что покупатели-малайцы или индусы  были не в состоянии платить такую высокую
цену,  как  представители  китайского  большинства.  Тем  не  менее,  это  -
невысокая цена,  которую  мы платим  за  достижение  нашей  цели -  смешение
различных рас
     Данабалан, министр,  стоявший во главе УЖГР, индус  по происхождению, и
Джаякумар  (Jayakumar), министр юстиции,  тоже индус,  Ахмад  Маттар  (Ahmad
Mattar), министр  по делам окружающей среды, малаец арабского происхождения,
- полностью  согласились  со  мной. Если  бы  мы вновь допустили  сегрегацию
различных рас, то это было бы шагом назад  и перечеркнуло наши достижения  в
этой сфере. Другие члены парламента - малайцы и индусы - также разделяли эти
взгляды, что облегчало проведение этой политики.
     Когда  к 80-ым годам  эта задача  была выполнена,  я  решил,  что  было
необходимо изменить  наш  избирательный  закон,  чтобы  позволить совместным
кандидатам  баллотироваться  в  двух и  более  избирательных  округах. После
продолжительных  дискуссий  в  правительстве  мы  вынесли   этот  вопрос  на
рассмотрение парламента.  Суть  предложения заключалась в  том, что три  или
четыре одномандатных  округа сливались в  групповые избирательные  округа, в
которых три  или четыре кандидата баллотировались в  составе единой команды,
которая включала одного кандидата - представителя национальных меньшинств, -
индуса   или   малайца.   Без  этой  меры   китайское  большинство  во  всех
избирательных  округах, вероятнее всего,  избирало бы кандидатов-китайцев. В
50-ых и 60-ых годах люди голосовали за  партию, независимо от национальности
кандидата.  В  80-ых  годах,  после того  как  ПНД  утвердилась  в  качестве
доминирующей партии,  которая, вероятнее всего, оставалась бы у власти, люди
голосовали уже не  за  партию,  а  за  конкретного депутата  парламента. Они
предпочитали тех, кто симпатизировал им, говорил на их диалекте или языке  и
был одной  с  ними национальности. Все  кандидаты, участвовавшие в  выборах,
очень  хорошо об  этом знали.  Кандидату-малайцу или  индусу было  бы  очень
сложно  победить  кандидата-китайца.  Если  бы  в  парламенте  не  оказалось
малайцев,  индусов и  представителей других меньшинств, это нанесло бы вред.
Нам следовало изменить правила. Одним из преимуществ групповых избирательных
округов  было  то,  что   китайские  кандидаты  не  могли  бы   выступать  с
шовинистическими  лозунгами,  не потеряв при этом 25-30% голосов избирателей
других  национальностей.  Кандидаты-китайцы  должны  были  включать  в  свою
команду   малайца  или   индуса,   который  помог  бы  им   получить  голоса
представителей национальных меньшинств.
     Другой  деликатной расовой  проблемой,  волновавшей  меня,  была  более
низкая успеваемость  значительного числа студентов-малайцев  по математике и
точным  наукам. Я решил, что мы не сможем  на протяжении длительного времени
держать эти  результаты в секрете.  Люди верили, что все дети, независимо от
расы,  были  равны  и  обладали  равными  возможностями  для  поступления  в
университет.  Реальная  же  ситуация  была иной,  и  это  могло  привести  к
недовольству,  ибо менее способные  студенты  считали  бы, что правительство
относится к ним с предубеждением. В 1980  году  я  конфиденциально пригласил
лидеров  малайской  общины  на   встречу,  чтобы  открыто  обсудить  с  ними
деликатную проблему плохой успеваемости малайских студентов.  Я  предоставил
лидерам общины, включая редакторов газет, результаты экзаменов за предыдущие
10-15 лет  и подчеркнул тот факт, что подобные же различия существовали и до
войны, когда Сингапур был британской колонией. Ничего нового в этом не было.
     После  того  как  у  лидеров общины  и  руководителей средств  массовой
информации  прошел первоначальный  шок,  мы  предложили  им  найти  решение,
полностью полагаясь на поддержку правительства. Я рассказал им о результатах
исследований,  которые  показывали,  что,  если  родители  и  студенты  были
заинтересованы  в результатах учебы  и  прилагали дополнительные усилия к их
достижению, то успеваемость можно  было повысить на 15-20%.  Их реакция была
позитивной. В 1982 году лидеры  малайской общины при поддержке правительства
сформировали Исламский совет по  образованию  детей-мусульман  ("Мендаки"  -
Majlis  Pendidikan  Anak-Anak  -  Islam  Council  on  Education  for  Muslim
Children),  включавший представителей малайских общественных, литературных и
культурных органов и членов парламента - малайцев от ПНД. Мы предоставили им
помещение.  Как  и в случае со  строительством  мечетей,  для финансирования
"Мендаки"  правительство  отчисляло 50 центов из ежемесячного взноса в  ЦФСО
каждого  рабочего  малайца.  По мере  роста  доходов  эти  взносы постепенно
увеличились  до 2.5 долларов.  На каждый перечисленный таким  образом доллар
правительство добавляло доллар из своих фондов.
     Перед  тем  как   принять  любое  политическое  решение,  затрагивавшее
интересы  малайцев,  я  неизменно  консультировался   со  своими  малайскими
коллегами,  включая Османа Вока (Othman Wok) и Рахима Исхака  (Rahim Ishak).
Они были  весьма практичными  людьми. Когда дело  касалось  ислама,  я также
консультировался с Ясибом  Мохамедом (Yaaccib Mohamed). Он был проповедником
в Келантане  (Kelantan),  и был  весьма уважаемым  религиозным  наставником.
Ахмад  Маттар был  реалистом  и  считал такие  консультации лучшим  способом
добиться желаемых результатов.
     Не  все министры старшего поколения  поддерживали  организацию подобных
групп  взаимопомощи,  основанных  по   национальному   признаку.  Раджа  был
убежденным сторонником мультирасового общества и считал, что мой план был не
прагматичным отражением реальности, а шагом  назад. Он не хотел использовать
кровные узы,  чтобы повлиять  на родителей, дабы  те заставили  своих  детей
учиться. Он опасался,  что  это  могло привести  к  усилению межнациональной
розни.
     Хотя я  и  его разделял идеал  мультирасового общества, мне приходилось
считаться с реальностью,  чтобы добиваться  результатов. По  опыту мы знали,
что китайские или индийские официальные лица не могли оказать на родителей и
студентов-малайцев такое же влияние, как лидеры малайской общины.  Уважение,
которым  пользовались  эти  лидеры  и  их  искренний интерес  к  обеспечению
благосостояния молодых людей, отстававших в учебе, убедили родителей и детей
приложить дополнительные усилия.  Чиновники-бюрократы  никогда не смогли  бы
побудить родителей и их детей к действию с тем же интересом, убежденностью и
личным участием. Лидеры  китайской общины также не могли  наладить  связей с
родителями   и  детьми-малайцами.  В  таких  глубоко  личных,  эмоциональных
вопросах,  которые  затрагивали  национальную  и семейную  гордость,  только
лидеры этнической общины могли обратиться к родителям и детям.
     Через несколько лет после начала деятельности "Мендаки"  усилия лидеров
малайской  общины  и  дополнительные  занятия  по  вечерам  принесли  плоды.
Наблюдался  постоянный  рост  числа  малайских  студентов,  успешно  сдавших
экзамены, с