ше.
   - Я видел вас сегодня во дворце и еще даже спросил:  "Кто  этот,  видимо,
знатный дворянин, который беседует с королем?" Мне и ответили: "Это господин
Шико". Потому я и знаю.
   - Очень любезно с твоей стороны, - сказал Шико, - но я  очень  тороплюсь,
друг мой, и с твоего позволения...
   - Но из дворца ночью не выходят. На этот счет есть строгое распоряжение.
   - Сам видишь, что выходят, - я же вышел.
   - Понимаю, это, конечно, основание. Но...
   - Но?
   - Вы возвратитесь, вот и все, господин Шико.
   - Ну, нет!
   - Как так - нет?
   - Во всяком случае, не тем же путем. Очень уж он неудобный.
   - Будь я не солдат, а офицер, я бы спросил вас,  почему  вы  вышли  таким
способом, но это не мое дело. Мое дело - чтобы вы возвратились. И  потому  -
возвращайтесь, господин Шико, прошу вас.
   И солдат произнес эту  свою  просьбу  так  выразительно,  с  такой  силой
убежденья, что Шико был тронут. Поэтому он порылся в кармане и извлек оттуда
десять пистолей.
   - Ты, друг мой, наверно,  хороший  хозяин,  -  сказал  он  солдату,  -  и
понимаешь, что раз мое платье так пострадало от того, что я  лез  через  это
окно, ему придется еще хуже,  если  я  полезу  обратно.  Оно  превратится  в
лохмотья,  и  мне  придется  идти  почти  голым,  что  выглядело  бы  крайне
непристойно при дворе, где столько молодых и хорошеньких женщин,  начиная  с
самой королевы. Пропусти меня поэтому, друг мой, дай мне сходить к портному.
   И он сунул ему в руку десять пистолей.
   - Тогда проходите поскорей, господин Шико, поскорей. - И  солдат  положил
деньги в карман.
   Шико очутился на улице и начал искать верное направление. Идя ко  дворцу,
он прошел через весь город. Теперь ему надо было двинуться в противоположную
сторону, раз он намеревался выйти из ворот, противоположных тем,  в  которые
вошел. Вот и все.
   Ночь, лунная  и  безоблачная,  не  слишком  способствовала  побегу.  Шико
пожалел о славных ночных туманах Франции, благодаря которым в такой  час  на
улицах Парижа прохожие и на  расстоянии  четырех  шагов  не  различали  друг
друга. Вдобавок его подбитые гвоздями сапоги звенели на булыжниках мостовой,
как лошадиные подковы.
   Злополучный посол не успел обогнуть  угла  улицы,  как  ему  повстречался
патруль.
   Он первый остановился, рассудив, что, если попытается укрыться где-нибудь
или прорваться вперед, это вызовет подозрения.
   - Добрый  вечер,  господин  Шико,  -  сказал  командир  патруля,  в  знак
приветствия сделав шпагой на караул, - не  разрешите  ли  проводить  вас  до
дворца? У вас такой вид, словно вы заблудились и ищете дорогу.
   - Что такое, оказывается, здесь меня все знают? - прошептал Шико. -  Черт
возьми, это странно!
   Затем он произнес вслух самым непринужденным тоном:
   - Вы ошиблись, корнет, я направляюсь не во дворец.
   - Напрасно, господин Шико, - внушительно заметил офицер.
   - А почему, сударь мой?
   - Потому что весьма строгий указ запрещает  жителям  Нерака  выходить  по
ночам без особого разрешения и  без  фонаря  -  разве  что  по  какой-нибудь
неотложной надобности.
   -  Извините,  сударь,  -  сказал  Шико,  -   но   на   меня   этот   указ
распространяться не может.
   - А почему?
   - Я не житель Нерака.
   - Да, но сейчас-то  вы  находитесь  в  Нераке...  Житель  -  означает  не
гражданин такого-то города, а просто живущий в таком-то  городе.  Вы  же  не
станете отрицать, что живете в Нераке, раз я встречаю вас на улицах Нерака.
   -  Вы,  сударь,  рассуждаете  логично.  Но  я,  к  сожалению,  тороплюсь.
Допустите же небольшое нарушение правил и дайте мне пройти.
   - Да вы заблудитесь, господин Шико: Нерак полон извилистых переулков,  вы
упадете в какую-нибудь зловонную  яму.  Без  проводников  вам  не  обойтись.
Разрешите же троим из моих людей провести вас до дворца.
   - Но я же сказал вам, что вовсе не иду во дворец.
   - Куда же в таком случае?
   -  По  ночам  у  меня  бессонница,  и  я   обычно   прогуливаюсь.   Нерак
очаровательный город, полный, как мне показалось, всяких  неожиданностей.  Я
хочу осмотреть его, ознакомиться с ним.
   - Вас проведут куда вам будет угодно,  господин  Шико.  Эй,  ребята,  кто
пойдет?
   - Умоляю вас, сударь, не лишайте меня всей  прелести  прогулки:  я  люблю
ходить один.
   - Вас, чего доброго, убьют грабители.
   - Я при шпаге.
   - Да, правда, я и не заметил. Тогда вас задержит  прево  за  то,  что  вы
вооружены.
   Шико увидел, что никаким окольным путем ничего  не  добьешься.  Он  отвел
офицера в сторону.
   - Послушайте, сударь, -  сказал  он,  -  вы  молоды,  привлекательны,  вы
знаете, что такое любовь, этот самовластный тиран.
   - Разумеется, господин Шико, разумеется.
   - Так вот, любовь сжигает меня, корнет. Мне надо повидать одну даму.
   - Где именно?
   - В одном квартале.
   - Молодая?
   - Двадцать три года.
   - Красивая?
   - Как сама Венера.
   - Поздравляю вас, господин Шико.
   - Так, значит, вы меня пропустите?
   - Что же делать, надобность, видимо, неотложная?
   - Вот именно, неотложная, сударь.
   - Проходите.
   - Но один, не так ли? Вы понимаете, я же не могу скомпрометировать?..
   - Ну, конечно же!.. Проходите, господин Шико, проходите.
   - Вы любезнейший человек, корнет.
   - Помилуйте, сударь!
   - Нет, черти полосатые, это благородная черта. Но откуда вы меня знаете?
   - Я видел вас во дворце, в обществе короля.
   "Вот что значит маленький город! - подумал Шико. - Если бы в Париже  меня
так же хорошо знали, сколько раз у меня уже была бы продырявлена не  куртка,
а сама шкура!"
   И он пожал руку молодому офицеру, который спросил:
   - Кстати, в какую сторону вы направляетесь?
   - К Ажанским воротам.
   - Смотрите не заблудитесь.
   - Разве я не на верном пути?
   - На верном. Идите, никуда не сворачивая, и желаю вам избежать неприятных
встреч.
   - Спасибо.
   И Шико устремился вперед самым веселым и легким шагом.
   Но не успел он сделать и ста шагов, как столкнулся нос к  носу  с  ночным
дозором.
   "Черт возьми! И хорошо же охраняют этот город!" - подумал Шико.
   - Прохода нет! - раздался громовой голос прево.
   - Но, сударь, - возразил Шико, - я все же хотел бы...
   - Ах, господин Шико, это вы! Как это вы разгуливаете по  улицам  в  такую
холодную ночь? - спросил офицер.
   "Ну, это просто сговор какой-то", - подумал крайне встревоженный Шико.
   Он поклонился и вознамерился продолжать свой путь.
   - Господин Шико, берегитесь, - сказал прево.
   - Чего именно, милостивый государь?
   - Вы ошиблись дорогой, вы идете по направлению к воротам.
   - Мне туда и надо.
   - Тогда я должен вас задержать.
   - Ну, нет, господин прево, вы бы тогда здорово влипли!
   - Однако же...
   - Подойдите поближе, господин прево, чтобы  ваши  солдаты  не  расслышали
того, что я вам скажу.
   Прево приблизился.
   - Я слушаю, - сказал он.
   - Король послал меня с поручением к  лейтенанту,  командующему  постом  у
Ажанскпх ворот.
   - Вот как? - с удивлением произнес прево.
   - Вас это удивляет?
   - Да.
   - Но это не должно бы удивлять вас, раз вы меня знаете.
   - Я вас знаю, так как видел, как вы беседовали во дворце с королем.
   Шико топнул ногой: он уже начал раздражаться.
   - Это, кажется, является  достаточным  доказательством  доверия,  которое
питает ко мне его величество.
   - Конечно, конечно, идите же, выполняйте поручение его величества, я  вас
больше не задерживаю.
   "Забавно получается, но в общем прелестно, - подумал Шико. -  На  пути  у
меня возникают всевозможные  зацепки,  а  все  же  я  качусь  дальше.  Черти
полосатые! Вот и ворота - это, верно, Ажанские; через пять минут я буду  уже
за пределами города".
   Он подошел к воротам, охранявшимся часовым,  который  расхаживал  взад  и
вперед с мушкетом на плече.
   - Простите, друг мой, - сказал Шико, - прикажите, пожалуйста,  чтобы  мне
отворили ворота.
   - Я не могу приказывать, господин Шико,  -  чрезвычайно  любезно  ответил
часовой, - я ведь простой солдат.
   - Так и ты меня знаешь! - вскричал Шико, доведенный до белого каления.
   - Имею честь, господин Шико, - сегодня я дежурил во дворце и  видел,  как
вы беседовали с королем.
   - Так вот, друг мой, раз ты меня знаешь, узнай и еще одну вещь.
   - Какую?
   - Король посылает меня с очень срочным поручением в  Ажан.  Выпусти  меня
хотя бы потайным ходом.
   - С величайшим удовольствием, господин Шико, но ключей у меня нет.
   - А у кого они?
   - У дежурного офицера.
   Шико вздохнул.
   - А где он, дежурный офицер?
   - О, сами вы не беспокойтесь!
   Солдат потянул за ручку звонка, который  разбудил  офицера,  уснувшего  в
помещении поста.
   - Что случилось? - спросил тот, просовывая голову в окошко.
   - Господин лейтенант, тут один господин желает, чтобы  его  выпустили  за
ворота.
   - Ах, господин Шико, - вскричал офицер, - простите, что мы заставляем вас
ждать. Сейчас я спускаюсь и сию минуту буду к вашим услугам.
   Шико от нетерпения грыз себе ногти: в нем закипала ярость.
   "Да есть ли здесь кто-нибудь, кто бы меня  не  знал!  Этот  Нерак  просто
стеклянный фонарь, а я в нем - свечка!"
   В дверях караулки появился офицер.
   - Извините, господин Шико, - сказал он, подходя быстрым шагом, - я спал.
   - Помилуйте, сударь, - возразил Шико, - на то и ночь! Будьте  так  добры,
прикажите открыть мне ворота. Я-то, к сожалению, спать не могу. Король.., да
вам, наверно, тоже известно, что король меня знает?
   - Я видел сегодня во дворце, как вы беседовали с его величеством.
   - Вот-вот, оно самое, - пробормотал Шико. - Отлично же: вы видели, как  я
разговаривал с королем, но не слышали, о чем шла речь.
   - Нет, господин Шико, я говорю только то, что знаю.
   - Я тоже. Так вот, в беседе со мной король велел мне отправиться с  одним
его поручением в Ажан. А эти ворота ведь Ажанские, не правда ли?
   - Да, господин Шико.
   - Они заперты?
   - Как вы изволите видеть.
   - Прикажите же, чтобы их мне открыли, прошу вас.
   - Слушаюсь, господин Шико! Атенас, Атенас, откройте-ка  ворота  господину
Шико, да поживей!
   Шико широко открыл глаза и вздохнул, словно пловец, вынырнувший  из  воды
после того, как провел под нею минут пять.
   Ворота заскрипели на своих петлях, ворота Эдема  для  бедняги  Шико,  уже
предвкушавшего за ними все райские восторги свободы.
   Он дружески распрощался с офицером и направился к арке ворот.
   - Прощайте, - сказал он, - спасибо!
   - Прощайте, господин Шико, доброго пути!
   И Шико сделал еще один шаг по направлению к воротам.
   - Кстати, ох я безмозглый! - крикнул вдруг офицер, нагоняя Шико и  хватая
его за рукав. - Я же забыл, дорогой господин Шико, спросить у вас пропуск.
   - Какой такой пропуск!
   - Ну, конечно: вы сами человек военный, господин Шико, и  хорошо  знаете,
что такое пропуск, не так ли? Вы же понимаете, что  из  такого  города,  как
Нерак, не выходят без королевского пропуска, в особенности когда сам  король
находится в городе.
   - А кем должен быть подписан пропуск?
   - Самим королем. Если за город вас послал  король,  он,  уж  наверно,  не
забыл дать вам пропуск.
   - Ах, вы, значит, сомневаетесь в том, что меня послал  король?  -  сказал
Шико. Глаза его загорелись недобрым огнем, ибо  он  видел,  что  ему  грозит
неудача,  и  гнев  возбуждал  в  нем  недобрые  мысли  -  заколоть  офицера,
привратника и бежать через раскрытые уже ворота, не посчитавшись даже с тем,
что вдогонку ему пошлют сотню выстрелов.
   - Я ни в чем не сомневаюсь, господин Шико, особенно  же  в  том,  что  вы
соблаговолили мне сказать,  но  подумайте  сами:  раз  король  дал  вам  это
поручение... - Лично, сударь, собственнолично!
   - Тем более. Его величеству, значит, известно, что вы покинете город.
   - Черти полосатые! - вскричал Шико. - Да, разумеется, ему это известно.
   -  Мне,  следовательно,  придется  предъявлять  утром  пропуск  господину
губернатору.
   - А кто, - спросил Шико, - здесь губернатор?
   - Господин де Морнэ, который с приказами  не  шутит,  господин  Шико,  вы
должны  это  знать.  И  если  я  не  выполню   данного   мне   приказа,   он
просто-напросто велит меня расстрелять.
   Шико начал уже с недоброй улыбкой поглаживать рукоятку своей  шпаги,  но,
обернувшись, заметил, что в воротах остановился отряд,  совершавший  внешний
обход и, несомненно, находившийся тут именно для того, чтобы  помешать  Шико
выйти, даже если бы он убил часового и привратника.
   "Ладно, - подумал Шико со вздохом, - разыграно было хорошо, а я  дурак  и
остался в проигрыше".
   И он повернул обратно.
   - Не проводить ли вас, господин Шико? - спросил офицер.
   - Спасибо, не стоит, - ответил Шико.
   Он пошел той же дорогой обратно, но мучения его на этом не кончились.
   Он встретился с прево, который сказал ему:
   - Ого, господин Шико, вы уже  выполнили  королевское  поручение?  Чудеса!
Только на вас и полагаться - быстро вы обернулись!
   Дальше за углом его схватил за рукав корнет и крикнул ему:
   - Добрый вечер, господин Шико. Ну а та дама,  о  которой  вы  говорили?..
Довольны вы Нераком, господин Шико?
   Наконец, часовой в сенях дворца, по-прежнему стоявший на  том  же  месте,
пустил в него последний заряд.
   - Клянусь богом, господин Шико, - портной  очень  уж  плохо  починил  вам
одежду, вы сейчас, прости господи, еще оборваннее, чем раньше.
   Шико на этот раз не  пожелал  быть  освежеванным,  словно  заяц,  в  раме
импоста. Он уселся подле самой двери и сделал вид, что заснул.  Но  случайно
или, вернее, из милосердия дверь приоткрыли, и Шико, смущенный и  униженный,
вернулся во дворец.
   Его растерзанный вид тронул пажа, все еще находившегося на своем посту.
   - Дорогой господин Шико, - сказал он ему, - хотите, я открою вам,  в  чем
тут весь секрет?
   - Открой, змееныш, открой, - прошептал Шико.
   - Ну так знайте: король вас настолько полюбил,  что  не  пожелал  с  вами
расстаться.
   - Ты это знал, разбойник, и не предупредил меня!
   - О господин Шико, разве я мог? Это же была государственная тайна.
   - Но я тебе заплатил, негодник!
   - О, тайна-то, уж наверно, стоила  дороже  десяти  пистолей,  согласитесь
сами, дорогой господин Шико.
   Шико вошел в свою комнату и со злости заснул.

Глава 21

ОБЕР-ЕГЕРМЕЙСТЕР КОРОЛЯ НАВАРРСКОГО

   Расставшись с королем, Маргарита тотчас  направилась  в  помещение  своих
придворных дам.
   По пути она прихватила своего лейб-медика Ширака, ночевавшего в замке,  и
вместе с ним вошла в  комнату,  где  лежала  мадемуазель  Фоссэз;  бедняжка,
мертвенно-бледная,  пронизываемая  любопытствующими  взглядами   окружающих,
жаловалась на боли в животе, столь жестокие, что она не отвечала ни на какие
вопросы и отказывалась от всякой помощи.
   Мадемуазель Фоссэз недавно пошел двадцать первый год; то  была  красивая,
статная девушка, голубоглазая, белокурая; ее благородный гибкий  стан  дышал
негой и грацией. Но вот уже около трех месяцев она не выходила  из  комнаты,
ссылаясь на необычайную слабость, приковавшую ее сначала к кушетке, а  затем
к постели.
   Ширак первым делом приказал всем удалиться; стоя у изголовья постели,  он
ждал, покуда вышли все, кроме королевы.
   Мадемуазель   Фоссэз,   напуганная   этими    приготовлениями,    которым
бесстрастное лицо лейб-медика и ледяное лицо  королевы  придавали  известную
торжественность,   приподнялась   с   подушек   и   прерывающимся    голосом
поблагодарила свою повелительницу за высокую честь, которую та ей оказала.
   Маргарита была еще  бледнее,  чем  мадемуазель  Фоссэз;  ведь  уязвленная
гордость заставляет страдать гораздо больше, чем жестокость или болезнь.
   Несмотря на явное нежелание девушки, Ширак пощупал ей пульс.
   - Что вы чувствуете? - спросил он после беглого осмотра.
   - Боли в животе, сударь, - ответила бедняжка, - но  это  пройдет,  уверяю
вас, если только я обрету спокойствие...
   - Какое спокойствие, мадемуазель? - спросила королева.
   Девушка разрыдалась.
   - Не огорчайтесь, мадемуазель, - продолжала Маргарита, -  его  величество
просил меня зайти к вам и ободрить вас.
   - О, как вы добры, государыня!
   Ширак отпустил руку больной и сказал:
   - А я теперь знаю, чем вы больны.
   - Неужели знаете? - молвила, трепеща, мадемуазель Фоссэз.
   - Да, мы знаем, что вы, по всей вероятности, очень страдаете, - прибавила
Маргарита.
   Мысль, что она во власти этих невозмутимых людей - врача и  ревнивицы,  -
еще усугубляла ужас бедняжки.
   Маргарита знаком приказала Шираку удалиться. Мадемуазель Фоссэз задрожала
от страха и едва не лишилась чувств.
   - Мадемуазель, - сказала Маргарита, - хотя с некоторого времени вы ведете
себя со мной так, словно я вам чужая, и хотя меня что ни день осведомляют  о
том, как дурно вы поступаете в отношении меня,  когда  дело  касается  моего
мужа...
   - Я, ваше величество?
   - Прошу вас, не перебивайте меня. Хотя, ко всему прочему,  вы  домогались
высокого положения, на которое вы отнюдь не вправе притязать, -  однако  мое
былое расположение к вам и к почтенной семье,  из  которой  вы  происходите,
побуждают  меня  помочь  вам  сейчас  в  том  несчастье,  которое   с   вами
приключилось.
   - Ваше величество, я могу поклясться...
   - Не отпирайтесь, у меня и без того достаточно  горя;  не  губите  честь,
прежде всего вашу, а затем мою, ведь ваше бесчестье коснулось бы и меня, раз
вы состоите при моей особе. Скажите мне все, мадемуазель, и я помогу  вам  в
этой беде, как помогла бы родная мать!
   - О, ваше величество!  Ваше  величество!  Неужели  вы  вериге  тому,  что
рассказывают?
   - Советую вам, мадемуазель, не прерывать  меня,  ибо,  как  мне  кажется,
время не терпит. Я хотела предупредить вас, что  в  настоящую  минуту  мосье
Ширак, распознавший вашу болезнь, - вспомните, что он вам сказал  сейчас,  -
громогласно объявляет во всех прихожих,  что  заразная  болезнь,  о  которой
столько говорят в наших владениях, проникла в замок и что,  по-видимому,  вы
ею захворали. Однако, если только еще не поздно, вы отправитесь  со  мной  в
Мас-д'Аженуа, весьма уединенную мызу, принадлежащую королю,  моему  супругу;
там мы будем совершенно или почти совершенно одни. Со своей стороны,  король
со всей свитой едет на охоту, которая, по его словам, займет несколько дней;
мы покинем Мас-д'Аженуа лишь после того, как вы разрешитесь от бремени.
   - Ваше величество, ваше величество, - воскликнула, побагровев от стыда  и
боли, мадемуазель Фоссэз, - если вы верите всему тому, что обо мне  говорят,
дайте мне умереть в мучениях!
   - Вы  мало  цените  мое  великодушие,  мадемуазель,  и  вдобавок  слишком
полагаетесь на благосклонность короля, который просил меня не  оставить  вас
без помощи.
   - Король.., король просил...
   - Неужели вы сомневаетесь в том, что я говорю, мадемуазель? Что до  меня,
если бы приметы подлинного вашего недуга не были столь очевидны, если  бы  я
не догадывалась по вашим страданиям, что решающая  минута  приближается,  я,
возможно, приняла бы ваши уверения за сущую правду.
   Не успела она договорить, как несчастная Фоссэз,  будто  в  подтверждение
слов королевы, вся дрожащая, бледная, как  смерть,  сокрушенная  нестерпимой
болью, снова откинулась на подушки.
   Некоторое время Маргарита смотрела на нее без гнева, но и без жалости.
   - Неужели я все еще  должна  вам  верить,  мадемуазель?  -  спросила  она
страдалицу, когда  та  наконец  снова  приподнялась;  залитое  слезами  лицо
несчастной выражало такую муку, что сама Екатерина - и та смягчилась бы.
   Но  тут,  словно  сам  бог  решил  прийти  на  помощь   бедняжке,   дверь
распахнулась, и в комнату быстрыми шагами вошел король Наваррский.
   Генрих, не имевший тех оснований спокойно спать, какие были у  Шико,  еще
не сомкнул глаз. Проработав около часу с Морнэ и  отдав  за  это  время  все
распоряжения насчет охоты, которую он так пышно расписал  удивленному  Шико,
он поспешил