тельными  анализаторами
кое-что начало проясняться. Я была в пещере, пронизанной редкими  лучами
холодного света, маленькие кучки снега  были  рассыпаны  тут  и  там.  И
выглядело это помещение именно так, как и должна  выглядеть  комната,  в
которой накануне  некие  титаны  устроили  грандиозную  попойку:  полный
разгром  и  легкий  налет  дурных  предчувствий.  Пахло  кровью.  И  это
заставило  мои  глаза  широко  распахнуться,  начисто  выбив   мысли   о
собственном самочувствии.
   Позади что-то  зашуршало.  Я  обернулась  так  быстро,  что  сама  не
заметила, как это сделала.
   Сергей сидел чуть  в  стороне,  на  возвышении,  отделенный  от  меня
глубокой,   покрытой   тонкой   корочкой   льда   лужей.   Сгорбившийся,
постаревший, потерянный. Рядом лежало тело жены: пустое,  безвольное.  В
таких случаях принято говорить, что ее можно было бы принять за  спящую,
но сейчас все расставляли по местам разорванное до костей горло  и  алые
круги, расходящиеся по воде. Лед у моих ног розоватого оттенка...
   -  Эх  ты,  царевна-лягушка...  Моя  царевна...   -   Он   осторожно,
отказываясь верить, провел рукой по изумрудным волосам.
   Меня скрутило. Нет,  это  не  то  слово.  Меня  раздавило.  Втоптало.
Разметало.
   Вопль рвался и рвался наружу,  но  пещера  оставалась  все  столь  же
тихой.
   Я вспомнила. Все. И в этот момент единственное, о чем я могла  молить
Ауте, - это забыть. Забыть навсегда. Не-е-е-ет...
   ... Обнаружила, что ползу к аррам, раня ладони об острую кромку льда.
Может, не поздно? Может,  удастся  спасти?  Помочь?  Хоть  что-то,  хоть
как-то... Сколько минут человеческий мозг остается жив  после  остановки
сердца?
   При этом я отчетливо понимала:  нет.  Тут  уже  ничего  не  сделаешь.
Что-что, а  убивать  качественно  меня  научили.  От  обычной,  пусть  и
страшной раны арр-леди не умрет: что такое регенерировать  какое-то  там
горло для существа с ее генетическими данными? Но ведь и я клыками рвала
отнюдь не только горло... Не-ет, пожалуйста, нет...
   Я застыла на  середине  лужи,  беззвучно  рыдая.  Мокрая,  замерзшая,
жалкая. Почти столь же жалкая внешне, как и внутри.
   Сергей на все  это  трепыхание  не  обратил  ни  малейшего  внимания.
Осторожно опустив жену на камень алтаря, он встал на ноги,  в  последний
раз коснулся ее лба.
   - Спи, лягушонок. Самый прекрасный  лягушонок  в  нашем  политическом
болоте... - Отступил на пару шагов, вскинул руку... И ее тело  вспыхнуло
нестерпимо ярким пламенем, в течение нескольких мгновений  превратившись
в горсточку  пепла.  Арры  никогда  не  позволяли  своему  генетическому
материалу попадать в  чужие  руки.  Даже  срезанная  прядь  волос  через
некоторое время должна была превратиться в безликую пыль.
   Долго, бесконечно долго он стоял, невидяще вглядываясь  в  опустевший
алтарь. Затем рука воина скользнула к висящему на боку  мечу.  Медленно,
тугими оковами  безграничного  самоконтроля  стягивая  пылающую  ярость,
Сергарр повернулся ко мне.
   Я сидела в луже подтаивающего льда, сосульки волос  падали  на  лицо,
нелепо торчали в разные стороны колени и локти. А он смотрел в  огромные
миндалевидные глаза, ежесекундно  меняющие  цвета  и  оттенки.  Плавным,
бесконечно  длинным,  бесконечно  красивым  движением  Сергарр   подался
вперед, обнаженный клинок сверкнул холодом куда более вечным,  чем  тот,
что окружал мое тело прозрачными розоватыми льдинками.
   Я   откинула   голову    назад.    Рывками    проносились    какие-то
судорожно-несвязные мысли. Надо сопротивляться: аакра все еще  в  руках,
сила Источника со мной... Надо...  Нельзя  умирать...  Но  как  хочется!
Устала. Надо, надо. Долг. Двадцать лет...
   Он подходил, от сапог разлетались осколки льда и маленькие  розоватые
капельки. Я  закрыла  глаза,  неподвижная  и  покорная.  Свернула  связь
Ве'Риани, делая все, чтобы облегчить смертному задачу. Долг? Да, у  меня
есть долг. Но сейчас, едва ли не впервые в жизни, долг казался далеким и
незначительным, и все то, что я обязана  была  сделать,  вдруг  потеряло
всякое значение перед тем, что во имя этого долга уже сотворили.
   Сергей арр-Вуэйн имеет право судить. И я приму его суд.
   Холод металла на горле.  Я  подняла  веки,  встретившись  взглядом  с
бесстрастными,  бездушными,  убитыми  глазами  риани.  Суди  и   приводи
приговор в исполнение, человек. Только сейчас. Только сейчас, пока я еще
в глубоком шоке, пока боль и  изменения  заглушают  зов  долга.  Второго
шанса не будет, ни у тебя, ни у кого бы то ни было еще!
   Он занес меч  для  удара.  Замер.  И  слитным,  ритуальным  движением
опустился на одно колено, положив меч в ледяную воду к моим ногам.
   Я уже видела арра в этой позе - когда мне делали предложение  руки  и
сердца. Сейчас... это было нечто совершенно иное. Нечто, в  основе  чего
лежало слово "должно".
   Ни слова не было  произнесено.  Даже  сен-образы  не  вспыхивали  над
нашими головами. Он принес клятву. Я ее приняла и, хотя этого  и  нельзя
было делать, принесла  свою.  Разговор  дрожью  губ  и  движением  глаз,
разговор мгновенный и безошибочный, тот разговор, что  я  как-то  видела
между Нефрит и Сергеем. Теперь видения и мысли Нефрит  жили  во  мне,  а
Сергей... Сергей исполнял ее последнюю волю.
   Потом он протянул руку и вынул из моих волос цветок. Красивую, свежую
розу, цвета белого золота.
   Ауте была милосердна к своей дочери. Все вокруг  завертелось  золотым
водоворотом, и я потеряла сознание.
 
ГЛАВА 11 
 
   Просыпалась  трудно.  Меня  то  затягивало  в  глубь  темно-багрового
тумана, то вновь немного отпускало. Над головой звучали обеспокоенные  и
успокаивающие голоса, лица касались  умелые  руки.  Все  тело  горело  в
рвущей душу боли обратного изменения. И тем не  менее  я  приветствовала
каждое мгновение пытки: в этом душащем тумане не было памяти.  Или  было
ровно столько, сколько необходимо, чтобы понять: без остального лучше.
   Кто-то бережно  приподнял  за  плечи,  поднес  к  губам  чашу,  горло
охладило терпкостью влаги. Не настолько сладкая, чтобы  быть  приторной,
не настолько кислая, чтобы царапать горло. Почему-то  пришло  в  голову,
что такой напиток мне мог дать человек:  эль-ин  не  стали  бы  возиться
разбавлять жидкость, уповая на то,  что  организм  сам  изменится,  дабы
наилучшим образом усвоить лекарство.
   Человек? Целитель?
   Аррек!
   Я наконец распахнула глаза, судорожно пытаясь сфокусировать  пляшущие
вокруг пятна во что-нибудь удобовоспринимаемое.
   - Не так быстро, малыш, - рука легла на лицо, загораживая свет, - дай
себе минутку.
   Я вцепилась в ладонь, отводя ее в сторону. Аррек склонился надо мной,
все  такой  же  красивый,  все  такой  же  любимый,  ничуть  внешне   не
изменившийся, только почему-то казалось, что он до смерти устал и  очень
постарел... Я попыталась приподняться, заговорить,  но  с  губ  сорвался
лишь какой-то хрипящий стон.
   Целитель попытался вновь поднести чашу, но я оттолкнула ее в сторону,
снедаемая даже не беспокойством - ужасом.
   - А'рек! Не... ись, джна была оставть. Нельзя! Только вене и 'ани!  Я
могла тебя убить! - завершила я свою речь, взглядом моля  его  простить.
Эти дараи - они же гордые  до  безумия.  Разве  сможет  князь  арр-Вуэйн
забыть, что его огрели по голове, чтобы  не  пустить,  точно  маленького
ребенка, в разборки взрослых?
   Но он лишь успокаивающе положил руки мне на плечи.
   -   Я   знаю,   знаю,   малыш.    Раниэль-Атеро    провел    глубокую
пропагандистско-разъяснительную работу со мной, с примерами и  наглядной
агитацией. Я проникся и осознал - аакра между собственными ребрами этому
здорово способствует. Вене в танце может убить кого угодно, кроме своего
риани. Даже самоуверенного, зашитого в Вероятности дарая. Я понял.
   Понял - да. Но не простил. Я расслабилась, принимая хотя бы это.
   Он осторожно провел рукой по моим волосам, отводя  влажные  пряди  от
лица.
   - Наконец-то ты вернулась, Антея. Мы уже начали волноваться.  Думали,
ты так и не решишься. Что выберешь Истощение туауте...
   Не решусь жить дальше? Почему? Мне  пока  нельзя  умирать,  мне  надо
продержаться еще лет двадцать...
   Дикий, прерывистый вой пронзил тишину, звуки, в которых не было и  не
могло быть  ничего  человеческого.  Вой  существа  не  умирающего  -  но
испытывающего муку, от которой смерть кажется  желанной  и  недостижимой
гаванью. Краем сознания отмечаю, что это, наверно, кричала я...
   Я вспомнила.
   Аррек протянул руки, но я ударила его когтями: слепо, не понимая, что
делаю, движимая лишь желанием остаться одной, исчезнуть, не быть... Муж,
недолго  думая,  сгреб  меня   в   охапку;   обернув,   точно   одеялом,
Вероятностями, и прижал к себе то воющее и  кусающееся  дикое  существо,
которое было мной. Какое-то время я еще сопротивлялась, а потом сдалась,
прижавшись к нему.
   И рыдала, рыдала, рыдала, не имея сил остановиться,  выплескивая  все
пережитое в болезненных и ранящих всхлипах.
   Закончилась истерика потрясающе быстро. Подозреваю, что  у  организма
просто не было энергии на  действительно  впечатляющее  представление  -
изменения не проходят просто так даже для лучших из вене.  Срочно  нужно
было  раздобыть   какой-нибудь   органики,   материал   для   дальнейших
перестроек. Ух, как обтекаемо выражено! Кажется, на слово "голод" у меня
до конца жизни будет аллергия...
   Аррек, всегда знавший мои нужды лучше меня самой,  тут  же  поднес  к
губам чашу с каким-то густым, горячим и очень калорийным напитком. Глаза
цвета голубоватой стали были серьезны и сухи - он все знал.
   - Мальчишка из Халиссы...
   - Кесрит тор Нед'Эстро слетала и вытащила его. Ты произвела  огромное
впечатление на Мастерицу сновидений. Она  утверждает,  что  ни  в  каком
танце нельзя научиться так чувствовать реальность снов - это  врожденный
талант. И еще  она  грозится  научить  тебя  им  пользоваться,  чтобы  в
следующий раз ты не попалась в столь элементарную ловушку.
   Элементарную, значит...
   Виор, девочка...
   Виортея тор Дернул, наследница клана Изменяющихся... Моя  племянница,
последняя из оставшихся  в  живых  внучек  моих  родителей  -  лелеемая,
оберегаемая, обожаемая. И куда более  одаренная,  чем  я.  Такая  яркая,
безмерно талантливая, сказочно красивая... Такая  молодая.  Единственная
дочь Вииалы, моего министра внутренних дел... Как же мне теперь смотреть
им в глаза? Ауте, за что ее так? Виор, ох, Виор, как же я без тебя?
   Аррек сжал мои плечи так  сильно,  что  это  было  больно,  без  слов
сочувствуя, но упорно отказываясь рвать на себе волосы.
   -  Она  всегда  была  отвратительно,  безоглядно  самоуверенной.   До
глупости... - шепнула я, и он кивнул, прекрасно понимая, о  ком  это.  -
Учитель наверняка будет винить  себя,  что  не  предпринял  чего-нибудь,
чтобы научить ее осторожности. Все мы будем в  этом  себя  винить...  Но
разве мог кто-нибудь знать, что Виор, Великолепнейшая Виор, столкнется с
чем-то, что будет ей не по силам?
   - Разве это было кому-то по силам?
   - Н-не знаю. Может, Раниэль-Атеро? Нет, не в таком глубоком  танце...
Древние умеют не лезть  на  рожон,  знаешь  ли.  Стоять  в  стороне,  не
вмешиваясь... Самые лучшие миллионы лет не  выдерживают.  Древнейшие  же
умеют выживать...
   Древнейшие... выживать...
   ЗИМНИЙ, Я УБЬЮ ТЕБЯ!!!
   У меня все тело свело от стыда, ярости,  ужаса.  Этот,  этот...  Этот
древний ублюдок!!! Белобрысая гадюка! Эта недобитая Ауте...
   - Встань в очередь, женщина.
   - Нет!!! - Испуг мгновенно вышиб  все  кровожадные  мысли.  Судорожно
вцепившись в рубашку Аррека, я  приподнялась,  заглядывая  в  мрачные  и
решительные стальные глаза. - И  думать  забудь!  Жить  надоело?  Зимний
раскатает тебя тонким-тонким слоем и даже не вспотеет!
   - Антея...
   - Нет! Он не виноват! Он жить хотел! А я - есть!
   - Малыш, я не...
   - Я виновата, я! Не вздумай!  -  Меня  трясло,  перед  глазами  вновь
поплыли круги. Тело бросало из боевой формы  в  обычную,  вновь  бешеным
приливом  накатили  изменения.  -  Дуэли  до  смерти  запрещены.  Только
попробуй его вызвать - посажу в каталажку до конца дней!
   - Антея! Хватит! Да послушай же! - Он встряхнул меня  так,  что  зубы
клацнули. - Я не буду с ним драться.
   - Об-бещаешь? - Неуверенный жест ушами. Я  рассыпалась  буквально  на
глазах. Ауте, что же это за изменение такое было, чтобы довести вене  до
подобного состояния?
   - Слово дарай-князя. - Кажется, Аррек испугался.  Дико,  до  дрожи  в
руках. Надо знать Аррека, чтобы понимать, насколько это странно.
   Я откинулась на подушки, пытаясь медитацией  привести  мысли  и  тело
хоть в какое-то подобие порядка.
   - Сколько я провалялась?
   - Трое суток. Могло быть и хуже.
   - Состояние?
   -  Не  очень.  Мне  не  позволили  что-либо   делать,   кроме   общей
энергетической подпитки. Приходила Ви, что-то там  поколдовала,  и  тебе
резко стало лучше.
   Генохранительница и целительница Вииала. Мать Виор...
   - Как она?
   - Держится. Злится. На себя.
   Тетя Ви вынесет. Она - сильная. Она...
   - Что с ситуацией?
   Пауза.
   - Аррек. - Голос мой в  этот  момент  походил  на  рычание.  Целитель
справедливо  рассудил,  что  лучше  сказать  правду  и  успокоить,   чем
позволить пациентке доводить себя до ручки догадками и неизвестностью.
   - Ошметки Круга Тринадцати тихо подчистили воины Дома арр-Вуйэн,  под
чутким руководством вашего покорного слуги. Эль-ин смогли взломать  коды
управления дарай-блоками и указали расположение  их  баз.  Раниэль-Атеро
сказал, что информацию собрала ты. - Я кивнула. Да. Среди всей прочей. -
Остальное было делом техники. Мы наложили лапы на  все  их  лаборатории,
заполучили или уничтожили почти всех препарированных дараев и... других.
В этом придется долго разбираться  и  ученым  из  арров,  и  вашим.  Уже
формируются смешанные исследовательские группы.
   - Значит, от Круга неприятностей больше не будет?
   - Нет. Операция проведена необычайно  чисто.  Круг  просто...  исчез.
То-то некоторые удивятся.
   Значит, тут все в порядке. Уже легче.
   Вопросительно и не слишком оптимистично дернула ухом.
   - А ристы?
   И вновь он  замялся,  не  столько  отказываясь  выдавать  информацию,
сколько выражая свое резко отрицательное мнение обо всем этом разговоре,
пока я в таком состоянии. Целитель до мозга костей.
   - Ристы решили устроить демонстрацию сил. Они собирают флот. Не очень
большой, но более чем серьезный. Эйхаррон, честно говоря, и не знал, что
у этого отребья есть доступ  к  подобным  технологиям.  Вообще,  события
последних дней  во  многом  заставят...  пересмотреть  оценку  некоторых
явлений.
   Так. Та-ак. Ладно, пока оставим.
   Я из-под ресниц рассматривала своего мужа. Он спокойно  сидел  рядом,
рассеянно скользя взглядом по фигурным амфорам с какими-то  лекарствами.
Красивый,  гордый,  далекий.  Но  под  этим  спокойствием  чувствовалось
напряжение, почти на грани взрыва. Ярость, готовая выплеснуться в  любой
момент, бессильный гнев. Или не такой  уж  бессильный?  Он  был  слишком
хорошим целителем, чтобы что-то предпринимать  прямо  сейчас,  но  я  не
сомневалась: скоро разразится буря.  И  да  хранит  Ауте  тех,  кому  не
посчастливится оказаться на его пути. Пусть лучше это произойдет сейчас,
а не потом, когда нас  завертит  в  прихотливых  водоворотах  очередного
кризиса.
   - Я убила твою тетю. И дядю тоже. У меня вообще талант к  уничтожению
родственников.
   - Не мучай себя. - Осторожно прикоснулся к руке, на лице тревога.  Не
совсем та реакция, которую я ожидала. Значит,  злится  не  из-за  смерти
Нефрит?
   Попробуем с другой стороны.
   - Аррек, ты, кажется, не понимаешь. Это была  я.  Все  это  время  то
существо было мной. Нефрит  думала  -  это  не  так.  Но  то  -  Нефрит.
Столетиями  она  наблюдала  за  странной  сущностью,  обитающей  на  дне
человеческой души. Ловила осколки отражений, собирала кости из тумана  и
дыма, давала им имена, утверждая свою  власть  над  ними.  И  когда  эта
сущность, точно отпечаток в глине, воплотилась во мне, она ее узнала.  И
уже не могла воспринимать как часть эль-ин. Но  здесь  Видящая  была  не
права. В отпечатке, помимо рисунка, есть  еще  и  глина.  Есть  тело,  с
когтями и клыками, которое и притянуло все  самые  жуткие  представления
вашего вида о ночных демонах. И есть внутренняя,  тщательно  подавляемая
дисциплиной сущность  эль-ин.  Голодная,  изменчивая,  хищная  сущность,
которую Л'Рис в своем  несравненном  мастерстве  смог  обуздать  и  даже
заставить служить. А я - не смогла.
   Он будто и не слышал.
   - Ты не можешь винить себя...
   - Если в тебе есть еще хоть немного уважения к  нам  обоим,  человек,
пойми раз и навсегда: в изменениях я не перестаю быть собой. Изменения -
это лишь изменения. И это я получала удовольствие от  пыток.  Я  убивала
без оглядки и с  наслаждением.  Уничтожила  единственную  племянницу.  И
переспала с Зимним. Значит,  в  каком-то  из  бесчисленных  слоев  своей
сущности я этого хотела. И не надо обманывать себя, утверждая,  что  это
не так.
   Самообладание его не просто пугало - оно вызывало желание  с  воплями
бежать без оглядки. Вот мой  консорт,  сидит  на  расстоянии  протянутой
руки, красивый и сияющий перламутром, и даже ради сохранения собственной
жизни я не могла сказать, что он чувствует,  или  думает,  или  ощущает.
Тигр, светло горящий...
   Безупречность  щитов,  безупречность  блокировки,  безупречная  маска
терпеливого целителя на лице. И не знаешь,  когда  он  взорвется,  когда
термоядерный   темперамент,   который   скрывается   под    эйхарронским
воспитанием созданной оболочкой, вспыхнет, когда  дарай-князь  в  лучших
средневековых традициях своего Дома перережет горло неверной жене. Пусть
уж лучше сейчас, чем потом, неожиданно.
   - Аррек, ты слышишь? Я пачками убиваю своих  близких.  Иннеллин.  Моя
дочь. Риани. Виор. Нефрит. А если бы Учитель не огрел тебя по голове, то
и ты был бы  сейчас  мертв!  -  Предательская  дрожь  вновь  подступала,
несмотря на все усилия  остаться  спокойной.  Голос  взвился  на  добрую
октаву, почти переходя на крик. - Я могла убить тебя! И тебя тоже!
   Он (вот пойми после этого  смертных)  потянулся  вперед,  а  когда  я
попыталась отшатнуться, притянул к себе телекинезом и обнял.  Исцеляющая
энергия хлынула в каждую пору  истерзанного  тела,  неся  спокойствие  и
сонливость. Мне оставалось только ушами трясти в  ошалелом  непонимании.
Вроде как этот конкретный смертный наклонностями к  суициду  никогда  не
страдал, проявляя все признаки потенциального древнего...
   - Меня не так уж легко убить, любимая.
   - Дурак. Слава Нефрит покоя не дает?
   - Вряд ли я мог бы провернуть сделанное  Зеленоокой,  -  с  некоторой
долей зависти в голосе изрек этот невероятный тип.
   А меня уже понесло по кругу сомнений и вопросов, которые, я по  опыту
знала, будут мучить до конца жизни. Как же она это сделала? Понимала ли,
что делает? Никогда бы не подумала, что такое вообще возможно -  вернуть
в изначальное состояние потерявшуюся вене. Для этого нужно было  быть...
ну, Нефрит. Она видела не так, как Аррек. Тоже Истину,  но  другую.  Она
жила в мире неустойчивых  иллюзий  и  бесчисленных  масок.  И  если  мой
благоверный изо всех сил старался держаться от людей как  можно  дальше,
то она их изучала, изучала мысли, чувства, характеры. Скрытые  ото  всех
проявления человеческой природы. А  когда  я  изменилась...  А  я,  если
вдуматься,  стала  "человеческой"  Хранительницей.  Этакой   воплощенной
аватарой  для  исконного  духа   всех   смертных.   Сказался,   наверно,
имплантант, жестко зафиксировавший меня в этой позиции: и вне  и  внутри
целого народа, и вмещая в себя весь коллективный разум, и в то же  время
являясь чем-то индивидуальным... И вот когда я изменилась, Нефрит  знала
об этом изменении практически все: и об исходной его фазе, Я-Антее, и  о
конечном результате.