Шико,  как  мастер  фехтования,  прощупывающий  противника,
сделал угрожающий жест.
   - О-ла! - крикнул хозяин. - О-ла! Ко мне! Эй, люди!
   В ответ на этот зов на лестнице появилось  четыре  человека,  вооруженные
палками.
   - А, вот они, Эвр, Нот, Аквилон и Борей, - сказал Шико,  -  черт  возьми!
Раз уж мне представился случай, я хочу освободить землю от северного  ветра:
я должен оказать эту услугу человечеству - наступит вечная весна.
   И он сделал такой  сильный  выпад  своей  длинной  шпагой  в  направлении
первого из нападающих, что, если  бы  тот  не  отскочил  назад  с  легкостью
истинного сына Эола, он был бы пронзен насквозь.
   К несчастью, делая этот прыжок, он смотрел на Шико, и, следовательно,  не
смог оглянуться назад: он соскользнул с последней ступеньки и,  не  в  силах
сохранить равновесие, со страшным шумом скатился вниз.
   Это отступление послужило сигналом для трех остальных, которые исчезли  в
открытом перед ними или, вернее, позади них пролете с  быстротою  призраков,
исчезающих в театральном трапе.
   В то же время  у  последнего  из  них  хватило  времени,  пока  удалялись
товарищи, сказать несколько слов на ухо хозяину.
   - Хорошо, хорошо! - проворчал тот. - Найдется ваше платье.
   - Прекрасно! Это все, что мне нужно.
   - Вам его принесут.
   -  В  добрый  час.  Я  не  желаю  ходить  голым,  это,  кажется,   вполне
естественно.
   Ему принесли одежду, но явно порванную во многих местах.
   - Ого! - сказал Шико. - На вашей лестнице порядочно  гвоздей.  Чертовские
ветры, ей-ей! Но возвращено по-хорошему. Как я мог вас заподозрить? У вас же
такое честное лицо.
   Хозяин любезно улыбнулся и сказал:
   - Но теперь-то, я думаю, вы опять ляжете спать?
   - Нет, спасибо, я достаточно выспался.
   - Что же вы будете делать?
   - Вы мне, пожалуйста, одолжите фонарь,  и  я  снова  займусь  чтением,  -
ответил так же любезно Шико.
   Хозяин ничего не сказал. Он подал фонарь и ушел.
   Шико снова приставил шкаф к двери и опять улегся в постель.
   Ночь прошла спокойно, ветер  утих,  точно  шпага  Шико  пронзила  мех,  в
котором он был запрятан.
   На заре посланец спросил свою лошадь, оплатил расходы и уехал, думая  про
себя:
   "Увидим, что будет сегодня вечером".

Глава 4

КАК ШИКО ПРОДОЛЖАЛ СВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ И ЧТО С НИМ СЛУЧИЛОСЬ

   Шико все утро хвалил себя за то, что он, как нам  удалось  убедиться,  не
потерял спокойствия и терпения в ночь испытаний.
   "Но, - подумал он, - нельзя дважды поймать старого волка в ту же западню;
значит, для меня наверняка изобретут какую-нибудь  новую  чертовщину:  будем
держаться настороже".
   Следуя этим чрезвычайно осторожным соображениям, Шико совершил в  течение
дня путешествие, которое даже Ксенофонт счел  бы  достойным  обессмертить  в
своем "Отступлении десяти тысяч".
   Каждое  дерево,  каждая  неровность  почвы,  каждая  стена  служили   ему
наблюдательным пунктом и естественной крепостью.
   По дороге он даже заключил несколько союзов, если не наступательных,  то,
по крайней мере, оборонительных.
   Действительно, четыре бакалейщика-оптовика из Парижа, ехавшие  заказывать
котиньякское варенье в Орлеане и сухие фрукты в Лиможе, удостоили принять  в
свое общество Шико, который назвался обувщиком из Бордо,  возвращающимся  по
окончании дел домой. А так как Шико, гасконец по  происхождению,  переставал
говорить с акцентом только тогда, когда это было особенно необходимо, он  не
внушил своим спутникам никаких подозрений.
   Их отряд состоял, следовательно, из пяти  хозяев  и  четырех  приказчиков
бакалейных лавок. И в количественном отношении, и по своему  воинскому  духу
он заслуживал, чтобы о ним считались,  если  учитывать  воинственные  нравы,
распространившиеся среди парижских бакалейщиков после организации Лиги.
   Мы не станем  утверждать,  что  Шико  чувствовал  чрезмерное  уважение  к
храбрости своих спутников, но, конечно, права пословица, утверждающая, что у
трех трусов меньше страха, если они вместе, чем у одного храбреца,  если  он
один.
   Шико совсем перестал бояться, как только очутился среди  четырех  трусов;
он даже перестал оглядываться,  как  делал  до  сих  пор,  чтобы  обнаружить
возможных преследователей.
   Поэтому они, болтая о политике  и  отчаянно  хвастаясь,  беспрепятственно
достигли города, где намеревались поужинать и переночевать все вместе.
   Поужинали, крепко выпили и разошлись по комнатам.
   Шико во время кутежа не воздерживался ни от остроумия, развлекавшего  его
спутников, ни от муската или  бургундского,  поддерживавших  его  остроумие.
Торговцы, иначе говоря, свободные люди, не слишком почтительно отзывались  о
его величестве  короле  Франции  и  всех  других  величествах  лотарингских,
наваррских, фландрских и любых других.
   И Шико отправился спать, назначив на утро свидание четырем  бакалейщикам,
которые,  можно  сказать,  триумфально  отвели  его  в  предназначенную  ему
комнату.
   Четыре путешественника охраняли мэтра Шико, как  принца,  потому  что  их
четыре  комнаты  предшествовали  его  собственной,  расположенной  в   конце
коридора и недосягаемой благодаря смежным дверям.
   А  так  как  в  эту  эпоху  дороги  не  были  надежны,  даже  для  людей,
путешествующих по своим собственным делам, каждый старался  обеспечить  себе
поддержку соседа на случай неприятной встречи.
   Шико,  не  рассказавший  своим  спутникам   о   печальных   происшествиях
предыдущей ночи, все сделал, чтобы провести этот  пункт  союзного  договора,
который к тому же был принят единодушно.
   Шико, не изменяя своей обычной осторожности, мог лечь и уснуть. И он  мог
сделать это тем спокойнее, что для большей уверенности он  самым  тщательным
образом осмотрел комнату, задвинул асе  задвижки  на  дверях,  запер  ставни
единственного окна; нечего и говорить, что он  выстукал  все  стены,  и  они
повсюду ответили вполне успокоительным звуком.
   Но как только он заснул, произошло нечто такое, чего  даже  сфинкс,  этот
профессиональный прорицатель, никогда бы не мог  предвидеть;  действительно,
дьявол постоянно вмешивался во все дела Шико, а дьявол хитрее всех  сфинксов
на свете.
   Около половины  десятого  в  дверь  приказчиков-бакалейщиков,  ночевавших
совместно в помещении, похожем на чердак, над коридором их хозяев-торговцев,
кто-то робко постучал. Один из них довольно сердито открыл и оказался нос  к
носу с хозяином гостиницы.
   - Господа, - сказал им хозяин, - я с радостью вижу, что  вы  легли  спать
одетые; я хочу оказать вам большую услугу. Ваши хозяева слишком разошлись за
столом, говоря о политике. Видимо, один из старшин города их слышал и  донес
мэру, а наш город гордится  своей  верностью;  мэр  послал  стражников,  они
схватили ваших хозяев и отвели в ратушу для объяснений. Тюрьма совсем  рядом
с ратушей; братцы, вставайте, ваши мулы  вас  ждут,  а  хозяева  вас  всегда
догонят.
   Четверо приказчиков помчались, как козлята, скатились с  лестницы,  дрожа
от страха, вскочили на мулов и поехали обратно  в  Париж,  попросив  хозяина
предупредить торговцев об  их  отъезде  и  направлении  в  случае,  если  те
вернутся в гостиницу.
   Когда хозяин увидел, как четыре приказчика исчезли за углом,  он  так  же
осторожно постучался в первую дверь по коридору.
   Он так долго скребся, что первый торговец закричал громовым голосом:
   - Кто там?
   - Тише, несчастный! - ответил хозяин. - Подойдите к двери, да ступайте на
цыпочках.
   Торговец повиновался; но так как он был человек осторожный, то не  открыл
дверь, а, приникнув ухом к косяку, спросил:
   - Кто вы?
   - Разве вы не узнаете голоса хозяина гостиницы?
   - Правда, но, боже мой, что случилось?
   - За столом вы слишком свободно говорили о короле, и какой-то шпион донес
об этом мэру, а тот прислал стражников. К счастью, я догадался послать их  в
комнату ваших приказчиков, так что они  заняты  там,  наверху,  их  арестом,
вместо того чтобы арестовать вас.
   - О-о! Что вы говорите? - воскликнул купец.
   - Чистую благородную правду. Торопитесь бежать, пока лестница свободна.
   - А мои спутники?
   - Ой, у вас не хватит времени предупредить их.
   - Вот бедняги!
   И купец торопливо оделся.
   В то же время хозяин,  точно  вдохновленный  свыше,  постучал  в  стенку,
отделявшую первого купца от второго.
   Второй, разбуженный теми же словами и  той  же  басней,  тихонько  открыл
дверь; третий, разбуженный, как и второй, позвал четвертого, и все  четверо,
легко, как стайка ласточек, убежали на цыпочках, размахивая руками.
   - Бедный обувщик, - говорили они, - все неприятности обрушатся  на  него,
но ведь, по правде сказать, он и говорил больше  всех.  Черт  возьми!  Пусть
побережется, ведь хозяин не успел предупредить его, как нас!
   Действительно, мэтр Шико, как вы понимаете, ни о чем не был предупрежден.
   В тот самый момент, когда купцы убегали, поручив его богу, он спал  самым
глубоким сном.
   Хозяин убедился в этом, послушав у дверей; потом он спустился в низенький
зал, тщательно прикрытая дверь которого открылась по его знаку. Он снял свой
колпак и вошел. В зале находились  шестеро  вооруженных  людей,  из  которых
один, казалось, был командиром.
   - Ну, как? - сказал он.
   - Я выполнил все в точности, господин офицер.
   - В вашей гостинице пусто?
   - Совершенно пусто.
   - Человек, которого мы вам указали, не был ни разбужен, ни предупрежден?
   - Ни разбужен, ни предупрежден.
   - Господин хозяин гостиницы, вы знаете, от чьего имени мы  действуем;  вы
знаете, какому делу мы служим, потому что вы сами защитник этого дела.
   - Ну, конечно, господин офицер; вы же видите, чтобы  сдержать  клятву,  я
потерял деньги, которые проезжие потратили бы  у  меня;  но  ведь  в  клятве
говорится: я пожертвую моим имуществом, защищая святую католическую веру!
   - И жизнью! Вы забыли добавить это слово, - надменно сказал офицер.
   - Боже мой! - воскликнул хозяин, всплеснув  руками.  -  Неужели  от  меня
потребуют жизни? У меня жена и дети!
   -  Ничего  от  вас  не  потребуют,  если  вы  будете  слепо  повиноваться
приказаниям.
   - О, я буду повиноваться, будьте спокойны.
   - В таком случае ложитесь спать; заприте двери и, что бы ни слышали и  ни
видели, не выходите, даже если ваш дом загорится и обрушится вам на  голову.
Как видите, роль у вас не трудная.
   - Увы! Увы! Я разорен, - пробормотал хозяин.
   - Мне поручено оплатить ваши убытки, -  сказал  офицер,  -  возьмите  эти
тридцать экю.
   - Мой дом оценен в тридцать экю! - жалобно сказал хозяин.
   - А, боже мой! У вас  не  будет  разбито  ни  одного  стекла,  плакса  вы
этакий... Ну и ничтожества же защитники нашей святой Лиги!
   Хозяин ушел и заперся, как парламентер, предупрежденный о том, что  город
отдан на разграбление. Тогда офицер поставил двух  лучше  всего  вооруженных
людей под окном Шико.
   Он сам и трое остальных поднялись к спальне бедного обувщика, как назвали
его спутники по путешествию, давным-давно выехавшие из города.
   - Вы знаете приказ? - сказал офицер. - Если он откроет  и  позволит  себя
обыскать, если мы найдем на  нем  то,  что  ищем,  мы  не  причиним  ему  ни
малейшего зла; но если произойдет обратное, то хороший  удар  кинжалом  -  и
все! Запомните хорошенько. Ни пистолета, ни  аркебуза.  Кроме  того,  это  и
бесполезно, раз нас четверо против одного.
   Они подошли к двери.
   Офицер постучал.
   - Кто там? - спросил Шико, мгновенно проснувшись.
   - Черт возьми, - сказал офицер,  -  прибегнем  к  хитрости.  Ваши  друзья
бакалейщики собираются сообщить вам кое-что важное, - добавил он.
   - О-го! - сказал Шико. - Ваши голоса значительно огрубели  от  вина,  мои
бакалейщики.
   Офицер смягчил тон и вкрадчиво повторил:
   - Но открывайте же, дорогой друг и товарищ.
   - Проклятие! Как ваша бакалея пахнет железом! - сказал Шико.
   - А, ты не хочешь открыть!  -  нетерпеливо  воскликнул  офицер.  -  Тогда
вперед, ломайте дверь.
   Шико бросился к окну, открыл его и увидел внизу две обнаженные шпаги.
   - Я пойман! - воскликнул он.
   - Ага, куманек, - сказал офицер, услышавший стук открывшегося окна, -  ты
боишься опасного прыжка, ты прав. Ну, открывай, открывай!
   - Черт возьми, нет! - сказал Шико.  -  Дверь  крепка,  и  мне  придут  на
помощь, если вы будете шуметь.
   Офицер рассмеялся и приказал солдатам сорвать дверь с петель.
   Шико закричал, чтобы позвать купцов.
   - Дурак! - сказал офицер. - Неужели ты  думаешь,  что  мы  оставили  тебе
помощников?  Не  обманывайся,  ты  -  один,  а  значит  -  пойман.  Придется
примириться с незадачливой судьбой. Вперед, ребята.
   И Шико услышал, как в  дверь  нанесли  три  удара  мушкетами  с  силой  и
ритмичностью тарана.
   - Там три мушкета и  офицер  -  внизу  только  две  шпаги;  высота  всего
пятнадцать футов - это пустяки. Я предпочитаю шпаги мушкетам.
   И, подвязав мешок к поясу, он, не колеблясь, влез на подоконник, держа  в
руке шпагу.
   Оба солдата внизу стояли, подняв вверх острия  шпаг.  Но  Шико  сообразил
правильно. Никогда человек,  даже  если  он  силен,  как  Голиаф,  не  будет
дожидаться падения хотя бы пигмея, если этот пигмей  может  убить  его,  сам
разбившись насмерть.
   Солдаты переменили тактику и отступили, решившись напасть  на  Шико,  как
только он упадет.
   На это и надеялся гасконец. Он ловко прыгнул на носки и  пригнулся,  сидя
на корточках. В тот же момент один из солдат нанес ему удар, который мог  бы
проткнуть стену.
   Но Шико даже не потрудился  отразить  его.  Он  принял  удар  с  открытой
грудью; благодаря кольчуге Горанфло шпага врага сломалась, как стеклянная.
   - На нем кольчуга! - воскликнул один из солдат.
   - Черт возьми! - ответил  Шико,  который  обратным  ударом  разрубил  ему
голову.
   Второй начал кричать,  стараясь  только  отражать  удары,  так  как  Шико
нападал.
   На свою беду, в фехтовании он был слабее даже Жака Клемана.  Шико  уложил
его вторым выпадом рядом с его товарищем.
   И когда, выломав дверь, офицер выглянул в окно,  он  увидел  только  двух
стражников, плававших в собственной крови.
   - Это демон! - воскликнул офицер. - Сталь не причиняет ему вреда.
   - Да, но не свинец! - сказал один из солдат, прицеливаясь.
   - Несчастный!  -  воскликнул  офицер,  отводя  мушкет.  -  Без  шума!  Ты
разбудишь весь город; мы настигнем его завтра.
   - Видимо, - философски сказал один  из  солдат,  -  надо  было  поставить
четверых внизу, а вверху оставить только двоих.
   - Вы - болван! - ответил офицер.
   - Посмотрим, как его самого назовет господин герцог, - пробормотал солдат
себе в утешение.
   И он опустил приклад мушкета на пол.

Глава 5

ТРЕТИЙ ДЕНЬ ПУТЕШЕСТВИЯ

   Шико только потому уходил не спеша, что был в Этампе,  то  есть  в  таком
городе, среди таких горожан и под  охраной  таких  чиновников,  которые  при
первой его просьбе привели бы в действие машину правосудия и  арестовали  бы
самого герцога де Гиза.
   Его преследователи прекрасно понимали трудность своего положения.
   Вот почему офицер, даже рискуя тем, что  Шико  скроется,  запретил  своим
солдатам пользоваться огнестрельным оружием.
   По этой же причине он не решился преследовать Шико, который  мог  бы  при
первых шагах преследователей поднять крик и разбудить весь город.
   Маленький отряд, потерявший треть  своего  состава,  скрылся  в  темноте,
покинув двух мертвецов, чтобы меньше себя компрометировать, и оставив им  их
шпаги, чтобы можно было подумать, что они убили друг друга на поединке.
   Шико напрасно искал в этом квартале купцов и их приказчиков.
   Потом ему пришло в голову, что те, с  кем  он  имел  дело,  убедившись  в
неудаче своего предприятия, вряд ли останутся в городе, и он  рассудил,  что
правильная военная тактика побуждает его в нем остаться.
   Он решился на большее: сделав круг и услышав на углу соседней улицы топот
удаляющихся лошадей, имел смелость вернуться в гостиницу.
   Он нашел там хозяина, который еще не успел прийти в себя; тот не  помешал
ему оседлать в конюшне лошадь, хотя и смотрел на него так, словно перед  ним
был призрак.
   Шико воспользовался этим благоприятным для  него  оцепенением,  чтобы  не
оплатить расходов, о чем хозяин не посмел и напомнить.
   Потом он отправился провести  остаток  ночи  в  другую  гостиницу,  среди
пьяниц, которые даже и не могли заподозрить, что этот высокий  незнакомец  с
веселым лицом и любезным видом только что убил двух человек и  едва  не  был
убит сам.
   Рассвет застал его уже  на  дороге;  он  ехал  охваченный  беспокойством,
возраставшим с минуты на минуту. Две попытки,  к  счастью,  не  удались,  но
третья могла оказаться для него гибельной.
   В  этот  момент  он  согласился  бы  договориться  со  всеми   на   свете
сторонниками Гизов, нарассказав им всяческой чепухи, которую он  великолепно
умел сочинять.
   Небольшая рощица вызывала в нем такие опасения, что  их  трудно  описать;
при виде рва у него по коже бегали мурашки, а стена чуть-чуть  выше  обычной
едва не заставляла его повернуть обратно.
   Время от времени он давал себе слово, что, добравшись до Орлеана,  пошлет
к королю курьера с требованием конвоя, который мог бы  сопровождать  его  от
одного города до другого.
   Но так как до Орлеана дорога была пустынна и совершенно  безопасна,  Шико
подумал, что разыгрывать труса не стоит, ибо король потеряет  о  нем  доброе
мнение, а конвой будет очень стеснять его; кроме того, сто  рвов,  пятьдесят
рощиц, двадцать стен, десять  порослей  кустарника  остались  позади,  и  ни
одного подозрительного предмета не появилось на камнях или под ветвями.
   Но  после  Орлеана   опасения   Шико   удвоились;   до   четырех   часов,
следовательно, до вечера времени оставалось много. Дорога  шла  сквозь  чащу
леса и поднималась ступенями; путешественник  выделялся  на  сероватом  фоне
дороги, как мавр, намалеванный на мишени, для  всякого,  кому  могла  прийти
охота настичь его пулей из аркебуза.
   Внезапно Шико услышал вдали шум, похожий на топот копыт по  сухой  земле,
когда лошади мчатся галопом.
   Он оглянулся; от подножия холма, на который он поднялся до  половины,  во
весь опор мчались всадники.
   Он сосчитал - их было семь.
   У четверых на плечах были мушкеты.
   Заходящее солнце бросало на каждое дуло длинный кроваво-красный отсвет.
   Их кони  мчались  гораздо  быстрее  лошади  Шико.  Да  Шико  и  не  думал
состязаться  в   скорости,   так   как   это   только   уменьшило   бы   его
обороноспособность в случае нападения.
   Он только  заставил  свою  лошадь  двигаться  зигзагами,  чтобы  не  дать
возможности вооруженным аркебузами всадникам взять точный прицел.
   Шико пользовался  этим  маневром,  отлично  зная  и  аркебузы  вообще,  и
стрелков из них в частности; потому что в момент, когда всадники оказались в
пятидесяти шагах от него, они приветствовали его четырьмя  пулями,  которые,
следуя по направлению движения всадников, пролетели прямо над его головой.
   Шико, как было указано, ждал этих четырех выстрелов, и он заранее обдумал
свой план. Услышав свист пуль, он отпустил вожжи и соскользнул  со  стремян.
Ради предосторожности он вытащил шпагу  из  ножен  и  держал  в  левой  руке
кинжал, наточенный, как бритва, и заостренный, как игла.
   Мы уже сказали, что он упал, но при этом так, чтобы  его  ноги  оказались
поджатыми, как пружины, готовые распрямиться; в то же время благодаря  позе,
принятой им во время падения, его голова оказалась защищенной грудью лошади.
   Радостный крик послышался из группы всадников, которые, увидев, что  Шико
падает, сочли его мертвым.
   - Я вам говорил, дураки, - воскликнул приближавшийся  галопом  человек  в
маске, - вы все сделали не так, потому что не следовали точным  приказаниям.
Но теперь он сражен; живого или мертвого, обыщите его и прикончите, если  он
шевельнется.
   - Слушаю, сударь, - почтительно ответил один из группы.
   Все спешились, за и