чно и дергал за волосы слишком целенаправленно, чтобы можно было и дальше притворяться, что мы имеем дело всего лишь с атмосферным явлением.
     Аррек сложил крылья, которые в данной ситуации скорее мешали бы, чем помогали, и, вцепившись обеими руками в энергетический трос, медленно, но верно поднимал нас вверх. Я кожей ощущала мощные структурно-вероятностные потоки, которые он ежесекундно сворачивал и формировал заново, сражаясь за каждый сантиметр.
     Бездна и ветер, этому смертному давно надо было присвоить звание мастера-чародея. Ауте не даст соврать, он его более чем заслуживал.
     Но этого было недостаточно. Недостаточно. Быть может, будь Аррек один, он бы и выбрался...
     Я посмотрела вниз.
     О Вечная Юная...
     Бездна была... живой. Не знаю, как подобное возможно. Бездна олицетворяла собой саму идею смерти и неподвижности, и в то же время она была стремительной, хищной. Жаждущей. Внизу крутился водоворот тьмы, можно было различить вращающиеся в нем призрачные фигуры, если приглядеться, то, наверное, можно узнать некоторых из них.
     Ладно, я действительно хотела смерти. Но не... такой же. Красивая, тихая, уютная глыба льда где-нибудь в загробной Тмутаракани - вот это по мне. Чтобы можно было уснуть и забыть, чтобы никто тебя не трогал. Если же мы упадем в этот водоворот, то будем расщеплены, разложены на составляющие, уничтожены как единое целое. Мы прекратим существовать окончательно и бесповоротно, и лишь разрозненные крупинки того, что от нас останется, будут использованы для чего-то иного.
     Я посмотрела в глаза безвозвратному распаду, стоящему в основе любого цикла жизни-смерти-жизни. И он тоже был по-своему прекрасен. Симфония изменений и переходов. Бесконечное обновление.
     Страх. Этого я не хотела. Для этого было еще слишком рано.
     Но, быть может, один Аррек и сможет выбраться.
     Я разжала руки.
     И ничего не случилось.
     Мои запястья оказались намертво прикручены к перевязи Аррека безумно сложным трехступенчатым заклинанием, явно рассчитанным на то, чтобы сдерживать вене.
     Убью. Честное слово. Обещаю. Клятвенно. Вот соберусь с духом и убью этого расчетливого змея.
     Но для начала придется его отсюда вытащить.
     Я, прищурившись, посмотрела на энергетический жгут, упрямо тащивший нас прочь от бездны. Затем попыталась усилить его сырой мощью. И ничего не получилось. Безграничная сила, которой я так привыкла пользоваться, светозарная сила Источника теперь принадлежала другой. А я, хоть убейте, не могла вспомнить, как стягивать энергию из окружающего мира, если мир, о котором идет речь, упорно пытается тебя убить. Или как черпать ресурсы на дне собственной души, если душа, с которой приходится работать, больше всего хочет свернуться в комочек и тихонько завыть. Ладно, проехали.
     Что, если создать свои собственные чары, которые продублировали бы нашу "спасительную соломинку", создав дополнительную опору для пути наверх? Как бы не так. Вдруг выяснилось, что из моего имплантата теперь, когда он не принадлежал Хранительнице, стерта львиная доля базы данных. Огромная магическая энциклопедия, которой я привыкла так свободно распоряжаться, исчезла, как будто ее никогда и не было. А знаний и навыков, накопленных самой Антеей тор Дернул, не хватало даже на то, чтобы просто создать в этом месте хотя бы лучик света. Ни о каком высшем чародействе и речи быть не могло. Я даже не представляла, с какой стороны подступиться к такой задаче.
     В глазах потемнело от внезапной, как приливная волна, паники. Я совсем забыла, что до того, как стать самым могущественным существом на Эль-онн, была потрясающe, феноменально магически некомпетентна. Неуклюжа, бecтолкова и невежественна, не желала знать ничего, кроме своих дурацких танцев. Ауте, да я же ничего не умею делать сама!
     Открытие было столь же очевидным, сколь и предсказуемым, однако оно обрушилось на меня внезапно. За последние тридцать лет я не приобрела почти ничего своего. Все способности, вся сила, и власть, и могущество были преподнесены на золотом блюде, и если поначалу я еще пыталась как-то ограничивать себя, использовать собственные невеликие умения, то вскоре на это уже не оставалось ни времени, ни желания. Я привыкла к неограниченным запасам энергии. К заклинаниям, сути которых сама не понимала, но которые выстраивались по мановению руки. К верным телохранителям. К мудрым советникам. К могущественному, непобедимому мечу. И больше всего я привыкла к опущенным в уважительном поклоне ушам и к автоматическому: "Да, Хранительница".
     А потому понятия не имела, что делать теперь, когда все это исчезло, а человек, которого я любила больше жизни, похоже, был полон решимости героически и чудовищно глупо погибнуть.
     Жалобно всхлипнула, уткнувшись в его напряженное плечо, всем своим существом чувствуя, что нам не хватает буквально какого-то жалкого десятка метров...
     Медитативно втянула воздух. Так. Ладно. Допустим.
     Но если чему-то тридцать лет в роли Хранительницы меня и научили, так это тому, что, если ничего другого не остается, надо остановиться и подумать. Удивительно, как часто это помогает!
     Бесполезно сожалеть о том, чего теперь нет.
     Поставим вопрос иначе: что у меня есть?
     Умение танцевать изменение. И еще что-то не вполне понятное, обозначаемое нелепым сочетанием: Кровь Дракона.
     Вот с этим и будем работать.
     Изменять Аррекову нить не стоит. Болтаясь над пропастью, я вряд ли смогу станцевать с требуемой филигранной точностью. А как только структура чар хоть ненамного выйдет из-под контроля дарай-князя, мы тут же полетим вниз. Значит, созданную им основу трогать не буду, а попробую-ка лучше нарастить что-нибудь вокруг нее.
     Выгнулась назад, пытаясь лучше увидеть напряженную светящуюся струну, уходящую вертикально вверх. Тряхнула волосами, запела что-то грудное и тягучее, ресницами, пальцами, трепетом ушей создавая медленный, ритмичный танец. Обволакивая спасительный трос эластичным, безумно прочным чем-то. Создавая то, чего раньше не было.
     Этого было мало, и я автоматически потянулась за аакрой. Запястья все еще были скованы заклинаниями, но ритуальное оружие вене скользнуло в трепещущие пальцы с необычайной легкостью. И как только острие клинка коснулась энергетического троса, мое тело точно ударило током. Танец. И я была чарами, я была спасительной нитью, была тем, что могла контролировать.
     Никогда еще изменение не приходило так легко. Танцуя наш путь наверх, вдруг со странной отстраненностью поняла почему.
     Я больше не была Хранительницей. Много лет назад, чтобы втиснуть безграмотную неумеху в узкие рамки носительницы коллективного разума, Ви, мама и Эва зафиксировали меня в изменении. Засунули в железный корсет, связали узами, приковали к одному статичному состоянию существо, которое по определению не должно было знать ничего статичного.
     Теперь, когда оковы исчезли, изменения сплетались и исчезали просто со сверхъестественной легкостью.
     За эти годы я совсем забыла, что это значит - быть самой собой. Удивительно. Я чувствовала себя как человек, много лет подряд проходивший с огромными гирями, привязанными к рукам и ногам. Но теперь тяжелые гири оказались сброшены... и я удивленно вскрикнула, когда тело само собой взмыло в воздух.
     Последние два десятка метров мы почти пролетели, насмехаясь над злобствующим ветром. И резко остановились, точно натолкнувшись на невидимую стену, когда до спасительного выхода было, как говорится, рукой подать.
     На фоне врат, за которые уходила светящаяся нить, неподвижно застыли две фигуры.
     Здесь ветер не завывал дикими голосами, а лишь трепал, почти ласково, ее распущенные пряди и уважительно обходил его мрачную, угрожающую фигуру.
     Нефрит арр Вуэйн задумчиво взирала на нас сверху вниз, Сергей арр Вуэйн казался размытой тенью за ее спиной. Я встретилась взглядом с зелеными, точно молодая листва, глазами. И содрогнулась.
     Эту женщину я когда-то убила. Эту женщину я отправила сюда намного раньше срока, который был ей предназначен. Эта женщина была одной из тех, из-за кого я так страстно стремилась попасть в холодную глыбу ледяного забвения.
     И глядя в ее глаза, я прочитала: Нефрит арр Вуэйн считает, что именно внутри прекрасной ледяной глыбы мне самое место. В мир живых таких непредсказуемых тварей выпускать не стоит.
     Но обратилась она сначала к Арреку:
     - Похоже, дарай-князь, вы несколько отступили от условий соглашения.
     - Мне обещали невмешательство, - сквозь зубы процедил Аррек. Он был бледен и напряжен, в голосе его была смерть. Увы, это - не самое эффективное оружие против тех, кто и так уже давно мертв.
     Нефрит задумчиво покачала головой, а я внутренне поправилась: на светящемся канате болтались две опасные непредсказуемые твари, которым нечего делать в верхнем мире.
     - А ей обещали свободу выбора, - теперь зеленоглазая леди повернулась ко мне. - Вы помогаете ему, эль-леди. Должна ли я понимать это так, что вы желаете жить?
     Тишина затянулась. Я чувствовала, как нарастает, набухает вокруг напряжение.
     - Антея?
     Закрыла глаза, лбом прислонившись к его плечу.
     - Я не хочу, чтобы ты погиб.
     И холодный женский голос произнес:
     - Это не ответ.
     Слова были точно удар плетки. Вскинула голову и увидела, что мужская фигура исчезла, а вместо закаленного в битвах воина появился тонкий, чуть изогнутый меч. Мой меч.
     Нет, ее меч.
     В изящных, умело сжимающих рукоять руках.
     Клинок взмыл в воздух, стремительный, точно молния....
     С криком ярости и отрицания Аррек рванулся вверх...
     ...клинок упал, сияющий, справедливый...
     Звонкой нотой порванной струны лопнула спасительная нить, разбитая идеальным ударом катаны.
     Невесомость.
     Мы падали. Падали. Падали!
     Падали в прекрасную живую темноту, зная, что на этот раз не будет уже ни света, ни спасения.

ТАНЕЦ ШЕСТНАДЦАТЫЙ, ТАНГО
Bizzarre

     ... закружила теплая, гасящая сознание темнота.
     Аррек?
     Все инстинкты самосохранения, все чувство "я", которое еще не распалось под ударами обволакивающе-вкрадчивого шторма, кричали о том, что нужно защищаться. Что нужно воздвигнуть вокруг себя непробиваемые барьеры, пытаясь сохранить хоть что-то. Нужно забаррикадироваться, и закрыть все окна, и поднять все щиты...
     Нужно...
     В Ауте все "нужно", и "должно", и "необходимо".
     Я ринулась в этот пьянящий шторм, как могла бы рвануться к рукам Учителя. Рухнула в танец, точно в бурлящий океан, подалась вперед, в пенящиеся водовороты. Раскрылась полностью и безвозвратно, как умела только в танце и, быть может, еще в любви.
     Ни о каком изменении и речи быть не могло. Не было речи ни о цели, ни о средствах, ни даже о точке отсчета. Я танцевала чистое познание. И, наверное, немного - сотворение.
     Тут не было ничего от надтреснутой, торжественной иномирности туауте. Тут вообще вряд ли было что-то, чему можно дать определенное имя. Не думаю, что кто-нибудь танцевал так до меня. Не думаю, что кто-нибудь сможет станцевать после.
     Полное растворение в бурлящей темноте. Слияние и поглощение. Годы, проведенные с Эль, неплохо научили меня двойственности существования.
     Только теперь пришло понимание сути места, которое Аррек так небрежно обозначил фразой "тот свет". Впрочем, "место" - крайне неподходящее слово. Это было... одним из отражений сути самой Эль. Да, пожалуй, можно так сказать. Но в еще большей степени это было отражением сути Тэмино. И Смотрящего. И Аррека. Некроманты не просто открыли врата в неясную географическую область, куда отправлялись после торжественной панихиды души эль-ин. Они создали эту область, сделали ее реальной, ощутимой и опасной. Своей силой, своей магией сформировали строгие пейзажи. Из информации, хранящейся в глубине коллективного бессознательного, а значит, в душе каждого эль-ин, они слепили целые миры, превратив размытые сны богини в полные смысла и красоты ландшафты.
     Я поняла это. Стала частью этого. И я восхитилась.
     Работать с чем-то столь бесконечно сложным было невероятной честью. Привилегией, отблагодарить за которую можно было лишь одним способом - станцевать безупречно. И я танцевала. Не ради цели и не используя танец как средство. Не отталкиваясь от изначального состояния. Не стремясь прийти к новому. Я танцевала так, как творили драконы, и ощущала себя... настоящей.
     Постепенно, будто издалека, пришло осознание: мне ничего не грозит. В этом месте, где все возвращалось к исходу, чтобы начать круг заново, я была одновременно и частью круга, и вне его, и ничто не могло коснуться меня без позволения. Позже придут удивление и непонимание: разве может вене, сколь бы искусна она ни была, слиться с таким явлением, как смерть? Но сейчас это не имело ни малейшего значения. Ну какая мне на самом деле разница, что может, а чего не может сделать вене?
     Смутное беспокойство коснулось разума сквозь эйфорию вдохновения. Что-то было не так. Чего-то не хватало.
     Аррек.
     Созданные им оковы оказались разрушены еще в самом начале, когда ветер развоплощения еще только подхватил двух упавших с запредельной высоты беглецов. Нас оторвало друг от друга, разбросало в стороны, закрутило, и замело, и растворило в бешенстве стихии.
     Аррек. Его время еще не пришло. Я не хочу, чтобы он погиб.
     Это не ответ. Молния падающего меча.
     А что же тогда ответ?
     А каков вопрос?
     Ты хочешь жить?
     Тишина.
     Запрокинула голову, всхлипнула, затем крикнула - долго, протяжно, и безысходно. Ответа не было. Не было. И не было никого, чтобы принять это решение за меня.
     Значит, придется принимать его самой.
     О, Ауте безмятежная. Как я этого не люблю!
     Люди, когда встречаются с неразрешимой проблемой, пытаются "взглянуть на нее по-новому". Найти свежий подход. И это лишь доказывает, какие смертные по сути своей бестолковые существа. Ничего не могут довести до конца. Уж если искать новую точку зрения на вопрос, то пусть она будет совсем, совсем новая.
     Аналитический транс. Полное обнуление сознания. Ни представлений, ни понятий, ни установок, ни мотивов Полный ноль. Чистый лист.
     Уход в абсолютно белое.
     Когда слова - лишь наборы звуков, за которыми ничего не стоит. Когда образы - наборы красок, лишенные смысла. Когда чувства остры и отточены, но не несут в себе никакой эмоциональной окраски.
     И я стала заново выстраивать себя. С самого начала. С основы. Будто прожитых лет никогда не было. Будто я снова юная, шестнадцатилетняя вене, открывшая утром глаза и вдруг впервые по-настоящему увидевшая окружающий мир. И с удивлением и интересом потянувшаяся к нему, чтобы узнать: что же это?
     Оживление. Изумительное открытие: у меня есть тело! Освоение телесной психосоматики. Я вписывала себя в окружающее пространство, и радость от сделанных чудесных открытий заставляла меня смеяться.
     Одушевление. Осознание самости. Я - субъект собственных желаний и хотений. Могу им следовать. Здорово!
     Персонализация. Мое "я" отражается, точно в зеркале, в различных социальных позициях. Появляются сковывающие рамки норм и правил. Но взамен бесшабашной свободы приходит осознание себя как потенциального автора собственной судьбы. Это немного жутковато... и удивительно.
     Индивидуализация. Идеалы и ценности, смутные воспоминания о которых мелькают в голове, рассматриваю через кристаллическое ядро собственной личности, примеряя их на себя, позволяя им обновить и отточить мой взгляд на мир. Это - источник несокрушимой внутренней силы, который может стать источником извечной слабости. Противоречиво... но очень интересно.
     Универсализация. Катализатор духовной жизни. Крещендо, катарсис. Осознание высшего разума., и своего нeжелания с ним больше общаться. Гм. Ну и ладно! Обойдусь как-нибудь и без этого.
     Я открыла глаза, мягко танцуя в безымянной темноте и задумчиво рассматривая личность, которая получилась в результате всех этих самокопательных упражнений. Да, не слишком приятная дама. И не слишком умная И не слишком смелая.
     Стоит ли позволять ей существовать дальше?
     Позволить существовать той, которая погубила уже стольких? Но вместе с этой знакомой, полной горечи и малодушия мыслью пришла и другая: какой бред! Здесь, где я сейчас нахожусь, не место глупым иллюзиям. Я знала совершенно точно, что именно сотворила со всеми теми беднягами, которых сюда отправила... и знала, что им до меня нет никакого дела. "Во имя милосердной Ауте, не делай из нас застывшие символы", - сказал Л'рис. Смерть - это конец и начало всего. Те, кого волновали такие детали, как месть, оставались в верхнем мире, пусть даже и в роли призраков.
     Те же, кто по-настоящему мертв, они не... не... Они просто другие. Бессмысленно проецировать на них наши чувства. Для Иннеллина и моей дочери не имеет особого значения, присоединюсь я к ним сейчас или чуть позже. Детский плач, звеневший в ушах, принадлежал мне самой. И только мне.
     Хорошо. А как насчет живых? Нужна ли моя смерть родным и близким тех, кого я погубила?
     Я сердито дернула ушами. Что касается эль-ин, то эти крылатые заговорщики достаточно ясно выразили свое мнение. Яснее уже просто некуда...
     Оливулцы... Они ведь в любом случае не узнают правды. Останусь ли я жить или погибну, для них Антея тор Дериул-Шеррн навсегда закончила свое существование на том памятном Балу. На глазах у всей Ойкумены. Окончательно и бесповоротно. Что бы я сейчас ни решила, для оставшихся в живых подданных Империи это никакого значения иметь Не будет.
     Это не будет иметь значения вообще ни для кого из Моего прошлого.
     А как насчет будущего? Как насчет тех, кто еще может пострадать от израненной когтистой твари, слишком невежественной, чтобы контролировать собственную глупость? Нефрит, на собственной шкуре убедившаяся, что такое сорвавшаяся с цепи вене, явно считала, что выпускать меня из потустороннего мира не стоит. Хотя бы просто во имя спокойствия всех живых.
     Нет. Не так. Она считала, что не стоит выпускать меня, если я сама не хочу выйти. Как там сказал Аррек? "Тебе обещана свобода выбора".
     Мило.
     Усилием воли прогнав раздражение, я с зубовным скрежетом заставила себя думать. Вспоминать. Вспоминать даже то, о чем хотелось бы забыть, забыть навсегда. Как же стыдно. Тай, отчаянный лаэсский мальчишка. Твоя смерть была столь глупой, столь бессмысленной, так просто было ее избежать. Но одному ты действительно научил меня - ответственности. Очевидно, урок оказался недостаточно суров.
     Вдруг стало понятно, почему Нефрит обрушила меч на наш сияющий мост к освобождению. Странно было лишь то, что я могла не видеть этого раньше. Ответственность. Ключевое слово.
     Антея тор Дериул (а позже и Шеррн) неслась по жизни, как сорвавшаяся с тормозов атомная бомба. Теряла управление на крутых поворотах, зашибала случайных прохожих. И в любой момент угрожала рвануть. Шестилетний человеческий детеныш демонстрировал миру более высокий уровень самоконтроля, чем почтенная Хранительница Эль.
     Я совершала одну непоправимую глупость за другой, а потом выла на луну, на звезды и солнце, отчаянно жалея себя, любимую. И не делала ничего, чтобы обуздать собственную рвущуюся из оков слепую неуемную дурость. А после того первого, чудовищного раза, закончившегося танцем туауте и порабощением Оливула, я стала еще и избегать даже самых незначительных решений, если они касались моей собственной судьбы. Любым способом. Любой ценой. Пусть кто-нибудь заставит. Уговорит. Обманет. Только не взваливать на себя груз чудовищных последствий, которые следуют за ошибками такого масштаба.
     Говорят, от себя удрать невозможно. Что ж, отдайте должное одному непутевому эльфенку: она совершила достойную попытку!
     Если ты боишься ответственности больше, чем смерти, о каком самоконтроле может идти речь?
     Итак, Нефрит арр Вуэйн, голос и совесть многоцветной богини сказали свое слово. Я не ступлю в мир живых, если не приму решение. Сама. Понимая всю меру ответственност