хим  психологом  и  не  хотел
успускать инициативу.
   - Не тяни время.
   Крутов резко шагнул к мотоциклисту, так что тот отшатнулся, взял  его  за
шею и приблизил лицо к своему, глядя, как у парня  (лет  тридцать,  а  то  и
больше) расширяются зрачки:
   - Кто стрелял в деда и бил старуху?! Быстро!
   Петух вдруг натурально заплакал, рухнул на колени, глядя на Крутова снизу
вверх.
   - Не убивайте меня, у  меня  дети...  мать  больная,  я  не  стрелял,  не
убивайте... дети...
   - Тьфу! - сплюнул Панкрат. - Таких подонков надо убивать еще до того, как
они обзаведутся потомками. В крайнем случае кастрировать. - Он присел  возле
плачущего бандита на корточки. - Успокойся, мразь, не будем мы тебя убивать,
только покалечим маленько... чтоб на мотоцикл  не  смог  больше  сесть.  Кто
стрелял в деда, если не ты?
   - Серый... Боб... то есть Борис Силкин... а кто  старуху  бил,  не  знаю,
может, Харчо... Киса Харчук...
   - Брешешь, сучара! - донеслось из спальни, и на пороге  возник  еще  один
любитель сексуальных утех, плотный, низкорослый, с широким плоским лицом, на
котором выделялись маленькие глазки-буравчики. Затылок и виски у  него  были
выбриты, а посреди головы проходил колючий гребень волос.
   - Это же ты ее ударил, сначала в грудь, потом  ногой  в  живот!  На  кого
свалить хочешь, падла?!
   Последующие события произошли в течение долей секунды.
   Рыжеволосый вдруг взвился в воздух прямо с колен, как пружина,  увернулся
от руки Крутова, схватил со стола нож и  метнул  в  своего  приятеля:  взмах
руки, бросок - и нож вошел в шею широколицего. Удар этот назывался дзигай  и
выполнен был мастерски. Но больше ничего сделать  Петух  не  успел.  Панкрат
ухватил его за плечо, развернул к себе  и  растопыренной  ладонью  ударил  в
лицо, вплющивая в него нос. Рыжеволосый обмяк, теряя сознание.
   Потеющий от избытка чувств комендант склада привстал  было,  расширенными
глазами глядя на лужу крови, расползавшуюся под убитым, но тут же сел.
   Воробьев поймал взгляд Крутова, говоривший: и что  теперь?  -  кивнул  на
дверь. Они вышли.
   - Что дальше? - угрюмо пробормотал Егор.
   - Следовало бы повесить всех троих, - серьезно сказал Воробьев, - но я не
палач,  безоружных  не  убиваю.  Попробуем  попугать  мерзавцев,  чтобы  они
призадумались, стоит ли и дальше бандитствовать на дорогах. Однако  судя  по
всему - это "отморозки", причем опирающиеся на секретную  базу.  Им  на  все
наплевать, в том числе на собственную жизнь.
   - Но он же убил своего!..
   - Ну и что? Это еще раз подтверждает мои слова. Будешь  говорить  с  этим
"инспектором"?
   Крутов подумал и качнул головой.
   - Нет смысла. Он ничего не скажет, а если и скажет, мы его все  равно  не
сможем проверить. И все же с этой зоной за колючей проволокой не все  чисто.
Чует мое сердце, что мы зацепили нечто  очень  и  очень  странное,  верхушку
како-го-то секретного айсберга.
   - Не вздумай копать, -  посоветовал  Панкрат.  -  Мы-то  люди  никому  не
известные, сегодня здесь, завтра там, а ты у всех на виду,  и  деревня  твоя
рядом с зоной. В один прекрасный день тебя просто пристрелят.
   - Пусть попробуют.
   - Полковник, это профессионалы. Видал, как он ножик бросил?  Такое  могут
вытворять только классные мастера. И бабку твою  он  бил  со  знанием  дела.
Подружески советую: не лезь к ним  с  расследованием,  лучше  уезжай  отсюда
поскорей.
   Крутов   отвернулся.   Панкрат   мельком   глянул   на   своих    бойцов,
прохаживающихся по территории склада, с пониманием и сожалением поглядел  на
Егора  и  вошел  обратно  в  комендатуру.  Через  секунду   послышался   его
выразительный голос:
   - А теперь давай разберемся с тобой, парень. Ты явно не  рядовой  бандит,
раз тебе доверяют рекогносцировку местности. Тебя сегодня я не убиваю только
потому, что не могу доказать степень твоего участия в прежних акциях  банды,
за которой я вышел на охоту.
   - Я только исполнял приказы, - пробубнил "инспектор" в ответ.
   - Удобная позиция для убийцы: я только исполнял приказы... Но  для  того,
чтобы исполнять приказы, достаточно иметь позвоночник, голова для  этого  не
обязательна, ты же на вид гораздо умнее рядового исполнителя.  И  все  же  -
живи, сволочь. Но передай вожаку:  еще  раз  выйдете  на  большую  дорогу  -
ликвидирую всех! Обещаю! И не поможет вам ни "крыша", ни Бог, ни дьявол!
   - Не много на себя берешь?
   Молчание, стук, вопль,  грохот  бутылок,  тарелок,  звон  стекла.  Крутов
покачал головой, побрел с территории склада  к  выходу.  Последнее,  что  он
услышал, было:
   - Не буди во мне зверя, ублюдок! О дорожных мстителях слышал? Так вот я -
их командир...
   В помещении же комендатуры разыгралась следующая сцена.
   Поскольку  морщинистолицый  "инспектор"  смотрел  на  него   непонимающе,
Панкрат сделал вывод, что о "мстителях" здесь не слышали.
   - Значит, не в курсе, - усмехнулся он. - Что ж, будем знакомы, урод.
   Но не дай тебе Бог еще раз встретиться у меня на пути!
   - Мы тебя сами... - начал было "инспектор", явно примериваясь к прыжку, и
Панкрат с наслаждением влепил ему усиро кэри <Усиро кэри - удар ногой  назад
(ниндзюцу).>,  прямо  через  стол,  в  голову.  "Инспектор"  отлетел  назад,
ударился затылком о стену и сполз со стула на пол.
   Зашевелился   и   рыжеволосый   Петухов,   шаря   рукой   по    полу    -
полубессознательно - в поисках оружия. Рефлексы у  него  были  явно  боевые,
тренированные. Панкрат терпеливо подождал, пока он придет в себя, и жестоким
ударом - ребром выгнутой ладони - сломал ему правую руку.
   Вскрикнув, Петух снова рухнул на пол.
   - Это тебе за старуху, - одними губами выговорил Панкрат. -  Шлафензиволь
. - Повернул голову к  побелевшему
затрясшемуся старлеюкоменданту. - Я не знаю, жаба, с какого ты боку попал  в
эту грязную компанию, но будет лечше всего, если ты позвонишь  в  милицию  и
расскажешь, чем занимаются твои приятели.
   Забрав оружие мотоциклистов,  Панкрат  вышел  из  домика  горючесмазочной
канцелярии, махнул рукой своим бойцам и сел в подогнанный  к  воротам  джип,
где его ждал Крутов. Машина резво побежала по разбитой бетонке,  выехала  на
проселочную дорогу.
   - Вы теперь куда? - спросил Егор.
   - Мы туда же, куда и ты. Тебе надо срочно организовывать приличное алиби.
   - Зачем?
   - На всякий пожарный случай. Эти негодяи запросто могут заявить в милицию
о нападении банды и укажут на тебя. А комендант тебя опознает.
   - Но тогда они сами засветятся...
   - Только в том случае, если не связаны с  органами  правопорядка.  Мы  не
знаем их связей и возможностей. Конечно, какое-то время мы еще покрутимся по
здешним лесам, понаблюдаем за твоей запретной зоной, но придет время,  когда
ты останешься один... если  только  не  послушаешься  совета  и  не  уедешь.
Короче, бери сейчас  мотоцикл,  на  котором  ездил  в  больницу,  предупреди
соседей и поезжай снова в... эту... в Фошню. В случае чего в больнице должны
будут подтвердить, что  ты  весь  день  просидел  возле  своих  пострадавших
родственников. А мы подготовим еще одну дезу.  В  Фошне  ресторан  или  кафе
есть?
   -  Какие  там  рестораны  -  столовая  да  два  магазина,  продуктовый  и
промтоварный.
   - Отлично. В три часа ты обедал в столовой.
   Крутов  усмехнулся,  покрутил  головой,   разглядывая   рассеянное   лицо
Воробьева, сказал виновато:
   - Спасибо за заботу. Но ейбогу же  не  стоит  со  мной  возиться,  как  с
мальцом. Уверяю тебя, все будет нормально, они  не  рискнут  связываться  со
мной.
   - Плохо ты знаешь жизнь, полковник, - меланхолически вздохнул Панкрат.  -
В чем-то ты профессионал, а  в  чем-то  откровенный  дилетант.  -  Он  вдруг
оживился. - А что это ты говорил о курганах? Этот  "гаишник"  аж  позеленел.
Что за курганы? При чем тут они?
   - Да так... - Крутов замолчал, не желая пересказывать Воробьеву свой сон.
- Будет время, побывай у местной дстопримечательности  -  Бурцева  городища.
Говорят, ему тыща лет. Стоит это городище на кургане... и кто-то вскопал его
подножие.
   - Ясно, - сказал Панкрат, не дождавшись продолжения, хотя ничего ему ясно
не было. - Посмотрю.
   Больше они не разговаривали, занятый каждый своими мыслями.
   Джип довез Крутова до Ковалей и высади в начале восьмого  вечера  высадил
его у поворота на мостик через  канаву.  Не  оглядываясь,  Егор  зашагал  по
обочине дороги к деревне.
   - В Фошню, - коротко сказал Панкрат водителю.

ДЕРЕВНЯ КОВАЛИ

КРУТОВ

   Из Фошни он вернулся в начале  десятого  вечера,  побывав  в  больнице  и
заодно у троюродной бабки, родственницы дяди Василия, еще очень подвижной  и
бойкой старушки, быстро сообразившей, что ей надо говорить, если  кто-нибудь
станет спрашивать о Крутове. Осип тоже понял, что от него требуется, но  ему
стало хуже, и Егору не удалось поговорить с ним по  душам  и  объяснить  все
досконально.
   Побывал он и в палате, где лежала Аксинья, бледная и потерянная, так и не
уразумевшая, за что ее избили. После этой встречи настроение Егора упало,  и
он как о чем-то второстепенном  подумал,  что  возможно  придется  до  конца
разобраться с бандой на гособеспечении и выяснить,  чем  занимаются  люди  в
камуфляже на территории запретной зоны. "Нормальная" воинская часть вряд  ли
позволила бы военнослужащим вести себя подобным образом.
   Елизавета прибежала, как только Крутов поставил на дворе мотоцикл  дядьки
Василия. Она была в халатике и босиком, и Егор невольно залюбовался  фигурой
соседки с крутыми бедрами и тонкой талией, удивляясь при  этом,  почему  его
так тянет к этой девушке. До сего дня его мужское естество не топорщилось  и
не возбуждалось от желания при одном взгляде на красивых юниц.
   - Ну, как там у них?
   - Нормально, - ответил Крутов, успокаивая дыхание. - Аксинью выпишут  дня
через четыре, Осипа позже, у него легкое задето.  Но  состояние  неплохое...
для подстрелянного.
   Елизавета ойкнула, закрыв рот ладошкой, и Крутову,  чтобы  успокоить  ее,
пришлось пошутить:
   - Я там анекдот  в  больнице  услышал.  Больной  прибегает  к  хирургу  и
говорит: помогите, доктор, у меня живот болит. Хирург ему: надо  срочно  уши
отрезать! Больной в ужасе прибегает к терапевту: доктор, у меня живот болит,
а хирург предлагает уши отрезать. Ох уж эти хирурги, -  ворчит  терапевт,  -
все-то им резать надо. Вот тебе таблетки, выпьешь - сами отвалятся.
   Елизавета прыснула. Крутов удовлетворенно кивнул сам себе и зашел в  дом,
стягивая с себя запыленную рубашку.
   - Ты посиди у меня, пока я к родичам загляну, надо сообщить им новости. А
если хочешь, пойдем вместе.
   - Пойдем, - согласилась Лиза, -  только  я  переоденусь.  Кстати,  к  вам
какой-то парень заглядывал, я его раньше не видела. Обошел хату, постоял  на
огороде. Заметил меня и заспешил прочь.
   - Странно... Как он был одет?
   - Обыкновенно: брюки, рубашка с  короткими  рукавами,  черного  цвета,  и
ботинки. Знаешь, такие высокие, со шнуровкой, как у солдат.
   - Очень интересно... ты  оказывается  наблюдательна.  Ну,  беги,  надевай
туфли на высоком каблуке.
   Прикидывая, что за гость приходил в отсутствие хозяев, Крутов переоделся,
подождал Лизу, и они начали обход крутовских родственников.
   Длился он всего полчаса. Все тетки и сестры собрались у  деда  Василия  и
ждали появления Егора, не расходясь по домам. Расспрашивая  его,  они  то  и
дело посматривали на ничуть не смущавшуюся Елизавету, и в глазах женщин ясно
читалось осуждение. Они знали, что Елизавета замужем.  Крутов  пожалел,  что
взял ее с собой, однако чувства сестер понимал и лишь посмеивался в душе над
их умозаключениями.
   В десять часов вечера он оказался  предоставлен  самому  себе,  точнее  -
Елизавете, которая не спешила  домой  и  словно  чего-то  ждала.  Егор  даже
заподозревал, уж не ждет ли она визита мужа или  его  послов,  однако  вслух
высказывать свои предположения не стал. Он надеялся просто  отдохнуть  и  не
встревать ни в какие разборки, тем более - с  "охранниками  нравственности",
которых корчили из себя Борис и его приятели. Правда, им в этот  вечер  тоже
было не до слежки за Лизой:  Гафура  и  киоскера  увезли  в  больницу,  что,
во-первых, отрезвляло остальных, во-вторых,  говорило  об  отсутствии  связи
между коммерсантами и бандитами из секретной воинской части.
   Крутов и Лиза прошлись по деревне, опустевшей к вечеру, обошли  пруд,  но
долго гулять не стали, настроение не способствовало прогулкам даже  в  такой
чудесный, теплый, тихий вечер.
   - Зайдешь? - предложил Егор у калитки своего дома, ни на  что  собственно
не надеясь и ни на что не намекая. - Грибов жареных поедим, чаю попьем.  Или
ты занята?
   - До пятницы я совершенно свободна, - с улыбкой ответила девушка  словами
Пятачка из мультфильма "Винни-Пух". - Вспомнила байку о грибах.
   Подбегает к отцу сын: папа, что такое "кранты"? Тот удивленно: почему  ты
об этом спрашиваешь? Сын: мама звонила кому-то по  телефону  и  сказала:  "Я
своего дурака накормила грибами и теперь ему кранты".
   Крутов усмехнулся, открывая калитку и пропуская Лизу.
   - Этого можешь не бояться, мухоморы и поганки мы с тобой не собирали.
   Кстати, а что такое действительно "кранты"?
   - Я не филолог,  могу  только  предположить,  что  это  слово  родственно
другому - "каюк". А вообще, конечно, это абракадабра.
   - А что такое абракадабра?
   - Случайно я знаю, что оно означает: "он исцелил". Это арабское слово.
   - Ну вот, а говоришь - не  филолог.  -  Егор  включил  свет  на  веранде,
заглянул на кухню, спросил оттуда. - Так что будем питьесть?
   - Тащи свои грибы, я голодная.
   Крутов включил электроплиту, подогрел  грибы,  приготовленные  еще  днем,
поставил чайник, достал икру, и вскоре они  ужинали,  уютно  устроившись  на
веранде, с неопределенным интересом присматриваясь друг к другу. Обоим  было
так хорошо и спокойно, словно они были знакомы уже целую вечность.
   То, что они бок о бок провели детство, воспринималось как-то отстраненно,
информационно, память не затрагивала  эмоциональных  центров  и  слоев,  где
хранились бы образы соседской девчонки или мальчишки, семнадцать  лет  назад
ничего общего: ни игр, ни развлечений, - у них не было.
   - А куда ты ездил со своим знакомым, Панкратом? - спросила Лиза.
   Врать Егор не любил, сказать правду не мог, поэтому решил отмолчаться, но
Елизавета оказалась проницательней, чем он думал.
   - Искал бандитов, да?
   "Любимая, да ты  и  собеседник!"  -  вспомнил  Егор  своего  незабвенного
Вишневского, вслух же сказал:
   - А если да, то что?
   - Я так и поняла, когда ты уехал. У тебя было такое  лицо...  Ну  и  как,
нашел?
   Крутов перестал  есть,  внимательно  и  серьезно  посмотрел  на  девушку,
близость которой все больше волновала и кружила голову.
   - Лиза, ко мне никто не приезжал... я имею в виду  Панкрата.  Ты  его  не
знаешь и никогда не видела. Я же  никуда  не  уезжал,  только  разве  что  в
больницу. Ты поняла?
   Легкая насмешливость в глазах девушки уступила место тревоге.
   - Я поняла. Значит, вы их все-таки нашли... и что сделали?
   Крутов собрал и унес посуду, принес чай.
   - Один из них мертв.
   Елизавета вздрогнула, глаза ее расширились.
   - Ты...
   - Не я. Бандит пришил бандита, причем  по  собственной  инициативе.  И  я
уверен, что на этом дело не закончится. Ты ничего не слышала о  зоне,  возле
которой нас с тобой задержали?
   - Ничего. Говорят - воинская часть. Кому после такого объяснения придет в
голову проверять?
   - Да, конечно.  Только  уж  больно  странная  это  часть...  если  на  ее
территории базируется мотобанда.
   - Откуда ты знаешь?
   - Сорока на хвосте принесла. А твой Борис  с  ними  не  связан?  Сама  же
говорила, что к нему в баню приезжает раз в месяц целая компания. Не из  той
ли части?
   - Он такой же мой, как и твой, - поморщилась Лиза. - Я не интересовалась,
кто его навещает и зачем. Только едва ли эта  компания  из  воинской  части.
Если бандиты оттуда, зачем они напали на киоск, на деревню вообще?
   - К сожалению, ты права, не стыкуется. Ладно, давай поговорим о другом.
   - А почему ты сам решил искать бандитов? Чтобы отомстить? Тебе мало,  что
ими занимается милиция? Закон?
   Крутов покатал в ладонях чашку с чаем,  не  пролив  при  этом  ни  капли,
исподобья глянул на себеседницу.
   - Во-первых, местная милиция скорее всего связана с бандитами, во  всяком
случае ищет  она  их  плохо.  Вовторых,  с  такими  "отморозками",  как  эти
мотоциклисты, невозможна фэйр плей.
   - Честная игра? - перевела Лиза.
   - Игра по правилам.  Они  презирают  все  законы,  отрицают  любые  нормы
поведения, ненавидят людей и руководствуются только своими желаниями. С ними
можно и нужно разговаривать на их языке. Что касается  меня...  Многие  люди
всю  жизнь  ищут   истину,   доброту,   красоту,   гармонию,   совершенство,
справедливость, так вот я из всего этого спектра предпочитаю последнее...
   - Справедливость?
   - По характеру я - борец за справедливость, понимаешь?  В  школе  за  это
попадало, в институте... Так получалось, что мне все  время  приходилось  ее
восстанавливать.
   Елизавета несколько мгновений  смотрела  в  глаза  Крутова,  потом  вдруг
встала, обошла стол и оказалась рядом, наклонилась к нему, закрывая глаза.
   И ему ничего не оставалось делать, как поцеловать ее...
   Поцелуй был долог и нестерпимо нежен. Они  целовались,  не  касаясь  друг
друга руками, не пытаясь прижаться друг к другу;  казалось,  у  обоих  живут
только губы... и только они  могут  выразить  то,  что  ощущали  оба.  Потом
Елизавета отодвинулась и села на место, как ни в чем  не  бывало,  глядя  на
захмелевшего Егора насмешливыми, дерзкими, потемневшими глазами.
   - Ты... ты колдунья! - хрипло проговорил он. - Такого со мной никогда  не
было.
   - Я предупреждала, - пожала плечами Елизавета. - Только я не колдунья,  а
всего лишь внучка ведьмы. Всего, что знала моя бабка, я не знаю.
   Крутов засмеялся, чувствуя удивительную легкость во всем теле и  приятное
головокружение.
   - Мне только ведьмы в жизни не хватало. Надеюсь, ты  меня  в  лягушку  не
превратишь?
   - Будешь вести себя плохо - превращу!
   - Я так и понял.  Придется  вести  себя  хорошо.  Хочешь  посмотреть  мою
коллекцию металлических  рублей?  Я  ее  лет  десять  собираю,  почти  сотню
насобирал.
   Лиза встала и Крутов повел ее в дом. Включил в спальне  свет,  достал  из
тумбочки бювар с монетами и  вдруг  почувствовал,  как  Елизавета  осторожно
положила ему на плечи ладони. Замер.  Медленно  выпрямился  и  повернулся  к
девушке, вбирая глазами ее лицо, огромные, загадочно мерцающие глаза,  губы,
волосы. В памяти снова всплыли строки Блоковского "Демона":
   "Прижмись ко мне крепче и ближе, Не жил я - блуждал средь чужих..."
   Почти не слышно касаясь руками его тела, Елизавета  расстегнула  рубашку,
сняла, бросила на пол. Увидела шрам на груди слева, там, куда пришелся  удар
кинжала таджикского моджахеда.
   - Нож?..
   Крутов кивнул. Голова кружилась все сильней и  сил  сдерживать  себя  уже
почти не осталось.
   Елизавета наклонилась и поцеловала шрам. Потом  увидела  еще  один  -  на
предплечье, поцеловала и его. Повернула послушного Егора спиной,  обнаружила
под лопаткой темное пятнышко - след пули, погладила пальцем.
   - Пуля?..
   Егор не ответил. Что-то зашуршало за спиной, упало на пол, холодком обдав
ноги. Он обернулся: девушка стояла перед ним без  блузки,  бесстрашно  глядя
ему в глаза. Ее упругая, идеальной формы грудь с торчащими сосками  была  на
расстоянии ладони, и Крутов потянулся к ней руками, уже не желая бороться  с
магией взаимного притяжения и с самим собой...
   Ровно в полночь  они  мылись  в  бане,  еще  не  потерявшей  тепло  после
суточного простоя - с момента прибытия Крутова. Мылись,  не  стесняясь  друг
друга, дважды при этом занимаясь любовью, пока не насытились окончательно.