Я осторожно, очень стараясь стать бесплотной,  выползла  из-под  руки
Аррека. Как мы добрались до спальни, оставалось загадкой, но сейчас  мне
предстояла нелегкая задача выбраться из  вороха  воздушных  простыней  и
мягчайших подушек, не потревожив  сон  чуткого,  как  дикий  кот,  мужа.
Вообще-то, следовало бы не заниматься чушью и отдохнуть  вместе  с  ним,
но, но... В общем, но.
   Аррек  чуть  шевельнулся,  и  я   застыла,   завороженно   глядя   на
раскинувшуюся на шелках фигуру. Сейчас он выглядел невероятно усталым  -
тоже, наверно, неделю глаз не смыкал, а ведь при встрече я совсем ничего
не заметила. Мягкой подушечкой пальца провела по  ставшей  вдруг  острой
скуле. Сама не знаю, чего было больше: восхищения его самоконтролем  или
отчаяния из-за того,  что  после  десяти  лет  замужества  я  так  и  не
научилась видеть за безупречностью маски его истинное состояние.
   Успокаивающий сен-образ. Спи...
   Я  соскользнула  с  кровати  и  не  оглядываясь  вышла  из   комнаты.
Таинственно мерцающее зеркало (еще одно нововведение Аррека) отразило...
гм, меня.  Кожа,  моя  чистая,  алебастровая  кожа  линии  Тей  осталась
прежней.
   Но в миллиметре от нее свет преломлялся, разбивался тысячью маленьких
радуг, обтекал фигуру сияющим ореолом. Аут-те. Это и значит  быть  вене:
чуть что, организм сам начинает подстраиваться под требования окружающей
среды. Вот и я  меняюсь,  подчиняясь  подсознательным  желаниям  Аррека,
уничтожая бездонную пропасть между чуждыми  друг  другу  существами.  Во
всем. И, в отличие от Кесрит,  для  меня  это  не  было  лишь  иллюзией.
Легкость и страстность, с которой этот мужчина лепил мое  тело  и  разум
согласно своим соображениям, заставляли  все  внутри  сжиматься  от  его
удивительной силы. Но вене непостоянны, как сама Ауте. Даже просто глядя
на свое отражение, я видела, как тускнеет перламутровое  безумие,  вновь
заостряются   уши...   Танец   закончился,   и   способность   управлять
Вероятностями покидала  меня  стремительно  и  неотвратимо,  все  вокруг
становилось привычно плоским, реальным,  а  не  расцвеченным  вариантами
того, что могло бы быть. Ах, Вероятности... Вот почему я смогла прочесть
состояние Аррека - просто посмотрела сквозь его проклятые  щиты...  Я  -
эль-э-ин клана Изменяющихся и клана Хранящих. Надо только постараться не
забывать об этом. Возиться с коридорами не хотелось, так что я приказала
онн сразу же открыть стену покоев наружу, полной грудью вдохнув  свежий,
пахнущий грозой и свободой воздух. Оттолкнулась ногой,  резко  распахнув
до  того  невидимые  крылья,  опрометью  бросилась  навстречу  полночной
темноте  небес.   Северд-ин   мгновенно   окружили   меня   бестелесными
призраками, едва ощутимые где-то на самом краю сознания. И  как  узнали,
где выйду?
   Воздух пел и стонал,  разрываемый  биением  крыльев,  ветры  послушно
ударили в спину, закружили в горько-сладком водовороте. Полет - это  как
танец. Та же свобода, та же легкость. На  Эль-онн  я,  если  есть  такая
возможность, стараюсь не пользоваться порталами, больше доверяя  древним
путям звезд и ветров. В конце концов именно  для  этого  эль-ин  и  даны
крылья.
   Это кончилось быстро, может  быть,  даже  слишком  быстро.  Я  отвела
крылья назад, в крутом пике  приближаясь  к  огромным  городам-деревьям,
уверенно плывущим среди облаков. Шеррн-онн.
   Дом клана Хранящих, невероятно огромный и  безмятежный,  стремительно
приближался. Шеррн-онн, величайший из городов  Эль-онн,  Шеррн-онн,  вот
уже многие тысячелетия бывший воплощением всего  того,  что  мы  считали
своим. Здесь на ветвистых колоннах развешаны сен-образы  более  древние,
чем генетическая память.  Здесь  за  каждым  поворотом  можно  встретить
призрак древней эльфийской принцессы, страдавшей и любившей  среди  этих
стен. Здесь стоило прикоснуться к мягким  плитам  пола,  как  губы  сами
шептали имена великих воинов, поливших их своей кровью, прославивших  их
своей доблестью. Это место дышало памятью эль-ин, судьбой эль-ин,  душой
эль-ин.
   Истинной душой Эль.
   Это был Шеррн-онн.
   Приземление.
   Как, во имя всех демонов Ауте, я умудрилась оказаться властительницей
этого невероятного города? Здесь, должно быть, какая-то ошибка.
   Как всегда, при приближении  к  центру  собственной  власти  накатили
сомнения: с чего они решили, что  я  справлюсь  с  ролью  Хранительницы,
пусть даже и Хранительницы-регента? Почему я позволила себя уговорить? Я
не гожусь для  этой  работы,  я  не  должна,  я  не  смогу...  Привычная
мысленная жвачка, которой время от времени  нужно  отдавать  свое  время
ради профилактики, дабы не стать излишне заносчивой.
   Мысли бежали по знакомому кругу неуверенности и  самобичевания,  и  я
перестала обращать на них внимание. Не до того. Крылья чуть  подрагивали
от предвкушения счастья, в то  время  как  ноги  сами  несли  в  сторону
детских покоев. "Лейруору. Сейчас я  увижу  ее.  Мою  Лейри,  мою  дочь.
Приемную дочь. Помни, приемную. Никогда не смей об этом забывать!"
   И вообще, политика - бред. Первейшая обязанность регента:  воспитание
юной наследницы. Так что заканчивай чувствовать себя виноватой и займись
своими прямыми обязанностями!
   Огромное окно, во всю стену, открывается в большой зал. Я  припала  к
прозрачному материалу, прижав ладони и жадно вглядываясь в  происходящее
на тренировочной площадке. Там над каким-то узором, начерченным на полу,
склонились две серебряноволосые  головы.  Одна,  в  комплекте  с  белыми
крыльями,   фиалковыми   глазами   и    отвратительнейшим    характером,
принадлежала Зимнему. Вторая - девочке  лет  десяти,  одетой  в  помятый
костюмчик, с резковатыми, дергаными движениями и пустым лицом.  Лейруору
тор Шеррн, наследница клана  Хранящих,  будущая  Хранительница  Эль-онн,
надежда нашего народа.
   Зимний потянулся, откинулся  назад,  стремительно  вскочил  на  ноги.
Осторожно взял за руку пассивного ребенка и повел его к выходу.
   Меня  затопила  волной  самой  черной,  самой  злобной,   недостойной
ревности. Между мной и Мастером Оружия клана  Атакующих  было  множество
разногласий. Ауте свидетель, для некоторых из них  даже  были  серьезные
основания. Но причина постоянного раздора не в этом. Камнем преткновения
была Лейруору. Зимний являлся биологическим отцом  и  законным  учителем
девочки.  Он  проводил  с  ней  все  время,  которое  оставалось   после
выполнения обязанностей куратора по вопросам контактов с человечеством и
лидера  Атакующих.  Обучал  ее  всему,   начиная   от   языков,   кончая
самообороной, заботился о ней, спал у ее порога, пел ей древние песни  и
плел запутанные сен-образы. Я  завидовала.  И  ненавидела.  Каждый  раз,
глядя  на  этих  двоих,  мне   казалось,   что   хладнокровный   убийца,
уничтоживший ее мать и  бабушку,  не  имеет  права  находиться  рядом  с
маленькой принцессой. Но он был ее отцом. А  я  -  всего  лишь  приемной
матерью. И я смирилась.
   Зимний оставался безупречно вежлив. Вот и  сейчас,  увидев  меня,  он
коротко поклонился и исчез, оставив ребенка стоять, бездумно уставившись
в пространство.
   - Привет.
   Я  чуть  скованно  и  застенчиво  приблизилась  к  Лейри,  с   трудом
удерживаясь от того, чтобы не начать улыбаться, точно последняя дура.
   Она даже не посмотрела на меня.
   - Приветствую Вас, Хранительница Антея.
   Голос  звучал  плоско,  напрочь  лишенный  интонаций  дай  каких-либо
чувств. Но я уже сейчас вслушивалась в него  с  наслаждением,  предвидя,
какое прекрасное звучание эти обертоны приобретут через  несколько  лет.
Сейчас же она не рада и не опечалена, она не знает, что это такое, и  не
узнает еще много лет.
   - У нас сейчас будет урок изменений.
   Вопрос она не задала, но я ответила.
   - Да.
   - Она подняла глаза - огромные, фиалковые, как у отца,  и  совершенно
пустые. Гладкая черная  кожа,  серебристые  волосы  -  когда-нибудь  эта
девочка станет дивной красавицей. Когда-нибудь...
   Эль-ин взрослеют не так, как люди.  Мы  рождаемся,  отягощенные  всем
грузом наследственной памяти, спутанными знаниями прошлого, которые были
накоплены. Мальчиков с первого  мгновения  учат  разбираться  всех  этих
горах информации, сортировать, блокировать и в конце концов создавать на
ее основе, опираясь на индивидуальный опыт, свою собственную личность. С
девочками сложнее. Им искусственно не позволяют приблизиться к осознанию
себя лет до одиннадцати, когда их организм под действием безумной  волны
гормонов становятся бесконечно гибким  и  пластичным.  И  вот  тогда  им
позволяют изменяться. Изменять себя и  окружающее.  Причем  изменять  не
внешнюю форму, а глубинное, внутреннее  содержание.  Быть  танцовщицами.
Вене. Эти способности почти у всех уходят, едва появляются первые намеки
на  подлинное  сознание,  тогда  же  и  начинается  медленное,   трудное
формирование личности во взрослом уже теле.
   Пока же... Пока же фиалковый взгляд оставался пустым, голос  плоским,
и, хотя она знала всех своих учителей, знала, что Зимний будет учить  ее
владеть  своим  телом,  Аррек  -   развлекать   рассказами   о   далеких
цивилизациях, я - мучить, заставляя кости и ткани менять  первоначальную
структуру, ей было абсолютно все равно, с кем заниматься. И слава  Ауте,
потому что, будь она способна запоминать эмоциональные уроки,  давно  бы
уже билась в истерике перед каждым моим посещением и болью: ведь  каждое
мое посещение означало для нее физическую боль.
   Мы вышли на площадку.
   - Очень хорошо, Лейруору. Сегодня попробуем немного усложнить задачу.
Танец и изменение  должны  идти  одновременно,  перетекая  из  одного  в
другое, сливаясь и дополняя друг друга.
   Я вскинула  руки,  на  минуту  застыла,  вслушиваясь  в  тихий  рокот
барабанов где-то глубоко  внутри.  Качнулась.  Вздрогнула.  Развернулась
туго сжатой пружиной - движение и ритм, ритм и движение.
   Волна  изменений  пробежала  по  всему  телу  четко  видимой  зеленой
полосой, и там, где она проходила, плоть становилась  растением,  клетки
вдруг наполнялись хлорофиллом и жадно впитывали редкие  солнечные  лучи,
цветя, живя. И  тут  же  -  вновь  к  животной  форме,  к  первозданному
алебастру вене линии Тей.
   Вновь застыла, волосы взметнулись вверх золотистой гривой. Вздохнула,
открыла глаза.
   - Все уловила?
   - Да.
   - Давай попробуем. Главное, помни, что растения поглощают кислород, а
не наоборот. Совсем другой каскад реакций. Воспроизведешь  фотосинтез  -
остальное получится само собой. Начали.
 
*** 
 
   Через пять часов у нее не было сил не только танцевать, но и  на  то,
чтобы просто подняться на ноги. У меня, честно говоря, тоже.  До  начала
всей этой истории я и не  подозревала,  какой  это  кошмар  -  кого-либо
учить. Начинаешь по-новому оценивать собственных наставников. Ну как, во
имя Ауте, кто-то может в упор не понимать что-то, что тебе самой кажется
простым,  очевидным,  естественным?  Никогда  не  пробовали  кому-нибудь
объяснить, как нужно дышать? Я, похоже, последний час занималась  именно
осуществлением искусственного дыхания: в танце "подключалась" к ее  телу
и осторожно брала управление на себя, медленно  и  наглядно  осуществляя
все необходимые изменения. Вынуждена признать,  Лейри  не  грозит  стать
великой вене. Да и просто сносной вене, если на то пошло. Так, что-то на
самом посредственном уровне. Ее сила не в этом.  Ей,  напротив,  следует
оставаться как можно более стабильной,  чтобы  быть  "якорем"  для  Эль,
точкой фокуса всего нашего народа. Что, естественно, отнюдь не облегчало
моей педагогической задачи.
   Интересно, моему Учителю было со мной также трудно?
   Вряд ли. Раниэля-Атеро вообще  сложно  представить  сталкивающимся  с
какими-либо трудностями.
   Лейри лежала у моих  ног,  вычерпанная  до  дна,  сломанная  болью  и
опустошением. Хотелось поднять ее,  прижать  к  себе,  сказать,  что  на
сегодня хватит. А что сказал бы на это Учитель?  Что  именно  в  крайнем
истощении открываются резервы. Именно сейчас есть  надежда  продвинуться
еще чуть-чуть.
   Я почти с надеждой оглянулась на  северд-ин,  но  те  рассыпались  по
углам, совершенно не обращая  внимания  на  происходящее.  Только  Дикая
вертелась поблизости, пытаясь вникнуть в  суть  наших  движений,  но  ее
пластичности явно не хватало.
   Э-эх.
   - Вставай, девочка. Еще немного, иначе все это было напрасно.
   Она послушно поднялась, не имеющая ни своей воли, ни своего мнения, а
когда ноги подогнулись, и не подумала вновь вставать, пока  я  резко  не
вздернула худенькое тельце за шиворот.
   - Расслабься, сконцентрируйся  на  руках.  Кисти  тоже  танцуют  -  у
каждого пальца своя мелодия, свой  танец.  Слушай  музыку  внутри  себя,
остальное тело сделает само. Три-четыре...
   Получилось!
   На этот раз действительно  получилось.  Я,  счастливая  как  никогда,
укачивала ее, когда ребенок  кричал  от  невыносимой  боли,  а  судороги
скручивали миниатюрное тельце,  возвращая  в  первоначальное  состояние.
Шептала что-то глупо-утешительное, до чего ей не было ни малейшего дела.
Затем подхватила на руки, понесла по длинным и пустым коридорам.
   В  ближайшей  оранжерее  я  уселась  на  каком-то  стволе,  осторожно
пристроив ее на коленях. Лейруору все еще била крупная дрожь,  из  горла
вырывалось совершенно звериное завывание. Так. Это не есть хорошо.
   - Лейри, тебе нужно поесть. Я знаю, что не  хочется,  знаю,  что  все
болит, но ты  должна  восстановить  потерянную  биомассу.  Лейр...  Вот,
держи.
   Я клыками вскрыла запястье, предварительно изменив кровь  так,  чтобы
та превратилась в идеальное для таких  случаев  лекарство.  Сколько  раз
меня вот так Учитель отпаивал...
   Влить в нее что-нибудь было  той  еще  задачкой.  Маленькая  паршивка
отворачивалась, фыркала, чихала, точно захлебнувшийся  котенок.  Наконец
вроде немного оправилась, вцепилась в вену острыми  маленькими  клыками,
теперь уже основной задачей стало оторвать голодный рот от  своей  руки.
Теперь можно приступать к более серьезному кормлению. Я срывала растущие
на ветках плоды и один  за  другим  протягивала  их  ребенку,  пока  та,
разморенная и вполне довольная жизнью, не уснула, свернувшись  калачиком
на моих коленях.
   С минуту я просто смотрела на это темнокожее чудо,  такое  хрупкое  и
такое удивительное. Что тебя ждет,  малыш?  Родовое  проклятие  -  бремя
власти над бандой анархичных и истеричных  ублюдков,  готовых  разорвать
тебя на мелкие кусочки, лишь  бы  ничто  не  ограничивало  их  привычное
своеволие? Мир людей, готовых разорвать  тебя  просто  так,  без  особых
причин? Ауте - этот меч, вечно висящий над нашими  головами?  Мне  жаль,
что так получилось, малыш. Действительно жаль. Интересно, можно ли  было
по-другому?
   Когда-нибудь я спрошу у тебя.
   И ты, наверно, сможешь ответить.
   Я сердито стряхнула с себя дурацкие рефлексии, телекинезом потянулась
за чем-то большим и похожим на яблоко.  Впилась  зубами,  только  сейчас
осознав, насколько оголодала. Мир  слился  в  бесконечную  череду  жадно
сгрызаемых фруктов и, кажется,  даже  не  вовремя  попавшихся  под  руку
стволов. Не только  Лейруору  здесь  надо  было  восстановить  биомассу.
Умм-м...
   Наконец в глазах немного прояснилось, и  я  смогла  воспринимать  мир
чуть более объективно, а не только с точки зрения "съедобно - может быть
съедобно".  С   удивлением   оглянулась.   Оранжерея,   совсем   недавно
благоухавшая цветами и плодами, сейчас казалась точно метлой выметенной.
Даже косточек не оставили. Самое невероятное, это  как  мне  удалось  во
время такого крупномасштабного жора ни разу не потревожить сон Лейруору.
Инстинкт, скорее всего.
   Теперь надо было отнести ребенка в кровать. Серебристая прядка  упала
на лицо и чуть шевелилась от дыхания, ярко контрастируя с угольно-черной
кожей. Ей уже около десяти, но на вид  больше  семи  не  дашь.  Наверно,
вырастет худой и миниатюрной, как  мать.  В  линии  Уору  они  все  были
низенькие,  хрупкие.  И  сильные,  невероятно  сильные.  Да   и   Зимний
богатырским  телосложением  не  отличался,  хотя   ростом   вымахал   на
нетипичные для древних высоты.
   Впрочем, что это еще за сравнительная  генетика?  Отродясь  таким  не
занималась. Я кивнула охранникам из Хранящих и  Атакующих,  выставленным
перед входом в ее покои,  занесла  ребенка  внутрь.  До  совершеннолетия
ребенок должен жить в клане, под защитой  мощнейших  заклинаний  древних
онн и лишь позже может перебраться в свое собственное обиталище.
   Я осторожно устроила свернувшуюся  в  комочек  надежду  Эль-онн  и  с
минуту смотрела на нее.
   Что-то было не так. Не в ней - во мне. Что-то назревало,  надвигалось
рокотом приливной волны. Сон. Эль. Что-то требовало  разрешения,  и  чем
быстрее, тем лучше. От  всей  дурацкой  ситуации  с  похищениями  просто
нестерпимо несло не правильностью. Но в чем же  дело?  Не  о  дурах  же,
умудрившихся угодить в человеческие гаремы, я волнуюсь  на  самом  деле!
Они и сами о себе неплохо позаботятся, какие-никакие, а эль-ин. И  не  о
подмоченной  репутации  нашего  народа,  хотя  так  с  собой  обращаться
действительно позволять не стоит. Что-то тут  было.  Что-то,  что  после
каскада изменений последних часов ощущалось особенно остро.
   Что хотела мне сказать Богиня?
   Хватит.
   Я выскользнула наружу.
   А  там  назревал  крупный  конфликт.  Моя  рьяная  гвардия,  то  бишь
непобедимые северд, искренне считающие,  что  должны  сопровождать  меня
всегда и везде, нарвались на не  менее  рьяных  защитничков,  совершенно
логично предположивших, что в личных покоях последней  из  Уору  чужакам
делать совершенно нечего.  И  ведь  тормознули  самих  Безликих,  шельмы
остроухие! Теперь я  имела  удовольствие  наблюдать  перерыкивание  сего
скопища идеальных  да  безупречных  воинов,  грозящее  в  любую  секунду
перейти в вульгарную поножовщину.
   Глядя в пространство и ни к кому, вроде, не обращаясь:
   - Как надену портупею, все тупею и тупею...
   Их точно холодной водой окатили.  Честное  слово,  на  мгновение  мне
показалось, что вся  эта  увешанная  оружием  и  отягощенная  осознанием
собственной несокрушимости братия сейчас набросится на бедную  маленькую
меня. Цеховая солидарность,  понимаешь...  Придурки  милитаризированные.
Поймала взгляд начальника охраны из  Хранящих  (клан,  Матерью  которого
ваша покорная слуга, по идее, является) и удерживала  его  до  тех  пор,
пока тот не притворится смущенным. Остальные старательно вытягивались  а
струнку, поджимали животы и делали вид, что они здесь вообще ни при чем.
   Наконец я решила, что пока воспитательных мер достаточно.
   - Меня кто-нибудь спрашивал?
   Невероятно, но этот верзила, возрастом в добрую  дюжину  тысячелетий,
облегченно вздохнул, будто ему и вправду было неуютно. Хотя, кто  знает,
многоцветные глаза иногда оказывают такое воздействие на самых, казалось
бы, непробиваемых существ.
   - Да, Мать. Дельвар и Л'Рис из клана  Нэшши  только  что  прибыли  из
Ойкумены... -  Последнее  слово  он  процедил,  как  изнеженная  барышня
произносит что-нибудь  вроде  "мерзкая,  скользкая  жаба".  Презрение  и
брезгливость, доведенные до абсурда. - ... Но не посмели беспокоить  вас
и юную Уору-тор.
   Я чуть склонила голову, благодаря за  информацию,  и  движением  ушей
приказала воякам приглядывать за ребенком, а не маяться  чушью,  но  уже
уходя, затылком  почувствовала,  что  Дикая  обменялась-таки  напоследок
свирепыми взглядами с кем-то  из  охраны.  Может,  это  профессиональное
заболевание такое? Армиягенная идиотия. Надо будет  спросить  у  Шарена,
он, кажется, успел вовремя от этого удрать.
   Л'Рис  и  Дельвар  действительно  ждали.  Один  -  усевшись  на   пол
по-турецки и  внимательно  разглядывая  плавающий  у  вытянутых  пальцев
сен-образ, другой - висящий потолком вниз  головой  и,  судя  по  всему,
досматривая десятый сон.
   При моем приближении Л'Рис поспешно вскочил,