нать, почему это необходимо.
     Молчание. Женщина-некромант смотрела на меня, будто впервые увидела, и почему-то в этот момент совсем не казалась юной. Я с мрачноватой иронией повела ушами. И старательно стерла из сознания закипающую черную злость.
     - Леди тор Эошаан, позвольте мне несколько расширить ваш взгляд на происходящее. Не знаю, приняли вы во внимание политическую ситуацию, когда начали свою авантюру, или нет, но... Если коротко: положение эль-ин крайне неустойчиво. Мы - раса чужих, нагло влезшая в самое сердце человеческих миров, причем раса недружелюбная. И не стесняющаяся это недружелюбие демонстрировать. А люди... довольно-таки страшненькие создания. Понятие "ксенофобия" вам что-нибудь говорит? "Геноцид"? Вижу, что говорит. Уже легче.
     Я вздохнула, тщательно формулируя иероглифы сенсорных образов, сопровождающих звуковую речь. Не столько для Тэмино, сколько чтобы привести в порядок собственные мысли.
     - До сих пор все шло более-менее мирно, по крайней мере по сравнению с Оливулским конфликтом и Эпидемией, с которых наши межвидовые отношения начались. Договор с аррами, по которому нас признали давно потерянной ветвью их народа (чушь, конечно, невероятная!), и облегчил, и усложнил задачу. Но нам, понимаете ли, надо вести себя прилично. Не ввязываться в войны. Или, в крайнем случае, не втягивать в них самих арров. Ужасно, да?
     Так, с иронией надо что-то делать. Тэмино ведь не виновата, что так называемое общество эль-ин представляет собой сборище самовлюбленных, самодовольных и совершенно не склонных к размышлениям самодуров. И не надо ей знать о тех проблемах, которые возникают, если попытаться заставить эту орду двигаться в едином направлении.
     - Эль-ин я еще могу как-то... не контролировать, но хотя бы придерживать в определенных границах. Но вот если появится кто-то, кто, выдавая себя за эль-ин (или хотя бы их отдаленных родственников), начнет даже не мутить воду, а просто делать что вздумается, то последствия ударят по нам. Иными словами: как вам нравится идея еще одной Эпидемии, мать Эошаан? Вы давно не видели человеческих боевых кораблей, парящих рядом с нашими домами, леди Тэмино? Вы так стремитесь к титулу эль-э-ин, моя торра?
     - Я не...
     - Темные - это темные, эль-леди. Их не зря называют демонами. Я далека от мысли, что, захоти они проникнув в Ойкумену, мы сможем им помешать. И меня отнюдь не вдохновляет перспектива устраивать очередную "родственную" бойню, отлавливая этих красавцев под носом у смертных. И вот тут появляетесь вы, мать Эошаан. И позволяете себе обратить внимание темных на новые для них бесчисленные миры. А также позволяете человеку, оливулцу, узнать о нас то, что ему знать совершенно не обязательно. И отказываетесь объяснять почему. Я бы рекомендовала вам, Мать клана, пересмотреть свое отношение к вопросу. Немедленно, - мой голос звучал так мягко, так отстранение. Почти безучастно. Страх Тэмино вспыхнул где-то на границе восприятия и тут же затух, будто его выключили. Впрочем, так оно наверняка и было.
     Тор Эошаан чуть подалась вперед, склоняя уши и разворачивая крылья - жест уважения. Глаза, подведенные красноватыми тенями, казалось, припухли, точно после слез, выражение лица поражало детской серьезностью. Наверное, сейчас она пугала меня не меньше, чем я ее.
     - Прошу прощения, Хранительница Антея. Я попытаюсь объяснить. Проблема заключается в смертных. В их... э-ээ... смертности. Здесь мы столкнулись с необычайно странным вариантом... С очень многими странными вариантами. Похоже, что посмертие у людей во многом зависит от того, во что они верили при жизни. Боюсь, что существу, столь далекому от моего клана, будет сложно понять всю сложность вопроса. Но они... они как будто конструируют свои посмертные реальности. Любой народ может создать рай, или ад, или и то и другое и много чего еще на свой вкус, причем даже народ, совершенно отвергающий так называемые пси-способности. Или народ, состоящий из одного-единственного человека. Вы и представить себе не можете... Я не уверена, что сама представляю! Они вкладывают в эти свои "миры духов" гигантские силы - гораздо большие, нежели те, чем должны обладать... чем могут обладать. А потом, когда эти миры наполняются душами... Это даже не сотворение Богов - это сотворение Судьбы. Бесконечная цепь, которая тянется из прошлого в будущее, связывая события и связывая саму Ауте. Я боюсь. Двое Древнейших моего клана боятся - и отказываются говорить, сталкивались ли они раньше с подобным. Мне очень жаль, моя Хранительница, но это тот вопрос, с которым должны разобраться именно Обрекающие. Должны.
     Она говорила правду. И в то же время опускала столь многое, что эта правда становилась почти ложью.
     Я на мгновение прикрыла глаза, позволив себе окунуться в силу. Это похоже на ветер, бьющийся за опущенными веками - воспоминания и формулы, твои и чужие. Легчайшее из касаний Эль. Знание.
     С дикой и необузданной силой, которая была человеческим бессознательным, нам вплотную пришлось столкнуться около двух десятилетий назад. Кошмарные сны о тех днях до сих пор меня не отпускают - и не только меня. Сейчас подобные явления изучаются так пристально, как это возможно без раскрытия нашего интереса. Хотя, похоже, Обрекающие умудрились обнаружить совершенно новый пласт проблем, что называется, удружили.
     - Вы действительно полагаете, Мать клана, что до вас никто не замечал, насколько опасны эти существа? - Мой тон был достаточно холоден, чтобы заморозить даже самого самоуверенного эльфа. Практика.
     Но этой, похоже, все было нипочем.
     - Я посоветовалась с Матерью Изменяющихся касательно вопросов, находящихся в ее компетенции. - Читай: "рассказала Даратее ровно столько, сколько необходимо, чтобы заручиться поддержкой, не вызвав лишних подозрений".
     - Вы - дура, которая так долго была сама по себе, что забыла: Эль не заканчивается тесным мирком вашего клана. - Устало вздохнула. Все-таки изоляция первых трех столетий после создания Щита не пошла эль-ин на пользу. Я только сейчас начинала понимать размах застоя. И причины, по которым моя мать приложила такие отчаянные усилия, чтобы с ним покончить. - Я пошлю к вам специалистов из Изменяющихся и Расплетающих Сновидения, которые занимаются этим вопросом. Рекомендую внимательно выслушать все, что они захотят сообщить... И выдать им всю имеющуюся у вас информацию, что бы вы ни думали о способности не-Эошаан ее понять.
     - Да, Хранительница, - сен-образ согласия, в котором, однако, были и недовольные нотки. Впрочем, рекомендации Хранительницы обсуждаются только при наличии ну очень серьезных возражений. Приказы не обсуждаются вообще.
     - И вы все еще не сказали мне, зачем понадобилось втягивать сюда да'мэо-ин.
     - Мне нужен был Смотрящий-в-Глубины, - просто ответила Тэмино. Мои уши дрогнули, улавливая нюансы сообщения.
     - Именно он?
     - Именно он. Куда проще заставить Урагана-Блуждающего-в-Вершинах выдать одного конкретного подданного, оставив при этом темного лорда в уверенности, что выбор был сделан им самим. Но Смотрящий-в-Глубины, известный также как Смотрящий-на-многие-миры, получил свое прозвище не случайно. Он - единственное известное мне существо, способное разобраться в этом... этих...
     - Смертных, - подсказала я. - И хотя никто никогда не утверждал, что смертные - это орава приматов с кучей разнообразного оружия, в последнее время мы именно так и стали о них думать. Опасные заблуждения.
     - Да, Хранительница.
     - И потому, я надеюсь, вы знаете, во что ввязались, втянув в это оливулца.
     - Да, Хранительница.
     - А Ауте - добрая и ласковая тетушка, которая будет заботиться о своих глупых детках.
     - Да, Хранительница.
     Непробиваема.
     Опущенные крылья, красиво сложенные руки. Трагическая и гордая одновременно. Губы, что много улыбаются, но никогда не смеются, глаза, что всегда на грани слез, но никогда не плачут. И почему мне не достался в качестве подданных кто-нибудь не слишком умный и не слишком уникальный? Насколько все было бы проще!
     И скучнее.
     - У вас есть какие-нибудь предположения, почему темные вдруг так взъелись?
     Она покачала головой, не отводя от меня пристального взгляда. Медленное движение подбородка вправо, затем влево. Сен-образ вопроса был сформулирован так, что ответить на него полуправдой было затруднительно. Ей, впрочем, это все равно удалось:
     - Полагаю, принц Дариэль, - мы обе одновременно поморщились по поводу небрежного присвоения столь древнего имени существом настолько молодым, - получил информацию из третьего источника. Представляется весьма вероятным, следы этого инцидента следует искать среди эль-ин. Возможно, среди моих врагов. Но, скорее всего, среди ваших. Реакция же на вас Короля Вечности представляется мне... более чем странной.
     Все это удручающе точно совпадало с моим собственным анализом. Стоп. Проблемы решать с теми, к кому они имеют непосредственное отношение.
     - Хорошо, мать Эошаан. Будем считать, что на этот раз я приняла ваши недомолвки и танцы вокруг да около. Идите и не грешите.
     - ?
     - Цитата. И шутка. Ступайте.
     Она выскользнула гибкой тенью, одарив меня на прощанье еще одним горестным и неожиданно расчетливым взглядом. Настоящая Мать клана есть источник очень даже настоящей головной боли для всех, кому с ней приходится сталкиваться. Если вы не догадались - это определение.
     Прижала руки к вискам, пытаясь унять тлеющую где-то глубоко мигрень. Высокомерная, недалекая, самоуверенная. Вежливая. Вежливая эль-ин - почти оксюморон. Вот ведь свалилась на мою... гм... голову.
     Я осталась сидеть в одиночестве, безвольно глядя на свои руки. Руки дрожали. Меня знобило от воспоминаний о сегодняшнем дне. А ведь я хотела провести его в размышлениях и безмятежности. Ну что ж, раз у меня выдалась свободная минутка, еще не поздно попробовать.
     Итак, самоанализ.
     Оставим за кадром Аррека с его заморочками. Сейчас настало время подумать наконец о себе.
     Прежде всего - боюсь ли я?
     Хм.
     У людей, да и у эль-ин, если подумать, существует много разных страхов смерти. Одни боятся, что будут умирать от долгой и мучительной болезни или что в старости будут оставлены всеми и придется умирать в одиночестве. Не грозит.
     Другие боятся, что умрут, не успев достичь поставленных перед собой целей. Над этим я работаю.
     Некоторых буквально бесит, что им не подвластны сроки их жизни и смерти, но я была бы не прочь позволить судьбе взять решение подобного вопроса из моих рук. К сожалению, политическая ситуация подобной халатности не позволяла.
     Но, кажется, самый распространенный страх - это страх потерять чувство самотождественности, утратить собственную личность. Тут многое зависит от религии, от убеждений... Даже для эль-ин есть разные варианты. Мне, впрочем, все равно. В Ауте ее, эту личность, я хочу покоя.
     Получается... получается, что смерти я вроде бы не боюсь. То есть... Я нахмурилась. Что-то тут было. Что-то...
     Бело-синие молнии, гуляющие по нервам. Сорванное криком горло...
     Во мне не было страха смерти. Зато был страх боли и страх умереть в мучениях. Та-ак. А это-то из какого подвала вылезло?
     Мне ведь не придется корчиться в ту-истощении. Все будет быстро и чисто, все закончится одним ударом клинка. И вообще, вене не боятся боли, вене знают о боли все. И тем не менее...
     Что ж, примем это за данность и будем с ней работать. Надо ведь откуда-то начинать.
     Я глубоко вздохнула, погружаясь в транс...
     "Медитация на боли", одно из первых упражнений танцовщиц. Тело расслабилось, глаза медленно закрылись. Окружающий мир растворился в свободном потоке моего "я".
     Открытие боли.
     Внимание плавно скользнуло к той области, где до сих пор были неприятные ощущения. Чуть выше ключицы... И еще - ребра. И связки, и мышцы, и... Все тело вдруг показалось зажатым, точно оно помимо моей воли пыталось сжать эту боль в кулак, изгнать ее из себя. Напряжение и сопротивление. Я открылась этим ощущениям, почти видя перед собой этот воображаемый кулак, эту попытку отмежеваться от боли.
     И начала постепенно открывать замкнутость вокруг ощущений. Не выталкивать боль, а позволять ей быть. Позволить кулаку медленно разжаться, открыться. Подарила ощущению пространство, ведь, сколь бы неприятным оно ни было, это мое ощущение.
     Чем сильнее рука сжимает раскаленный уголек, тем больше он ее жжет. Ладонь сжатой руки расслабляется, пальцы начинают ослаблять свою хватку... открываться для ощущений.
     Страх сосредоточился вокруг боли ледяной коркой, и я позволила ему растаять. Напряжение растворилось, ощущения смогли свободно возникать, когда они пожелают. Боль смягчилась, налилась теплом... Никакой привязанности. Никакого подавления.
     Просто ощущение... Свободно парящее в мягком, открытом теле... Легко.
     Исследование боли.
     Открыться мягкости... Позволить боли свободно парить в теле... Ощущения так легки в безграничности восприятия.
     Тело расслабилось почти на клеточном уровне. Не будь я неподвижна, это было бы танцем. Ум легко скользнул в область свободного падения, столь же спокойный и податливый, как и тело. Где-то в глубине парили страх и мысли о смерти, и я расслабила все вокруг этих мыслей, позволяя им так же спокойно плыть в пустоте. Мысли возникали и уходили в никуда.
     Боль. Что есть истина этого переживания? Что есть боль?
     Какое это ощущение? Образует ли оно твердую массу? Или же оно постоянно движется?
     Кажется оно мне узлом? Или давлением? Или покалыванием? Или вибрацией? Какого оно цвета? Какое оно на вкус?
     Изменения происходят постоянно. Ощущения приходят и уходят. От мгновения к мгновению. Суть танца - суть жизни.
     И смерти.
     Войти в поток, отпустить сопротивление, забыть о том, что происходит. Истину можно открыть лишь самостоятельно...
     Боль... Это ощущение парит в пространстве сознания. И меняется от мгновения к мгновению, как меняюсь и я.
     Без малейшего напряжения я скользнула непосредственно в переживание этого ощущения... от мгновения к мгновению... Открытость, смягчение. Сопротивление ума и тела плавится и уходит прочь. Изучать ощущение мягким, открытым умом. Проводить исследование открытым сердцем... открытым телом... открытым "я".
     Постепенно открыться самому центру переживания. Спокойный, внимательный ум в самом центре... Пережить боль такой, какая она есть в безбрежном пространстве моего "я". Никакой привязанности. Не нужно даже мышления. Просто принять все, что приходит ко мне с каждым мгновением. Непосредственное переживание того, что есть... развивается... изменяется... от мгновения к мгновению.
     Моя боль - не враг мне. Не нужно защищаться. Не нужно никуда прятаться.
     Моя боль.
     Я...
     Дуновением холодного ветра - присутствие.
     Синева во тьме.
     Печаль.
     Как не вовремя.
     Я подняла голову, как никогда понимая его возраст, его силу, его власть. Древнейший. Раниэль-Атеро. Учитель.
     Встала на ноги, приветствуя его вскинутыми крыльями и опущенными ушами - едва ли не единственное существо, к которому я до сих пор испытывала почтительное уважение. Не потому, что другие были менее достойны - просто этого я знала слишком хорошо, чтобы питать какие-либо иллюзии относительно нашего равенства.
     Он приблизился танцующе-рваной походкой: мужчина-вене, чудо из чудес. Черная грива волос и черные крылья разъяренной мантией обрамляли закованное в синий шелк тело, глаза полночной синевы сияли на белоснежном алебастре кожи.
     - Вы желали видеть меня, Хранительница?
     Безупречное следование этикету. Я чуть опустила уши, показывая, что мне это сейчас неприятно, и он, красиво разметав крылья, опустился на пол у моих ног. Запрокинутое лицо казалось нереальным, точно древняя маска из белой кости.
     - Valina?
     Мои уши чуть дрогнули, ловя старинное обращение. И сен-образом я обрушила на него память о столкновении с древнейшим из темных. С золотоволосым и зеленоглазым эльфом, который держал у моего горла меч и шептал на том же языке: "Valina a Raniel". Ученица Раниэля.
     - Почему он хотел моей смерти, Учитель?
     Молчание.
     - Понятно.
     Я отвернулась, отказываясь смотреть на черной пантерой свернувшуюся у ног фигуру. У древних свои разборки, и влезать в них нам, желторотикам, для здоровья крайне противопоказано. Только вот не всегда нас спрашивают, желаем ли мы в них влезть.
     - Как много вы уже узнали о произошедшем, Учитель?
     - Столько, сколько смог.
     Значит, больше, чем я. Ладненько.
     - Комментарии?
     - Я с удовольствием поработаю с матерью тор Эошаа окажу посильную поддержку во всех ее начинаниях. - Вот он, эль-лорд старой закваски. Такой ни за что не позволит себе неодобрительно высказаться о действиях женщины, тем более Матери клана. Он просто привяжет к ней ниточки и незаметно заставит делать так, как считает нужным. Матриархат, как же.
     - Прихвати с собой Кесрит, возможно, еще кого-нибудь из Расплетающих.
     - Да, Хранительница.
     Я смотрела на изумительно тонкие и изящные руки. Белейшая кожа в облаке синей ткани, закругленные черные когти. Изысканностью линий, стройностью, гибкостью он скорее походил на едва намеченный взмахом кисти иероглиф, чем на существо из плоти и крови. Древний и прекрасный.
     - Скажи мне хоть что-нибудь. Пожалуйста. - Немного осталось тех, с которыми я могла позволить себе разговаривать жалобно.
     - Его зовут Ийнэль. Стар. Почти также стар, как Зимний.
     Значит, младше самого Раниэля-Атеро на целую вечность и еще чуть-чуть.
     - Он оставит меня в покое?
     - Я когда-то убил его ученика. - Я удивилась. Не ожидала подобной откровенности. Но никакое удивление не помешало заметить, что он не сказал "нет". Древний демон, жаждущий твоей крови, - это ли не радость?
     - Может, удастся уговорить его переключиться на Зимнего? - спросила с трепетной надеждой. В конце концов, Зимний ведь тоже ученик Раниэля-Атеро. Авось они друг друга поубивают... Надеяться никто не запретит.
     Молчание.
     - Поня-ятно... - И почему это я почувствовала такое острое разочарование? Риторический вопрос:
     - Еще что-нибудь?
     На этот раз тишина длилась почти бесконечно. Он приподнялся на коленях, заглядывая мне в лицо, а когда я отвернулась, не в силах выносить сияния силы в темно-синих глазах, толчком развернул мой подбородок назад.
     - Верь Арреку. - Вихрь движения, такой резкий, что я не заметила, как он оказался у выхода. - Просто верь.
     И исчез. Ну как прикажете все это понимать?
     До прихода следующей вызванной "на ковер" посетительницы осталась еще пара минут, и я откинулась на отвердевших потоках воздуха, пытаясь собраться с мыслями. Разговор с Учителем выбил из колеи, мгновенно перечеркнув весь философский настрой. Будто ледяной водой окатили. Или помоями. На мгновение я заколебалась, не прийти ли в бешенство, а затем махнула рукой. Ситуация была настолько знакома, что даже думать об этом не хотелось. С самого детства у меня за спиной громоздили сложные планы и многоходовые комбинации. Кто-то (чаще всего родственники) всегда знал, что для меня лучше, и претворял это знание в жизнь, не слишком интересуясь моим мнением. Если же у меня таковое вдруг оказывалось, то ожидалось, что я сама и сделаю все необходимое, дабы чужие планы разрушить. Мол, если не смогла, не больно это было тебе надо. Вот и сейчас нечто подобное: и Тэмино, и Раниэль-Атеро считали, что определенная информация для меня будет просто опасна. Что слишком рано раскрытые карты помешают мне в нужный момент принять нужное решение. Только вот если компетентности Учителя я в подобных вопросах доверяла, по опыту зная, что тот предпочитает сводить свое воздействие к минимуму, то о Тэмино того же сказать было нельзя. Причем не факт, что я права - в обоих случаях.
     Хранительница обязана делать выбор. Сама, только сама. Для этого она и требуется. Но как быть, если Хранительница не считает себя вправе решать самой?
     Ох, Лейри, как же все б