Целителя?
     - Постоянная энергетическая подпитка - занятие довольно утомительное. Осуществляющий ее сокращает продолжительность собственной жизни. Где-то на четверть.
     Это все-таки заставило меня сделать паузу. Ненадолго.
     - Каково максимальное расстояние, на котором возможно поддержание этой связи?
     - Как для любой пары вене и риани. Неограниченно.
     - Если одна из сторон погибает?
     - Смерть донора повлечет за собой активизацию процесса туауте и через некоторое время - гибель реципиента. Смерть реципиента на доноре отразится как сильный соматический и психический шок, но не намного сильнее обычного шока, возникающего при разрыве связи вене-риани.
     На этот раз я замолчала надолго. Потом:
     - Не знаю, почему я не приказала тебя убить. - Холодно. Сухо. И настолько серьезно, что любого другого я могла бы даже напугать. Впрочем, гнева не было. Не было вообще никаких эмоций, ничего в этом мире как будто уже не осталось, кроме цели.
     - Потому что слишком хорошо умеешь просчитывать политические последствия, - равнодушно отозвался сиятельный дарай-князь и сделал еще один глоток. Встал. Подошел к просвету между ветвями и застыл, глядя в расстилающуюся снаружи звездную тьму. Руки его были скрещены на груди, бокал свободно покачивался в расслабленных пальцах. Хрупкое стекло ловило и преломляло едва заметное перламутровое сияние дарайской кожи, черная одежда и черные волосы заставляли тело растворяться в неверной тьме.
     Он был самым прекрасным существом, которое мне когда-либо доводилось видеть. Все еще. Всегда.
     Просто с определенного момента это перестало иметь значение.
     - Не могу не признать действенность того, что ты планируешь. Если сможешь провернуть все так же тонко, как сегодняшнюю манипуляцию с Домами Вуэйн и Тон Грин, то эффект... мне даже сложно себе представить, каким он будет, - он поднес бокал к губам, не отрывая взгляда от тьмы снаружи. - После завтрашнего вечера Ойкумена уже никогда не будет прежней.
     Я опустила ресницы. Итак, он все-таки признал, что завтра будет вечер, будет все то, что я на этот вечер запланировала. Последние тридцать лет дарай-князь весьма последовательно игнорировал саму возможность подобного развития событий.
     Победа не принесла ни радости, ни даже торжества. Существо, которым я была, зашло уже слишком далеко по избранному пути, чтобы испытывать подобные чувства.
     Интересно, как много Видящий Истину понял из того, что я сделала сегодня с Рубиусом и Адреей. Судя по всему, Аррек узнал о моих планах относительно арров где-то между утренним нападением на Оливуле и тем моментом, когда, пылая холодной яростью, ворвался в Дом Вуэйн и бесцеремонно настоял на своем участии в беседе. Можно даже догадаться, кто именно его просветил. Только вот зачем? Что такого важного было заключено в присутствии консорта Хранительницы на этой встрече? Не могли же они на самом деле думать, что Арреку удастся мне помешать. Он и пробовать по-настоящему не стал.
     Дарай-князь отвернулся от окна и двинулся ко мне, медленно и плавно, грациозным скольжением не то воина, не то танцора. Забрал мой бокал и поставил на стол. Два пустых бокала. Рядом.
     Пальцы сплелись, когда он подал руку, чтобы помочь мне встать, пальцы коснулись волос, путаясь в золотистых прядях.

     Одиночество сияющим
     Бесчувственным клинком
     Рассекает мне душу
     В холодном мерцании
     Звезд.

     Это не было еще одним аргументом в споре, не было еще одной попыткой набросить формирующую структуру на гибкое и хаотичное мышление вене. Сен-образ не коснулся сознания, не впился, точно пиявка, в податливые эмоции. Образ-сожаление соскользнул с тонких и сильных пальцев, запутался в моих волосах звездным светом и одиноким ветром.
     Жалости не было. Не было печали. Для этого, наверное, я тоже слишком далеко зашла.

     В покое сидит
     На песчаной косе
     Ждущий прихода друга.
     Душа и помыслы его
     Чисты.

     Чисты и безмятежны. И безжалостны. Как звезды.
     Рука об руку мы вошли в спальню. Танец условностей, полный непроизнесенных слов и ритуально-бессмысленных движений.
     Время ушло. Мы не заметили, когда и как это случилось, но сегодня, темной и молчаливой ночью, вдруг обнаружили, что оно убежало, что времени больше нет. И что мы так глупо, так бездарно его растратили.
     То немногое, что еще осталось от отпущенного нам времени, нельзя было тратить ни на споры, ни на сон. Лишь под утро:
     - Аррек?
     - Да, малыш.
     - Слушай, ты не находишь, что происходящее... не лишено своеобразной иронии?
     - В абстракции. "Признаюсь, когда дело дошло до практики, мне стало уже не так легко хихикать над нелепостью ситуации".
     - О!
     Я узнала цитату. И смутилась.
     Через пару минут:
     - И все-таки это забавно. Я имею в виду... трагичность, серьезность, углубленность в себя. Почему, когда пытаешься быть умной, чувствуешь себя как последняя дура?
     Звук, словно из него вышибли весь воздух. Что-то среднее между стоном и смехом.
     - Сокровище моего сердца... сделай одолжение... замолчи!
     Я замолчала.

ТАНЕЦ ДВЕНАДЦАТЫЙ, СИРТАКИ
Crescendo

     Все когда-нибудь кончается. Ночь. Жизнь. Самооправдания.
     Для меня - почти уже закончилось. Оглушительно-белым шумом пришло сознание: вот оно, последнее утро...
     ...и тратится оно на бумагомарательство и мелкую бюрократию!
     Последнее утро своей жизни я посвятила сведению старых счетов и устройству мелких пакостей собственным подданным. И политическим противникам. И военным союзникам. И вообще всем, кто не обладал ценной возможностью отправиться на тот свет, дабы накостылять "усопшей" за подобные "предсмертные" шуточки.
     Кошмар.
     Подчищение политических хвостов - занятие, мягко говоря, грязноватое. Духовному просветлению никоим образом не способствующее. Ну а если еще и подойти к делу... как бы это выразиться... творчески...
     Бедная, бедная моя карма..
     Мысли текли с этакой язвительной меланхоличностью, но насладиться угрызениями совести не получалось. Вместо возвышенного, скорбного и торжественного настроения, приличествовавшего серьезности момента, я ощущала лишь легкое раздражение. И - отдаленно, будто сквозь пластиковую стену - мелочное такое самодовольство. Из серии: "Сделал гадость - на сердце радость".
     Гадостей я за последний час наделала столько, что хватило бы на дюжину отправляющихся прямиком в ад грешных душонок и одного не вписавшегося в рай праведника.
     Дийнарра, мой личный секретарь, мерно расхаживала по пустому кабинету, сосредоточенно водя световым пером по электронному блокноту и излагая очередное дело. Я сидела, забравшись с ногами в огромное кресло (единственный предмет обстановки), и следила за танцем световых зайчиков на стене. Когда делаешь что-то неприятное - посмотри на красоту, и грязь не заденет тебя.
     В теории.
     - ...Таким образом, остается вопрос о переструктурировании генетической линии Ашш...
     - Да нет, о ее консервации. Этот генкомплекс надо изъять из активного использования и запрятать куда-нибудь в самый дальний угол. И молиться, чтобы он никогда более не понадобился, - буркнула я.
     - Традиционно подобные вопросы должны находиться в ведении старшей генохранительницы, - осторожно попыталась воззвать к разуму Дийнарра.
     Увы, бесполезно взывать к тому, чего у меня отродясь не было.
     Зажмурилась, подставляя лицо солнечному свету, купаясь в тепле и сонной неподвижности, бессовестно наслаждаясь каждым мгновением.
     - Если оформлю это как предсмертную волю, Ви не останется ничего другого, как состроить вежливую мину и проглотить все не поморщившись.
     - У тебя набирается объемный список этих "предсмертных пожеланий", - довольно сухо заметила Дийнарра.
     - И вам придется выполнить их все. И не забывать при этом делать вид, что вы крайне счастливы, - очень, очень мягко сказала я. И приоткрыла один глаз, чтобы взглянуть на свою секретаршу.
     Когда-то, лет двадцать назад, Дийнарра была дарай-княгиней. Когда-то. Теперь об этом напоминала лишь захватывающая дух перламутровая красота да изощренность в грязных политических махинациях. Передо мной стояла молодая эль-леди, гордая, сильная и непредсказуемая. Во лбу мерцал и переливался силой живой камень, символизирующий ее новый статус: тело, вмещавшее когда-то личность дарай-княгини, было проведено через сложный трансформационный каскад, позволивший девушке восстановить утраченные когда-то способности. И (это оказалось непредвиденным побочным эффектом, крайне заинтересовавшим Аррека) избавивший ее от генетически обусловленной верности своей Эйхаррону.
     Укутанная от шеи до кончиков пальцев в элегантное платье, с волосами, поднятыми в высокую прическу, она казалась не женщиной, а образцом сдержанности и скромности.
     Угу.
     Образец.
     Скромности.
     По моим сведениям, у Дийнарры было три постоянных консорта из трех разных кланов и полдюжины неофициальных любовников. Что, заметим, отнюдь не мешало ей заводить мимолетные связи и бессовестно флиртовать, если девушка чувствовала возможность заполучить еще одного политического союзника.
     Разумеется, при условии, что этот союзник не принадлежал к ее бывшей расе. Людей Дийнарра ненавидела с тихим, пугающе безмятежным фатализмом. Те из эль-ин, которые исходили гневом и клялись отомстить "хумансам", может быть, когда-нибудь и смогут отодвинуть эти чувства в сторону. Но Ди... У меня не было ни малейших сомнений: она не забудет. Не простит.
     - Маневры, маневры, - пробормотала я себе под нос. - Тактические отступления и обманные ходы. Так много совершенно неожиданных удовольствий ожидает нас в засадах по углам и канавам.
     Она насторожилась.
     - Что... - с милой улыбкой спросила я, - ты можешь рассказать мне о генетических экспериментах Великого Дома Лиир? Точнее, об их грандиозном - и кровавом провале?
     Она застыла в дарайской неподвижности. Потом вздохнула, точно досадуя на себя за это проявление инстинктивного страха. Когда-то Дийнарра принадлежала к Эйхарронскому Дому, увязшему в кровавой вендетте с Домом Лиир. Вендетте, которая была как раз результатом того... хм... провала.
     Женщине с таким интеллектом, как у Дийнарры, не понадобилось много времени, чтобы провести мысленное сравнение и сделать соответствующий вывод.
     - Дерьмо. Ты и правда серьезна!
     - Как сердечный приступ, - заверила я. - Эта эйхарронская история не должна повториться на Эль-онн. Внеси консервацию линии Ашш в список и не заставляй меня повторять дважды. Увольнение в последний рабочий день будет плохо смотреться в твоем резюме.
     - Все будет сделано, госпожа. Для протокола: я не одобряю. Решение, конечно, необходимое, сколь бы жестоко оно ни было, но с политической точки зрения оно вызовет больше проблем, чем решит.
     - Сегодняшний вечер амортизирует самые тяжелые политические последствия. Что до твоего одобрения... Я подумаю, как загладить свою вину.
     - Да ну? - Она типично по-дарайски заломила бровь. Подвижных эльфийских ушей Ди приобрести еще не успела, хотя я слышала, что она над этим работает.
     - Конечно, - клыкастая улыбка. - В конце концов, благоразумная Мать клана должна считать поддержание хорошего отношения к себе со стороны непосредственных подчиненных первоочередной задачей. Есть столько... разнообразных способов, которыми они могут дать ей почувствовать свое... неодобрение.
     - Никогда не слышала ни об одном из них, - распахнув честные глаза, заверила меня Дийнарра.
     - Позволь посоветовать тебе немного поработать над мимикой, Ди, дорогая. Ты врешь слишком грубо для занимаемой тобой должности и связанных с ней профессиональных обязанностей.
     - Я всенепременно последую вашему совету, о светлая госпожа.
     Я снова закрыла глаза и опустила голову, позволяя прядям скрыть выражение лица. За всем этим добродушным, почти дружеским подшучиванием, за всем беззаботно-деловитым фасадом хорошо устоявшихся рабочих отношений стоял простой и неприглядный факт: личный секретарь Хранительницы - это сила, с которой следует считаться. А Дийнарра тор Шеррн - сила, с которой не считаться просто опасно.
     Даже мне. Особенно мне.
     Сегодня с ней было что-то не так. Не тот тон, не те шутки, не тот агрессивно-критичный и в то же время потрясающе эффективный стиль решения проблем. Она точно сопротивлялась работе, тормозила ее, отбрыкивалась. Неуверенно, нервно, бессистемно. Совсем не похоже на ту Дийнарру, которую я знала и ценила.
     Сила, с которой следует считаться.
     Я вздохнула, сказала последнее "прости" мыслям о вечном, добром и светлом и полностью сосредоточилась на возникшей проблеме с персоналом.
     - Дийнарра, подойди, пожалуйста.
     Подошла. Грациозно, но как-то медленно, неохотно. Повинуясь движению ушей, опустилась на колени перед креслом, выжидательно и настороженно глядя на меня снизу вверх.
     Дела, похоже, совсем плохи.
     - Дийнарра, что с тобой?
     Опущенные глаза. Ресницы отбрасывали длинные тени на перламутровые скулы.
     - Со мной, Хранительница?
     Ауте, неужели все так плохо?
     Пластиковая стена, отделявшая меня от реальности, истончилась и стала вдруг прозрачной. Опасность. Я почуяла опасность, угрожающую так тщательно выстроенным планам, и этого оказалось достаточно, чтобы очнуться.
     Теперь я видела ее всю, от лихорадочно блестящих глаз до сложенных в ритуальном жесте терпения пальцев. Аррском жесте. Жесте, который Дийнарра тор Шеррн никогда бы не применила сознательно. Бездна милосердная, девушка действительно была вне себя.
     Что она натворила?
     - Дийнарра, ты ведь не пытаешься саботировать Бал?
     Бал, организованный прежде всего для установления прочных эмоциональных связей с людьми. Бал для взывающих к инстинктам, к глубоким подсознательным импульсам смертных, к тому, что они не признают, во что отказываются верить и что приобретает еще большую власть над их метущимися душами.
     Дийнарра считала, что любые связи с людьми вредны нам. С первого своего дня на Эль-онн она очень последовательно проводила эту политику, и именно потому я выбрала ее первой помощницей: чтобы мои идеи оспаривались оппонентом, оперировавшим знаниями и фактами, а не просто исходящим слепой ненавистью. Однако холодная отстраненность бывшей дарай-княгини не означала, что ненависти в ней не было. Отнюдь.
     Сложите посылку один и посылку два, получите простейший силлогизм.
     Она откинула голову назад и засмеялась. Тихий, мелодичный смех, в котором только очень тренированное ухо могло уловить нотки истерики. Я сидела, с ногами забравшись в огромное, старое, полуразвалившееся и очень удобное Арреково кресло и ждала, пока бывшая дарай-леди, ставшая теперь эльфийкой, прекратит хохотать над моими словами.
     - Какая концентрация на цели, моя госпожа... Похоже, вы уже просто физически не способны заметить ничего, что не угрожает вашим драгоценным планам, не так ли?
     Я смотрела холодно и отстраненно. Стена снова начала наливаться молочно-белым туманом, но пока оставалась прозрачной. Саботажа нет, это понятно. Но что происходит? Природное любопытство эль оказалось достаточно мощным драйвером, чтобы несколько разогнать предсмертную летаргию. Что же с ней все-таки происходит?
     - Антея... - Дийнарра говорила очень мягко, как говорят с больным ребенком или психически нездоровым человеком. - Тебе не приходило в голову, что есть те, кто не хочет тебя терять?
     Это... позволило взглянуть на ситуацию с новой точки зрения. Дийнарра... горюет? Возможно ли такое?
     Я вызвала в сознании привычный образ своей личной секретарши и помощницы: эффективной, язвительной, властной. А затем, впервые за все эти годы, позволила проступить сквозь него иным воспоминаниям: холодная, вонючая камера, месяцами не видевшая света. Истощенное перламутровое, существо, прикованное к стене. Безумные глаза, ворох спутанных, кишащих паразитами волос, и яростная мольба, больше похожая на приказ: "Убей!"
     Тишина эльфийских покоев, блики и шепот эмоционального кружева, оплетающего стены. Шелест шелковых складок, разметавшихся по полу, когда потрясающе красивая женщина грациозно опустилась на колени у моих ног: "Позвольте служить Вам, Хранительница!". Сила и властность, живой камень, блестящий во лбу.
     Может ли Дийнарра, дарай-леди до кончиков ногтей, как бы она ни старалась это отрицать, испытывать признательность?
     А почему нет? В моей жизни уже был один дарай, который, вопреки обыкновению своего народа, позволил личным чувствам вмешаться в политический расчет. И одного, право же, более чем достаточно. Сейчас не хватало только, чтобы Дийнарра, руководствуясь какими-то неясными человеческими представлениями, начала вмешиваться в и без того запутанную ситуацию.
     Она громко фыркнула, но на этот раз воздержалась от смеха. Покачала головой, пробормотала что-то вроде традиционного эльфийского:
     - Непробиваемо...
     Затем чуть громче и более официальным тоном:
     - Хранительница, я бы никогда не позволила себе вмешаться. Все ваши указания выполнены в точности. Зал уже почти готов, сейчас заканчивается отработка мер безопасности. Атакующие просили передать, что они были бы благодарны, если бы вы предупредили их о готовящемся событии как минимум за три месяца, а не за три дня. И не только они. Я уже отправила все приглашения и получила ответы. Отряды коммандос совершили рейды в дома тех гостей, которые могли бы... постесняться явиться на столь знаменательное событие. Они сейчас... гостят на Коллибри и в назначенный срок будут доставлены на торжество. Все произойдет... в точности как вы хотели.
     Женщина, которая, как оказалось, все эти годы была моим другом, смотрела на меня, запрокинув голову, в глазах ее была ирония. И печаль.
     Отстраненность и сдержанность были ей ответом Все сожаления, которые были, я уже извела на Аррека.
     - Хорошо. Очень хорошо.
     Дийнарра фыркнула, демонстрируя типично эльфийскую мимику и непосредственность. Глянула с насмешливым вызовом.
     - "Хорошо", - язвительно передразнила она. - Теперь еще скажите мне, что вы рады всему этому, и попытайтесь не скривиться, будто съели что-то кислое!
     - Разумеется рада. Однако не будем забывать, что я как раз являюсь очень искусной лгуньей. Полностью соответствующей всем требованиям своей профессии.
     Она снова фыркнула. Легко поднялась на ноги.
     - Думаю, мне пора приниматься за работу.
     - Пора, - я согласно склонила уши. Но когда девушка отвернулась, спеша выполнить все многочисленные и невеселые поручения, которые на нее сегодня свалились, я поймала ее руку и тихонько сжала. В конце концов, проявить немного сочувствия не трудно - особенно если это поможет избежать серьезной катастрофы. Все детали сегодняшнего вечера находились в ведении личного секретаря Хранительницы, а детали - именно то, что определит, получится ли у меня что-нибудь, или же все это было напрасно.
     Она ушла. А я осталась сидеть в огромном старом кресле, освещенная непостоянными солнечными бликами. Свет танцевал что-то простое и в то же время изысканное, мой разум зашкаливало от количества параллельно обрабатываемой информации. В голове три тысячи административных деталей и столько же управленческих проблем устроили стратегические маневры.
     Политическая и генетическая перетасовка эльфийских кланов, оливулских семей, аррских домов и демонических ветвей представлялась мне красочным сферическим узором объемным, острым, опасным...
     Слова выкристаллизовались на этом фоне сложным рисунком:

     Зимний сумрак.
     Распахнуты двери мои
     В бесконечность.

     Посланный сен-образ нес в себе столько уровней смысла, что я даже и пробовать не стала вдумываться в оттенки значений. Общий эмоциональный фон пробирал до костей, холод зимнего сумрака, тоскливое одиночество вечности. Я вздохнула. Политические и генетические проблемы явились к моему порогу собственной белобрысой персоной и теперь довольно бесцеремонно колотили в дверь кулаком.
     Сфокусировала взг