ррористического
спецназа ФСБ Федор  Михайлович  Корнеев,  комиссар  госбезопасности  первого
ранга, занимал ответственные посты в аппарате НКВД. Отличавшийся редкой  для
тогдашних чекистов принципиальностью и моральной устойчивостью,  он  наотрез
отказался от участия в арестах инженеров и ученых, причисленных к "шпионам и
пособникам империализма", за что  был  арестован  и  расстрелян  по  личному
распоряжению Берии; в пятьдесят седьмом году реабилитирован посмертно.
   Отец Сергея Владимир Федорович тоже отдал четверть века служению Родине в
органах государственной  безопасности,  пройдя  нелегкий  путь  от  простого
оперативника "наружки" до полковника, главного эксперта  Высшей  школы  КГБ,
пока не умер прямо в кабинете от острой сердечной недостаточности.
   Интересы Сергея в молодости отмечались похвальным разнообразием:  занятия
спортом,   изучение   иностранных   языков,   радиолюбительство,   автодело,
дельтапланеризм, - что сыграло впоследствии свою роль. Уже в семнадцать  лет
Корнеев  отлично  водил  автомобиль,  имел  первый  разряд  по  стрельбе  из
винтовки, а год спустя стал мастером спорта по самбо. После окончания  школы
Сергей был призван в пограничные войска  КГБ  и  после  окончания  учебки  в
приграничном  Пяндже  в  составе  мобильной  группы   погранвойск   выполнял
секретные задания на территории соседнего Афганистана. В советское время был
награжден медалью "За отвагу" и орденом Красного  Знамени,  после  девяносто
четвертого - еще двумя орденами:
   "Честь и доблесть" и "Российский орел". С блестящим послужным списком  он
поступил в Высшую школу КГБ, закончил первый контрразведывательный факультет
по специальности "военная контрразведка", прослужил два года в  Калининграде
и в тысяча девятьсот девяносто шестом переехал в Москву, где и стал работать
под началом  Федотова.  Жениться  Сергей  Владимирович  в  свои  тридцать  с
небольшим лет не успел. Впрочем, в этом он  был  схож  с  Ираклием,  который
разменял пятый десяток, но семьи так и не завел.
   - Ну что, поплелись?
   - Пожалуй.
   Они поднялись со ствола сосны, обошли  заросли  крапивы  и  копеечника  с
яркими малиновыми кистями и углубились в тайгу. В трех километрах  от  этого
места их должны были ждать лошади. Но  прошагали  всего  километра  полтора.
Федотов сначала замедлил шаг, а  потом  совсем  остановился.  Остановился  и
Корнеев, оглянувшись на отставшего полковника.
   - Ты что, устал? Или сердце схватило? Вид  у  Ираклия  действительно  был
странный, лицо заострилось,  взгляд  застыл,  рот  полуоткрылся,  словно  он
увидел что-то удивительное в небе и  хотел  сказать:  "О!"  Через  несколько
секунд он очнулся, стал самим собой, присел на корточки и сказал,  глядя  на
спутника снизу вверх:
   - Нас ждут.
   - Правильно, в лагере нас ждет проводник с лошадьми.
   - Нет, это не из той оперы. Я чую ползущую по  земле  угрозу.  Вот  когда
пригодились бы "мстители" Панкрата Воробьева... или наши парни.
   - Ты думаешь?..
   - Уверен, кто-то решил нас разыскать. Кстати, я  еще  вчера  почувствовал
тревогу, но не придал этому значения.
   - Да кому мы нужны после отставки? Разве что нанимателям мафии?
   - Может быть, и нанимателям, а может, кому другому.
   - Что ты предлагаешь?
   - Поиграем в старые игры? Жаль только, что  арсенал  наш  небогат  -  два
ружья и ножи.
   - У меня еще пара стрелок есть, сам не знаю, зачем ношу.
   - Пригодятся. Пойдем "иголочкой-ниточкой", я впереди.  Посмотрим,  кто  и
что за сюрприз нам приготовил. В случае чего  действуем  по  стандарту,  без
всяких ограничений.
   - Есть, командир!
   Они сняли с себя пояса с дичью,  куртки,  рюкзаки,  сапоги,  оставаясь  в
одних рубашках, тренировочных брюках и носках.  Подвесили  всю  амуницию  на
вершине сосенки, согнув  тонкое  деревце,  и  бесшумно  устремились  вперед,
переходя в особое состояние готовности к бою. Оба прошли такую школу  войны,
разведки, нелегальной практики, что не нуждались в длительной  подготовке  к
активным действиям.
   Ничто не нарушало естественного спокойствия природы, ни  один  чужеродный
звук, ни  одно  движение,  и  все  же  пружина  тревоги  Ираклия  продолжала
сжиматься, и в полукилометре от лагеря, где  оставался  проводник  Кулюм  из
местных жителей и лошади, интуиция полковника "сделала стойку". Хорошо,  что
рубашки и брюки темные, подумал он мимолетно, определяя направление  легкого
ветерка и сосредоточиваясь на внутренних ощущениях. Какое-то  время  ему  не
удавалось  стать  пустым,  потом  произошел  переход  в   это   удивительное
состояние, и внутренний  "компас"  показал  на  скальные  останцы  слева  от
лагеря.   Впрочем,   тех,   кто   пришел   сюда   поохотиться   за   бывшими
контрразведчиками, было не меньше семи-восьми человек, и прибыли они  скорее
всего  на  вертолете:   Ираклий   чувствовал   искусственное   металлическое
сооружение с теплым еще мотором в четырех километрах  отсюда.  Просканировав
пространство  начинавшегося  распадка,  он  определил   местоположение   еще
нескольких человек и подозвал Корнеева.
   - Их предположительно восемь,  пятеро  расставлены  вокруг  лагеря,  трое
где-то у лошадей. Все вооружены. Предлагаю аккуратно захватить одного из них
и допросить.
   - Они сейчас на взводе, ждут нашего появления.
   - Вот поэтому сделаем таким образом: ты отвлечешь  их  внимание,  пойдешь
один, поближе к одному из них, шумно, пусть думают, что мы возвращаемся и ни
о чем не подозреваем. Но одного тебя трогать  они  не  станут,  будут  ждать
меня.
   - Понял. Как я узнаю, что ты его взял?
   - Пойдешь с рацией в руке и ружьем  в  другой.  Пару  раз  демонстративно
окликнешь меня, якобы для выяснения, где я и куда выйду.  Поскольку  сам  ты
пойдешь с юга, то я должен соответственно  выйти  с  севера,  что  ты  им  и
сообщишь.
   Тогда все внимание они переключат на то направление.
   - Поехали, - сказал быстро схватывающий ситуацию Сергей.
   Через несколько минут они подобрались к сидящему в засаде человеку  -  он
выбрал вершину небольшой пологой сопочки, даже не  сопочки  -  шестиметровой
высоты холма или бугра с зарослями ерника, - и Корнеев, поднявшись  в  рост,
направился мимо бугра в распадок, где  они  разбили  палатку.  Вид  его  был
живописен и необычен - идет по тайге мужик в рубашке и босиком! - но  Сергей
догадался об этом сам и начал на  ходу  раздеваться,  имитируя  разговор  по
рации с напарником, жалуясь на  жару  и  предлагая  искупаться  в  ближайшем
ручье.
   Федотов, переместившись левее, уловил шевеление на вершине бугра и поймал
тусклый металлический блик - это из кустов высунулся ствол винтовки.  Екнуло
сердце: лишь бы сидящий в засаде не выстрелил!
   Корнеев не торопясь миновал сопочку, прошагал метров двадцать  под  дулом
винтовки и присел на сломанную лиственницу, снял носки, делая вид, что решил
дать ногам отдых. Ираклий, подобравшись к холму вплотную, явственно  услышал
щелчок предохранителя и, не раздумывая, тенью  вынесся  наверх,  на  вершину
бугра, сразу увидев лежащего за камнем, спиной к нему, мужчину в  камуфляже.
Среагировал  тот  на  удивление  быстро,  обучен  был  действовать  в  таких
ситуациях - вскочил, повернулся, бросая нож за спину кистевым  вывертом,  но
промахнулся и выстрелить не успел, нож Ираклия вонзился ему в руку, заставив
выпустить винтовку (отечественная "СВУ" со ствольной насадкой, соединяющей в
себе глушитель, пламегаситель и дульный тормоз), а затем  Ираклий  в  прыжке
сбил его с ног, перехватил вторую руку  с  еще  одним  ножом  и  специальным
приемом сломал ее в кисти. Парень вскрикнул и обмяк.
   Через  минуту  прибежал  Корнеев.  Они  подхватили  потерявшего  сознание
незнакомца на руки, забрали его рацию новейшего образца - в  виде  дужки  за
ухом и каплей микрофона у губ, такие микрорации назывались "невидимками",  а
также оружие и бинокль с насадкой для ночного слежения, и  понесли  подальше
от места действия, в  уремную  чащобу,  где  можно  было  спрятаться  целому
батальону солдат, по пути забрав свои вещи.
   Камуфлированный  спецназовец  очнулся  спустя  десять  минут,   застонал,
забился в руках носильщиков, пришлось уговорить его вести себя тихо.  Дальше
он пошел уже сам, бережно придерживая сломанную руку.  Парень,  в  общем-то,
был ни в чем не виноват, и никаких  чувств  к  нему  Ираклий  не  испытывал,
поэтому, как только они добрались до скал Чулышманского водораздела, вправил
ему кисть и сделал шину из  плоского  обломка  дерева.  Усадил  под  скалой.
Корнеев подал ему документ парня, найденный во  внутреннем  кармане  куртки.
Ираклий развернул малиновую, с тисненым золотым  двуглавым  орлом  книжечку,
прочитал:  "РЛ  ЛООС.  Юрий  Зиновьевич  Демчин,  поручик  II   Контрольного
управления", - посмотрел на хмурое лицо Сергея.
   - Легион?
   Корнеев кивнул, натягивая сапоги и куртку.
   - Что такое ЛООС? - подошел Федотов к пленнику, по лицу которого медленно
разливалась бледность.
   Тот поднял голову, увидел вблизи горящие глаза Ираклия и, видно, что-то в
них прочитал, потому что попытался отодвинуться. Сказал глухо:
   - Особое подразделение...
   - Расшифруй. И не играй в героя-партизана, поручик, начальники  твои  все
равно этого не оценят.
   - Отделение по  ликвидации  особо  опасных  свидетелей.  -  Демчин  снова
встретил взгляд полковника  и  вдруг  стал  бледнеть,  буквально  позеленел,
закатил глаза, начал задыхаться, хватаясь здоровой рукой за горло, и Федотов
два раза сильно треснул ладонью ему по щекам.
   - Прекрати!
   - Что с ним? - подошел Корнеев.
   - Боюсь, он зомбирован.  Как  только  кто-то  пытается  выяснить  у  него
секретные  сведения,  срабатывает  программа  самоликвидации.  Мы  с   таким
эффектом уже сталкивались в Жуковке.
   - Тогда мы ничего от него не добьемся.  Ираклий  понаблюдал  за  начавшим
приходить в себя поручиком неведомого II Контрольного управления Российского
легиона, еще раз ударил его по щеке и быстро спросил:
   - Какое задание вы получили?
   - Захватить офицеров ФСБ Федотова и Корнеева, - с  трудом  разлепил  губы
Демчин. - Зомбировать... если не удастся - физически уничтожить...
   Лицо поручика снова начало зеленеть,  его  стала  бить  мелкая  дрожь,  и
Федотов со вздохом отошел, сел на камень. Рядом примостился угрюмый Корнеев,
и они встретились взглядами.
   - Плохи наши дела, полковник. Эти ребята не отстанут,  пока  не  выполнят
задание. Но какого черта?! Мы же не собирались ни с кем воевать или выяснять
отношения!
   - Теперь придется, - пробормотал Ираклий,  начиная  вдруг  раскачиваться,
будто у него заболел зуб. -  Так  хотелось  пожить  нормальной  жизнью,  без
тревог и  волнений,  так  хорошо  все  начиналось,  ах  вы  собаки  бешеные,
секретчики поганые,  киллеры  вонючие,  властители  безмозглые,  что  же  вы
заставляете мирных людей прятаться... - Так же  внезапно  он  прервал  себя,
перестал  раскачиваться  и,  посмотрев  на  озабоченно  разглядывающего  его
Корнеева, усмехнулся. - Что, майор, думаешь, свихнулся командир? Видит  Бог,
не хотел я драки и крови, но лучше бы меня не трогали!
   - Что будем делать? - успокоился Сергей.
   - Есть только два пути: бегство и сопротивление. Оба бесперспективны.
   Выбирай любой.
   - Бегать я как-то не привык.
   - Я тоже. Итак, выбираем второе?
   - Умирать - так с музыкой. Хоть поживем  без  страха  и  упрека  да  пару
десятков сволочей прихватим с собой на тот свет. Хорошо, что я  не  женился,
горевать по мне будет некому.
   Лучше бы было кому, подумал Ираклий, но вслух сказал:
   - Есть  предложение:  пока  нас  пасут  здесь,  быстренько  захватить  их
транспорт, - по-моему, километрах в шести  отсюда  их  ждет  вертолет,  -  и
мотануться в Бийск.
   - Хорошо  бы  захватить  их  аппаратуру.  Он  сказал  -  они  готовы  нас
зомбировать.
   - Да, "глушак" бы нам не помешал,  но  дождемся  другого  раза.  Итак,  в
Бийске  разделимся.  Ты  пойдешь  в  Дягилевский  монастырь  к  протодиакону
Димитрию,  расскажешь  о  наших  проблемах  и  согласишься  на   предложение
возглавить службу церковной безопасности.
   - Если они не передумают, узнав, что за мной тянется "хвост" Легиона.
   - Не передумают и защитят, если что.
   - А ты?
   - А я подниму родственные связи. Ты же знаешь, во мне течет и  грузинская
и тюркская кровь, а это кровь горячая и древняя. Воевать мы будем  на  своей
территории, а дома и стены помогают.
   Корнеев по привычке достал  флягу,  отвинтил  колпачок,  глотнул  воды  и
подставил ладонь под удар ладони Ираклия.
   - Повоюем, командир. Что с ним будем делать?
   - А ничего, оклемается - сам доберется до своих. Через час  они  отыскали
вертолет - новейший "Ка-60" с опознавательными знаками  МЧС  -  Министерства
чрезвычайных ситуаций - на галечном берегу Чулышмана, обезоружили и  связали
охранника,  никак  не  ожидавшего  появления  "дичи"  вблизи   вертолета   и
загоравшего на травке над обрывом в одних штанах, связали  также  пилота  и,
оставив обоих у реки, стартовали на запад, к Бийску.  Лететь  им  предстояло
всего ничего - чуть более пятидесяти километров.

Тверская губерния, город Осташков

ВОРОБЬЕВ

   Свет торшера не доставал до стен комнаты, и она была погружена  в  уютную
полутьму. Тихо и размеренно качался  маятник  старинных  настенных  часов  в
футляре из темного дерева. Чтобы они не будили детей по ночам, механизм  боя
Панкрат вынужден был остановить в первую же ночь, как только они  поселились
в этом доме на берегу Селигера. Дом принадлежал бабе Ольге,  родной  бабушке
Панкрата по материнской линии, которая без долгих разговоров переехала  жить
к внучке в трехкомнатную квартиру в центре Осташкова, когда пришлось  решать
проблему поселения новой семьи:
   Панкрат приехал не один - с Лидой, сестрой Крутова, и  ее  двумя  детьми,
пятилетним Антоном и семилетней Настей.
   Адаптировались они на удивление  быстро.  Лида  устроилась  на  работу  в
горздравотделе, Панкрат же на базе бывшего спортзала СКА  организовал  Школу
выживания для бизнесменов, где начал обучать их приемам защиты от  рэкетиров
и бандитов, основам анализа целевых рисков, методам  объединения  и  быстрой
связи, а также взял на себя еще и обязанности тренера по рукопашному бою для
охранников офисов и тех молодых предпринимателей, кто  сам  хотел  научиться
драться. Кроме того, раз в неделю Воробьев учил своих подопечных стрельбе из
разного рода оружия в местном тире.
   За месяц поступило столько заявок на обучение  в  Школе  -  чего  Панкрат
совершенно не ожидал для такого маленького  городка,  как  Осташков,  -  что
можно было подумать и о расширении дела, но помощников, которым  он  мог  бы
доверять,  у  Панкрата  пока  не  было,  и  приходилось   крутиться   самому
практически без отдыха.
   Идея вызвать  Родиона  Кокушкина,  бывшего  "мстителя",  из  его  родного
Богородицка под Тулой, еще только вызревала. Лишь по воскресеньям  удавалось
провести вечер в семейном кругу, повозиться с детьми, покататься  на  лодке,
да и то не каждую неделю.
   Зарабатывать Панкрат стал неплохо, предприниматели и бизнесмены, желающие
работать честно и никого не бояться, платили главному  организатору-"сэнсею"
и тренеру Школы не скупясь, поэтому Лиде можно было бы  и  не  работать,  но
сидеть без дела она не любила, и как только  подвернулось  место  -  ушла  в
здравотдел городской администрации, благо удалось устроить Антона в  детсад,
а Настю  в  гимназию.  Ухаживать  за  детьми  согласились  все  родственники
Воробьева, за что он был им благодарен. Никто не спросил, чьи это дети и где
он отыскал жену-разведенку. Зато теперь не надо было  тревожиться  за  тылы:
где бы родители ни находились, дети были присмотрены и  накормлены.  Сам  же
Панкрат был с детства приучен к труду во имя дома и семьи и  сейчас  как  бы
возвращался к истокам родительского мироощущения. Воином и  "мстителем"  его
сделали обстоятельства.
   В принципе, именно в надежде на такую помощь  Панкрат  и  привез  Лиду  с
детьми к себе на родину, в старинный Осташков, начавший именоваться  городом
лишь по указу Екатерины II  с  тысяча  семьсот  семидесятого  года.  Правда,
настоящим городом, хотя и небольшим по российским меркам, он стал  только  в
пятидесятых годах двадцатого века,  когда  в  нем  начали  строиться  трех-,
четырех-и пятиэтажные дома. И все же  планировка  города,  несмотря  на  все
реконструкции и стройки, сохранилась еще со  времен  Екатерины.  Это  о  нем
писал в  прошлом  веке  В.А.  Слепцов  в  журнале  "Современник":  "Осташков
действительно один из замечательнейших русских городов, даже единственный  в
своем роде..."  И  Панкрат  вполне  был  солидарен  с  писателем,  прожив  в
Осташкове лучшие свои годы.
   Осташи  испокон  веков  ловили  рыбу  в  Селигере,  занимались  кузнечным
ремеслом,  выделывали  кожи,  валили  и  продавали  лес.  Осташковская  кожа
поставлялась в  Петербург  и  Москву,  другие  города  России,  ценилась  за
границей, да и ныне местный кожевенный завод не потерял своего значения.  Но
неповторимый облик  городу  все  же  придали  не  промышленные  предприятия,
которых,  к  слову  сказать,  было  совсем  мало,  а  памятники  архитектуры
семнадцатого-восемнадцатого  веков,  которых   здесь   насчитывалось   около
полусотни. На острове  же  Столбный,  расположенном  в  пяти  километрах  от
осташковской пристани, посреди озера Селигер, находится  знаменитый  мужской
монастырь Нилова пустынь, которому  исполнилось  уже  более  трехсот  лет  и
который потихоньку реставрировался и  перестраивался,  превращаясь  в  музей
общероссийского значения. Мальчишкой Панкрат с друзьями не раз добирался  до
острова на лодке и лазил по кельям и подземным казематам монастыря, играя  в
благородных разбойников, рыцарей и монахов...
   - О чем задумался? - тихо спросила Лида,  сидящая  напротив  в  старинном
фамильном кресле Воробьевых.
   Панкрат очнулся. Налил в рюмки по глотку вина, поднял рюмку:
   - Давай за тебя.
   - Тогда лучше за нас. А еще лучше - за твоих родных, за дедов. Если бы не
они...
   Панкрат кивнул, опрокинул рюмку в рот, налил  еще;  он  приобрел  бутылку
настоящего грузинского "Саперави".
   - Да, деды у меня что надо. Даже когда жив был отец, деды играли в семье,
наверное, большую роль, чем он. Особенно дед Пахом. Это он мне дал имя, а не
отец. Знаешь, он когда-то произнес поразившую меня тогда фразу: не  дай  мне
Бог когда-нибудь избавиться от забот о своих детях!..
   - Красиво сказано, - проговорила Лидия.  -  У  тебя  вообще  родственники
дружные, самый настоящий клан.
   - Да и ваши крутовские родичи - сила. Может быть, именно  поэтому  мы  не
боимся невзгод? Знаешь, я недавно понял, что Россия  -  великая  держава  не
потому, что у нее сильная армия и куча природных ресурсов, а потому, что  ее
народ талантлив, трудолюбив и великодушен, культурен и духовен.  В  глубинке
это обстоятельство становится заметней.
   - Если бы не правители...
   - Больной президент, бандитское правительство и кретинская Дума - еще  не
вся Россия. Слава Богу, не на них все держится, а на дедах моих,  на  нас  с
тобой, на детях наших. Ничего, выживем.
   - Не  все  так  думают.  Если  бы  все  так  думали,  идиотской  рекламы,
пропагандирующей западный образ жизни, у нас было бы меньше.
   - Жизнь России намного сложнее черно-белых декораций  Запада  и  Америки,
интереснее и значимее. И великих людей наш народ породил больше,  чем  любая
другая нация или этнос. Даже злодеи наши были  и  есть  страшнее  и  жесточе
других.
   Кто  может  сравниться  со  Сталиным,  Берией,  комиссарами  расстрельных
комиссий, да и с Лениным тоже, по цинизму и человеконенавистничеству? Никто!
   - Не возбуждайся.
   - Да я спокоен. Кстати, никогда не жалел о содеянном, о том, что отомстил
подонкам за смерть хороших людей.
   - Давай о другом. Так хорошо сидеть вдвоем и не думать о плохом.
   - Ты затронула Запад, так вот могу добавить,  что  ни  одна  гол