овцы"  на  язычок  пламени,  перекатился  еще
дальше, дал вторую очередь, и в это время на  улице,  в  противоположной  от
взорванной машины охотников стороне, раздался еще один взрыв.
   Реакция у Панкрата и у тех, кто подкрадывался  к  дому,  выполняя  приказ
командира,  была  разной.  Воробьев  воспользовался   внезапно   появившимся
обстоятельством и мгновенно  перелетел  открытое  пространство  двора,  упав
слева от сарая в тот  момент,  когда  озадаченные  новым  взрывом  охотники,
отвлекшиеся на звук и вспышку, снова обратили лица к дому.
   Их оставалось еще трое-четверо, и одного из них Панкрат вычислил сразу  -
по шороху шагов: киллер наступил на рассыпанный полосой вдоль  заборчика  за
сараем шлак. Не желая выдавать себя стрельбой, Панкрат дождался  еще  одного
скрипа и метнул в темноту "очередь" сякэнов.
   Раздался вскрик, и тотчас же из-за  будки  туалета,  стоящей  за  сараем,
раздался тихий, похожий на удар палкой по подушке, выстрел, а за ним падение
тела. Кто-то помог Панкрату избавиться от противника!
   В сарае что-то зашуршало, упало, покатилось, затем раздался  приглушенный
вопль, сменился хрипом, стоном, и все стихло. Панкрат приготовился к броску,
но в этот момент из-за будки туалета прозвучал чей-то негромкий голос:
   - Не стреляй, командир.
   - Родион?! - не поверил ушам Панкрат.
   - Я. Все кончено. - К забору вышла  черная  фигура,  слегка  подсвеченная
светом разгоравшегося вдалеке на улице пожара. -  Их  тут  было  шестеро.  К
сожалению, Леву они успели замочить.
   Панкрат расслабился, снял палец с курка "овцы", встал.
   - Я не успел...
   - Я знаю. Ты и так классно сработал, грохнул  командира  группы  прямо  в
машине.
   - Взрыв на улице - ваших рук дело?
   - Ребята взорвали "Форд". Мы сейчас унесем отсюда этих гавриков и Леву, а
ты иди успокой жену. Утром встретимся, поговорим.
   - Может, останешься?
   -  Сюда  скоро  примчится  милиция,  начнет  допрашивать  свидетелей,   а
светиться нам ни к чему. - Родион поднес к губам рацию, дал команду:
   - Зашевелились!
   Из-за сарая, а также  из  сарая  выскользнули  несколько  быстрых  теней,
вынесли убитых охотников ЛООС и так же быстро сгинули, будто их и не было.
   - Профи, - пробормотал Панкрат. - Хорошая подготовочка у твоих ребят.
   - "Тень", - хмыкнул Родион. - Все прошли школу спецслужб и войн. Ну  все,
командир, я побежал, уже сирены воют. Раненько  поутру  собери  тут  гильзы,
чтобы не отвечать потом на всякие дурацкие вопросы следствия.
   Родион хлопнул Панкрата по плечу и исчез. Со  всех  сторон  к  набережной
мчались с включенными сиренами милицейские машины. Панкрат мрачно улыбнулся.
   Оперативникам и следователям  предстояла  нелегкая  работа  по  выяснению
обстоятельств "разборки" бандитов между собой.
   Во двор вышел Вадим.
   - Я тоже ухожу...
   - Иди, - кивнул Панкрат. - Спасибо за помощь. Потоптавшись, Вадим ушел на
огороды. Панкрат прислушался к шуму на улице, встрепенулся и поспешил в  дом
освобождать и успокаивать жену и детей.
   До утра их никто не беспокоил.  Потом  милиция  начала  обходить  дома  в
поисках свидетелей нешуточного ночного боя, и  Панкрат  вынужден  был  долго
отвечать на вопросы оперативников, следователей и разного  рода  милицейских
начальников в штатском. Спрашивали и Лиду, но она делала круглые глаза и так
успешно  играла  роль  испуганной  женщины,  что  ее  оставили  в  покое.  К
двенадцати часам  Панкрат  наконец  освободился,  развез  детей  и  жену  по
учреждениям и поехал в  спорт-комплекс  на  Парковой  в  некотором  смятении
чувств. С одной стороны, он испытывал облегчение, что удалось уничтожить всю
команду ликвидаторов  ЛООС,  с  другой  -  понимал,  что  на  этом  дело  не
закончится. Лиду и детей надо было оградить от новых  нападений  радикально,
личная охрана проблемы не решала, да и не  могла  она  следовать  за  семьей
Воробьевых вечно.
   Родион и Петя ждали его  возле  спортзала,  прогуливаясь  по  асфальтовой
дорожке на территории парка. Панкрат сделал  вид,  что  не  обратил  на  них
внимания, вошел в здание, открыл свою тренерскую  комнату.  Родион  появился
там через минуту.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Нормально, - буркнул Воробьев. - Думаю.
   - О чем?
   - Обо всем. Не вижу  я  перспективы  в  этом  деле.  ЛООС  пришлет  новую
команду, снайперов или взрывников, и все начнется сначала.
   - Сначала  сюда  приедут  контролеры,  чтобы  установить  причины  гибели
группы.
   А мы их перехватим и выйдем с их помощью на головку ЛООС.
   - Ты так уверен в возможностях "Тени"? - скептически глянул на  Кокушкина
Панкрат.
   - Ты сам видел их в действии. Двенадцать трупов. Ни один не ушел.
   - Как вам удалось подоспеть так вовремя и сразу включиться в игру?
   - Мы прибыли еще утром, осмотрелись и повели тех, кто приклеился к тебе.
   Так что все было подготовлено заранее.
   Панкрат потемнел.
   - Вы были здесь... и не  предупредили?!  А  если  бы  ликвидаторы  просто
шмальнули по машине из гранатомета?
   - Не шмальнули бы, - отмахнулся Родион. - Свидетели им ни к чему. Давай о
деле, командир. Тебе надо сегодня же вечером уехать в Москву.
   Панкрат перестал переодеваться в спортивную форму, уставился  на  бывшего
"мстителя".
   - Ты в своем уме? А жена, дети?
   - Мы тут присмотрим за ними, не беспокойся. Группа остается со  мной  еще
несколько  дней.  Получишь  инструктаж,  задание,  побеседуешь   с   Архипом
Ивановичем, определишься и приедешь. Потом решим, что делать дальше.
   Панкрат покачал головой.
   - Не поеду, пока не...
   - Если хочешь освободиться от опеки ЛООС - поедешь, - усмехнулся  Родион.
- Это у тебя единственный шанс. И не переживай за своих, я за них отвечаю.
   - Это, конечно, здорово, но...
   - Я тебя когда-нибудь подводил?
   - Нет, - ответил Панкрат, подумав.
   - Тогда в чем дело?
   Панкрат открыл рот, тщетно подыскивая аргументы, и вдруг понял,  что  его
бывший подчиненный прав. Уберечь семью можно было  только  таким  образом  -
примкнув к не менее мощной структуре, чем Легион.

Ветлуга

КРУГОВ

   Он стоял на пути гиганта,  сжимая  в  руке  короткое  копье  с  кремневым
наконечником, и чувствовал его состояние, исполненное великой печали. Мамонт
знал, что жить ему осталось совсем немного, и лишь изредка, словно  исполняя
заученную ритуальную роль, начинал метаться по кругу, искать  брешь  в  цепи
охотников с копьями и факелами,  неистово  трубить  и  крушить  лбом  скалы,
попадавшиеся на пути.  Но  цепь  охотников  неумолимо  сжималась  и  как  бы
выдавливала косматого великана к краю плато, обрывавшегося в пропасть.  Там,
на дне пропасти, добычу уже ждали разделыватели туши, уверенные в  том,  что
все закончится так, как рассчитал вождь племени.
   Кругов тоже был уверен в победе, потому что ощущал себя не  просто  одним
из соплеменников, но представлял собой мыслящий  элемент  соборной  разумной
системы под названием "охотничья стая", видел мамонта сразу со всех  сторон,
реагировал мгновенно на любое его движение и чувствовал то,  что  чувствовал
каждый охотник.
   Племени не надо  было  переговариваться,  выслушивать  приказы  вожака  и
сообщать криками  о  передвижении  дичи,  охотники  сообщались  между  собой
мысленно, связанные одним интеллектуальным полем, и связь эта  была  гораздо
гибче, оперативней и быстрей, чем языковая, основанная на звуке. Во  времена
охоты на мамонтов слегка  одичавшие  потомки  арктов  общались  между  собой
телепатически.
   Мамонт затрубил, поднимая хобот. Его  загоревшиеся  злобой  глазки  нашли
отступавшего к краю обрыва Крутова. Тот расчетливо бросил копье, вонзившееся
в нижнюю губу гиганта. Убить он его не мог, но этого и не требовалось,  надо
было всего лишь раздразнить великана, заставить его забыть об осторожности.
   Мамонт издал трубный вопль, теперь уже от  изумления,  боли  и  гнева,  и
бросился на обидчика, стоявшего на кромке обрыва. Дождавшись момента, Крутов
бросил в противника острый  камень,  чтобы  поддержать  его  боевой  пыл,  и
гибким, отточенным, натренированным  движением  соскользнул  в  трещину  под
скалой обрыва.
   Мамонт завис над ним на мгновение, пытаясь понять, куда делся  нахал,  не
удержался и с глухим стоном рухнул в пропасть.
   В голове Крутова взорвалась бомба мысленного  ликования  соплеменников  и
одновременно раздался всплеск предсмертной тоски волосатого великана, смерть
которого означала жизнь для племени, и все исчезло в вихре цветных  пятен  и
смятенных чувств. Наступила тишина и  темнота,  протаявшая  вскоре  окном  в
доме, сквозь которое лился в горницу серый осенний свет.
   Кругов вяло повернул голову, осознавая, что лежит на кушетке, и  встретил
пристальный взгляд деда Спиридона.
   - Ну что, путешественник, где побывал на этот раз?
   - Охотился на мамонта,  -  слабым  голосом  проговорил  Кругов,  чувствуя
усталость во всем геле. Он не удивился  вопросу  старика,  тот  уже  не  раз
проводил с ним сеанс трансового возбуждения  родовой  памяти  предков,  и  с
каждым разом это удавалось все легче и легче.
   - На-ка выпей.  -  Дед  Спиридон  подал  ему  кружку  с  вишневого  цвета
жидкостью.
   - Успешно поохотился?
   - Мамонта жалко, - скривил губы Егор, глотнул  напитка  и  прислушался  к
своим ощущениям: жидкий  огонь  стек  по  пищеводу  в  желудок  и  мгновенно
разбежался по жилам. Голова прояснилась, кровь заструилась по сосудам живее,
тело налилось силой, захотелось плясать и смеяться.
   Он поднял на старика озадаченно-удивленный взгляд.
   - Что это? Похоже на ерофеич...
   - Нет, это настойка моего прадеда Перфилия, хотя, между прочим, в  основе
ее тоже лежат травы тирлич, девясил и туга. Идти можешь?
   Кругов пошевелил пальцами и  вдруг  взвился  в  воздух,  почти  мгновенно
преодолев несколько метров между кушеткой и дверью в горницу. Оглянулся. Дед
Спиридон смотрел на него с усмешкой, покивал.
   - Кое-чему ты уже выучился, сынок, на сегодня достаточно. Завтра  придешь
пораньше, пойдем в лес. Кругов кивнул, шагнул было за порог, но оглянулся.
   - Учитель, почему вы сами не исполните Замысел Предиктора?  Вы  же  воин,
каких мало. Спиридон покачал головой.
   - Каждый волхв - воин такого же уровня, как и я,  а  начинать  войну  мне
нельзя по многим причинам. Во-первых, мы видим друг друга,  то  есть  каждый
маг чувствует каждого, в том числе  и  черный.  Скрыть  намерение  от  своих
собратьев  или  врагов  очень   трудно.   Во-вторых,   существует   иерархия
исполнителей Замысла, и я занимаю в ней координирующую  ступень.  В-третьих,
мне нужен ученик, способный стать Витязем баланса сил, а  этот  уровень  мне
уже недоступен.
   - Вы считаете, что мне доступен?
   - Я надеюсь, - смиренно ответил Спиридон. - Все зависит от того, кем себя
представляешь ты.
   Кругов подумал, пожал плечами.
   - Человеком, не более того.
   - Вот это и дает  мне  шанс  исполнить  возложенную  на  меня  миссию,  -
улыбнулся старик. - Овладеть живой, чувствуя себя избранным, сверхчеловеком,
- можно, добиться же исполнения Замысла - нельзя.
   - Вы так и не посвятили меня в Замысел.
   - Всему свое время. Могу сказать только одно:  тебе  предстоит  выйти  на
"серого" мага и попытаться склонить его к сотрудничеству с Предиктором.
   - И все? - В голосе Крутова прозвучало разочарование.
   Дед  Спиридон   огладил   ладонью   бороду,   в   глазах   его   мелькнул
колюче-насмешливый огонек.
   - До сих пор это считалось непосильной задачей даже для волхва.
   - Я же не волхв, - пробормотал Кругов.
   - Кто знает,  кем  ты  станешь?  Путь  Витязя  просчитать  трудно,  почти
невозможно. Он может пойти и  вверх,  в  обитель  светлых  сил,  и  вниз,  к
повелителям черной магии. Все будет зависеть от того, какой у него останется
запас человечности в душе. Система, которой я тебя обучаю, называется  живой
- по имени древнеславянской богини жизни, но всегда надо помнить, что Жива -
сестра Перуна, бога молнии, грозы и  грома,  и  она  в  любой  момент  может
сменить милость на гнев, а то и  превратиться  в  Марену,  богиню  смерти  и
колдовства.
   Кругов потоптался на пороге, чувствуя, как его обдает жаром,  -  настойка
деда продолжала действовать, - но все же отважился задать еще один вопрос:
   - Учитель, я  не  понимаю...  чем  все-таки  белая  магия  отличается  от
черной?
   Ведь и белый маг может убить  человека,  и  волхвы  это  делали...  и  вы
тоже...
   - Ты  слишком  спешишь,  сынок.  -  Взгляд  старика  стал  пронзительным,
суровым.
   - Ответ ты должен был найти сам. Но я  все  же  отвечу.  Белая  магия  не
нарушает законы бытия и социума, даже если маг совершает убийство - тогда  и
только тогда, если требуется покарать убийцу и спасти невинных людей. Черная
же магия тем и отличается от белой, что всегда нарушает законы  жизни,  даже
если  деяние  мага  приносит  благо.  Впоследствии  это  благо   все   равно
оборачивается  злом.  Кстати,  маги,  активно  вмешивающиеся   в   природные
процессы, сами подвержены не менее  активным  ответам  мира.  Эго  еще  один
аргумент в пользу того, что мне нельзя самому исполнить Замысел. Ты еще...
   - Я понял, - дернул Кругов уголком губ, - я еще не маг, для всех я темная
лошадка, как говорится. Спиридон не отвел взгляда.
   - До завтра, сынок. Твоя берегиня заждалась тебя. Кругов вспомнил  Марию,
выругался про себя - женщина всплывала в памяти в самые неподходящие моменты
- и вышел, унося в душе все понимающий взгляд старика.
   Елизавета ждала его во дворе, сидя на лавочке с бабой Евдокией. Вскочила,
когда задумчивый Егор спустился с крыльца.
   - Вы сегодня гак долго! Мы тут с бабушкой успели даже... - она  замолкла,
слегка  покраснев,  бросила   быстрый   взгляд   на   улыбнувшуюся   Евдокию
Филимоновну.
   - Что же вы успели? - простодушно спросил Кругов.
   - Позлословить о тебе. Я рассказала, какой ты бываешь несносный.
   - Шутит она, - нараспев проговорила баба Евдокия. - Присохла она к  тебе,
кочергой не оторвешь.
   Лиза притворно нахмурилась. - Зря вы ему это говорите,  бабушка  Евдокия,
он же нос задерет. Спасибо за урок. Мы пойдем, пожалуй. До свидания.
   - Доброго здоровьица, - поклонилась старуха. - Приходите почаще.
   Крутовы сели в машину, и Егор запустил двигатель.
   - Так чем вы все-гаки занимались?
   - Танцами, - со смешком сказала Лиза,  со  вздохом  облегчения  закидывая
руки за голову. - Устала...
   - Танцами? - удивился Кругов.
   - Баба Евдокия учила меня танцевать. Только эго не  совсем  ганец...  или
совсем не ганец в обычном понимании этого слова. Он восходит  к  протоформам
танцевальных  телодвижений,  составляющих  основу   магии   движений.   Есть
специальные позы, положения тела, пальцев рук...
   - Мудры.
   -  Мудры,  хасты,  которые  образуют   энергоинформационные   резонансные
контуры, способные влиять на внешние процессы.
   - Зачем это тебе?
   - Затем, чтобы, овладев этим искусством, я смогла когда-нибудь стать... -
она прикусила губу, бросив на водителя косой взгляд.
   - Берегиней? - закончил он.
   - А что, не подхожу? - рассердилась Елизавета. - Да, у меня есть задатки,
в роду полно ведьм было, но если тебе это не нужно...
   - Да многовато для одного воина  иметь  двух  берегинь,  -  бросил  он  с
рассеянным видом.
   - Ах так! - вспыхнула  она.  -  Ту  красавицу  забыть  не  можешь?  Ну  и
отправляйся к ней! Останови машину, я выйду.
   Кругов послушно затормозил, но продолжать в том же духе не стал. Невзирая
на сопротивление, притянул жену к себе и поцеловал. Шепнул ей на ухо:
   - Глупая, да разве может кто-нибудь в мире сравниться  с  тобой?  Ты  моя
берегиня, и никто тебя не заменит.
   Елизавета перестала сопротивляться, затихла,  потом  спустя  минуту  тихо
проговорила:
   - Иногда я готова тебя убить... но чаще отдать за тебя жизнь. Ты меня  не
бросишь?
   - Нет, - засмеялся Кругов. - Нам куда бы ни идти, лишь бы с вами по пути.
- Тронул машину с места. -  Сейчас  зажжем  дома  камин,  сварганим  кофе  и
примемся пить блаженство. Кто нам еще нужен?
   Дети, хотела сказать Лиза, но передумала. О том, что у них будет ребенок,
говорить Крутову было рано. Он же снова боролся в этот  момент  с  призраком
Марии, всплывшим в памяти, и  молчал  до  тех  пор,  пока  не  победил.  Уже
сворачивая на улицу Герцена, он вдруг снова впал в задумчивость.
   - А все-таки странно, что дед Спиридон так быстро в меня поверил.  Он  же
меня совсем не знал до нашего приезда.
   - Знал, - опустила голову Елизавета, пряча глаза.  -  Ты  меня  точно  не
бросишь?
   - Что ты хочешь сказать?
   - Дед тебе ничего не говорил?
   - Ничего, - насторожился Кругов.
   - Прости меня...
   - Да за что?!
   - Наш приезд в Ветлугу был не случаен. Дед обратил на тебя внимание,  еще
когда ты барахтался в наших родных лесах.
   - Каким это образом?
   - Он волхв и все видит. Это он  предложил  мне  приехать  сюда...  -  Она
посмотрела на Крутова и снова опустила голову. - Ничего случайного в мире не
бывает. А теперь, если хочешь, ударь меня.
   Крутов подъехал к воротам дома, заглушил двигатель, погасил фары.
   - Что молчишь? - еле слышно выговорила Лиза.
   - Прикидываю, куда лучше ударить, - усмехнулся Егор. - Ну и дела!
   Она быстро взглянула на него, в темноте фосфоресцирующе  вспыхнули  белки
ее глаз.
   - Ты... презираешь... меня?
   Он повернулся к ней, положил руки на плечи, заглянул в черные омуты глаз,
угадав, что они заполнены слезами.
   - Я тебя люблю!
   - Правда?
   - Правда!
   Она робко потянулась к нему губами... и  целоваться  в  машине  в  полной
темноте было несказанно приятно и удивительно. Очнулись они, когда по  крыше
кабины забарабанил дождь.

***

   Утро выдалось на удивление тихим, кротким, теплым и  солнечным,  открывая
сезон бабьего лета. Соответственно и настроение у Круговых  было  под  стать
утру.
   Лиза умчалась на  работу,  напевая  песенку  из  нового  репертуара  Аллы
Пугачевой, а Егор целый час с удовольствием лупил ногами  макивару,  избивал
тренировочного идола со множеством суковатых "рук" и метал в стену  хозблока
(бывшей конюшни) ножи и пластины. К десяти часам он  был  готов  к  активной
трудовой деятельности, собрался было выезжать со двора, однако задержался: к
дому подъехал серебристый "Порше-Каррера" девятьсот одиннадцатой модели. Еще
один автомобиль - серый "Плимут" остановился поодаль, и  Кругов  понял,  что
это телохранители высокого гостя, коим оказался  бензиновый  король  Ветлуги
Вениамин Витальевич Григорьев, одетый в неизменный строгий костюм "от кутюр"
песочного  цвета.  С  ним  был  и  квадратноплечий  Кислярский,  чей  взгляд
красноречиво говорил о его чувствах к хозяину "дворянской хаты".
   Кругов спустился в  палисадник,  остановился  за  калиткой,  выжидательно
глядя на гостей.
   - Доброе утро, Егор Лукич, - сказал  Григорьев,  не  вылезая  из  машины,
только приспустил стекло. - Как поживаете?
   - Вашими молитвами, Вениамин Витальевич, - усмехнулся Кругов. - Как  идут
дела на бензиновом фронте?
   - С  бензином  перебоев  не  предвидится,  -  в  том  же  тоне  отозвался
Григорьев.
   - Вы еще не надумали?
   - Это вы о чем? - с наигранным простодушием спросил Егор.
   Вениамин Витальевич нахмурился, пригладил пальцем усики  "а-ля  Соломин",
окинул Крутова взглядом с головы до ног,  однако  же  держаться  он  умел  и
нетерпения не выказал.
   - Мы имели честь кое-что вам предложить.
   - А я имел честь вас выслушать,  -  сделал  безмятежный  вид  Егор,  -  и
доложил  своему  начальству   о   предложении.   Оно   клятвенно   пообещало
проанализировать предложение, но восторга не выразило. Боюсь, оно откажет.
   - Насколько мне известно, - хмыкнул Григорьев, -  никакого  начальства  у
вас нет, вы, как говорится, птица свободного полета.
   - Ну что вы, Вениамин Витальевич, - покачал головой Крутов, - я  один  не
летаю, у меня есть жена, куча родственников, кое-кто из  них  даже  ходит  в
местных начал