- Нет, сударь! - ответила она.
   - Еще минута, и будет поздно. Оглянитесь, оглянитесь!
   Дама оглянулась, вода была уже в каких-нибудь пятидесяти шагах от них.
   - Да свершится мой удел! - сказала  она.  -  А  вы,  сударь,  спасайтесь,
бегите отсюда.
   Лошадь Реми в полном изнеможении рухнула на передние ноги, и  все  усилия
седока заставить ее подняться оказались напрасны.
   - Спасите мою госпожу! Спасите даже против ее воли! - закричал Реми.
   В ту же минуту, пока он старался высвободить ноги из стремян, масса воды,
словно каменное сооружение, обрушилась на голову верного слуги.
   Увидев это, его госпожа  издала  душераздирающий  вопль  и  соскочила  со
своего коня, решив умереть вместе с Реми.
   Но Анри, разгадавший ее намерение, тоже мгновенно спешился; правой  рукой
он охватил ее стан, снова вскочил со своей ношей в седло и стрелой  помчался
вперед.
   - Реми! Реми! - кричала дама, простирая к нему руки. - Реми!
   Ей ответил чей-то  крик.  Это  Реми  вынырнул  на  поверхность  и  с  той
несокрушимой, хотя и  безумной  надеждой,  которая  до  конца  не  оставляет
погибающего, плыл, ухватясь за бревно.
   Мимо Реми проплыла его лошадь, с  отчаянием  загребая  передними  ногами,
вода уже покрывала лошадь его госпожи, а всего в двадцати шагах от воды Анри
со своей спутницей уже мчались на обезумевшем от ужаса третьем коне.
   Реми уже не сожалел о своей жизни, - ведь, умирая, он надеялся,  что  та,
кто была для него всем на свете, будет спасена.
   - Прощайте, сударыня, прощайте! - крикнул он. - Я ухожу первый и  передам
тому, кто ждет нас обоих, что вы живете единственно ради...
   Он не успел договорить: его настигла и погребла под собой огромная волна,
разбившаяся уже у самых ног лошади Анри.
   - Реми! Реми! - простонала дама. - Реми, я хочу умереть с тобой.  Сударь,
я хочу спешиться. Клянусь богом животворящим, я так хочу!
   Она произнесла эти слова так решительно, с такой неукротимой властностью,
что молодой человек разжал руки и помог ей сойти, говоря:
   - Хорошо, сударыня. Мы умрем здесь все трое. Благодарю вас за то, что  вы
даруете мне эту радость, на которую я не смел надеяться.
   Пока он с трудом сдерживал лошадь, другая огромная волна настигла его, но
такова была самозабвенная любовь Анри, что ему удалось, несмотря  на  ярость
стихии, удержать подле себя молодую женщину, соскочившую с лошади.
   Он крепко сжимал  ее  руку,  волна  за  волной  обрушивались  на  них,  и
несколько секунд они носились по бурным водам среди различных обломков.
   Изумительно было хладнокровие молодого  человека,  столь  юного  и  столь
преданного. Он до пояса высовывался из воды и одной рукой поддерживал Диану,
а коленями пытался направлять лошадь, используя  последние  усилия,  которые
она старалась делать для своего спасения.
   Это был момент напряженнейшей борьбы, - дама, поддерживаемая правой рукой
Анри, еще могла держать голову над водой, а левой  Анри  отметал  в  сторону
плавающие куски дерева или трупы: ведь от любого удара  конь  его  мог  быть
раздавлен или пошел бы ко дну.
   Вдруг у одного из этих мертвецов вырвался крик или, вернее, вздох.
   - Прощайте, сударыня, прощайте!
   - Клянусь небом! - воскликнул молодой человек. - Это Реми!  Что  ж,  я  и
тебя спасу!
   И, не думая о том, как губительна всякая  излишняя  тяжесть,  он  схватил
Реми за рукав, притянул его  к  своему  левому  бедру  и  дал  ему  глотнуть
воздуха.
   Но тут лошадь, вконец обессиленная тройным бременем, погрузилась в  волны
по шею, затем по глаза и спустя мгновенье ушла под воду.
   - Гибель неминуема! - прошептал Анри. - Господи,  прими  мою  жизнь,  она
была чиста.  А  вы,  сударыня,  -  добавил  он,  -  примите  мою  душу,  она
принадлежала вам!
   В эту минуту он почувствовал,  что  Реми  выскользнул  из-под  его  руки.
Уверенный, что отныне всякая борьба  бесполезна,  молодой  человек  даже  не
попытался удержать его.
   Единственной его заботой теперь было поддерживать незнакомку  над  водой,
чтобы она, во всяком случае, погибла последней и чтобы он мог сказать самому
себе в свой последний миг, что он сделал все возможное, чтобы  отнять  ее  у
смерти.
   Он уже сосредоточился на мысли о смерти, как вдруг рядом с  ним  раздался
радостный возглас.
   Он обернулся и увидел, что Реми добрался до какой-то лодки.
   Это была лодка, находившаяся вблизи домика, которую, как мы  уже  видели,
подняла вода. Вода же и увлекла ее, а Реми, собравшийся с  силами  благодаря
помощи, полученной от  Анри,  увидел,  что  она  плывет  на  совсем  близком
расстоянии от них, отделился от Анри и своей  госпожи  и,  задыхаясь,  двумя
рывками очутился возле нее.
   Два весла были привязаны к лодке, на дне лежал багор.
   Реми протянул молодому человеку багор; тот  схватил  его  и,  по-прежнему
поддерживая одной рукой даму, увлек ее за собой. Затем  он  приподнял  ее  и
вручил Реми и, наконец, схватившись за борт, сам вскочил в лодку.
   Первые проблески зари осветили необъятную, залитую водой равнину и лодку,
подобно жалкой скорлупе плывшую на этом усеянном обломками океане.
   Левее лодки, шагах в двухстах от нее, виднелся невысокий  холм;  со  всех
сторон окруженный водой, он казался островком. Анри взялся за весла  и  стал
грести, направляя лодку к холму, куда вдобавок их несло течение.
   Реми орудовал багром. Стоя на носу,  он  отталкивал  доски  и  бревна,  о
которые лодка могла разбиться. Благодаря силе Анри, благодаря ловкости  Реми
лодка вскоре причалила к холму.
   Реми выпрыгнул и, схватив цепь, притянул лодку к себе.
   Анри подошел к незнакомке, чтобы перенести ее на  руках,  но  она  жестом
отстранила его и сама выпрыгнула из лодки на берег.
   Анри печально вздохнул. У него мелькнула мысль снова броситься в пучину и
умереть на глазах у возлюбленной. Но необоримое чувство  приковывало  его  к
жизни, пока он видел эту женщину. Ведь он так долго и так тщетно  жаждал  ее
присутствия.
   Он вытащил лодку на берег и, бледный как  смерть,  уселся  неподалеку  от
Реми и незнакомки. С его одежды струилась вода, но он  страдал  больше,  чем
если бы истекал кровью.
   Они избегли непосредственной опасности - наводнения:  как  бы  высоко  ни
поднялась вода, верхушку  холма  она  залить  не  могла.  Теперь  они  могли
созерцать бушующую вокруг них стихию: только божий гнев грознее  ее  ярости.
Анри не отрывал взгляда  от  катившихся  мимо  него  волн,  уносивших  трупы
французских солдат, их оружие, лошадей.
   Реми ощущал сильную боль в  плече:  какое-то  бревно  ударило  его  в  ту
минуту, когда лошадь под ним погрузилась в пучину.
   Спутница его была невредима и страдала только от холода. Анри отвратил от
нее все бедствия, какие в силах был отвратить. Молодая женщина первая встала
на ноги и сообщила своим спутникам, что на западе сквозь туман  поблескивают
огни.
   Можно было не  сомневаться  в  том,  что  огни  эти  горели  на  какой-то
недоступной наводнению возвышенности. Насколько можно было судить в холодных
сумерках утра, огни эти горели на расстоянии одного лье от путников.
   Реми прошел по гребню холма в направлении огней и,  вернувшись,  сообщил,
что, по его предположению, шагах в тысяче от места, где они сделали  привал,
начинается нечто вроде насыпи, прямиком ведущей к этим огням.
   О насыпи или, во всяком случае, о дороге  Реми  подумал  потому,  что  он
увидел двойной ряд деревьев,  прямой  и  ровный.  Анри  тоже  высказал  свои
соображения, вполне совпадающие с догадками Реми. Однако в тех  условиях,  в
каких они находились, ничего нельзя было утверждать с достоверностью.
   Стремительный  бег  вод,  низвергавшихся  по  наклону  равнины,  заставил
путников сделать большой крюк влево. К этому добавился беспорядочный бег  их
коней, так что теперь они никак не могли определить, где находятся.
   Правда, наступил день, но небо было облачным,  клубился  туман;  в  ясную
погоду  они  увидели  бы  колокольню  Мехельна,  ибо  от  него  их  отделяли
каких-нибудь два лье.
   - Ну как, господин граф, - спросил Реми, - что вы думаете об этих огнях?
   - Вы, по-видимому, полагаете, что они сулят  нам  радушный  прием.  Я  же
усматриваю в них угрозу, их, по-моему, следует остерегаться.
   - Почему?
   - Реми, - сказал Анри, понижая голос,  -  поглядите  на  все  эти  трупы,
плывущие мимо нас: это  сплошь  французы,  ни  одного  фламандца.  Фламандцы
открыли плотины, чтобы уничтожить либо остатки французской армии,  если  она
была разбита, либо плоды ее  торжества,  если  она  победила.  Какие  у  нас
основания считать, что огни зажжены друзьями, а не  врагами  и  что  они  не
просто хитрость для привлечения беглецов?
   - Однако, - возразил Реми, - мы не можем оставаться здесь: голод и  холод
убьют мою госпожу.
   - Вы правы, - ответил Анри, - оставайтесь с ней, а я доберусь до насыпи и
вернусь сказать вам, что я там нашел.
   - Нет, сударь, - сказала дама, - вы не пойдете один навстречу  опасности:
вместе мы спаслись, вместе и умрем. Дайте мне руку, Реми. Я готова.
   В   каждом   слове   этой   странной    женщины    звучала    властность,
противоборствовать которой было немыслимо. Анри молча  поклонился  и  первым
двинулся в путь.
   Наводнение  несколько  стихло.  Насыпь,  доходившая   почти   до   холма,
образовывала нечто вроде бухточки, где вода казалась стоячей. Трое  путников
сели в лодку и снова поплыли среди обломков и трупов.  Через  четверть  часа
они причалили к насыпи.
   Они привязали лодку к дереву и, пройдя по насыпи около часа, добрались до
фламандского поселка, посреди которого на площадке, обсаженной  липами,  под
сенью французского знамени,  вокруг  ярко  пылавшего  костра,  расположились
две-три сотни солдат.
   Внезапно часовой, стоявший шагах в ста от бивака,  раздул  фитиль  своего
мушкета и крикнул:
   - Кто идет?
   - Франция, - ответил дю Бушаж. - Теперь, сударыня, вы спасены, - прибавил
он, обращаясь  к  незнакомке.  -  Я  узнаю  штандарт  Онисского  дворянского
корпуса, в котором у меня есть друзья.
   Услыхав возглас часового и ответ  графа,  навстречу  прибывшим  бросилось
несколько офицеров.  Скитальцев,  появившихся  на  биваке,  приняли  вдвойне
радушно: во-первых, потому, что  они  уцелели  среди  неописуемых  бедствий,
во-вторых, потому, что оказались соотечественниками.
   Анри назвал себя и своего брата и рассказал, каким чудесным  образом  они
спаслись от гибели, казалось, неминуемой.
   Реми и его госпожа молча  уселись  в  сторонке.  Анри  подошел  к  ним  и
пригласил расположиться поближе к огню.
   Оба были еще совершенно мокрые.
   - Сударыня, - сказал  Анри,  -  к  вам  здесь  будут  относиться  так  же
почтительно, как в вашем собственном доме. Я позволил себе сказать,  что  вы
моя родственница, соблаговолите простить меня.
   Если бы Анри заметил взгляд, которым обменялись Реми и Диана, он счел  бы
себя вознагражденным за свое мужество и деликатность.
   Онисские  кавалеристы,   оказавшие   гостеприимство   нашим   скитальцам,
отступили в полном порядке, когда после поражения началось повальное бегство
и командиры бросили армию на произвол судьбы.
   Нередко  видишь,  что  там,  где  все  попали  в  одинаковое   положение,
объединены одними и теми же чувствами и привычкой жить  вместе,  единство  в
помыслах приводит к решительности и быстроте в действиях.
   Это-то именно и произошло в ту самую ночь с онисскими кавалеристами.
   Видя, что начальники оставили их на произвол судьбы, а другие полки  ищут
самых различных путей для спасения, они переглянулись, сомкнули ряды, вместо
того чтобы разбежаться в  разные  стороны,  пустили  коней  в  галоп  и  под
водительством одного из своих старших офицеров,  которого  очень  любили  за
храбрость и так же чтили за высокое происхождение, направились по  дороге  в
Брюссель.
   Подобно всем участникам этой ужасающей драмы, они видели, как  наводнение
становится все более грозным и разъяренные волны несут  им  гибель,  но,  на
свое счастье, они волей случая попали в поселок, где мы их застали, - место,
выгодно расположенное и для обороны от неприятеля, и для защиты от стихии.
   Уверенные в своей безопасности, жители этого поселка - мужчины - остались
дома, отослав в город женщин, детей  и  стариков.  Поэтому  онисские  воины,
войдя в поселок, натолкнулись на сопротивление; но смерть,  злобно  завывая,
гналась за ними по пятам, - они сражались  с  мужеством  отчаяния,  потеряли
десять человек и обратили фламандцев в бегство.
   Через час после этой победы к поселку со всех сторон подступила вода.  Не
затоплена была только насыпь, по которой затем пришли Анри и его спутники.
   Таков был рассказ, услышанный дю Бушажем  от  расположившихся  в  поселке
французов.
   - А остальные воины? - спросил он.
   - Глядите, - ответил офицер, - мимо  вас  непрерывно  плывут  трупы;  вот
ответ на ваш вопрос.
   - А.., мой брат? - несмело, сдавленным голосом спросил дю Бушаж.
   - Увы, граф, мы не можем сообщить вам ничего  достоверного.  Он  сражался
как лев. Известно лишь одно: в бою он остался жив, но мы не знаем, уцелел ли
он во время наводнения.
   Анри низко опустил голову и предался горьким размышлениям.  Но  затем  он
быстро спросил:
   - А герцог?
   Наклонившись к Анри, офицер вполголоса сказал:
   - Граф, герцог бежал одним из первых. Он ехал  на  белом  коне  с  черной
звездой на лбу. Так вот, совсем недавно этот конь  проплыл  мимо  нас  среди
разных обломков. Нога всадника запуталась в стремени и торчала  из  воды  на
уровне седла.
   - Великий боже! - вскричал дю Бушаж.
   - Великий боже! -  прошептал  Реми,  который,  услышав  вопрос  Анри:  "А
герцог?" - встал, подошел ближе, и, когда он услышал рассказ офицера, взгляд
его мгновенно метнулся в сторону его бледной спутницы.
   - А дальше? - спросил граф.
   - Да, дальше? - пробормотал Реми.
   - Сейчас скажу. Один из моих солдат отважился нырнуть в самый  водоворот;
вон там, в углу насыпи, смельчак поймал повод и  приподнял  мертвую  лошадь.
Тут-то мы и разглядели белую ботфорту с золотой шпорой, какие  всегда  носил
герцог. Но в ту же минуту вода поднялась, словно опасаясь, что у  нее  хотят
отнять добычу. Солдат выпустил повод,  чтоб  его  не  унесло,  и  все  мигом
исчезло. Мы даже не можем утешить  себя  тем,  что  обеспечили  христианское
погребение нашему принцу.
   - Стало быть, он умер! Умер! Нет более наследника французского  престола!
Какое несчастье!
   Реми обернулся к своей спутнице и с выражением совершенно  непередаваемым
произнес:
   - Он умер, сударыня. Вы видите.
   -  Хвала   господу,   избавившему   меня   от   необходимости   совершить
преступление! - ответила она, в знак благодарности воздевая руки и  поднимая
глаза к небу.
   - Да, но господь лишает нас отмщения, - возразил Реми.
   - Богу всегда принадлежит право помнить. Человек совершает отмщение  лишь
тогда, когда забывает бог.
   Анри с глубокой тревогой смотрел на этих странных людей, которых спас  от
гибели. Он видел, что они необычайно взволнованы, и тщетно  старался  по  их
жестам и выражению лиц уяснить себе, чего они желают и что их тревожит.
   Из раздумья его вывел голос офицера, обратившегося к нему с вопросом:
   - А вы, граф, что намерены предпринять?
   Анри вздрогнул.
   - Я буду ждать, пока мимо  меня  не  проплывет  тело  моего  брата,  -  о
отчаянием в голосе ответил он, - тогда я тоже  постараюсь  вытащить  его  из
воды, чтобы похоронить по христианскому обычаю, и, поверьте мне,  я  уже  не
расстанусь с ним.
   Реми услышал эти зловещие слова и бросил на Анри взгляд, полный  ласковой
укоризны.
   Что касается известной дамы, то с той  минуты,  как  офицер  возвестил  о
смерти герцога, она стала глуха ко всему вокруг: она молилась.

Глава 7

ПРЕОБРАЖЕНИЕ

   Кончив свою молитву, спутница Реми поднялась с колен. Теперь она была так
прекрасна, лицо ее сияло такой неземной радостью, что у  графа  помимо  воли
вырвалось восклицание изумления и восторга.
   Казалось, она очнулась после долгого сна, утомившего  ее  мозг  страшными
видениями и исказившего черты ее лица. Это был тяжелый сон,  оставляющий  на
влажном челе спящего печать призрачных, пережитых в нем терзаний.
   Или же ее можно было скорее сравнить с дочерью Иаира,  которая  воскресла
на своем смертном ложе и встала с него уже очищенная  от  грехов  и  готовая
войти в царство небесное.
   Словно очнувшись от забытья, молодая женщина обвела вокруг себя  взглядом
столь ласковым  и  кротким,  что  Анри,  легковерный,  как  все  влюбленные,
вообразил, что в ней заговорили наконец признательность и жалость к нему.
   Когда после своей скудной трапезы военные уснули, разлегшись  как  попало
среди обломков, и даже Реми задремал, откинув голову  на  деревянную  ограду
насыпи, к которой была прислонена его скамья, Анри подсел к молодой  женщине
и произнес голосом тихим и нежным, как шелест ветерка:
   - Сударыня, вы живы! О,  позвольте  мне  выразить  ликование,  которое  я
испытываю, глядя на вас здесь, вне опасности, после того, как  там  я  видел
вас на краю гибели.
   - Вы правы, сударь, - ответила она, - я осталась жива благодаря вам и,  -
прибавила она с печальной улыбкой, - радовалась бы, если бы  могла  сказать,
что признательна вам за это.
   - Да, сударыня, - сказал  Анри,  силою  любви  и  самоотречения  сохраняя
внешнее спокойствие, - я ликую даже при мысли, что спас вас для того,  чтобы
вернуть вас тем, кого вы любите.
   - Сударь, те, кого я любила, умерли, тех, к кому я направлялась, тоже нет
в живых.
   - Сударыня, - прошептал Анри, преклоняя колена, - обратите взор на  меня,
кто так страдал, кто так любит вас. О, не  отворачивайтесь!  Вы  молоды,  вы
прекрасны, как ангел небесный! Загляните в мое сердце - и вы убедитесь,  что
в нем нет ни крупицы той любви, которую другие мужчины называют этим словом.
Вы не верите мне? Вспомните часы, пережитые нами вместе, переберите их  один
за другим; разве хоть один из них дал мне радость? Или  надежду?  И  тем  не
менее я упорствую. Вы заставили меня плакать, - я глотал слезы. Вы заставили
меня страдать, - я даже виду не показал, что терзаюсь.  Вы  толкали  меня  к
гибели, - я, не жалуясь, шел на смерть. Даже сейчас, в эту минуту, когда  вы
отворачиваетесь от меня, когда каждое слово мое, даже самое жгучее,  ледяной
каплей падает на ваше сердце, моя душа заполнена вами, и я живу  единственно
потому, что вы, сударыня, живы. Разве несколько часов назад я не  готов  был
умереть рядом с вами? Чего я просил тогда? Ничего. Дотронулся ли я хоть  раз
до вашей руки? Только ради того, чтобы  вырвать  вас  из  когтей  смерти,  я
держал вас в объятиях, когда не давал волнам поглотить вас, но  прижался  ли
хоть раз грудью к вашей груди? В моих чувствах сейчас нет ничего  плотского,
все это отпало от меня, сгорело в горниле моей любви.
   - О сударь, пощадите, не говорите так со мной!
   - Пощадите меня и вы, сударыня, не осуждайте меня на смерть. Мне сказали,
что вы никого не любите. О, повторите это сами! Не правда ли, я прошу вас  о
странной милости: любящий хочет услышать, что он не любим? Но я  предпочитаю
это, - ведь оно означает, что вы  бесчувственны  и  к  другим.  О  сударыня,
сударыня, вы, единственная в жизни, кого я обожаю, ответьте мне!
   Несмотря на все мольбы Анри, единственным ответом ему был вздох.
   - Вы не говорите ни слова, - продолжал граф. -  Реми,  по  крайней  мере,
испытывает ко мне больше жалости: он-то пытался меня утешить. О, я  понимаю,
вы не отвечаете, так как не  хотите  сказать  мне,  что  ехали  во  Фландрию
встретиться с человеком, который счастливее меня, а ведь  я  молод,  надежды
моего брата связаны и с моей жизнью, а я умираю у ваших ног, и вы не  хотите
сказать мне: "Я любила, но больше не люблю", или же: "Я люблю, но  перестану
любить".
   - Граф, - торжественно произнесла молодая  женщина,  -  не  говорите  мне
того, что обычно говорят женщинам, - я существо иного