достигшего шестой ступени самореализации.
   Кругов понимал, что навязанный бой  послужит  проверкой  не  столько  его
физических возможностей, сколько психоэнергетических запасов,  прежде  всего
интересующих Билла Гланца. Понимал он также и опасность этого боя, в котором
нельзя было раскрывагься до конца и демонсгрировагь все свои данные,  и  все
же Егор был спокоен, ощущая поддержку тех, кто его любил и надеялся на него.
   Спортзальчик, о котором говорил  Григорьев,  на  самом  деле  представлял
собой тренажерный зал, забитый всякого рода разрекламированной техникой  для
боди-билдинга и шейпинга. Подручные Григорьева быстро  очистили  угол  зала,
достаточный для проведения "показательных" соревнований, и на середину круга
вышли бойцы: мощного  сложения,  с  брезгливой  складкой  губ  и  угрожающим
взглядом Кислярский и не уступающий ему в ширине  плеч  и  росте,  но  более
худощавый и тонкий в талии Егор, постаравшийся выглядеть так же самоуверенно
(чего он никогда не допускал в жизни) и пренебрежительно.
   Оба  сбросили  костюмы,  переоделись  в  спортивные  трико,   принесенные
откуда-то Вениамином Витальевичем, и  встали  друг  против  друга,  разминая
мышцы. Крутов поймал себя на мысли, что, сделай он сейчас выход в пустоту, -
все было бы кончено в течение долей секунды, но как раз именно этого  делать
и  не  стоило.  Ему  нельзя  было  уходить  в  состояние   боевого   транса,
использующего сверхреакцию  подсознания.  Предстоящий  поединок  должен  был
вестись  полностью  на  уровне  сознания  с  жесточайшим  контролем  каждого
движения,  только  так  можно  было  создать  впечатление  автоматичности  и
стандартности арсенала приемов,  демонстрации  мастерства,  не  превышающего
уровень владельца черного пояса.
   - Начинайте! - махнул рукой Григорьев.
   Как раз в это время Кругов помахал рукой  Елизавете,  как  бы  успокаивая
жену, и естественно "пропустил" прыжок Кислярского и удар в горло  -  прямой
рэнсэн, вполне способный травмировагь гортань и привести к потере  сознания.
Правда, при этом Егор все-таки чуть отклонился, ослабляя удар, и мог бы даже
в столь неудобном положении закончить  бой  одним  петлеобразным  движением:
отклонить голову, перехватить руку, повернуться на пятке  и  локтем  нанести
удар по позвоночнику или почкам противника. Но он пошел другим путем.
   Отскочил, хватаясь рукой за горло якобы  от  сильной  боли,  и  некоторое
время вяло уклонялся и блокировал удары  Кислярского  рукой,  предплечьем  и
коленом; надо признаться, телохранитель Григорьева драться  умел,  наверное,
он даже тренировался в одной из школ у-шу,  Егор  уловил  в  его  постановке
ударов стиль синь-и-цюань. Однако этот уровень боя был гораздо ниже того, на
котором мог работать Кругов, даже не прибегая к трансу и инициированию сферы
ПАО. В  памяти  всплыла  заповедь  мастеров  дим-мак  <Дим-мак  -  искусство
"ядовитой руки", техника воздействия на нервные центры  человека  с  помощью
уколов пальцами и разного рода ударов.>: пока тебя  не  вынудят,  не  наноси
удара. Уловив момент, Егор наконец ответил.
   Кислярский, уверовав в скорую победу, атаковал его прямым  ударом  правой
руки (миги гэдан ои цуки), Егор ушел влево,  поставив  внешний  блок  ребром
ладони, этой же рукой перехватил руку Кислярского, толкнул  его  вперед-вниз
и, одновременно перемещая левую ногу вперед, нанес  удар  локтем  в  область
правой почки противника. Продолжая движение, Кислярский рухнул на пол  лицом
вниз, едва не разбив голову о штангу.
   Егор отступил, подбоченился, гордо осмотрел ряд  зрителей,  хотя  в  этот
момент был противен самому себе.
   - Ну, кто еще?
   - Пожалуй, я все-таки рискну, - сказал Быченко, сбрасывая кожаный пиджак,
рубашку и туфли, оставаясь в  одних  брюках.  -  Деретесь  вы  действительно
неплохо, Егор Лукич, но как-то не очень впечатляюще.
   Крутов поймал косой и темный взгляд пресс-атташе американского посольства
и  почувствовал,  как   непроизвольно   сжались   мышцы   живота.   Проверка
продолжалась. Не вмешиваясь в первый бой, Драко готовился атаковать будущего
Витязя в следующем поединке.
   - Дорогой, - сказала Елизавета  капризным  тоном,  -  не  заставляй  меня
нервничать.
   - Постараюсь, дорогая, - легкомысленно ответил Крутов, чувствуя щекочущий
голову поток ее мысленной поддержки, снимающий возбуждение.
   Кислярского привели в чувство и увели. Быченко  стал  в  стойку,  сказал,
улыбаясь:
   - С тайским боксом вы знакомы, полковник?
   - Знаком, - коротко ответил Кругов и отпрыгнул в сторону, пропуская  мимо
исключительно быстрый и хорошо подготовленный удар  ногой,  говоривший,  что
Быченко не просто мастер спорта по боксу, но мастер рукопашного  боя,  умело
использующий элементы боевых искусств Восточной Азии.
   Первую минуту поединка Кругов просто бегал вокруг Быченко, делая вид, что
с  трудом  сдерживает  его  натиск,  принимая  на  себя   град   ударов,   и
прислушивался к своим ощущениям. Ждал нападения Билла Гланца. Вторую  минуту
он тоже только маневрировал, ни разу не пропустив  к  себе  мелькающие  руки
(мощный все-таки мужик!) и ноги Леонида Николаевича, в какой-то степени даже
увлекшись этой игрой. А когда решил начать активные действия в стиле  русбоя
- с пресечением атак противника в самом их зародыше, Драко наконец  атаковал
его, применив редкое по качеству и тонкости проникающее пси-сканирование.
   Защиты от него не существовало, потому что использовалось спин-горсионное
поле, гак называемое "поле кручения", свободно пронизывающее любую  материю,
даже кипящую ядерную толщу звезд. Лишь  иерофант  Сергий  мог  справиться  с
такой атакой, уйдя  в  движение,  становясь  процессом.  Егору,  да  и  деду
Спиридону гоже, эго было недоступно, хотя волхв, наверное, тоже  защитил  бы
свой мозг пустотой. Кругов же поступил иначе, совсем  просто:  он  упал.  То
есть потерял сознание, неожиданно для себя  самого  с  леткостью  перейдя  в
трансовресостояние с "другой частотой" интеллектуальных процессов. Но прежде
чем потерягь сознание окончательно, Крутов дотянулся  до  Быченко  и  "лапой
леопарда" сломал ему ребро.
   Этот удар с полной энергоотдачей не выдерживает никакое, даже  специально
тренированное гело.
   Следующие две минуты Егор провел  с  ощущением  блаженного  покоя,  слыша
каждое  слово  зрителей,  хлопочущих  над   поверженным   боссом;   Быченко,
естественно, тоже отключился от болевого шока. К Егору подскочила Елизавета,
прикоснулась к нему и поняла, что он в  "другом"  сознании,  однако  туг  же
сориентировалась и прекрасно сыграла  испуганную  женщину,  переживающую  за
мужа.  Она  тормошила  его,  шлепала  по  щекам,  причитала  и  одновременно
подпитывала энергетически, закрывая его пси-сферу, насколько эго было  в  ее
силах.
   Билл Гланц смогрел на все это с чисто американским любопытством,  как  на
возню насекомых, и ушел еще до того, как друзья привели в чувство Быченко.
   Кругов пришел в себя сам, оделся с  помощью  Елизаветы  и  тоже  собрался
уходить, когда его остановили.
   -  Куда  же  вы,  полковник?  -  окликнул  его  ошеломленный  происшедшим
Григорьев.
   - Наш спор еще не закончен. Ничья.
   - Вряд ли ваш босс сможет продолжать спор, - криво улыбнулся Кругов.
   - Среди нас есть еще желающие погягаться с вами. Боря, ты здесь?
   Из-за  спин  гостей  Быченко  вышел  еще  один  телохранитель   Вениамина
Витальевича, ниже Кислярского, но шире в плечах  и  в  талии,  с  квадратным
мясистым лицом, словно срисованным с афиши гангстерского  фильма.  Елизавета
тревожно глянула на мужа, но Егор успокоил ее взглядом.
   Он чувствовал облегчение и освобождение - присутствие Драко уже не давило
на психику, американец посчитал свою-миссию  выполненной.  Полковник  Кругов
его больше не интересовал.
   - Помните наш самый первый разговор, Вениамин Витальевич? - спросил Егор.
-  Вы  тогда  очень  точно  и  доходчиво  обрисовали  мне  мое  положение  и
перспективы.
   - Ну и что? - не понял Григорьев.
   - Тогда я не нашел контраргументов.
   - Ясно, теперь вы их нашли.
   - Они предельно просты.
   Крутов вдруг буквально пролетел расстояние в несколько метров, отделяющее
его от квадратнолицего Бори, и снизу вверх ударил его  основанием  ладони  в
нос.
   Раздался вскрик, парень с грохотом упал навзничь, едва ли успев осознать,
что произошло. В наступившей тишине удивленно хихикнула подруга  Быченко,  и
снова стало тихо.
   Григорьев посмотрел на Крутова, потом на с трудом поднимавшегося  с  пола
босса, кивнул кому-то. В спортзал вбежали  трое  парней,  доставая  на  ходу
пистолеты. Кругов оценивающе глянул на них, жалея, что не сдержался. За себя
он не боялся, но рядом была Лиза, а ее жизнью он рисковать не хотел.
   - Отпустите их, - глухо проговорил хозяин Веглуги.
   - Но он же... - начал воспрявший духом Кислярский.
   - Пусть идут! - Быченко посмотрел на Крутова. -  Предложение  остается  в
силе, полковник. Мы...  я  не  предполагал,  что  вы  столь  искусный  боец.
Подумайте, вам есть что терять.
   - Вам гоже, - пожал плечами Кругов,  спокойно  взял  Лизу  под  локоть  и
вышел.
   Дед Спиридон ждал их в машине, использовав  для  проникновения  в  кабину
свое искусство. Егор этому не  удивился.  Молча  включил  двигатель,  тронул
машину с места, не обращая внимания на внимательные взгляды парней у входа в
ресторан, скорее всего - телохранителей Быченко.
   Елизавета вдруг всхлипнула.
   Егор посмотрел на нее, погладил по плечу.
   - Ты что, солныш?
   - Я испугалась... я ничего не умею... ведь тебя могли убить!
   - Не могли. И ты мне здорово помогла.
   - Правда? - обрадованно и недоверчиво спросила Лиза.
   - Правда, - ответил за Егора дед  Спиридон.  -  Вы  достойно  прошли  эго
испытание, дети мои. Но впереди вас ждут гораздо более тяжкие. Дай  вам  Бог
выдержать их!
   - Аминь! - улыбнулся Кругов.

Алтай

ФЕДОТОВ

   Он стоял на вершине одинокой  скалы,  окруженной  тайгой,  и  с  каким-то
мистическим восторгом  готовился  прыгнуть  вниз.  Страха  не  было.  Голова
эйфорически  кружилась,  руки  дрожали  и  зудели,  будто  собирались  стать
крыльями, однако ноги вросли в скалу и держали его, как корни - дерево, и не
позволяли приблизиться к обрыву. И все же  Ираклий  верил,  что  сможет  это
сделать. Верил и ждал, что ему помогут.
   Где-то вверху раздался тонкий птичий вскрик.
   Он поднял голову.
   Сквозь ураганно несущиеся струи  облаков  прорвалась  ослепительно  белая
точка, приблизилась, превращаясь в изумительно красивую белую птицу с черным
хвостом и черными перьями на концах крыльев. Птица  спикировала  на  макушку
скалы и превратилась в женщину невиданной  красоты  с  распущенными  черными
волосами и черными глазами. Алые губы ее раскрылись:
   - Не меня ли ждешь, герой?
   - Кто ты? - обрел дар речи Ираклий.
   - Я птица Сирин. Не побоишься принять от меня помощь?
   Сирин - темная птица,  вспомнил  Ираклий  славянский  миф,  олицетворение
темной силы, посланница властелина подземного мира. От головы до пояса она -
женщина несравненной красоты, от пояса и ниже  -  птица.  Кто  послушает  ее
голос, забывает обо всем на свете, и нет сил,  способных  заставить  его  не
слушать Сирин, а смерть для него в этот миг - истинное блаженство!
   - Не побоюсь, - храбро ответил Ираклий. - Я ждал тебя.
   - А если мифы не лгут и тебя ждет смерть?
   - Значит, такова моя судьба.
   - Зачем ты  здесь?  -  Женщина-птица  приблизилась,  Ираклий  зачарованно
разглядывал  ее,  любуясь  необычной  "ведьминой"   красотой,   изумительной
пластикой движений, руками, летающими во время разговора, превращающимися  в
крылья  и  обратно,  необыкновенно  гибким   станом,   походкой,   вызывающе
женственной, сексуальной и в то же  время  свободной,  горделивой.  В  живых
дразнящих  глазах  женщины  искрился  такой  властный  призыв,  что  Ираклий
рванулся к ней... и почувствовал,  что  ноги  наконец  вырвались  из  скалы,
обрели былую упругость, подвижность и силу.
   - Зачем ты здесь, герой?  -  повторила  вопрос  Сирин.  Ираклий  очнулся,
нахмурился, подошел к краю обрыва, показал вниз рукой:
   - Видишь?
   Посреди зеленого моря тайги чернела угрюмая клякса  болота  с  частоколом
мертвых серых деревьев. Сирин присмотрелась к болоту, на ее прекрасное  лицо
легла тень.
   - "Печать Сатаны"...
   - Да, - согласился Ираклий, - можно сказать и так - "печать Сатаны".  Это
секретный объект Легиона, где рождается новое страшное оружие. Поможешь  мне
его уничтожить?
   Женщина-птица некоторое время рассматривала болото,  повернула  голову  к
Ираклию, в глазах ее протаяла необидная насмешка.
   - Я ведь - сила темная, не боишься потерять больше, чем  найти?  Вдруг  я
попрошу взамен душу?
   - Проси, - хрипло проговорил Ираклий. Сирин улыбнулась.
   - Храбрость - не синоним мудрости.  Я  помогу  тебе,  жди.  -  Она  вдруг
обожгла губы Ираклия поцелуем, отступила на  шаг,  превратилась  в  птицу  и
сорвалась со скалы вниз, сделала вираж, унеслась в облака.
   - Жди, герой... - послышался ее птичий голос. Ираклий опомнился, протянул
руки к небу и... проснулся, все  еще  продолжая  ощущать  на  губах  терпкий
мятный вкус ее поцелуя. Полежал немного, расслабляясь и  гадая,  чем  вызван
его странный сон с очаровательной женщиной-птицей, пробормотал:
   -  Снова  бабы...  нет,  полковник,   положительно   тебе   пришла   пора
обзаводиться семьей. Еще один такой сон - и ты попадешь в психушку...
   На самом деле он так не думал, однако сон заставил  его  проанализировать
собственное положение и сделать вывод: естество обманывать и ломать нельзя!
   Мужчина остается мужчиной лишь в общении с женщиной и обладании женщиной.
Все остальное от лукавого. Жить без женщины означает  лишать  себя  половины
прелести мира, и даже воевать,  восстанавливать  справедливость  стоит  лишь
ради любимой  женщины.  Только  вот  где  ты,  любимая  женщина?  Почему  не
появляешься? Не птица же Сирин ты в самом  деле.  Хотя...  кто  знает?  Ведь
подала же весточку какая-то колдунья этим сном...
   В начале девятого Ираклий заехал к сестре, чтобы узнать  о  состоянии  ее
мужа. По словам Валентины, Миша чувствовал себя  лучше,  однако  возле  него
теперь постоянно находился охранник, выходивший  из  палаты  лишь  на  время
визита жены.
   - Что бы это значило? - спросила крупнотелая,  боль-шегрудая,  с  пышными
льняными волосами Валентина.
   - Обычная мера предосторожности, - успокоил ее Ираклий, хотя сам подумал,
что подполковник Калитин не  зря  поставил  возле  Болдырева  круглосуточный
пост, понял, наверное, что угроза жизни майора существует.
   Вернувшись к машине, Ираклий отослал Женю  Никитина  в  офис,  чтобы  тот
сменил дежурных, а сам пешком направился на улицу Кошкина, где начал  работу
"салон  бронемоды"  -  магазин   по   продаже   бронежилетов   и   устройств
безопасности. Никитин, отвечающий  за  жизнь  начальника  Боевого  братства,
заупрямился было, высказывая сомнения в целесообразности  хождения  шефа  по
Бийску без охраны, но Федотов успокоил его,  сказав,  что  не  задержится  и
будет в офисе к десяти часам, и Женя уехал.
   В магазине Ираклий действительно пробыл недолго. Поговорил  с  заведующим
Степаном Шкирко, бывшим афганцем,  потерявшим  левую  ногу,  примерил  новые
бронежилеты, партия которых только что  прибыла  из  Барнаула,  и  не  спеша
направился к цирку, в полуподвале которого  ютилось  пока  Боевое  братство,
владеющее  двумя  компьютерами,  факсом,  ксероксом  и  телевизором.  Патрон
Братства, президент "Горного банка", обещал оборудовать офис  по  последнему
слову техники, однако для этого следовало  дождаться  сдачи  в  эксплуатацию
бизнес-центра  на  Старообрядческой  улице,  где  для  Братства   готовилось
отдельное помещение.
   Ровно в десять Ираклий вошел во двор цирка через служебные ворота и сразу
почувствовал легкое шевеление волос на макушке. Это  был  сигнал  опасности,
подаваемый внутренним "сторожем" организма, а к его  голосу  Федотов  привык
относиться с доверием.
   Во дворе, обычно пустом  в  утреннее  время,  стояли  две  машины:  "УАЗ"
Братства  и  вишневого  цвета,  заляпанный  грязью  чуть  ли  не  до  крыши,
"Додж-Караван" с зеркальными стеклами. В него как раз садились двое мужчин в
длинных темно-коричневых плащах свободного кроя, под  которыми  легко  можно
было спрятать любое оружие.
   "Додж" тут же рванул с места,  лихо  выкатил  за  ворота,  чуть  не  сбив
Ираклия.
   Тому показалось, что в салоне сидят четверо, и  он  с  тревогой  проводил
машину взглядом.  Таких  неординарных  тачек  он  в  Бийске  еще  не  видел.
Чувствуя, как тревожно сжимается сердце, он бегом пересек  двор,  сбежал  по
лестнице в подвал, окликая Никитина, толкнул незапертую дверь и  за  порогом
сразу увидел чье-то тело в старенькой камуфляжной форме.
   Присел, прислушиваясь к тишине помещения, дотронулся до руки  лежащего  -
это был Витя Загорянский, охранник  Братства,  -  и  увидел  струйку  крови,
вытекшую из-под плеча парня. Витю застрелили в упор, пуля вошла ему точно  в
сердце, а бронежилета на нем, конечно, не было.
   Вынув из его кобуры на ремне пистолет, Ираклий тенью  метнулся  дальше  и
увидел в коридорчике за второй дверью второго охранника, Лешу Желязного. Ему
пуля попала в лоб.
   Еще один труп - своего телохранителя Ираклий обнаружил в  приемной:  Женя
сидел за столом секретарши, откинувшись на спинку  кресла  с  остановившимся
взглядом. Под  его  обвисшей  рукой  лежал  пистолет.  Он,  вероятно,  успел
почувствовать, что происходит что-то неладное, но сделать  ничего  не  смог,
две пули вошли ему в грудь, а третья пробила шею.
   Секретаршу Таню, девчушку двадцати лет с коротенькой прической  "гаврош",
Ираклий нашел в своем кабинете. Убийцы не стали тратить на нее пулю,  просто
сломали ей шею, и она лежала на ковре  с  задравшейся  юбочкой,  трогательно
маленькая и беззащитная, с наивным удивлением в широко раскрытых глазах.
   Стиснув зубы, Ираклий постоял над  ней  несколько  секунд  и  метнулся  к
выходу.
   Через минуту он уже мчался по городу на "УАЗе", руководствуясь не  зрелым
размышлением, а инстинктом. Он был уверен, что  выехавший  со  двора  "Додж"
принадлежит ликвидаторам ЛООС, и надеялся  найти  убийц  до  того,  как  они
покинут Бийск.
   Интуиция вывела его точно к месту  остановки  группы  киллеров:  вишневый
"Додж" спокойно стоял на окраине Бийска возле  кафе  "Корифей".  Ликвидаторы
ЛООС даже не пытались скрыться, залечь в укромном месте,  уверенные  в  том,
что никто их искать не станет.
   Первым порывом Ираклия было подойти к "Доджу" и с ходу устроить разборку:
эффект внезапности и неожиданности был на его стороне. Однако вокруг были ни
о чем не подозревающие люди, и начни киллеры стрелять - а  в  том,  что  они
применят оружие, сомнений  не  было,  -  появятся  жертвы.  Этого  допустить
Ираклий не хотел и принял другое решение. Поставив "УАЗ" подальше  от  кафе,
нашел работающий телефон-автомат  и  позвонил  на  работу  Корнееву.  Сергей
ответил тотчас же:
   - У телефона.
   - Серега, слушай и не перебивай. Появилась очередная банда ЛООС...
   - Вот сволочи настырные! - вырвалось у Корнее-ва.  -  Урок  не  пошел  им
впрок.
   Извини, что перебил.
   - Они убили четверых моих работников, когда меня не было в Братстве. Я  у
них на хвосте.
   - Беру группу и еду...
   - Не торопись! Приезжай один. Это наше дело! Справимся вдвоем,  их  всего
пятеро вместе с водителем, хотя не исключено,  что  где-то  прячутся  еще  и
наблюдатели-разведчики. Кафе "Корифей" знаешь где? Жду.
   Ираклий повесил трубку, не дожидаясь ответа майора, и зашел в продуктовый
магазин, откуда было удобно наблюдать за входом в кафе.
   Корнеев  появился  через  полчаса  на  серенькой  "Ниве"  с  затемненными
стеклами, остановился за полсотни метров  от  стоянки  машин  возле  кафе  и
открыл дверцу.
   Ираклий шмыгнул к нему в кабину, и они пожали друг другу руки.