трое, в камуфляже, с разных сторон, в том числе со  стороны
огородов. Там сзади дома есть пруд,  окруженный  ивами  и  ракитником,  и  в
кустах торчит бинокль.
   - Понятно. Что еще?
   - Мы встретили соседа полковника, такой смешной мужичок...
   - Ромка, Роман Евграфович, отец Елизаветы.
   - Так он сообщил, что дочь его выпустили. Точнее, ее  забрал  из  милиции
муж и увез в Брянск.
   Панкрат озадаченно выпятил губы.
   - Она же с ним давно не живет, по словам полковника, Может, муж  увез  ее
насильно?
   - Сие мне неведомо. Кстати, ты упадешь, если узнаешь, кто ее муж.
   Держись за что-нибудь.
   - Мэр Брянска, - равнодушно сказал Панкрат.
   - Ты уже знаешь?! Откуда?
   - Корова на  ухо  шепнула.  Придется,  видимо,  навестить  этого  мэра  в
Брянске, выяснить, с чего это у него интерес к жене  загорелся,  а  главное,
почему он так много внимания уделяет Жуковскому  району.  Садись  в  машину,
поедем к Витьке, он где-то еще один курган нашел разрытый. Где Толик?
   Родион свистнул в два пальца. На другом берегу ручья  показался  Зеленов,
таща на себе рюкзак и оружие. В отличие от Родиона одет он был  в  десантный
комбинезон и выглядел устрашающе.  Буркнув:  привет,  -  он  залез  в  джип.
Панкрат кивнул Ларину, достал рацию и та, словно дождавшись  этого  момента,
запищала. Барков вышел на связь первым:
   - Командир, на нас напали! Костя убит! Мы отходим...
   Одним из главных достоинств Воробьева было  его  мгновенное  вхождение  в
любую ситуацию. Времени на анализ  событий  ему  не  требовалось,  он  сразу
включался в  дело,  не  задавая  лишних  вопросов  и  не  высказывая  своего
отношения к происходящему.
   - Где вы?!
   - "Опель" сгорел, отходим вглубь болота на  север  от  зоны.  Асфальтовая
дорога в километре справа...
   - Едем, держитесь!
   Панкрат еще не закончил говорить, а Ларин уже врубил передачу,  развернул
джип и рванул прочь от деревни, не обращая внимания на стон амортизаторов  и
толчки.
   - Что там? - спросил Родион, упираясь руками в потолок кабины.
   Панкрат молча достал из-под сидения "никонов", проверил магазин, буркнул:
   - Приготовьте оружие. На Баркова напали.
   - Кто?!
   - Сейчас разберемся.
   Спустя полчаса бешеной гонки и дикой тряски джип вывернул на  асфальтовую
ленту, ведущую к зоне за колючей проволокой и погнал на север.
   Еще через несколько минут стала слышна стрельба. Ларин свернул с трассы в
лес, минуты три петлял между деревьями и  кустами,  влетел  в  колдобину,  и
мотор заглох. Ни слова не говоря, "мстители" выскочили из джипа, растянулись
цепочкой и углубились в чащу, прислушиваясь к звукам боя: стрельба велась  в
основном  из  автоматов,  изредка  бухали  помповые  ружья  и  сухо  щелкали
пистолеты. Судя по всему, группу  Баркова  гнали  к  болоту  сознательно,  а
прорваться сквозь цепь атакующих с мертвым Константином он не мог.
   Ускорили бег и вскоре вышли в тыл загонщиков, неторопливо  постреливающих
из автоматов ("калашниковы", десантный вариант) и "помпушек". Ребята Баркова
отвечали  редкими  пистолетными  выстрелами,  заставлявшими  тем  не   менее
преследователей тыкаться носом в землю.  Судя  по  несуетливым  действиям  и
ленивой с виду неспешности, это были не  просто  охотники  или  бандиты,  но
профессиональные военные в камуфляже, опытные и бывалые.  Они  точно  знали,
что беглецам никуда не уйти, и поэтому не торопились, уже празднуя победу.
   Панкрат насчитал десять стволов, передал  по  цепи:  берем  левый  фланг,
каждый  -  своего,  сигнал  -  моя  атака.  Сделал  бросок  вперед,  выбирая
мелькавшие за кустами спины преследователей Баркова и радуясь, что у них нет
собак, и когда до загонщиков  осталось  меньше  десяти  шагов,  остановился,
поднимая автомат. Задержал дыхание, дал очередь по широкой спине  гиганта  в
пятнистом комбинезоне,  поливавшего  пулями  край  болота,  произнес  одними
губами:
   - Штирлиц стрелял в упор, упор упал...
   Сомнений  никаких  он  не  испытывал,  жалости  тоже.  Это  была   война,
навязанная "мстителям" теми, кто прикрывал бандитов на своей  территории,  и
поступать с ними надо было адекватно.
   Тотчас же раздались еще три  очереди,  чей-то  истошный  крик,  стоны,  и
Панкрат перенес огонь вправо, туда, где цепь преследователей огибала болото.
Затем заорал во всю мощь легких:
   - Витя, мы здесь! Замри! Мы их сейчас умоем!
   Огонь загонщиков резко ослабел,  среди  них  началась  паника,  раздались
крики:
   - Нас обходят!
   - Сват, отходим!..
   - А-а-а!..
   Панкрат для острастки  дал  еще  очередь  на  голоса,  рявкнул,  подражая
ротному старшине:
   - Кургузов, зайди от болота! Смирнов, пленных не брать! Шапетин, гони эту
мразь к дороге!..
   Слева затрещал автомат Родиона,  кто-то  заухал,  забарабанил  палкой  по
стволу дерева, засвистел, но никто  из  подчиненных  Воробьева  с  места  не
сдвинулся. Это был блеф, имитация атаки, и она имела  полный  успех,  потому
что ответная стрельба охотников стала удаляться, стихать, они бежали с  поля
боя.
   В просветах между деревьями зашевелились тени - с болота выползали  люди.
Впереди двигался Барков, измазанный в болотной жиже, за ним двое "мстителей"
тащили убитого Константина. Миша Ларин  и  Толик  Зеленов  бросились  им  на
помощь. Панкрат встретил полковника, пожал ему руку.
   - Пошли к машине, пока они не опомнились.
   - Вовремя вы, еще бы полчаса и пришлось бы сдаваться.
   - Они бы вас в плен брать не стали.
   - Да уж, - скривил губы Барков, - влезли мы в их огород по самое некуда.
   Оглядываясь,  держа  пальцы  на  спусковых  скобах  автоматов  и   курках
пистолетов, они поспешили за ребятами к дороге, где оставили джип.
   - Как убили Костю?
   - Мы оставил его в охранении, сами пошли смотреть курган. Они  подкрались
незаметно, убили его ножом в спину, профессионалы, е-мое!
   Только он все равно  успел  нажать  на  курок  пистолета.  Атаки  они  не
ожидали, отошли, но потом... у них автоматы...
   - Понятно. Крутые ребята, не боятся шума.
   - Да, ведут себя как хозяева.
   - Что-нибудь нашли на кургане?
   - Раскоп, такой же, что и на Бурцевом  городище.  И  вот  это.  -  Барков
достал из кармана продолговатый предмет, замотанный в носовой платок.
   Панкрат развернул платок и едва не выронил предмет - это был  посиневший,
закостенелый человеческий палец с почерневшим ногтем.
   - Вот именно! - пробурчал полковник в ответ на ругательство Воробьева.
   Панкрат выбросил палец, вытер руки о листву деревьев.
   - Значит, это все-таки могила...
   -  Братская.  Что-то  здесь   творится   непонятное,   командир,   оччень
некрасивое. Влезлим мы в такую халепу...
   - Вылезем. Поможем нашему приятелю  из  Ковалей  и  подадимся  поближе  к
столице. Мне тоже перестает нравиться здешний климат.
   "Мстители" вытащили джип из  ямы,  уложили  на  заднее  сидение  мертвого
Константина, втиснулись сами, и Панкрат сел за руль. Вскоре они  были  возле
Фошнянского кладбища, совершенно безлюдного на данный момент,  что  упрощало
похороны Кости. Вырыли могилу, завернули Константина в палатку,  похоронили.
Постояли над могилой, склонив головы, потом на  сговариваясь  посмотрели  на
Воробьева.
   - Еще раз предлагаю всем подумать, оставаться со мной или нет,  -  сурово
сказал Панкрат. - Война с бандитами переросла в войну  с  армейской  силовой
структурой, имеющей секретную базу. У нас же нет ни базы, ни транспорта,  ни
оружия, ни знания местности, мы  на  чужой  территории.  Долго  мы  в  таких
условиях не продержимся. Но мне очень хочется узнать,  что  за  дрянь  здесь
деется. Людей закапывают в курганы,  а  потом  выкапывают  не  ради  забавы.
Сдается мне, кто-то прячет концы в воду.
   - Я с тобой, - буркнул Барков. - Они убили Костю, а  я  не  из  тех,  кто
прощает убийц.
   - Я тоже остаюсь, - флегматично пожал плечами Родион. - Мы все  остаемся.
Женатый среди нас только Толик, и детей у него двое, пусть уходит.  Дети  не
должны расти без отца.
   Толик Зеленов посмотрел на Панкрата и отвел глаза. Воробьев обнял его  за
плечи, сказал негромко:
   - Уходи, Толян, Родион прав. Ты свое дело сделал. Бери  джип  и  езжай  в
Жуковку, оставишь машину у вокзала.  Нам  она  уже  не  пригодится,  слишком
заметная.
   Зеленов в нерешительности потоптался у могилы, потом  обнялся  с  каждым,
сел в джип и уехал. "Мстителей" осталось шестеро,  если  не  считать  Андрея
Краснова, ждущего группу в Брянске.
   - Переходим на нелегальное положение. - Панкрат оглядел хмурых парней.  -
Сейчас все идем по магазинам,  переодеваемся  во  все  цивильное,  чтобы  не
отличаться от местных жителей. Ищем  транспорт  -  мотоциклы  и  велосипеды.
Оружие ношения - только  ножи,  все  остальное  спрячем  в  одном  месте,  в
какой-нибудь из деревень.
   - В какой? - подал голос Ларин.
   Панкрат подумал.
   - В Ковалях. После покупки  одежды  и  переодевания  просочимся  туда  по
одному, чтобы не вызывать подозрений. Лучше поближе к вечеру. Третья хата  с
краю от ручья. Я буду там. Вопросы?
   "Мстители", грязные, оборванные, мрачные,  словно  сбежавшие  из  другого
мира в яркий, летний, солнечный день Земли, молчали.

ЖУКОВКА-КОВАЛИ

КРУТОВ

   Его вызвали в начале десятого, сразу после завтрака:
   - Крутов, на выход!
   Камера притихла. Хотя компания уголовников во главе  с  лидером  (Дмитрий
Симонов по кличке Пушистый) и "держал зону", то есть верховодила в СИЗО, все
знали, что ни Крутов, ни его приятель Федотов, никому не подчинились, хотя и
вели себя тихо. Поэтому уход одного из них резко  менял  соотношение  сил  в
пользу Пушистого.
   - Если не вернусь - держись! - сунул руку Ираклию Егор. - Не  знаю,  куда
меня забросит судьба, но обещаю вернуться и выдернуть тебя отсюда, а  заодно
и посчитаться кое с кем.
   - Не беспокойся  за  меня,  -  улыбнулся  Ираклий.  -  Я  здесь  тоже  не
задержусь, у меня остались друзья на воле, в беде не оставят.
   Крутов кивнул, исподлобья посмотрел на делающих вид, что они заняты игрой
в карты, уголовников и вышел.
   Его привели не  в  комнату  следователя,  как  он  ожидал,  а  в  кабинет
начальника милиции по фамилии Казанов, к которому, по рассказу  Ираклия,  не
зря прилипла кличка Казанова: капитан очень был падок на женщин.
   - Гражданин Крутов, - сухо сказал он, не поднимая  головы  от  стола,  за
которым что-то писал. - Вы  освобождаетесь  из-под  стражи  под  подписку  о
невыезде.  До  окончания  расследования  дела  по  убийству  военнослужащего
Джумагельдыева. Распишитесь.
   Крутов посмотрел на  тумбой  стоявшего  возле  стола  лейтенантаомоновца,
проявившего невиданное усердие при избиении подследственного, то  есть  его,
Егора Крутова, перевел взгляд на капитана и молча подошел  к  столу,  гадая,
что бы это могло быть, какая сила заставила его тюремщиков отпустить его.
   Взял ручку, расписался на постановлении.
   - И не безобразничай, - растянул узкие губы в недоброй ухмылке лейтенант,
- а то снова сюда угодишь и уже не выйдешь так легко.
   Крутов забрал свои документы, протянул руку.
   - Оружие.
   - Что?
   Лейтенант и начальник милиции переглянулись.
   - Прошу вернуть табельное оружие: пистолет и нож. Имею разрешение  на  их
ношение, как сотрудник спец-службы.
   Сотрудником он уже не был, но об этом вряд ли знали в милиции.
   Капитан  поколебался,  потом  выдвинул  ящик  стола,   достал   чехол   с
бетдаггером, бросил на стол.
   - Забирай, пистолет пока побудет у нас, до окончания следствия.
   Егор вынул "летучую мышь", заученно крутнул в пальцах, так что  бетдаггер
превратился в веер, сунул обратно в чехол.
   - Девушкасоседка, которую вы забрали вместе со мной, еще здесь?
   Представители власти снова переглянулись.
   - Какое тебе  до  нее  дело,  полковник?  Она  кто  тебе,  жена,  сестра,
родственница?
   - Я спросил.
   Казанов налился темной кровью, подался вперед.
   - Вы свободны!
   - Иди, иди, - добавил лейтенант с пренебрежением, - залезь в свою деревню
и сиди там тихо, как мышь.
   - Приходи в гости, мурло, - сказал Крутов, открывая дверь. -  Побеседуем.
Да и сам жди гостей.
   Вышел. Постоял секунду в коридоре  под  внимательным  взглядом  дежурного
милиционера. Улыбнулся, вспомнив изречение поэта: "Нет, я не тот,  кого  вам
заказали", - и подошел к дежурному.
   - Извините, гражданин  начальник,  девушку  из  Ковалей,  Лизу  Качалину,
выпустили или нет?
   - Увезли, - буркнул милиционер.
   - Куда?
   - Почем я знаю? Вчера еще. Проходи, не задерживайся.
   - Что ж, спасибо за информацию.
   Размышляя, кто и куда увез Елизавету, а также  почему  его  выпустили  на
свободу, Крутов вышел ил милиции, постоял немного, с удовольствием подставив
лицо солнцу, и решительно зашагал к станции. За линией железной  дороги,  на
улице Пушкина, жил  еще  один  его  дядя,  Иван  Поликарпович,  пришла  пора
навестить и его.
   Ивану Поликарповичу Саковцу пошел семьдесят  четвертый  год,  но  был  он
стариком   крепким   и   все   еще   продолжал    столярничать    в    своей
мастерской,пристроенной к собственному  дому,  зарабатывая  на  кусок  хлеба
починкой мебели, дверей, оконных рам и хозяйственной утвари. Но славился  он
не столько мастерством, сколько добротой и широтой души, в жизни  не  обидев
ни одного человека. Ему всегда хотелось, чтобы никто не обижался и всем было
хорошо. Егора он встретил не хуже, чем если бы встречал любимого сына.
   - Господи, Егорша приехал! - Ходил Иван Поликарпович плохо, хромал, кости
левой ноги у него начали  размягчаться,  -  болезнь  по-ученому  называлась:
облитерирующий эндетерит, - но он скрывал свои боли от всех и  даже  пытался
работать на огороде.
   - Сколько лет, сколько зим! А мы уж думали, забыл нас совсем.
   Проходи, родной, проходи. Фруз, накрывай на стол.
   Жену Ефросинью Павловну, тихую и незаметную, но неизменно приветливую, он
звал Фрузой.
   Вскоре на столе в маленькой веранде, напомнившей Егору отцовскую  веранду
в Ковалях, стояла початая бутылка водки, соленые  грибы,  салат  из  овощей,
свекольник, телячий язык под соусом.  Пока  баба  Фруза  пекла  блины,  Иван
Поликарпович пропустил стаканчик, благо был повод, и разговорился, давно  не
имея  благодарной  аудитории.  Старик  он  был  интересный,   знал   многое,
интересовался и  политикой,  и  экономикой,  и  новостями  культурной  жизни
страны, и мировыми событиями. Конечно, источником его знаний был в  основном
телевизор да газеты, однако Иван Поликарпович умел делать  выводы,  зачастую
парадоксальные,  и  слушать  его  было  занятно.  Крутов  только   кивал   и
поддакивал, налегая на грибы,  а  потом  на  блины  со  сметаной,  продолжая
размышлять над тайной своего освобождения. Не приходилось  сомневаться,  что
ему  помогла  какая-то  сильная  рука,  буквально  заставив  местную  власть
выпустить  полковника  "на  поруки",  но  что  это   была   за   рука,   кто
заинтересовался судьбой  бывшего  командира  спецподразделения  антитеррора,
приходилось только гадать.
   Предположение о том, что Крутову  помог  кто-то  из  бывшего  начальства,
узнав о его  приключениях,  не  выдерживало  критики.  Бывшими  сотрудниками
спеслужб по обыкновению интересовались мало,  а  точнее,  не  интересовались
совсем. Этим занимались только разного рода союзы  ветеранов  спецслужб,  да
коммерческие и криминальные структуры.
   -  Или  вот  недавно  я  смотрел  передачу  по  телевизору,  -  продолжал
разглагольствовать довольный вниманием Иван Поликарпович. - В  Швеции  новую
премию изобрели, Игнобелевскую.
   - Может быть, Нобелевскую? - рассеянно уточнил Крутов.
   - В том вся и  заковыка,  что  эту  премию  назвали  по  имени  какого-то
Игнациуса або Игнатия Нобеля, вот и получилась Игнобелевская. А  вручают  ее
ученые из Гавра... Гарвар... ского университета за  наиболее  бесполезные  и
никчемные изобретения. Ну, там еще открытия и книги. Ты книги-то читаешь?
   - Редко, - признался со вздохом Крутов, - в последнее время недосуг было.
Но вот отдохну в деревне и начну читать. И что же с премией?
   - За книгу одному писателю "игнобелевку", значит, дали, как же его звали,
дай Бог памяти... Майк... Майкл Дросман... или Дроснин... да шут  с  ним!  В
общем, он Библию перелопатил, нашел в ней кучу предсказаний и написал роман.
По медицине премию разделили два пролаза-медика, и  знаешь,  за  что  им  ее
дали? За то,  что  они  сделали  "открытие",  будто  тихая  музыка  в  лифте
способствует, значит, выработке в организме муноглобина.
   - Иммуноглобулина?
   - Во-во, точно, глобина, значит, который препятствует  простуде.  -  Иван
Поликарпович зашелся мелким смехом. - Представляешь, прокатился  в  лифте  и
выздоровел! Вот чем люди занимаются у вас в  городах-то.  Ну,  совсем  крыша
поехала!
   Крутов меланхолически кивнул, соглашаясь. Дядя одним  глазом,  хитренько,
посмотрел на него и вдруг забеспокоился.
   - Что-то выглядишь ты хреново, племяш. Аль случилось что? Не заболел  ли?
Бледный ты какой-то, руки в синяках, на скуле  царапина...  аль  подрался  с
кем?
   - Подрался, - наметил улыбку  Крутов,  раздумывая,  сообщать  ли  дяде  о
ранении Осипа, потом все же решил  рассказать,  слегка  приуменьшив  размеры
драмы.
   Иван Поликрпович выслушал весть с изумлением и недоверием, хмель его  как
рукой сняло. Он даже переспросил, правда ли это, так был поражен новостью, а
затем только хлопал руками себя по коленям, приговаривая: ах,  варнаки,  ах,
поганцы! - и взгляд его, взгляд человека, всю жизнь дарившего  людям  добро,
говорил о том, как глубоко он подавлен и растерян.
   Ефросинья Павловна была потрясена не меньше мужа, однако по натуре  умела
сдерживаться и лишь вздыхала, промокая слезящиеся глаза.  Она  было  тут  же
засобирапась в  Фошню,  чтобы  навестить  родственников,  и  Егор  с  трудом
уговорил стариков не спешить.
   - Я достану транспорт, - обнял он обоих, - и отвезу вас в больницу.
   Не переживайте. Осип  уже  вовсю  травит  анекдоты,  да  и  баба  Аксинья
поправляется, так что скоро выйдут. А бандюг тех уже  нашли  добрые  люди  и
воздали им по заслугам. Дядь  Вань,  у  меня  к  тебе  просьбочка  небольшая
имеется. Вишь, в каком обмундировании приходится щеголять? Стыдно  на  глаза
людям показываться.
   - Да и я тоже обратил  внимание,  -  слегка  ожил  Иван  Поликарпович,  -
неужто, думаю, ограбил кто? С тобой-то все в порядке? Надолго приехал?
   - Скорее всего надолго. Отпуск взял.  -  Крутов  не  стал  разочаровывать
старика рассказом о своем содержании под  стражей.  -  Дядь  Вань,  мой  кэш
временно отощал, одолжи деньжат. Пойду куплю что-нибудь поприличней.
   - Фруз, неси шушпан.
   Ефросинья Павловна принесла старинный  кафтан  с  длинными  карманами,  в
которых Иван Поликарпович хранил наличность.
   - Сколько тебе надо?
   - Рублей пятьсот думаю хватит. Я отдам через пару дней.
   - Не требеси, бери и не думай о долгах. На жизнь нам со старухой  хватает
- и ладно. Подожди-ка, я тебя сейчас ерофеичем напою.
   Старик, припадая на больную  ногу,  скрылся  в  сенях,  загремел  дверцей
погреба и вскоре вернулся  с  трехлитровой  бутылью  темно-зеленого  стекла,
вытащил пробку, понюхал, зажмурился.
   - Эх, хороша, ядрена корень! Всю хворь вытянет.
   - Что это? - с настороженностью спросил Крутов, зная пристрастие дяди  ко
всякого рода наливкам и настойкам.
   - Это ерофеич, - веско  поднял  палец  Иван  Поликарпович,  -  настой  на
травах. Он тебя прогреет и силу даст.
   - Может, не надо?
   - Не боись, племяш, я плохого не посоветую, а этот настой еще  моя  бабка
Маша делала, траву тирлич собирала. - Иван Поликарпович  на  треть  наполнил
рюмку густой зеленой жидкостью, пахнущей камфарой, смолой и травой, протянул
Егору.
   - Пей.
   Крутов покорно взял рюмку и сделал  глоток,  смакуя  жидкость  на  языке,
прислушиваясь к своим ощущениям. Вкус у настоя  был  специфический  -  перец
пополам с орехом и медом, и глотать его было  не  очень  приятно.  Но  потом
вдруг начала