и  выйдем  на
северную широту сорок восемь градусов шестьдесят минут, ту же широту, что  и
Брест во Франции, меняем курс на север -  северо-восток.  Вот  тогда-то  две
десантные  группы  разделяются.   Группа   А   идет   западнее,   заходя   с
атлантического побережья Ирландии, а  группа  Б  направляется  в  Ирландское
море.  В  самое  сердце  Британских  островов.  Это  знаменательный  момент,
джентльмены,  ибо  мы  наконец  переносим  военные  действия  на   вражескую
территорию...
   В  этот  момент  раздался  отдаленный  гул,  который  присутствующие   не
услышали, а скорее ощутили через стальную палубу.
   - Что это? - насторожился адмирал.
   -  Выяснить,  -  приказал  капитан  Джонс   своему   первому   помощнику,
поспешившему прочь из кают-компании.  Офицеры  -  сплошь  командиры  паровых
судов - примолкли, понимая, что случилось нечто скверное.
   Меньше чем через минуту лейтенант вернулся  с  матросом  в  перепачканной
смазкой робе, явно одним из механиков машинного отделения.
   - Этот старшина направлялся сюда, - доложил лейтенант.
   - Говорите, - распорядился капитан.
   - Взорвался главный котел, сэр. Два человека погибли.
   - Сколько времени уйдет на ремонт?
   - Главный инженер говорит, как минимум день. Это подающие трубы...
   - Вы свободны, - сказал капитан Джонс. Теперь взгляды всех присутствующих
были устремлены на адмирала Фаррагута. Он бросил взгляд  на  карту  и  снова
обернулся к офицерам.
   - Ничего не изменишь. Операция должна идти, как запланировано. "Диктатор"
останется здесь, в порту, до окончания ремонта.  Я  переношу  свой  флаг  на
"Виргинию". Теперь мы должны пересмотреть боевые порядки,  чтобы  отсутствие
"Диктатора" не сказалось на начальной стадии операции.
   Офицеры в гробовом молчании вернулись  к  полученным  бумагам.  Моряки  -
народ суеверный. И никому из них это дурное предзнаменование в самом  начале
операции не пришлось по душе.

***

   Совещание в зале кабинета министров в Белом доме шло не  гладко  -  почти
каждый член кабинета твердил, что его проблемы важнее прочих. Однако министр
Сэмон П. Чейз просто-таки знал, что его проблемы  являются  первоочередными.
Он редко возвышал голос, более полагаясь на силу  аргументов  и  собственную
мудрость,  нежели  на  голосовые  связки.  Но  сегодня  он   почти   утратил
невозмутимость.
   - Джентльмены, я настаиваю, чтобы вы прекратили эту перепалку и взглянули
фактам в лицо. Вы, мистер Стэнтон, не получите  ни  одной  из  новых  пушек,
которые, по вашим словам, так нужны армии, без фондов для  их  приобретения.
Прежде всего мы должны обсудить необходимые налоги на покрытие  расходов  по
этой войне.
   - Я попрошу вас на минутку  отвлечься,  -  произнес  Иуда  Б.  Бенджамин,
растягивая слова на луизианский манер. - Вопросы войны и  налогообложения  в
этой стране следует на время отложить, пока мы не решим, единая у нас страна
или нет. Вы должны посмотреть в лицо тому факту, что  эти  бандиты  -  враги
Союза, враги Фридменовских бюро, враги  хрупкого  мира,  воцарившегося  ныне
между Севером и Югом, совершенно  распоясались.  Я  привез  вам  трагические
вести и ждал лишь прибытия мистера Линкольна, дабы переложить это  бремя  на
ваши плечи. Господин президент, - он встал и кивком указал на место во главе
стола вошедшему Линкольну, после чего снова  опустился  на  стул.  Остальные
голоса стихли, а Бенджамин устроился поудобнее и заговорил:
   - Вопреки нашим усилиям по укреплению мира,  на  Юге  по-прежнему  весьма
неспокойно. Несмотря на наши выплаты  за  освобождение  рабов,  несмотря  на
создание  фабрик,  металлургических  и  даже  оружейных  заводов,  все   еще
существуют  элементы,  не  желающие   принять   новый   Юг.   Они   истязают
освобожденных рабов, осыпают угрозами и даже сжигают  Фридменовские  бюро  и
выступают против образования негров. Уже начались суды Линча  и  поджоги,  а
теперь еще и вот это, - Бенджамин приподнял сложенный  листок  бумаги.  -  Я
получил эту телеграмму по пути сюда. Я был ошеломлен - даже повергнут в ужас
- и не знаю, чем это все закончится. Судя  по  всему,  негры  начали  давать
бандитам отпор, и винить их за это нельзя. Но  результаты  ужасны,  трагичны
сверх всякой меры,  -  голос  его  упал  до  шепота,  кулаки  сжались,  смяв
телеграмму. Но Бенджамин, тряхнув головой,  тотчас  же  взял  себя  в  руки.
Выпрямившись, он оглядел членов кабинета. -  В  городе  Джексон,  Миссисипи,
убит налетчик. Человек, известный всем нам. Бывший  президент  Конфедерации.
Джефферсон Дэвис.
   Эта ужасающая новость  была  встречена  гробовым  молчанием.  Линкольн  в
отчаянии покачал головой и сказал, вернее,  прошелестел  смертельно  усталым
голосом:
   -  Он  был  великим  государственным  мужем,  благодаря   ему   появилась
возможность окончить гражданскую войну. И он пытался предупредить меня...
   - Господин президент, - подал голос министр юстиции Эдуард Бэйтс, человек
сугубо практичный, - вы должны ввести в  Миссисипи  чрезвычайное  положение,
пока страсти не разгорелись и не начались массовые убийства.
   - Да, конечно, именно так мы и должны поступить,  -  кивнул  Линкольн.  -
Известите  губернатора   незамедлительно.   Выясните,   какие   войска   там
расквартированы, и телеграфируйте их командиру сию же минуту. Какое  ужасное
событие!.. Но вы же сказали.., был убит налетчик?
   Иуда Бенджамин кивнул и с безмерной горечью произнес:
   - Мистер Дэвис был в числе налетчиков. Вероятно, он считал, что, участвуя
в мероприятиях протеста, сумеет остудить горячие головы, сможет  воззвать  к
их разуму. Но я не знаю...
   Зато  Сэмон  Чейз  знал,  он  часто  беседовал  с  Джефферсоном  Дэвисом,
насколько твердо тот в глубине души был убежден, что негры  -  люди  второго
сорта и такими всегда и останутся. Но говорить об этом вслух Чейз не стал. О
мертвых или хорошо, или ничего. Да к тому же Дэвис заплатил за свой фанатизм
высшую цену. И вовсе незачем развенчивать его  именно  теперь.  Старые  раны
надо врачевать, а не разъярять.
   - Известно, кто стрелял? - вместо этого поинтересовался он.
   Бенджамин снова заглянул в телеграмму.
   - Молодой человек, ветеран войны, по имени Л. Д. Льюис, - вскинув  глаза,
он тяжело вздохнул. - Сейчас он арестован, и.., он негр.
   - В каком он служил подразделении? - осведомился военный министр Эдвин М.
Стэнтон.
   - Тут не сказано.
   - Пожалуйста, приложите все  усилия,  чтобы  выяснить  это.  Он  ветеран,
солдат, и военное министерство весьма озабочено его судьбой.
   Все они единогласно сошлись во мнении, что необходимо ввести чрезвычайное
положение, дабы воспрепятствовать распространению насилия.  Стэнтон  написал
приказ,  и  тот  был  отправлен  с  нарочным.  Теперь  их  дебаты   лишились
горячности, министры переговаривались вполголоса,  пытаясь  отыскать  способ
сохранить мир. Только Гидеон Уэллс, военно-морской министр,  имевший  другие
неотложные дела, то и дело бросал взгляды на затейливо изукрашенные  стенные
часы и даже извлекал из жилетного кармана свои собственные, чтобы  проверить
их точность. В конце концов он кивнул, отложил часы и встал.
   - Джентльмены,  позвольте  привлечь  ваше  внимание.  Некоторые  из  ныне
присутствующих уже знают, о чем я собираюсь вам поведать,  перед  остальными
же я должен извиниться за то, что держал вас в  неведении.  Но  единственный
способ сохранить нечто в  секрете  -  это  никому  не  говорить.  Однако  мы
полагали, что должны выступить не хуже  британцев,  а  то  и  получше,  если
удастся.  Вы  наверняка  припоминаете,  как  они  высадились   и   захватили
мексиканский морской порт, когда мы считали, что они на пути  в  Вест-Индию.
Факт, поставивший всех нас в крайне  затруднительное  положение.  Но  теперь
положение переменилось. В эту самую минуту, могу вам признаться, наш могучий
флот наносит удар почти в самое сердце Британской империи. Флот,  по  мнению
всего мира направляющийся к тихоокеанскому побережью Мексики,  но  на  самом
деле пришедший вовсе не туда. Это была военная хитрость, грандиозная попытка
заставить врага ожидать нас в одном месте, когда на самом  деле  мы  наносим
удар совершенно в другом.  Мы  больше  не  собираемся  сражаться  с  ними  в
Мексике, потому что они вскоре  будут  вынуждены  отвести  оттуда  все  свои
войска. - Он улыбнулся при виде озадаченных лиц окружающих и кивков согласия
тех членов кабинета, кому было известно о настоящем десанте.  -  Крейсеры  и
военные транспорты, отплывшие на юг несколько дней назад, проследовали вовсе
не туда. Как только земля скрылась из виду, они поменяли курс и  отправились
к точке сбора в Северной Атлантике.  Приняли  топливо  и  сплоченным  строем
отплыли навстречу верной победе.
   Снова оглядев озадаченных коллег, Уэллс не удержался от кривой усмешки.
   - Ибо в эту самую минуту наши войска  занимают  остров  Ирландия.  Первые
десанты были высажены сегодня в шесть часов утра  по  гринвичскому  времени.
Сейчас в Ирландии пять часов пополудни. Наступление идет полным  ходом  и  с
божьей  помощью  не  может  не  увенчаться  успехом.  Вы  только  вообразите
выражение лица королевы Виктории, когда кто-нибудь поведает ей эти новости!
   - Только бы этот момент наступил попозже, - подхватил Авраам Линкольн.  -
До сей поры все наши  усилия  были  направлены  на  то,  чтобы  держать  эту
царственную особу и ее вооруженные силы в полном неведении. Если все  пойдет
по плану, Ирландия будет взята под контроль задолго до того, как  новости  о
завоевании долетят до Англии. Когда  же  они  узнают  о  случившемся,  будет
слишком  поздно  что-либо  предпринимать.  Если  они  только  не  предпримут
массированное контрнаступление, им почти не остается выбора.
   - Да глаголет вашими устами истина, господин президент, -  произнес  Иуда
П. Бенджамин. - Да осуществятся планы  наших  офицеров,  да  увенчаются  эти
труды армии успехом во всех отношениях. Да будет победа на нашей стороне.
   Он не стал добавлять, что победа в войне никогда не гарантирована. Правду
говоря, как раз напротив. Ну, что сделано, то сделано. Он не  стал  говорить
вслух о своих предубеждениях  и  опасениях,  не  желая  портить  эти  минуты
торжества. Но заметил, что Линкольн смотрит  на  него  с  тем  же  сумрачным
выражением глубокой озабоченности на лице.  Дело  сделано.  Теперь  остается
только молиться, чтобы успех был на их стороне.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 8 ОКТЯБРЯ 1863 ГОДА, ПОЛНОЧЬ

   Над Ирландией простерла крылья холодная, ясная ночь. Только на  западе  в
районе Мейо и Голуэя и на юге вплоть до Беррена бушевали шквалы. Впрочем, на
западе всегда дождливо, и никто не обращал на это особого  внимания.  Страна
спала. Не спали лишь военные, постовые  на  часах  во  множестве  британских
оккупационных воинских частей. Солдаты вышагивали перед кирпичными  бараками
Керра  чуть  южнее  Дублина.  Стояла  стража  и  перед  Дублинским   замком,
расхаживала по крепостным стенам башни Белвелли - одной из пяти, обороняющих
гавань Корка. Выглядывали из амбразур сторожевых башен,  охраняющих  вход  в
залив Голуэй. Военные не дремали в этот темный полночный час.
   Впрочем, только ли они?  К  востоку  от  Белфаста,  где  Белфастский  Лох
сливается  с  Ирландским  морем,  расположена  крохотная  рыбачья  деревушка
Грумспорт.
   Почти не отличающаяся от всякой другой деревни на  берегах  Ирландии,  не
считая разве что знаков на  берегу  к  востоку  от  гавани.  "ЯКОРЬ  БРОСАТЬ
ЗАПРЕЩЕНО", - гласили они громадными буквами; два человека,  вынырнувшие  из
тьмы, прекрасно знали, что там написано.
   - Подальше, Симус, малек подальше.
   - Да здесь это, говорю тебе, я тащил его клещами как раз туточки...
   Не договорив, он споткнулся обо что-то и с кряхтением повалился на песок.
   - Ты прав, Симус, и больше я никогда не буду сомневаться в твоих словах.
   - Споткнулся прямо об эту чертову штуковину. - Пошарив под ногами,  он  с
трудом поднял на пару дюймов в воздух шестидюймовый  телеграфный  кабель.  -
Вот он. Никогда не забуду день, когда мы вытащили его  на  берег.  Перережем
тута?
   - Нет. Подсунь трос под него. Перережем  его  в  воде,  а  потом  оттащим
морской конец как можно дальше.
   Обмотав кабель веревкой, каждый взялся за один из  ее  концов.  Пыхтя  от
напряжения, они подняли кабель и, скользя веревкой  вдоль  него,  заковыляли
все глубже в море, пока холодная вода не поднялась выше колен.
   - Достаточно... Божечки, я уже задубел.
   - Ты можешь его придержать? Просто положи его на колено, чтобы не держать
на весу.
   - Сейчас, ага. Режь, пока я не дал дуба. Симус вытащил из сумки, висевшей
на его  поясе,  ножовку.  Трудолюбиво  перепилил  наружную  оболочку,  потом
изоляцию  и  медные  провода.  Перерезать  стальной  трос   посередке   было
потруднее, и его компаньон кряхтел от натуги.
   - Готово! - воскликнул он,  когда  последняя  жила  разорвалась  и  концы
кабеля скрылись в темной воде. - Найди его, найди конец.
   Промокнув до нитки, лязгая зубами  от  холода,  они  наконец-то  отыскали
отрезанный конец кабеля, уходившего в море. И снова сумели привязать к  нему
веревку. Но теперь не подняли, а поволокли его вдоль берега до тех пор, пока
не могли идти дальше, погрузившись в воду по шею.
   - Бросай, пока мы сами не утопли.  В  ближайшее  время  им  будет  не  до
ремонта проводов.
   Они с плеском выбрались на берег и под покровом тьмы добрались до  лодки,
чтобы пересечь Лох. И всю дорогу боялись, что их  могут  увидеть  и  узнать.
Лишь оказавшись  на  знакомых  улицах  района  Католик-Паунд,  ощутили  себя
поспокойнее.  Там  они   разделились;   Симус   сквозь   приоткрытую   дверь
проскользнул домой и запер ее за собой на засов. Нуала еще не спала, сидя  в
кухне у огня.
   - Ну и видок у тебя, ты мокрый, как курица. Простудишься...
   - Дай теплую одежду, женщина, - отозвался он, стаскивая мокрые вещи. -  А
эту брось в яму, что я вырыл в огороде среди картофельных грядок. Помоги бог
всякому в Белфасте, у кого завтра утром найдут  одежду,  мокрую  от  морской
воды. Шон не забегал?
   - Забегал. Велел сказать тебе одно слово. Сделано. Сказал, ты  знаешь,  о
чем это.
   - Знаю.
   - А я думала, что он живет со своей сестрой в Олдпарке  с  тех  пор,  как
ушел из телеграфной компании, чтоб меньше тратить и все такое.
   - А он и носу не высовывал из Олдпарка сегодня вечером, и ты его  никогда
не видела. Одно только слово о нем или об одежде - и мы все покойники.
   - Не говори так, еще накличешь! Муж похлопал ее  по  руке,  сожалея,  что
напугал.
   - Завари-ка чаю. Вот милашка! Просто забудь все насчет сегодняшней  ночи,
и все будет отлично, - а про себя  безмолвно  вознес  молитву:  "Пожалуйста,
господи, сделай так, чтобы это было правдой!"
   Не один он вышел из дому в этот час, были и другие. От Дублина до  Корка,
от  Голуэя  до  Лимерика.  Некоторые  из  них  сами   были   телеграфистами,
работавшими на своих аппаратах в этот самый день. Но перед тем как закрыться
на  ночь,  они  отправили  запросы  насчет  предыдущих  сообщений,   которые
получили. Просили повторить некоторые из них. А теперь, покончив с  работой,
с громадным наслаждением перерезали провода. Они  знали  места,  где  провод
можно перерезать так, что никто и не заметит. А где не  удалось  привлечь  к
этому делу телеграфистов, люди  просто  карабкались  на  столбы  и  деревья,
перерезая провода, срезая их целыми  ярдами.  Работали  они  быстро,  хорошо
зная, что надо делать. К половине двенадцатого все линии телеграфной связи в
Ирландии были перерезаны. Телеграммы нельзя было ни послать, ни получить  на
всем острове. А поскольку и подводный кабель до Порт-Логана в Шотландии  был
тоже перерезан - остров Ирландия оказался в полной изоляции.

***

   Никто во всем огромном флоте не рассчитывал,  что  удастся  добраться  до
Ирландии  незамеченными.  Чуть  западнее  островов  Бласкет  у  Манстерского
побережья британское таможенное судно "Оса" напоролось на  головную  заставу
броненосцев. Капитан катера видел их дым уже в течение  некоторого  времени,
но ему даже в голову не пришло,  что  это  могут  быть  еще  чьи-то  военные
корабли, а не британские. И лишь когда крейсеры свернули в его  направлении,
он переменил мнение. Свернул обратно к земле, но  чересчур  поздно.  Выстрел
перед носом, вид звездно-полосатого флага да плюс  угроза  громадных  орудий
заставили его остановиться,  покачиваясь  в  воде.  Катер  быстро  взяли  на
абордаж  и  захватили.  Экипаж  заперли  в  трюме  под   охраной,   крейсеры
развернулись и поспешили за атакующим флотом, а "Оса" медленно пошла следом.
Ближе к вечеру атакующий флот разделился, образовав две ударные группировки.
Первая перешла на малый ход невдалеке, но вне  пределов  видимости  от  мыса
Керри и устья реки Шеннон, а вторая группировка поспешила на север.
   К рассвету второй флот прибыл к месту назначения. Где-то рядом за  линией
горизонта скрывался берег округа Клэр, где они  должны  высадить  десант  на
рассвете. Третий флот скрылся из виду уже несколько часов назад, потому  что
ему нужно было обогнуть Ирландию с севера и  прийти  к  месту  назначения  в
Лох-Фойл.
   Все три главных  города  Ирландии  расположены  на  восточном  побережье.
Белфаст на севере, почти в пределах видимости из  Шотландии,  отделенной  от
Ирландии всего лишь Северным проливом Ирландского моря. Дублин -  в  центре,
через Ирландское море от Уэльса. А Корк - на юге, через  Кельтское  море  от
Уэльса. Это благоустроенный и густонаселенный восточный берег острова.
   Но красивее всего дикий западный берег страны - и наименее населенный. На
его кремнистой почве не так-то просто отыскать клочок земли,  пригодной  для
обработки, или поймать рыбу в штормящем море. А поскольку все главные города
находятся на востоке, это вроде бы  самое  подходящее  место,  чтобы  начать
вторжение.
   Но генерал Уильям Тикамси Шерман и генерал Роберт Э. Ли  никогда  не  шли
легкими и очевидными путями. В прошлом, во время войны, они перевозили армии
на поездах, снабжали  их  с  помощью  поездов.  Они  пользовались  железными
дорогами в боевых действиях, как никто до них. Поэтому,  поглядев  на  карту
Ирландии, они увидели замечательную, современную сеть железных дорог,  будто
специально сконструированную для военных нужд, - и не могли  упустить  такую
возможность.
   От Портраша на северном побережье всего шестьдесят миль железной  дорогой
до Белфаста. Примерно такое же расстояние на юге отделяет Лимерик от Корка.
   А в центре страны Мидлендская великая железная дорога  идет  прямиком  от
Голуэя до вокзала Кингсбридж в Дублине. Несколько древних сторожевых башен в
Голуэйском  заливе,  выстроенных  во   времена,   когда   сильно   опасались
французского вторжения, были единственным препятствием на пути  американских
войск, прибывающих с моря.
   Три ударных группировки - три боевых генерала. Дублин - столица Ирландии,
так что тут будто самой судьбой решено, чтобы генерал  Шерман  высадился  со
своими войсками в Голуэе, чтобы нанести удар на восток и взять  этот  город.
Поскольку Грант все еще воюет с британцами в Мексике, для атаки  на  юге  от
Лимерика до Корка был  выбран  человек  его  калибра  -  генерал  Томас  Дж.
Джексон, Твердыня  Джексон,  побеждавший  в  сражениях.  Генералу  Ли  выпал
кратчайший, а возможно,  и  самый  легкий  путь  вторжения  от  Портраша  до
Белфаста. Но он же может оказаться и самым трудным, потому  что  наступающим
войскам  придется  пробиваться  сквозь  самое  сердце  края   протестантских
лоялистов.  Эти  суровые  люди  не  встретят  американцев  с  распростертыми
объятиями, как католические ирландцы на юге.  Ольстер  олицетворяет  большой
знак вопроса, вот почему Ли добровольно вызвался возглавить вторжение здесь.
Будучи блестящим тактиком, он мог манипулировать  целыми  армиями  и  так  и
эдак. И если придется подавлять сопротивление и менять планы прямо на лету -
он как раз тот человек, кто способен на это.
   В