адало.
   Просчитали  варианты,  подготовились,  окружили  двухэтажный  коттедж  за
глухим забором, и Панкрат начал осуществлять свой план.
   В шесть часов вечера к воротам дачи  подкатил  мотоцикл,  реквизированный
Воробьевым у Егора Крутова после разборки с наблюдателями, и  водитель  пару
раз бибикнул, вызывая сторожа. Ничего не подозревающий белобрысый соннолицый
качок  приоткрыл  калитку,  окинул  мотоциклиста  равнодушным  взглядом   и,
разморенный жарой, лениво осведомился:
   - Чего надо?
   Карабин он так с плеча и не снял.
   - Позови Сергеича, - сказал мотоциклист (Миша Ларин),  -  я  за  цементом
еду, надо узнать, сколько привезти. И будь другом, дай сигарету.
   То, что одного из строителей звали  Сергеичем,  "мстители"  узнали  после
часового наблюдения за территорией дачи, услышав их неспешные разговоры.
   Сторож достал сигареты, одной рукой ловко выщелкнул одну, подал Михаилу.
   - Откуда ты взялся? Я тебя раньше не видел. Бык еще одну бригаду взял?
   - Нет, - выпустил струю дыма Ларин, - решил эту заменить.
   Нападения сторож не ожидал, и хотя мышечный каркас имел солидный, все  же
точного удара в солнечное сплетение не выдержал: выронил ружье,  охнул,  сел
на корточки, выпучив глаза и держась за живот. Потом дернулся было к ружью и
замер: Ларин приставил ему ко лбу пистолет, сказал негромко:
   - Как звать-то?
   - Сидоров... Серж...
   - Кричать будешь, Сидоров Серж?
   - Не-е...
   -  Вот  и  отлично.  Привяжи  собаку,  веди  меня  в  апартаменты  и   не
оглядывайся.
   Михаил подобрал ружье, помахал рукой, подзывая остальных  "мстителей",  и
повел ничего не соображавшего парня к  великолепному  коттеджу  из  красного
кирпича,  с  вычурными  фронтонами,  колоннами  и  карнизами.  Собака   было
рванулась к незнакомцу, но сторож остановил ее окриком и привязал за ошейник
к будке.
   Со строителями  справились  без  шума,  легко,  просто  загнали  в  почти
законченную банюсауну и  заперли  дверь.  Лишь  спустя  минуту  после  этого
обалдевшие мужики опомнились, начали ломиться в дверь,  кричать,  и  Родиону
пришлось пригрозить:
   - А ну тихо! Сожгу вместе с баней к чертовой матери!
   Стук и крики прекратились, наступила тишина,  строители  сообразили,  что
ими занялись серьезные люди.
   Сторожа допрашивал  сам  Воробьев,  после  чего  запер  парня  вместе  со
строителями. Ситуация складывалась благоприятная. Хозяин дачи, некто Аркадий
Шанталинский, заместитель мэра Брянска, появлялся под Николаевкой редко, раз
в месяц, и последний раз отметился на строительстве всего четыре дня  назад.
Бык, о котором упомянул сторож дачи, был прорабом  на  стройке,  но  посещал
дачу не чаще  раза  в  неделю,  и  последний  его  визит  совпал  с  визитом
Шанталинского, то есть ждать его следовало не раньше,  чем  через  три  дня.
Строители оказались приезжими сезонниками из Украины и  харчевались  и  жили
прямо на территории дачи, точнее - в палатке. Хозяин пользоваться удобствами
своего владения не разрешал. Ну, и наконец сторож также обитал на даче, имея
сменщинка из местных аборигенов, а сменить его должны были только через  два
дня. Таким образом у "мстителей" появилась возможность затаиться хотя бы  на
два-три дня на базе, которую искать в  дачной  зоне  вряд  ли  догадался  бы
какой-нибудь милицейский начальник.
   Панкрата это устраивало,  его  несколько  потрепанную  команду  тоже,  не
устраивало же создавшееся положение только строителей и  охранника,  но  это
никого не волновало. Теперь надо было хорошо замаскироваться и не  тревожить
соседей Шанталинского, начавших строить особняки вдоль ручья.
   Правда, "мстителям" повезло: дача Шанталинского стояла как бы на  отшибе,
в лесу, между взгорком и изгибом ручья, поэтому увидеть, что творится на  ее
территории, было трудно. Тем не менее Панкрат решил  подстраховатьсч,  зная,
что мелочей в его работе не бывает, собрал народ, и через пять  минут  после
собрания у дачи уже был "сторож" (его роль играл гигант Коля Каширин), а  во
дворе возились "строители" - Родион  и  Миша  Ларин.  Остальные  укрылись  в
коттедже, где были готовы почти все спальни (всего их насчитывалось четыре),
каминный зал, столовая и кухня. В  принципе,  здесь  уже  можно  было  жить,
осталось только поклеить обои в кабинете, отделать стены  холла  мрамором  и
отрегулировать оборудование ванной и туалета.
   Больше всего "мстителей" поразил тем не менее не холл площадью около  ста
квадратных метров, а  кинозал  с  тридцатью  роскошными  стульями  с  мягкой
обивкой. Впрочем, был достоен удивления и двухсекционный эскалатор,  ведущий
из  холла  на  крышу  коттеджа,  где  был  оборудован  солярий  с  небольшим
бассейном.
   Побродив  по  коттеджу,  ошалевшие  от   интерьеров   комнат   "мстители"
разбрелись согласно дежурному расписанию, кто куда: одни "работать",  другие
отдыхать, - а Панкрат вдруг загорелся желанием посетить Ковали  и  навестить
сестру Крутова, которой он обещал быть вечером в гостях.
   - Я на пару часов отвлекусь, -  сказал  он  Баркову,  занявшему  одну  из
спален дачи. - В случае тревоги дашь знать по рации.
   - А работа? - недовольно сказал заместитель, не понимая,  что  собирается
делать командир отряда. - Ребят же искать надо.
   - Работать начнем ночью, как стемнеет, сейчас к зоне лучше не  подходить.
Нужен транспорт, а у нас только один мотоцикл.
   - Куда ты собрался?
   - За кудыкины горы. Свидание у меня.
   -  Что  за  свидание?  С  медведем,  что  ли?  Возьми   кого-нибудь   для
подстраховки.
   - Пусть отдыхают, обойдусь.
   Барков покачал головой.
   - Как говорил мой батя:  ты  своей  смертью  не  помрешь  -  или  блинами
обожрешься или куры обсерут.
   Панкрат засмеялся.
   - Оригиналом был твой батя, как дед Осип, дядя Крутова.  У  того  что  ни
фраза, то изречение. Мне особенно понравилось его высказывание о жене:  жена
в больших дозах - яд, в малых - лекарство.
   Барков усмехнулся.
   - В самую точку. И все-таки я бы тебе не советовал  шататься  по  здешним
лесам в одиночку. Неужели к бабе пойдешь?
   - К ней, - признался Панкрат. - Но эта  баба...  нет,  женщина,  достойна
того, чтобы и генерал сбежал в самоволку. Короче, Склифосовский, ждите, я не
задержусь.
   Взяв с собой пистолет и нож, Воробьев оседлал мотоцикл и выехал за ворота
дачи. Вскоре он был у Ковалей, но прежде, чем заехать в деревню, остановился
на опушке леса и набрал букет полевых цветов, и лишь после  этого  в  начале
девятого вечера подкатил к дому Лиды, точнее, к дому  ее  матери,  ничем  не
выделявшемуся из ряда таких же бревенчатых хат, крытых  шифером,  образующих
самую длинную - в двенадцать домов - из трех улиц деревни.
   Возле дома с визгом возились на траве двое ребятишек  в  одних  трусиках,
очевидно, дети Лидии Антон и Настя. Панкрат слез с мотоцикла, понаблюдал  за
их игрой и открыл калитку,  вдруг  ощутив  странное  волнение,  будто  перед
прыжком с  парашютом.  Прислушался  к  себе,  удивляясь  реакции  сердца  на
предполагаемую встречу с понравившейся ему женщиной, пробормотал  про  себя:
"если вы мне откажете, я умру, - поклялся кавалер. Она отказала.
   Через пятьдесят лет он умер"...
   И в это время  на  крыльцо  хаты  вышла  Лида,  обеспокоенная  остановкой
мотоциклиста возле играющих детей.  Она  была  в  простенькой  маечке,  туго
обтягивающей высокую грудь, и в спортивных мужских  трусах.  Ойкнула,  узнав
Панкрата, и юркнула в дом, тут же высунув голову в дверь:
   - Извините, я сейчас...
   Остолбенелый Воробьев расслабился,выдохнул воздух, застрявший в легких, и
засмеялся от  переполнявших  его  чувств.  Ощущение  было  такое,  будто  он
вернулся домой, где его давно ждали. Вспомнил о цветах,  сбегал  за  ними  к
мотоциклу, и вовремя: Лидия вышла, уже переодетая в блузку и юбку.
   Прикрикнула на детей:
   - Ну-ка тише, башибузуки! Распищались.
   Но было видно, что строгость она напустила на  себя  лишь  для  проформы,
чтобы подчеркнуть свое отношение к детям.
   Панкрат протянул ей букет, галантно поклонился.
   - По-моему, я где-то вас видел, мадам. Вы случайно не артистка?
   Лида засмеялась, взяла букет,  прижала  к  лицу,  вдыхая  аромат  цветов,
бросила на гостя благодарно-изучающий взгляд.
   - Спасибо, господин бывший  майор.  Проходите  в  хату,  я  как  раз  чай
собралась пить. Мам, - позвала она, поворачивая голову.
   Из сеней вышла седая  женщина,  удивительно  похожая  на  Лидию  фигурой,
осанкой и лицом. На вид ей можно было дать не больше сорока лет,  но  седина
прибавляла к возрасту еще лет десять.
   - Мам, это Панкрат.
   Воробьев поклонился.
   - А это моя мама, Валентина Архиповна, - представила мать Лидия.  -  Мам,
забери детей с улицы, пусть поиграют в саду, а мы почаевничаем в горнице.
   - Проходи, мил человек, - низким голосом проговорила Валентина Архиповна,
окидывая Панкрата  одновременно  понимающим,  оценивающим  и  вопросительным
взглядом. - Самовар уже готов, стол накрыт. Лид, ты уж  сама  поухаживай  за
гостем, а я к Василию Поликарповичу схожу, с детьми.
   - Только не задерживайся, им спать скоро.
   - Будь спокойна, лягут сами.
   Еще раз посмотрев на Воробьева, мама Лиды забрала детей и ушла с  ними  в
соседний дом.
   - Хорошая у тебя мама, - сказал Панкрат.
   - Не жалуюсь, - отозвалась  Лида,  смущенная  тем,  что  мать  фактически
призналась в ожидании дочерью гостя. - Ну, что стоите, заходите в хату.
   - Только руки помою.
   Панкрат умылся под рукомойником, висящим во дворе, возле погреба,  прошел
в горницу, где на  столе  действительно  попыхивал  парком  самовар  и  были
расставлены чашки и блюдца для  двух  человек,  стояли  вазочки  с  сахаром,
медом, вареньем, печеньем и воздушными пирожными с кремом, явно сработанными
в домашних условиях. Оида уловила взгляд Воробьева,  покраснела.  Он  понял,
что не ошибся: его здесь ждали.
   - Отлично! - потер он  весело  руки.  -  Давно  не  пил  чай  с  медом  и
пирожными.
   Они сели за стол, поглядывая друг на друга, не зная, о  чем  говорить,  с
чего начать, словно школьники  на  экзамене,  потом  встретились  глазами  и
рассмеялись, чувствуя облегчение. В принципе, ничего особенного  изрекать  и
не надо было, их чувственно-эмоциональные сферы уже соприкоснулись и приняли
друг друга, а общение было уже делом вторым.
   - Можно, я за тобой поухаживаю? - предложил Панкрат.
   - Нет уж, ты гость, - серьезно возразила женщина, - в здешних обычаях  не
принято гостей понуждать. Может быть, поужинаешь? Есть щи, пельмени, питье -
юрага, квас, молоко.
   - Тащи пельмени, - подумав, махнул рукой Панкрат.
   Лидия радостно и недоверчиво привстала.
   - Только придется подождать несколько минут,  пока  я  сварю  пельмени  в
приспешне.
   - Где?
   - Здесь так называют кухню.
   - А что такое юрага?
   - Сыворотка, остается после сбитого масла.
   - Неси.
   Лида упорхнула из горницы, принесла из погреба кувшин с холодной юрагой -
зеленоватобеловатопрозрачной жидкостью  и  снова  убежала  на  кухню  варить
пельмени. Воробьев напился - сыворотка оказалась очень вкусной, зашел было в
"приспешню" предложить помощь, но был выдворен и стал рассматривать семейные
фотографии, развешанные по стенам горницы в рамочках под стеклом.
   Через десять минут Лида принесла тарелку самодельных мельменей,  литровую
банку сметаны и стала смотреть, подперев  кулачками  подбородок,  как  гость
уплетает ужин.
   Панкрат ел с удовольствием, заставил ее рассказать историю семьи, кое-что
сообщил о своей, потом они пили чай и беседовали так, будто были  знакомы  с
детства, будто переступили некий порог, разделяющий обоих.
   - Вот ты говоришь, что служил в спецвойсках...
   - В разведке.
   - Ну, все равно. Значит, воевал? Где? Или не пришлось?
   - В принципе, я побывал везде: в  Афганистане,  в  Чечне,  в  Абхазии,  в
Карабахе и в Таджикистане. Короче, во всех  горячих  точках  СНГ.  Но  я  не
воевал. Разведка - совсем другое дело.
   - Все равно это война. Ведь тебя же могли убить?
   - Это да, сколько угодно, - согласился Панкрат.
   - А где было страшней всего? Можешь рассказать какой-нибудь случай?
   Воробьев мог припомнить не один такой случай, когда  его  запросто  могли
убить или ранить, но из страшных  больше  всего  запомнился  один  эпизод  в
Таджикистане, когда обкурившийся наркотой  таджикский  боевик  при  передаче
автобуса с женщинами и  детьми  вдруг  выхватил  гранату  и  заорал,  вращая
глазами:
   - Взорву всех! Отойди! Взорву! - и сорвал чеку гранаты.
   Автобус сопровождали спецназовцы ФСБ, Воробьев со своей группой  оказался
рядом с КПП, где происходила передача, случайно  и  в  общем-то  ни  во  что
вмешиваться не собирался, да и  угрожали  не  ему,  а  таджикским  беженцам,
соотечественникам "славного бойца революции", но  в  тот  момент  ему  стало
страшно. Не за себя - за женщин и детей. Терроризм в любом  виде  -  явление
подлое, гнусное и трусливое, и  свободно  жертвует  женщинами,  стариками  и
детьми. Этот боевик исключения не представлял.
   - Как его зовут? - быстро  спросил  Панкрат  у  растерявшихся  соратников
боевика; на решение оставались секунды.
   - Ахмад, - ответили ему.
   Панкрат, одетый в такой же пятнистый наряд, что и остальные, бросил  свой
автомат подчиненному, достал сигареты, сунул одну в зубы и так  с  пачкой  в
руке направился к автобусу. В десяти шагах от орущего боевика окликнул его:
   - Ахмад, закурить хочешь? Дай огоньку, а то спичек нет.
   Черноволосый, лохматый, бородатый, давно не мывшийся  "солдат  оппозиции"
замолчал,  оглянулся,  продолжая  сжимать  поднятую  над   головой   гранату
побелевшими пальцами. Панкрат, излучая дружелюбие, приближаясь к нему с виду
неторопливыми шагами, протянул ему пачку сигарет.
   - Держи, отличные, настоящий "кэмел".
   Выпучив глаза, боевик перевел глаза с лица Воробьева на сигареты, и в  то
же мгновение Панкрат прыгнул вперед, как спущенная тетива лука. Правой рукой
он перехватил кулак таджика с гранатой, левой же нанес мощный удар в  грудь,
с хрустом ломая ему  ключицу.  Боевик  тонко  взвизгнул,  выпуская  гранату,
оцепеневшие зрители  -  спецназовцы,  десантники,  солдаты  КПП,  боевики  -
бросились на землю, но Панкрат подхватил  гранату  и  отшвырнул  на  десяток
метров в сторону, за стену густого низкорослого кустарника. Взрыв никого  не
задел, лишь у  автобуса  вылетело  заднее  стекло  от  воздушной  волны,  да
осколками посекло кустарник.
   - Берите своего приятеля, - сказал Воробьев, небрежно опуская потерявшего
сознание боевика на дорогу, хотя у самого  часто  колотилось  сердце  и  рот
пересох от желания убить идиота на глазах у всех...
   Но всего этого Панкрат Лиде рассказывать не стал. Только подтвердил,  что
страшно ему было не один раз.
   Лида и дальше наверное продолжила бы  расспросы  на  заинтересовавшую  ее
тему, но в это время в сенях хлопнула дверь и  на  пороге  горницы  появился
Егор Крутов в футболке и шортах, босиком.
   - Я так и знал, - сказал он  не  слишком  приветливо,  окидывая  взглядом
замерших, будто их поймали на краже сметаны, молодых людей. - Ты что, совсем
голову потерял?
   Панкрат открыл рот и закрыл, беспомощно посмотрел на  Лидию,  впервые  не
зная, что ответить. Вместо него это сделала хозяйка.
   - Ну-ка не кричи на него, - строго сказал она. -  Не  у  себя  в  казарме
командуешь. С чем пожаловал?
   Крутов озадаченно посмотрел на нее.
   Панкрат облегченно засмеялся.
   Лидия смутилась.
   Крутов усмехнулся.
   - Ну и пролаз ты, майор, как сказал бы Осип. Пошли, поговорим во дворе.
   - Говорите здесь, - подхватилась со стула Лида, - я за детьми сбегаю.
   Оба посмотрели ей вслед, потом друг на друга. Крутов покачал головой.
   - Не слишком ли резво ты начинаешь, приятель?
   - Хотел говорить о деле, говори, - прищурился Панкрат. -  Я  не  виноват,
что она твоя сестра.
   - Тебя и твою команду объявили в розыск. Официально. Час  назад  передали
по радио и по телевидению. Тебе нельзя показываться в деревне. И охотники за
тобой идут серьезные.
   - У охотника только одна дорога, - беспечно отмахнулся Панкрат, - у волка
- сто. Пусть ищут.
   Крутов нахмурился.
   - Ты что, не понимаешь?..
   Воробьев стал серьезным, положил локти на стол, подался к Егору.
   - Полковник, не будь занудой. Я тоже прошел кое-какую школу и  знаю,  где
можно рисковать, а где нет. Если  тебя  интересует  мое  отношение  к  твоей
двоюродной сестре, то могу сказать  прямо:  она  мне  нравится.  И  меня  не
смущает то обстоятельство, что у нее двое детей.
   - Это уж точно.
   -  Я  в  другом  смысле.  Кстати,  она  уже  взрослая  и  сама   способна
позаботиться о себе и оценить ситуацию. Не вмешивайся в ее жизнь.
   - Это что - угроза?
   - Это дружеский совет.
   Мужчины посмотрели друг другу в глаза. Крутов  вдруг  улыбнулся,  сел  за
стол.
   - Вот теперь я тебе верю.
   Панкрат хмыкнул.
   - Это следует расценивать как комплимент? Видать,  ты  крупный  психолог.
Что изменилось-то? С чего это ты вдруг мне поверил?
   - У меня дар. - Крутов налил себе сыворотки. -  Я  неплохо  вижу  ауру  у
взволнованных людей. У тебя аура зеленого цвета.
   - Что сие означает? Что я еще зеленый?
   -  Зеленый  цвет  -  цвет  роста  и  дружелюбия.  Но  все-таки   я   тебя
предупреждаю: если ты решил поразвлекаться с деревенской  девкой,  потрогать
ее за титьки...
   - Стоп! - сказал Панкрат негромко, но с угрозой. - Таким  тоном  со  мной
больше не разговаривай! Это опасно. Мне почти тридцать лет, я не мальчик.
   Крутов оценивающе глянул на затвердевшее лицо Воробьева и внезапно метнул
невесть как оказавшийся у него бетдаггер через всю комнату в стену.
   Нож сочно вошел в деревянную  обивку  стены,  пробив  глаз  нарисованного
детскими руками на картоне  клоуна.  В  то  же  мгновение  Панкрат  кистевым
вывертом бросил свой нож, воткнув его в другой глаз клоуна.
   - Годится, - кивнул Крутов. - Кажется, я в тебе не ошибся.
   - Спасибо за оценку, - с иронией ответил Панкрат.
   В горницу заглянула встревоженная донесшимися до ее слуха звуками  Лидия,
всплеснула руками.
   - Вы с  ума  сошли?!  Стену  мне  исковыряли,  рисунок  испортили,  Антон
рисовал, старался!
   - Свари-ка и мне пельменей, - спокойно сказал Егор.
   Лида бросила быстрый виноватый взгляд на Панкрата и  вышла.  Тот,  будучи
гостем, пересилили раздражение, сказал почти так же спокойно:
   - Машину свою не дашь?
   - Не дам, - сказал Крутов. - Она не  для  здешних  дорог,  да  и  заметна
очень.
   - Нужен транспорт, хотя бы еще один мотоцикл.
   Крутов задумался.
   - Попрошу у соседа, если не откажет...
   - Мы заплатим.
   - За эксплуатацию, что ли? А если угробите мотоцикл?
   - Купит новый.
   - Уговорил. Где вы остановились?
   - Там, где я и рассчитывал, на даче под Николаевкой. Местные тузы  строят
целый дачный поселок. Не дача - сказка!
   - Хозяин не заявится?
   - Мне буквально пару дней  пересидеть  надо,  пока  не  разыщу  пропавших
ребят, а потом мы покинем твою  вотчину.  К  тебе  за  это  время  никто  не
приходил?
   - Нет, пока все тихо.
   - Зализывают раны? Будь осторожен. Тебя, по-моему, выпустили из милиции в
качестве наживки.
   - Может быть. Поэтому ты тоже будь осторожен. Что намерен делать дальше?
   - Ночью пойдем к зоне. Надо в конце концов разобраться, что там  прячется
за колючей проволокой. Уверен, мои ребята находятся там.
   Крутов меланхолически допил сыворотку.
   - На мой  взгляд  это  бесперспективно.  Вас  засекут  и  тогда  придется
отходить с боем. Потеряешь людей. Сколько их у тебя?
   - Осталось шестеро, седьмой сидит в  Брянске.  Они  все  профессионалы  и
знают законы спецназа.
   - Ну-ну?
   - Видят всех - их никто, - раз, и два: в  любое  время,  в  любом  месте,
любую задачу.
   Егор скептически покачал головой.
   - Они бывшие профессионалы, друг мой, командой их сделали обстоятельства.
   - Команду из них слепил я.
   - Все равно, они не тренированы т