вышел. Как
только  все  ушли, начальник  штаба  Шермана  полковник Соммерс  внес стопку
документов, срочно требующих его внимания.
     -  Тут есть что-нибудь  важное,  Энди? - поинтересовался Шерман,  уныло
взирая на солидную груду бумаг.
     -  Все, генерал,  -  ответил  полковник Соммерс. - Но некоторые  важнее
прочих.  -  Он  выудил  из  стопки  листок.  -  Генерал  Ли  доносит,  что в
центральных графствах  все враждебные  действия прекратились. Боевой  дух на
высоте,  но провизия  на  исходе  не  только  у войск,  но и выделенная  для
пропитания штатских ирландцев.
     - Вы с этим разобрались?
     -  Так точно,  сэр.  Связался  с корпусом  квартирмейстеров, как только
заработал телеграф. Поезд с провизией уже отходит из Лондона.
     - Отличная работа. А это? - Шерман помахал телеграммой, которую Соммерс
вручил ему только что.
     -  Это  от  наших постов на демаркационной линии, расквартированных под
Карлайслом.
     Судя по  всему,  они  остановили  поезд,  -  правду говоря, всего  лишь
локомотив с  единственным вагоном, - шедший  из Шотландии на юг. Пассажирами
оказались генерал  Макгрегор, утверждающий, что он  командующий вооруженными
силами  Шотландии,  а  также политик,  некий  Кэмпбелл,  якобы  председатель
Шотландского  совета. Я связался  с  редакцией  "Тайме", и  там их  личности
подтвердили.
     - Доставьте их сюда как можно скорее.
     - Я так и подумал, что вы этого пожелаете.
     Велел  отправить  их  сюда  с  почетным  эскортом специальным  поездом.
Наверное, он уже в пути.
     - Славно сработано. От генерала Гранта вести были?
     - Он докладывает, что оккупация Саутгемптона прошла без жертв. Возникли
проблемы с флотом,  но они  не стоят  даже  упоминания.  Генерал  прибудет в
Лондон в течение часа.
     - Я хочу увидеться с ним,  как только он появится. Есть еще  что-нибудь
важное?
     - Надо подписать кое-какие приказы.
     - Давайте. Чем скорее я покончу с бумажной работой, тем лучше.

КОНСТИТУЦИОННЫЙ КОНГРЕСС

     Джон Стюарт Милл прямо  не находил  себе места. Перелистал груду бумаг,
лежавших перед ним на столе, потом сбил их  в аккуратную стопку и  отодвинул
прочь. Стены  просторной, шикарной комнаты  были  сплошь  увешаны портретами
давно   почивших   английских   королей.   За  высокими   окнами  раскинулся
безукоризненно   подстриженный   парк   Букингемского  дворца.   Сидящий   с
противоположного конца стола для совещаний генерал Шерман подписал последние
приказы, захлопнул папку и бросил взгляд на стенные часы.
     - Что ж, я  вижу, наши гости  не  столь пунктуальны,  как следовало  бы
ожидать. Но они придут, можете не сомневаться,  - беззаботно проговорил он в
надежде рассеять беспокойство экономиста.
     В ответ Милл блекло улыбнулся.
     - Да, конечно, они не могут не понимать, насколько важна эта встреча.
     - А если и не понимают, вы их наверняка просветите на сей счет.
     -  Приложу все силы, генерал, но  вам надлежит уразуметь, что человеком
действия  меня не назовешь. Мне  куда уютнее за письменным столом, нежели на
словесном ристалище.
     - Вы недооцениваете собственные способности, мистер  Милл. В Дублине вы
заставили политиков плясать под свою дудку. Когда вы говорите, они умолкают,
чтобы не упустить и крупицы вашей мудрости. Вы отлично справитесь.
     - Ах  да,  но то  было в Дублине, - в голосе Милла звучало отчаяние, на
лбу  выступили бисеринки  испарины. - В Ирландии я говорил то, что слушатели
мечтали  услышать всю  свою  жизнь. Я показал  им, как  они наконец-то могут
править собственной страной. Этот предмет  не мог не увлечь  их.  - Тут Милл
сдвинул брови; на лицо его набежала мрачная тень воспоминаний о более свежих
событиях. - Однако моих соотечественников чрезвычайно оскорбило мое прибытие
в Дублин. "Тайме"  дошла  до  того,  что назвала  меня  предателем  родины и
собственного сословия. Остальные газеты - как бы это сказать?  -  негодовали
сверх всякой меры, фактически призывая на мою голову проклятья...
     -  Мой дорогой мистер  Милл,  - спокойно увещевал  его Шерман, - газеты
существуют для того, чтобы распространять тиражи, а не распространять правду
или взвешивать аргументы  обеих сторон.  Знаете, несколько лет назад, прежде
чем я вернулся к прерванной  воинской карьере, я какое-то не слишком  долгое
время  был  банкиром  в  Калифорнии.  Когда же мой банк развалился в трудные
времена,  начали  раздаваться  возгласы, что меня  надо  вымазать  дегтем  и
обвалять  в  перьях,  а еще лучше -  сжечь на  костре живьем.  Не  обращайте
внимания на  газеты, сэр. Их зловонные  миазмы  подымутся из клоаки и  будут
развеяны свежим ветром правды.
     - В вас дремлет поэт, генерал, - слабо усмехнулся Милл.
     - Только, пожалуйста, больше никому  не говорите; пусть это будет нашим
с вами секретом.
     Деликатно постучав, полковник Соммерс проскользнул в комнату.
     - Вы с этим покончили, генерал? - указал он на папку.
     - Все подписано. Позаботьтесь об остальном, Энди.
     -  Тут двое  английских джентльменов хотят видеть  вас, сэр,  - сообщил
начальник штаба, забирая бумаги.
     - Конечно же, пригласите их.
     Когда дверь  открылась снова,  Джон Стюарт Милл подскочил  на  ноги,  и
генерал Шерман неспешно последовал его примеру.
     - Лорд Джон Рассел, мистер Дизраэли, - доложил полковник и тихо прикрыл
за собой дверь.
     Двое политиков, являя полнейшую противоположность друг другу, пересекли
комнату.   Старомодный  черный  костюм  тонкого   сукна   был   затянут   на
аристократичном  Расселе  так, что едва  не трещал  по швам.  Дизраэли же  -
прославленный  романист,  ветеран в  политике, светский  повеса,  изящный  и
стройный, и одет был  весьма изысканно. Потрогав свою остроконечную бородку,
он вежливо кивнул Шерману.
     - Джентльмены, знакомы ли  вы  с  мистером Джоном  Стюартом  Миллом?  -
справился Шерман.
     -  Исключительно  заочно,  - отозвался Дизраэли, отвесив  Миллу  легкий
полупоклон.   При  этом   лицо  искушенного   политика  хранило   совершенно
бесстрастное выражение.
     -  Я знаком с мистером Миллом,  следил за его публичной деятельностью и
не испытываю ни малейшего желания пребывать в его обществе, -  ледяным тоном
обронил Рассел, избегая встречаться взглядом с объектом своих высказываний.
     Лицо Милла вдруг осунулось и побледнело.
     - Мистер Рассел, я бы посоветовал вам проявлять побольше любезности. Мы
собрались здесь по вопросу, играющему немаловажную  роль и  для  вас,  и для
вашей страны, и посему ваша брюзгливость не делает вам чести, сэр, - отрубил
Шерман, будто отдавая воинский приказ.
     Рассел побагровел, оскорбленный и резким тоном, и обращением, достойным
лишь простолюдина.  Поджав губы, он  устремил  взгляд в  окно,  возмутившись
нагоняем,  полученным от этого  выскочки-янки. Сев, Шерман жестом  пригласил
остальных последовать его примеру.
     - Пожалуйста,  джентльмены,  присаживайтесь,  и начнем наше собрание, -
выждав пару секунд, он продолжал:
     -  Я   пригласил  вас  сюда  как  официальных  лиц  -  премьер-министра
правительства  и лидера оппозиции.  Я хочу,  чтобы  как таковые вы созвали в
парламенте заседание палаты общин.
     Лорд Рассел с трудом совладал со своим настроением, и, когда заговорил,
слова его были холодны и бесстрастны - насколько ему это удалось:
     - Позвольте напомнить  вам, генерал,  что  палаты  парламента заперты -
согласно вашим же приказам, сэр.
     - Совершенно верно, - голос Шермана прошелестел так же бесцветно, как и
остальные. - Когда время придет, двери отопрут.
     - Обе палаты? - осведомился Дизраэли. В его тоне не было даже намека на
то, имеет ли данный вопрос хоть какое-то значение.
     - Нет, -  отрезал Шерман. Теперь в  его  словах  прозвучали царственные
нотки приказа. -  Палата лордов распущена и  больше  созываться не будет.  В
демократическом обществе нет места наследственным титулам.
     - Господи, сэр, вы не можете!.. - вскинулся Рассел.
     - Господи, сэр, могу. Вы проиграли войну и теперь расплачиваетесь.
     Дизраэли деликатно кашлянул в наступившей тишине и подал реплику:
     - Позвольте  поинтересоваться:  все  ли  приготовления  сделаны,  чтобы
королева  открыла  парламент?  -  И снова в его  тоне  не  было ни намека на
грандиозную значимость вопроса.
     - А  она и не будет его открывать. Гражданка Виктория Сакс-Кобург  пока
что  не собирается  покидать свою  резиденцию  на  острове Уайт.  Это  новая
Британия,  более свободная, и вам, джентльмены, надлежит приспособиться к ее
реалиям.
     -  Но это  все  еще  конституционная Британия,  -  встрял Рассел. - Это
королевский  парламент,  и  она  должна  присутствовать,  дабы  открыть  его
заседание. Таков закон этой страны.
     -  Был,  -  возразил генерал Шерман. - Повторяю: ваша война  проиграна,
ваша страна оккупирована. Королева не будет открывать заседание парламента.
     - Как я  понимаю,  - неспешно качнул головой Дизраэли, - у  вас имеются
основания для созыва упомянутой сессии парламента.
     - Совершенно верно, - кивнул Шерман. - Мистер Милл с радостью просветит
вас на сей счет в своем обращении к вашей  ассамблее. Есть еще вопросы? Нет?
Хорошо. Парламент соберется через два дня.
     - Это невозможно!  - лорд Рассел безуспешно пытался  совладать со своим
голосом. - Члены парламента разбросаны по всей стране, рассеяны...
     - Не вижу ни малейших проблем. Все телеграфные линии уже восстановлены,
а  поезда  ходят согласно расписанию. Собрать этих джентльменов будет совсем
не трудно. - Шерман встал. - Желаю здравствовать.
     Рассел  широкими шагами  устремился прочь,  но Дизраэли  задержался  на
пороге.
     - Чего вы надеетесь добиться, генерал?
     -  Я?  Ровным  счетом ничего,  мистер Дизраэли. Мое дело сделано. Война
окончена. Это мистер Милл будет говорить с вами о будущем.
     - В  таком случае, сэр, -  с улыбкой обернулся к экономисту Дизраэли, -
не  будете  ли вы  любезны составить  мне компанию? Моя карета у крыльца, до
моих лондонских апартаментов рукой подать. Я  с благодарностью выслушаю все,
что вы намереваетесь провозгласить.
     - Вы очень добры,  сэр, - Милл явно чувствовал себя не в своей тарелке.
-  Вам наверняка  известно,  что обитатели  этих  островов относятся к моему
присутствию неблагосклонно.
     -  Что  ж,  не  будем придавать этому значения, мистер Милл. Ваши труды
доставили  мне огромное  наслаждение  - даже  вдохновение,  -  и я  почту за
исключительную честь, если вы примете мое приглашение.
     Шерман раскрыл было рот, но  тут же одернул  себя.  В этом вопросе Милл
должен принять собственное решение.
     - Весьма  охотно, сэр,  -  Милл выпрямился во весь  рост.  - С огромным
удовольствием.
     Лишь  после отъезда Милла с Дизраэли полковник Соммерс принес  генералу
Шерману послание.
     - Прибыло пару минут назад, - сообщил он, вручая конверт.  -  Посыльный
еще  здесь, ждет ответа. Он так  боялся, что увидят, как  он говорит с нами,
так что мы отправили его в последнюю комнату по коридору.
     - Какая секретность!
     - И отнюдь не без причины, как вы поймете, прочитав послание.
     Кивнув, Шерман прочел коротенькую записку.
     - Это касается эмиссаров, только что прибывших из Шотландии?
     -  Совершенно  верно.  Генерала   Макгрегора  и  мистера  Макларена  из
Шотландского совета.  С ними приехал  еще третий, но он свое  имя открыть не
пожелал.
     - Что ни час, то все таинственней. Они хотят, чтобы я после наступления
сумерек принял участие в собрании в  доме некоего шотландского  дворянина. О
нем-то нам что-нибудь известно?
     - Только его имя - граф Эглинтон, да еще то, что он член палаты лордов.
     - Пожалуй, подобные дела скорее по части Гуса Фокса.
     - Посыльный настаивал, что мы сперва должны неофициально переговорить с
вами. Я поинтересовался у него, кем он уполномочен. И  только тогда - крайне
неохотно - он открыл тот факт, что он и есть тот самый граф Эглинтон.
     - Чем дальше, тем интереснее. Пригласите-ка его сюда.
     Граф  Эглинтон  оказался  высоким  седовласым  мужчиной  в незатейливом
черном костюме, никак не вязавшимся с его военной выправкой. Он даже рта  не
раскрыл, пока сопровождавший его солдат не удалился.
     - Очень  любезно с вашей стороны принять меня, генерал.  -  Он  головой
указал на Соммерса:
     - Полагаю, полковник поведал вам о необходимости секретности.
     - Да, хотя и не привел никаких оснований.
     Неуютно поежившись, граф поколебался, прежде чем заговорить.
     - Это, как бы получше сформулировать,  дело  весьма щепетильное. Честно
говоря,  я  бы  предпочел отложить всяческие  дискуссии  до встречи  с моими
компаньонами  у  меня дома.  Полное  объяснение  даст мистер Макларен. Я  же
пришел сюда  в качестве хозяина, предоставившего им кров, -  а заодно, чтобы
заверить в  добросовестности их намерений. Тем не  менее я могу открыть, что
это вопрос национальной значимости.
     - Следует ли это понимать так, - Шерман пристально взглянул на графа, -
что Шотландия каким-то боком замешана в этом?
     - Даю вам слово, сэр,  так оно и  есть. У меня  в распоряжении экипаж с
проверенным кучером, который скоро прибудет. Составите  ли вы мне  компанию,
когда я отбуду?
     - Возможно. Если я поеду, со мной отправится и мой помощник,  полковник
Соммерс.
     - Да, конечно.
     -  Меня   заботит  лишь  одно,  -  Соммерс  внимательно  вглядывался  в
шотландского  дворянина. -  А именно, безопасность генерала Шермана. В конце
концов, он главнокомандующий наших оккупационных войск.
     Лицо графа Эглинтона побледнело.
     -  Даю вам слово,  что ему  не угрожает ни малейшая опасность  или даже
тень опасности.
     - Я верю слову джентльмена,  Энди, - негромко проронил Шерман. - Думаю,
нам лучше отправиться с ним и выяснить, что к чему.
     Ждать  пришлось  недолго.  Вскоре  после  наступления  сумерек  часовой
доложил,  что  экипаж джентльмена дожидается у крыльца. И  Шерман, и Соммерс
были вооружены  саблями - в общем-то,  они не снимали их с портупей с самого
начала  войны.  Теперь  же  полковник повесил на пояс  еще  и  кавалерийский
револьвер в кобуре. Экипаж  остановился  подальше  от  фонарей,  так что они
смогли сесть  в  него незамеченными.  Повозка  тронулась, как только  дверцы
захлопнулись. Дорога через Мэйфер заняла всего несколько минут.
     Едва экипаж  остановился, дверца  распахнулась,  и  заглянувший  в  нее
мужчина кивнул графу.
     - За вами  не следили, - сообщил он  с сильным шотландским акцентом.  -
Ангус говорит, улица пуста.
     Они  высадились прямо в  конюшне  дома. Граф  Эглинтон  пошел  впереди,
проводив их через ворота в дом. При их приближении двери распахнулись, и они
ощупью  вошли  в дом.  Лишь  когда  двери  были надежно  заперты, слуга снял
заслонку  с  принесенного фонаря.  Следом  за  ним  пришедшие  поднялись  по
лестнице  в  ярко освещенную комнату. Навстречу  им  поднялись  трое мужчин.
Дождавшись, когда дверь закроется, граф представил присутствующих.
     -  Джентльмены,  это генерал Шерман и  его помощник  полковник Соммерс.
Генерал Макгрегор  командует вооруженными силами Ее Величества  в Шотландии.
Джентльмен  рядом с ним  - мистер Макларен  из  Шотландского  совета.  А это
мистер  Роберт  Долглиш,  председатель... - не закончив фразы, граф Эглинтон
осекся  с  потерянным  видом.  Потом взял  себя в  руки  и  твердым  голосом
закончил:
     - Председатель Национальной партии Шотландии.
     По реакции  троих остальных Шерман понял, что это откровение величайшей
важности.
     - Сожалею, мистер Долглиш, но с этой организацией я не знаком.
     -  Да я  на это и не рассчитывал, генерал, - криво усмехнувшись, кивнул
Долглиш.  -  Пожалуй,  ее  следовало  бы  назвать  подпольной  организацией,
проповедующей   шотландский   национализм.   Нашей   предшественницей   была
Ассоциация  защиты прав  шотландцев.  Сия достойная организация  работала на
реформированную администрацию в Шотландии.  Задачи она ставила  благородные,
но мало чего  добилась. Наша  же Национальная партия поставила более высокие
цели, как только начался  конфликт с американцами. Почти все сходятся в том,
что настало время перемен  по всей  Шотландии.  И  мы,  и  сочувствующие нам
высокопоставленные лица работаем во имя свободы Шотландии.
     Шерман кивнул, вполне уразумев причину этой тайной встречи.
     -  Джентльмены, прошу  садиться,  - сказал  граф Эглинтон.  -  На столе
графин доброго шотландского солодового виски. Позвольте вам налить?
     Пока наполняли  стаканы,  Шерману выпала минутка на раздумья. Затем  он
поднял стакан и негромко промолвил:
     - Джентльмены, не выпить ли нам за свободу' шотландского народа?
     При этих  словах витавшее в воздухе напряжение рассеялось в единый миг.
Присутствующих объединило общее стремление, общая цель. Но некоторые вопросы
все же нуждались в разъяснении. Шерман обернулся к Макгрегору:
     -  Вы  сказали, генерал, что вы главнокомандующий  вооруженных  сил  Ее
Величества в Шотландии.
     - Таков мой титул на самом деле. Я же предпочитаю называть себя  просто
командующим  шотландской  армией.  Все мои  войска  сейчас в казармах, где и
останутся   вплоть  до  дальнейших  указаний.  Вам,  конечно,   ведомо,  что
шотландские солдаты, сражавшиеся в Ливерпуле, были разоружены и вернулись на
север.
     - А что ваши офицеры думают об этом?
     -  Буду с  вами  совершенно искренен, сэр.  К нашим  полкам приписан  и
кое-кто из  английских  офицеров.  Они  временно находятся под  арестом. Все
остальные офицеры на нашей стороне.
     Поразмыслив над этим, Шерман обратился к Роберту Долглишу:
     -   Полагаю,  я   догадываюсь,  что  должны  чувствовать   члены  вашей
Национальной  партии, раз все войска  настроены одинаково.  А вот как насчет
остального населения Шотландии?
     -  Конечно, от их лица я  говорить не могу, -  признался Долглиш,  - но
если мы завтра проведем референдум, в его  исходе я не сомневаюсь. Наш народ
выскажется  как  один.  За Шотландию, свободную от  английского влияния.  За
восстановление  нашего суверенного права на самоуправление, отнятого  у  нас
сто  шестьдесят  лет назад,  когда наш  собственный парламент  был  распущен
преступным Актом об унии. Я уверен, что это можно сделать без насилия.
     - Я  придерживаюсь того  же мнения, мистер  Долглиш. Соединенные  Штаты
выступают  за  демократию  в  других  странах. Эта  цель  была достигнута  в
Мексике, Канаде,  а  совсем недавно и в Ирландии. Что вы  думаете  по  этому
поводу?
     -  Сейчас  наши  представители  в  Ирландской  республике изучают  опыт
демократических  преобразований, - улыбнулся  Долглиш. - Ничего мы не желаем
столь же страстно, как свободных выборов в свободной Шотландии.
     - Тогда будьте покойны, - отозвался Шерман. - Моя страна поддержит ваши
усилия.
     -  Хорошо бы побыстрее, - пылко проговорил  Долглиш. - Я поднимаю  свой
стакан и благодарю вас, генерал. Это  самый  памятный момент в  истории моей
страны.

x x x

     За  ночь тучи  выплакали весь дождь  без  остатка, и  утро дня  первого
послевоенного заседания парламента выдалось чистым и ярким. Тарахтя колесами
по  мокрой  мостовой,  сияющей в  лучах  солнца, богато изукрашенная  карета
Бенджамина Дизраэли  подкатила  через  Уайтхолл к  площади  Парламента.  Она
остановилась  у парадного  входа  как раз  в ту минуту, когда  Биг-Бен начал
отбивать одиннадцать. Подбежавший  лакей опустил подножку и отступил,  давая
дорогу Миллу и  Дизраэли. Оба  прошли, не  поднимая глаз на  солдат в  синих
мундирах, стоящих на часах у входа.
     Заседания парламента возобновились.
     Открытие  было кратким, даже  чересчур, и члены  парламента протестующе
зароптали. Лорд Рассел, сидевший в переднем ряду, медленно поднялся и кивнул
оппозиции,  сидевшей  напротив, напрочь игнорируя Джона  Стюарта Милла, хотя
тот находился всего в нескольких футах от него.
     - Джентл