ли. Давайте-ка я покажу, что надо сделать.
   На карте ситуация выглядела абсолютно  ясной.  Высокий  холм,  в  который
упирался их левый фланг, позади  кончался  скалистым  обрывом.  Под  скалами
находилась долина, охватывающая холм  по  кругу.  Джексон  сможет  незаметно
провести свои войска вокруг основания холма -  и  напасть  на  противника  с
тыла.
   - Ударьте покрепче вот здесь, - сказал Ли. - Отрежьте их линии снабжения.
Как только вы сделаете это, мы атакуем с фронта.
   - Они будут зажаты между нами, и бежать им будет некуда. Бог даровал  нам
силу и волю. И во имя него мы добьемся успеха.
   Полки Джексона  даже  близко  не  подошли  к  окопам.  Вместо  этого,  не
останавливаясь, они начали форсированный марш вокруг холма Робин-Янгс, чтобы
атаковать противника с тыла. Успех или  провал  всей  войны  зависел  от  их
выносливости. Джексону уже доводилось быть разящей десницей Ли, одерживающей
верх. Теперь ему нужно было проделать это снова.

ПОБЕДА - ИЛИ ПОРАЖЕНИЕ?

   Капитан Джонс совершенно не сомневался, что его  корабль  сможет  одолеть
любое вражеское судно, встретившееся в море. Броня его не  знает  равных,  с
его орудиями не может сравниться ни  одно  из  когда-либо  установленных  на
кораблях. Обе его башни - одна на носу,  а  одна  на  корме,  несут  по  две
громаднейших пушки Пэррота. Стреляют они новыми  закаленными  остроконечными
стальными болванками, на испытательном полигоне прекрасно пробивавшими любую
броню. Капитан не сомневался, что они не подведут и в море. И теперь, вместо
того чтобы избрать маршрут от Азорских островов до Ирландского моря, где  он
мог бы избежать встречи с прочими кораблями, он двигался  напрямую  к  месту
назначения.
   Со скоростью двенадцать узлов. Он то и дело колотил кулаком  по  поручням
мостика от отчаяния. Но главный  механик  не  ручался  за  котлы,  если  еще
поднять давление. Ну, по крайней мере корабль идет, а  больше  не  стоит  на
якоре Из штурманской рубки вышел первый помощник, и капитан жестом  подозвал
его.
   - Как мы продвигаемся?
   - Медленно, но верно,  сэр  Поскольку  мы  идем  к  Белфасту  по  прямой,
побережье Ирландии мы увидим лишь за  островом  Мэн.  Сейчас  мы,  наверное,
миновали Дублин...
   - Дым  на  горизонте,  прямо  по  курсу,  -  крикнул  впередсмотрящий.  -
Несколько судов.
   Как ни медлителен был "Диктатор",  конвой  впереди  шел  даже  медленнее,
равняясь на скорость самого тихоходного корабля -  колесного  пакетбота.  На
борту "Отважного" капитан Фосбери с трудом сдерживал гнев, глядя  вперед  на
три воинских транспорта, плетущихся  следом  за  "Смелым".  Скоро  покажется
остров Мэн, потом Ирландия.
   Эти воды бороздит немало судов, они уже  разминулись  с  двумя  кораблями
сегодня, так что дыму на горизонте за кормой никто не  придал  значения.  До
тех пор, пока первый помощник, следивший за  его  продвижением,  не  опустил
бинокль.
   - Стальной корабль, сэр, мачт нету. По-моему, порядочных размеров.
   Теперь за ним следил и Фосбери, чувствуя, как в душе растет ужас при виде
его стремительного приближения.
   - Я не узнаю его, сэр, - сказал первый помощник.
   - Да вы и не можете. Он не из наших. Проклятье, вы поглядите  на  размеры
орудий в передней башне!
   "Смелый" прибавил  ходу,  обогнал  транспортные  корабли,  оказавшись  на
расстоянии прямой видимости с "Отважным". Они обменялись сообщениями.  Затем
сбавили ход,  пропуская  конвой  вперед.  Они  должны  стоять  стеной  между
подопечными и врагом. Они должны дать бой, что бы ни сулил его исход.
   А на борту американского крейсера все взоры  были  устремлены  на  идущий
впереди конвой.
   - Боевого класса, - с громадным удовлетворением отметил капитан Джонс.  -
Броня и на носу, и на корме, а цитадель защищает наклонная броня. - Он видел
рапорты, присланные из военного министерства: ирландские  рабочие  с  верфей
весьма детально сообщали об этих кораблях Фоксу в своих  донесениях.  -  Ну,
посмотрим, как они выстоят против двенадцатидюймовых снарядов. Расстояние?
   - Тысяча триста ярдов, - доложил наводчик.
   - В пределах  радиуса.  Одиночным  огонь!  Пару  секунд  спустя  раздался
оглушительный грохот, и стальной корабль содрогнулся от отдачи.  Стоя  прямо
позади  башни,   Джонс   отчетливо   разглядел   черную   полоску   снаряда,
поднимающуюся  на  фоне  синевы  небес,  чтобы  затем  устремиться  вниз,  к
вражеским кораблям. Из моря поднялся громадный фонтан воды, почти  окативший
оба броненосца.
   - Недолет! - крикнул капитан. - Следующий ляжет прямо в цель!
   Следующий взрыв был слабее, глуше. Но орудия не стреляли. Капитан Джонс с
ужасом  ощутил,  что  корабль  замедляет  ход,  теряя   скорость,   -   винт
остановился.
   Снова котел...
   Два британских броненосца, собиравшиеся биться насмерть  в  надежде,  что
смогут не подпустить этого монстра  к  своим  подопечным,  просто  не  могли
поверить  своей  удаче.  Американский  голиаф  потерял  ход  и  остановился,
покачиваясь на волнах. "Отважный" выпустил белый плюмаж пара в долгом  гудке
победы. Они набрали ход и поспешили  за  своими  подопечными.  А  оставшийся
позади "Диктатор" становился все  меньше  и  меньше,  пока  окончательно  не
скрылся из виду.

***

   А менее чем в сотне миль впереди  "Мститель"  и  "Виргиния"  разглядывали
черную громаду британского броненосца, стоявшего неподалеку  от  ирландского
побережья. Наверняка тот самый корабль, который потопил "Верного".
   "Завоеватель"  взял  мористее,  чтобы  иметь  пространство  для  маневра.
Развернулся, нацелил пушки на несущиеся к нему американские броненосцы.
   "Мститель", шедший первым, проскользнул менее чем  в  двадцати  ярдах  от
британского  корабля.  Их  залпы  раздались  почти   одновременно;   пелена,
сотканная из огня и дыма, связала оба корабля. Но грохот  металла  о  металл
заглушил взрывы. Когда они разминулись, ни тот ни другой  корабль  не  понес
серьезного урона. Оба были ровней друг другу и по огневой мощи, и по броне.
   Но к  "Виргинии"  это  не  относилось.  Прежде  чем  "Завоеватель"  успел
перезарядить орудия по левому борту,  американский  броненосец  настиг  его.
"Завоеватель"  пытался  развернуться,  чтобы  направить   на   цель   орудия
штирборта, но у него просто не хватило времени.  Две  пушки  передней  башни
выстрелили.   12-дюймовые   пушки   Пэррота,   заряжающиеся   с   казенника,
остроконечные стальные бронебойные снаряды. Впервые эти орудия выстрелили во
гневе.
   Оба снаряда взорвались как один. Дым тут же развеялся, и  когда  кормовая
башня "Виргинии" поравнялась с вражеским кораблем,  в  борту  у  него  зияла
чудовищная пробоина. Обе кормовых пушки выстрелили в разверстую рану.
   Четыре фугасных снаряда смертельно ранили "Завоевателя". Из  рваной  дыры
повалил дым, а потом прогрохотал  еще  один  взрыв,  из  пробоины  вырвалось
пламя.  Взорвались  боеприпасы.  Когда  американские  корабли  поворачивали,
британец уже оседал в воде, задрав нос. А затем  огромный  корабль  под  рев
вырывающихся пузырей ушел под воду.
   Оба броненосца сбавили ход, чтобы  собрать  немногих  выживших.  Гордости
британского флота больше не существовало.

***

   Со склонов поросшего лесом  холма  генерал  Твердыня  Джексон  видел  тыл
вражеских позиций. Группа офицеров держала совет, а мимо проходило отделение
солдат: раненых выносили на носилках.
   - Пять минут, - приказал он, и его изнуренные солдаты повалились на землю
под деревьями. Дисциплина на марше соблюдалась неукоснительно,  до  сих  пор
они даже не прикасались к своим флягам. И теперь пили взахлеб, утоляя жажду.
Проверили, заряжены ли винтовки, затем примкнули штыки.
   - И чтобы никакого крика, пока не ударим по ним, слышите, - велел главный
сержант. - А потом орите во всю глотку, будто черти  в  аду.  Попотчуйте  их
холодной сталью и горячим свинцом. Дайте им жару, тигры!
   Сигнал был передан по цепи, и они встали,  ожидая  команды.  Все  взгляды
были устремлены  на  генерала  Джексона,  вышедшего  на  солнце  и  медленно
вытащившего саблю. Он поднял ее высоко над головой, а затем наотмашь  рассек
воздух сверху вниз. Цепи облаченных в серые мундиры солдат  безмолвно  вышли
из-под деревьев, шагая вперед все быстрее и быстрее, - а  затем  устремились
бегом вниз по склону.
   Для врага это было полнейшей  неожиданностью.  Главный  сержант  протопал
мимо Джексона и врезался в сбившихся в кучу офицеров - всадив штык в того, у
кого было больше золоченой куриной требухи на  головном  уборе.  Джексон  не
отставал от него. Его сабля разила направо и налево.
   Атакующие врезались в  тыл  британцев,  прокладывая  себе  путь  штыками.
Раздался выстрел, затем еще - и воинственный  рев  тысячи  глоток  слился  в
единый грозный клич.
   Обороняющиеся четко расслышали гром стрельбы и пронзительные крики.
   - Теперь наша  очередь,  -  провозгласил  генерал  Роберт  Э.  Ли.  -  Мы
сдерживались чересчур долго. Теперь давайте-ка отплатим им той же монетой!
   Его солдаты, засидевшиеся в окопах, лавиной  повалили  через  каменные  и
деревянные баррикады и набросились на врага.
   Внезапность атаки, грубая сила штыков и  ливень  пуль  из  скорострельных
спенсеровских винтовок очистили поле боя. Сбившиеся в кучи люди сражались  и
погибали.  Британские  солдаты  пытались  бежать,  но  бежать  было  некуда.
Лишенные руководства - их офицеры были или захвачены в плен,  или  убиты,  -
оставшиеся без боеприпасов, цепенеющие от ужаса, они просто не видели  иного
выхода.
   Бросив оружие, они сдались. А на море разыгрывалось последнее сражение.
   Американский крейсер "Виргиния" и не отстающий от нее "Мститель" на  всех
парах шли к приближающемуся конвою.  Стоя  на  мостике  "Виргинии",  капитан
Рафаэль Семе разглядывал  через  бинокль  два  броненосца  с  развевающимися
"Юнион Джеками" и изготовленными к бою орудиями. А позади них легли в  дрейф
три военных транспорта.
   - Ну, судя по всему, они хотят дать нам  бой,  -  заметил  Семе,  опуская
бинокль и покачивая головой. -  Какая  самонадеянность!  -  Он  обернулся  к
первому помощнику лейтенанту Сойеру. - Спустите катер. Возьмите  скатерть  и
размахивайте ею. Скажите капитану, что, если он сложит  оружие,  мы  пощадим
его людей - и его корабль. В качестве веского  аргумента  можете  рассказать
ему, что случилось с "Завоевателем". - Те немногие, кто  выжил  в  сражении,
назвали свой корабль.
   Капитан Фосбери смотрел на приближающийся катер со смешанным чувством. Он
видел калибр орудий, направленных на него, и знал, что ему предложат.  Жизнь
- или смерть. Но есть ли  у  него  выбор?  Выслушав  лейтенанта  Сойера,  он
ужаснулся вести о "Завоевателе".
   - Со всем экипажем, вы говорите?
   - Выживших меньше дюжины. С одного залпа. Как по-вашему, долго ли выстоит
ваш корабль?
   - Я ценю вашу заботу, - Фосбери весь подобрался. - Но, видите ли, у  меня
нет выбора. Я никогда не смогу пережить бесчестья, если сдамся, не сделав ни
единого выстрела, при первой же встрече с врагом. Бесчестье...
   - Ваша смерть - смерть вашего экипажа. Есть вещи похуже бесчестья.
   -  Для  колониста  быть  может,  -  огрызнулся  Фосбери.  -  Но  не   для
джентльмена. Покиньте мой корабль, сэр. Полагаю, ответ вам ясен.
   - Значит, они весьма щепетильны в вопросах чести,  а?  -  сказал  капитан
Семе, когда Сойер прибыл с докладом на мостик. - Дайте сигнал "Виргинии". От
сдачи отказались. Стреляю высоко, чтобы  вывести  из  строя  орудия,  но  не
затопить корабль. Удачи.
   Три  войсковых  транспорта  сдали  назад,  как  только  два  американских
броненосца устремились на их защитников.
   Это было  не  сражение,  а  целенаправленное  избиение.  Британские  ядра
отскакивали от крепкой американской брони.
   Зато американские орудия осыпали их снарядами, превращая в  исковерканные
остовы. При этом стреляли они высоко. Расстрелянные и  изувеченные,  но  все
еще остающиеся на плаву, британские  броненосцы  в  конце  концов  выбросили
белый флаг.
   Честь капитана Фосбери не пострадала. Зато сам он погиб.
   "Мститель" остался у изувеченных  британских  броненосцев,  а  "Виргиния"
устремилась за транспортами, обратившимися в  бегство,  как  только  начался
бой. Находящиеся в них войска будут высажены на берег и отправятся  прямиком
в лагерь военнопленных.
   Все висело на волоске, но  британская  контратака  не  удалась.  Ирландия
больше не входила в Великобританию. Но и не стала еще полноценной  державой.
Ей предстояло пройти еще долгий путь, прежде чем  настанет  этот  счастливый
день.

ПОБЕДА!

   Для Генри, лорда Блессингтона, было совершенно очевидно, что  в  Ирландии
происходит нечто очень тревожное.  Три  долгих  дня  он  следил  и  выжидал,
прислушиваясь к разговорам  слуг  и  пытаясь  отделить  домыслы  от  фактов.
Сделать это было очень трудно. Из верхних окон замка Трим он  видел  солдат,
марширующих на север. На второй день мимо проскакал эскадрон кавалеристов, и
в тот же день издали докатился грохот канонады. На третий день  он  отправил
своего управляющего верхом  в  Дрохеду,  чтобы  тот  выяснил,  что  удастся.
Управляющий - ирландец, но вполне благонадежный человек. По крайней мере, до
сей поры.  А  вот  теперь  он  вернулся  и  стоял  перед  лордом,  дрожа  от
переполняющих душу чувств. Рили никогда не отличался избытком воображения, и
Блессингтон еще ни разу не видел его  таким,  как  сейчас,  -  стоя  посреди
кабинета, тот комкал свою шляпу, не находя слов.
   - Да сядь же, человече,  сядь  и  возьми  себя  в  руки,  -  не  вытерпел
Блессингтон. - Выпей вот это. - Он подвинул через стол бокал с бренди и  сам
опустился в большое кресло спиной к окну. - А теперь  поведай  мне,  что  ты
узнал.
   Рили выпил залпом, поперхнулся и взахлеб закашлялся.  Потом  утер  рот  и
лицо громадным платком, который извлек  из  рукава,  после  чего  выудил  из
кармана сюртука маленькую книжечку в кожаном переплете, которую всегда носил
с собой. Казалось, приступ кашля излечил его от немоты.
   -  Я  делал  записи,  ваша  светлость.  Я  пошел  к  секретарю  городской
корпорации и узнал у него. У него там были кое-какие телеграммы,  и  он  дал
мне их  посмотреть.  Похоже,  американские  солдаты  захватили  Дублин.  Они
повсюду.
   - Захватили Дублин? Как... И как они сюда попали?
   - Да кто знает?  О,  чего  я  только  не  понаслушался,  разговоров  хоть
отбавляй. Одни говорят, что они пришли морем  с  огромадным  флотом.  Кто-то
сказал, что видел собственными глазами, как они  высаживались  тысячами,  на
лодках и баржах вниз по каналу Ройял и Лиффи. Но одно наверняка, и все,  что
я слышал, сходится с этим: они тут, и их ужасно много. И раненые есть,  и  в
больнице, где они находятся, говорят о большущем сражении в Кьюрра.
   - Да, там без сражения не обойдется, - подтвердил Блессингтон и  едва  не
сказал "у нас", но вовремя прикусил язык. - Там  расквартировано  не  меньше
десяти тысяч солдат. Наверное, речь об этом!
   - И вправду, сэр, я уверен, так оно и  есть.  А  еще  масса  народу,  кто
верит, будто американцы приехали поездом, и видели, как они сходят.
   - Да, конечно, именно так они должны были  поступить.  Искренне  верю.  Я
бывал в Америке. Они знают толк в железных дорогах. - Встав, он постучал  по
карте в рамке на стене. Она изображала замки и  гербы,  означающие  поместья
знати в Ирландии, и все же из-за этих щитов и доспехов проглядывала карта. -
Они  высадились  здесь,   в   Голуэе,   даю   гарантию.   Подавили   местное
сопротивление, где наткнулись на него, потом доехали поездами до Дублина.  А
как насчет остальной Ирландии? - Он снова повернулся к Рили. - Что слышно?
   - Видно, ваша светлость. На воротах почты висит большущее  объявление.  Я
списал его сюда, только самую суть, насколько мог, народ прямо-таки  дрался,
чтобы подобраться поближе и прочитать. Там сказано,  Корк  взят  и  весь  юг
Ирландии  в  руках  Освободителей.  Это  так  они  теперь   себя   называют,
Освободители.
   - Еще бы, как же иначе?  -  с  горечью  бросил  лорд.  -  Но  что  насчет
Белфаста?
   - Там яростные бои, вот что там  сказано.  Но  Белфаст  одолели,  Ольстер
сдался,  а  Ирландия  едина,  неделима  и  свободна.  А  военное  положение,
комендантский час от заката до рассвета будет снят, как только подавят очаги
сопротивления. Это не мои слова, я списал, что видел.
   - Да, Рили, спасибо. Отличная работа. - Блессингтон отослал  управляющего
взмахом руки и снова обернулся к карте, пробормотав под нос:
   - Поезда...
   Как просто, если вдуматься! О войсках на западе и говорить-то смешно. Сам
Блессингтон их  даже  и  не  видел.  Захватчики  могли  высадиться,  где  им
вздумается, да наверняка мятежники встречали их с распростертыми  объятиями.
От Лимерика до Корка. От Голуэя до Дублина. От Лондондерри до Белфаста... "А
вот на севере им пришлось туго, ручаюсь. Тамошний народ лоялен. Не то что юг
Ирландии. Гадючье гнездо фениев". Он отвернулся от карты, и  в  этот  момент
дверь кабинета распахнулась.
   - Видела, как Рили  выходил,  -  сказала  леди  Сара  Блессингтон.  -  Он
что-нибудь выяснил о.., проблемах?
   - А то как же! Проблемы, как вы сочли уместным назвать их, это  дерьмовое
вторжение и дерьмовая  война!  -  Зная,  что  жене  не  по  душе  вульгарные
выражения, на сей раз он употребил их с каким-то извращенным  удовольствием.
Она англичанка по рождению, приходится очень дальней родней королеве, о  чем
с гордостью то и дело ему напоминает. Она распахнула глаза, но не  позволила
втянуть себя в перепалку.
   - Война?
   -  Похоже,  новые  хозяева  Ирландии  -  американцы.  Пока  наши   войска
валандаются в Мексике,  строя  планы  каких-то  ерундовых  атак,  американцы
явились сюда. Сейчас.
   - А наши войска? - переспросила Сара, сделав упор на слове "наши".
   Генри отвернулся, стискивая кулаки, устремив невидящий  взгляд  за  окно.
Он-то родом из насажденных джентри, один из капли титулованных  протестантов
в море католиков. Ирландец по рождению и  воспитанию,  не  считая  пары  лет
учебы в Кембридже, он ни то, ни это, ни посередке. У Сары таких проблем нет.
Урожденная англичанка, она носит родину в сердце. Но как быть  с  ним?  Куда
податься? Что ждет его в будущем?
   Патрик Рили, управляющий имением  замка  Трим,  подобными  проблемами  не
терзался. Покинув замок, он зашагал мимо ряда тесно выстроившихся,  стена  к
стене, домиков. Входная дверь его дома открывалась прямо в  кухню.  Там  его
дожидались блессингтонский дворецкий Питер и старший конюх Симус. Кивнув им,
Рили взял каменный кувшин и поставил стаканы  для  всех  троих.  После  чего
плеснул в них по изрядной порции виски.
   - За Ирландию  -  наконец-то  дождавшуюся  свободы!  -  провозгласил  он,
поднимая стакан.
   - Значится, правда, - догадался Питер.
   - Такая ж правда, как то, что я сижу  тут  перед  вами  и  пью  из  этого
стакана.
   - Так не только слухи? - переспросил недоверчивый, как всегда, Симус.
   - Да прочти это в газете сам, - Рили извлек из  кармана  фрака  экземпляр
"Айриш тайме" и припечатал газету ладонью к столу.  Черные  буквы  заголовка
прямо-таки бросались в глаза:

ОСВОБОЖДЕНИЕ ИРЛАНДИИ

   - Слава богу, - вполголоса  проговорил  Питер,  погладив  газету  тыльной
стороной ладони нежно, как щеку возлюбленной.
   - Я закинул его светлости словечко-другое насчет того, что  творится.  Но
эта газета моя, для моих детей и ихних детей и внуков, - молвил Рили. -  Это
исторический день.
   -  И  вправду,   -   согласился   Питер,   наклоняясь,   чтобы   прочесть
благословенные слова.

***

   Генерал Уильям Тикамси Шерман тоже любовался жирным шрифтом  заголовка  в
"Айриш тайме". Первый выпуск газеты, напечатанный с той поры, как его  армия
добралась до Дублина. Сквозь открытое окно доносился шум ликующей  толпы  на
Сэквилл-стрит. Как только  телеграфные  линии  были  восстановлены,  генерал
перенес свой штаб в здание почтамта; в  конце  концов,  все  линии  сходя