мундире.
   - Далеко еще, сэр? Иисусе, ну и дьявольский путь...
   - Мы совсем рядом, Джимми. Впереди набережная Арран. Найти магазин  будет
довольно легко.
   Над затрапезным заведением не было никакой вывески, но  висевшая  снаружи
поношенная одежда вполне заменяла ее. Их элегантное платье не  привлекло  бы
внимания в Дублине, но стоит им покинуть город - и на  них  начнут  обращать
внимание, запомнят - чего они не хотели ни  в  коем  случае.  Поднырнув  под
веревку с раскачивающимися на ней одеяниями, они  вошли  во  тьму  лавки.  А
выйдя несколько минут спустя, оба были одеты  в  потрепанную  серую  одежду,
точь-в-точь такую же, как у прочих обнищавших граждан этого края. Кондон нес
старый картонный чемодан, перевязанный веревкой. Галлахер  уложил  все  свои
пожитки в грязный картофельный мешок.
   Они дошли до станции Кингсбридж, где Кондон купил билеты третьего  класса
до Голуэя. И хотя их вид не привлек особого внимания, оба  испытали  немалое
облегчение, когда паровоз дал гудок и поезд медленно, постукивая на  стыках,
двинулся на восток.
   Кондон читал грошовый бульварный листок, купленный на станции в Холихеде;
а Галлахер поглядывал из окна на зеленые  ирландские  пейзажи,  проплывающие
мимо, от всей души желая снова оказаться в армии. Конечно, он  жаловался  на
службу и ныл вместе с остальными солдатами, но теперь он присягнул  в  душе,
что никогда-никогда в жизни больше не  будет  жаловаться,  если  вернется  в
целости и невредимости после этой ужасающей миссии.
   Когда они въехали на станцию Голуэй, фонари только-только  зажгли.  Вслед
за  остальными  пассажирами  они  сошли  с  поезда,   радуясь   анонимности,
предоставленной сумерками.
   - А ты уверен, что сможешь найти дорогу до деревни?
   - Может быть, но не уверен. Мы никогда не ходили в город, не считая  того
раза, как уезжали.
   - Ладно, тогда тебе придется спросить у  кого-нибудь,  -  сказал  Кондон,
когда они вышли на улицу. Булочная перед ними как раз закрывалась, и  пекарь
собственноручно навешивал ставни. - Попробуй-ка выяснить  у  того  человека,
пока он не зашел.
   - Я не уверен, капитан.., сэр. Может быть, вы могли бы...
   - Чушь, Галлахер,  ты  вполне  справишься.  Как  только  он  услышит  мой
дублинский акцент,  это  пробудит  его  любопытство.  Может  быть,  он  даже
запомнит нас. А ты местный парнишка с отличным голуэйским говорком. Так  что
действуй.
   Благодарение господу за темноту, никто не увидит, как он дрожит.
   - Извините, сэр, - промямлил Джеймс, когда пекарь уже  хотел  зайти.  Тот
обернулся, устало буркнув что-то. - Я ищу..,  своего  кузена.  То  бишь,  не
здесь, а в Дуалле.
   Снова буркнув что-то себе под  нос,  пекарь  очень  строго  посмотрел  на
парнишку и отвернулся.
   - Пожалуйста, сэр! - безысходно проговорил он. Пекарь  зашел  в  магазин,
закрывая за собой дверь. В отчаянии Галлахер ухватился за край двери.
   - Ну-ка отпусти, олух, или так съезжу тебе по уху, что полетишь до самого
Керри, - Галлахер отпустил дверь, и пекарь немножко обмяк.  -  Прямо,  потом
сверни под мост, мили две.
   Дверь с грохотом захлопнулась, и в замке лязгнул ключ. Джеймс поспешил  к
капитану, чувствуя, как холодный пот заливает глаза.
   - Вон туда, сэр, под мост.
   - Отличная работа, парень. Ну, пошли искать твоего дядюшку  Пэдди.  А  ты
уверен, что он тебя узнает?
   - Никаких сомнений, он узнает даже мою задницу. Он завсегда шлепал  меня,
когда папаши не было на месте, чтоб заняться этим. Перебрался к  нам,  когда
тетушка Мари померла. Имел постоянную работу и все такое,  так  что  еда  на
столе не переводилась.
   Ночь выдалась безлунная, но при  свете  звезд  они  видели  темную  тропу
достаточно четко. Чуть ли не час спустя они разглядели острые  силуэты  крыш
Дуаллы на фоне звезд.
   - Сможешь найти дом? - поинтересовался Кондон.
   - С закрытыми глазами. Я родился там, никогда нигде не бывал больше, пока
мы не сели на корабль.
   - Хорошо. Слушай, я подожду здесь, пока ты не найдешь своего дядюшку и не
поймешь, что все в порядке. Спрячусь в этой  рощице  у  дороги.  Приходи  за
мной, если он один. И помни: моя фамилия Келли. Тебе ясно?
   - Да, сэр, - пробормотал Галлахер. Он слышал этот вопрос уже раз  десять,
если не больше. - Сперва повидаю дядю.
   Он затрусил через деревню, угадывая дорогу инстинктивно  и  гадая,  какой
прием его ждет. Но когда он проходил мимо темной двери деревенской лавки, из
тени донесся голос:
   - И кто бы это мог разгуливать в этакое время ночи?
   Заслонка фонаря с рефлектором  открылась,  и  Галлахер  оцепенел  в  луче
света. Внезапная вспышка позволила ему  различить  ужасно  знакомую  фуражку
королевского ирландского констебля.  Джимми  ощутил,  как  сердце  уходит  в
пятки, и решил, что помрет на месте.
   - Ну-ка выкладывай, парниша, - довольно  добродушно  произнес  констебль.
Джимми собрался с духом и сумел выдавить из себя несколько слов:
   - Мой дядюшка, здесь, Патрик Галлахер...
   - А-а, ты племяш Пэдди! Охотно верю, ты - вылитый  он.  Работал  в  чужих
краях?
   - Да, сэр.
   - Ну, тогда ступай. Он тебя ждет не дождется. Поворачиваясь,  Джимми  изо
всех сил старался не споткнуться. Силком заставил себя идти, а не бежать  от
этого пугающего собеседника. А вон и его дом, чуть дальше по улице,  и  свет
падает из щели у окна. Заперта ли  дверь?  На  его  памяти  она  никогда  не
запиралась. Подняв щеколду, он распахнул дверь.
   - Уффф, - проговорил мужчина, сидевший в кресле перед камином. Он дремал,
но скрип двери разбудил его. - Кто там?
   - Это я, дядя! Джимми.
   Тут Галлахер проснулся окончательно и разинул рот от изумления.
   - Да хранят нас святые угодники, неужто это и вправду ты, малыш  Джимми?!
Видит бог, так оно и есть, эвон как вырос и поправился! Но ты ж  в  Америке,
за океаном...
   - Это долгий рассказ, дядя Пэдди, я щас тебе все  расскажу.  Но  со  мной
друг, можно его привести?
   - Конечно, парень.
   - Я встретил тут по пути констебля, он меня остановил...
   - Наверно, старина Берт. Завсегда дергает ручки  дверей  в  этот  поздний
час.
   - А как по-твоему, он еще там?
   - Нет, теперь он, наверно, отправился на боковую, - Пэдди нахмурился. - У
тебя что, нелады с законом, а?
   - Нет, вовсе нет. Дай-ка я схожу за кап.., мистером Келли. Он  растолкует
все куда лучше, чем я.
   Джимми вышел чуть ли не насвистывая. Он дома и в полной безопасности. Все
будет отлично.
   Все в деревне отходили ко сну рано, потому что свет стоит денег, а их как
раз вечно не  хватает.  Джимми  не  встретил  никого,  шагая  между  темными
безмолвными коттеджами. И отыскал рощицу без особого труда.
   - Капитан, - прошептал он, и Кондон тут же появился чуть ли не  у  самого
его бока.
   - Постарайся забыть о моем звании,  Джимми,  будь  так  добр.  Ты  должен
забыть об армии, пока мы в Ирландии. Если не можешь звать  меня  Патриком  -
что ж, сгодится и "сэр". Ты нашел дядю?
   - Да. Я сказал ему, что схожу за вами. Больше ничего.
   - Молодец!
   Когда они вернулись, дядя Джимми успел  заварить  чай  и  наливал  его  в
толстостенные глиняные  кружки.  Они  обменялись  рукопожатием,  и  Пэдди  с
любознательным видом склонил голову к плечу.
   - Значится, вы друг Джимми, а, мистер Келли?
   - С радостью признаю, что это так.
   - Оно верно, но вы порядком постарше его будете.
   - Так оно и есть. Но все легко объяснить. Впервые я с ним познакомился  в
организации,  к  которой  мы  оба  принадлежим,  -  патриотической   группе,
собирающей деньги во имя Ирландии.
   - Пожалуй, они ей не повредят, - с чувством заметил  Пэдди.  -  Это  край
бедных и голодных.
   - Так и есть. И мы знаем, кто в этом повинен. Пэдди резко вскинул голову;
на лице его залегли угрюмые тени.
   - Значится, деньги вы пускаете не против голода, а на политику. И скажу я
вам, политика не по моей части.
   - Политика по части каждого из нас, - угрюмо  возразил  Кондон,  -  когда
речь заходит о свободе Ирландии.
   - Я не приглашал вас в свой дом, мистер Келли, - холодно проронил  Пэдди.
- И могу попросить вас удалиться.
   - Можете - и я подчинюсь.  Но  сперва  выслушайте  меня.  Я  член  кружка
фениев.  Цель  наша  -  освободить  Ирландию.  И   чтобы   осуществить   это
когда-нибудь, мы должны знать о враге все,  что  можно.  Где  стоят  войска,
сколько их, насколько они боеготовны. Но  еще  нам  надо  знать  все  об  их
железных дорогах, потому что войска ездят на поездах. Мы не  ищем  бойцов  -
пока, но нам нужны добрые  ирландцы,  которые  могут  поставлять  нам  столь
необходимые сведения. Станете ли вы одним из них?
   - Я ничего не знаю про военные дела, - отмахнулся  Пэдди.  -  Я  машинист
паровоза, и только.
   Подавшись  вперед,  Кондон  навалился  на  стол  и  негромко,   вкрадчиво
проговорил:
   - Мы живем в новое время, и военное искусство сейчас новое. Как я сказал,
войска  ездят  на  поездах.  И  чем  больше  мы  будем  знать,   тем   лучше
подготовимся.
   - Так вот оно что, а? Вы хотите, чтоб я шпионил на вас.
   -  Нам  не  нужны  шпионы.  Нам  нужны  верные  ирландцы,  которые  могут
записывать, что видят. Вам могут платить...
   - Умолкни, человече! - вскинулся Галлахер. - Деньги нужны  осведомителям,
шпионам и доносчикам. Ежели я что и сделаю для вас, то во благо Ирландии,  а
не мое собственное.
   - Значит, сделаете?
   Машинист обернулся к племяннику.
   - А ты работаешь на этих фениев, Джимми?
   - Ага.
   - Это опасно?
   - Не знаю, - пожал плечами Джимми. -  Может,  и  так.  Но,  вступамши,  я
ведал, на что иду. И я буду сражаться, - имел ли  он  в  виду  армию  -  или
фениев? Или и то и другое сразу? Да,  пожалуй,  что  так.  Пэдди  с  улыбкой
откинулся на спинку стула.
   - Ну, ежели крохотному парнишке по плечу такое, то уж человек моих лет не
может сказать "нет". Я никогда не путался в политику. Но ежели уж дело дошло
до этого, я верный ирландец и с радостью умру за свободу  Ирландии.  Это  вы
хотели услышать, мистер Келли?
   - Совершенно верно, и я не могу не преклоняться перед человеком,  который
ставит родину превыше собственных здоровья и благополучия.
   Лед был сломлен. Пэдди заварил свежий чайник чаю, и они попивали  чаек  в
полном согласии. Кондон растолковал все, что им необходимо знать,  и  просил
запоминать все сведения, не доверяя их бумаге. А в конце извлек пятифунтовую
банкноту и улыбнулся, заметив, как нахмурился Пэдди.
   - Это не для вас, мой друг, а чтобы узнать еще  кое-кого,  кто  тоже  наш
друг. - Разорвав купюру пополам, он передал железнодорожнику одну  половину.
- Тот, кто покажет вторую половину, - один из нас. Расскажите ему  все,  что
знаете. Договорились?
   - Договорились. Хотя поступать так с пятеркой - жуткое злодеяние.
   - Очень скоро эти два куска воссоединятся, и купюра будет как  новенькая.
А теперь скажите-ка мне, когда мы сможем сесть на поезд обратно в Дублин?
   - В семь есть поезд. Но ежели вы  хотите  пораньше,  я  веду  товарняк  в
четыре. Вы можете поехать на площадке, ежели не будете путаться под ногами.
   - Ваш кочегар увидит меня и запомнит.
   - Старина Симус? - рассмеялся Пэдди. - Да ни в жисть! Он глух как колода,
а любопытства у него не больше, чем  у  телеграфного  столба.  И  потом,  вы
будете не первый, инспектора и навроде их ездют в  будке.  Симус  не  станет
мараться, позабудет все напрочь.
   - А где поедет Джимми?
   - А он не поедет этим поездом. Констебль видал его вчера  ночью  и  будет
ломать голову, кудай-то  он  запропастился,  ежели  не  увидит  его.  Пускай
побудет тут денек-другой, а я уж позабочусь доставить его  в  Дублин.  Да  и
воды уж немало утекло. Нам с парнишкой есть о чем потолковать.
   - Меня это вполне устроит. Значит, даю тебе три дня, Джимми, до четверга.
А в четверг езжай первым утренним поездом, я буду ждать тебя  на  станции  в
Дублине.

ОТВЕТНЫЙ УДАР

   Капитан Грин очень гордился  собой,  своим  кораблем  и  своим  экипажем.
Корабль ВМФ США "Хартфорд" во время войны был порядком потрепан, крейсировал
между Форт-Джексоном и фортом Святого Филиппа на Миссисипи. Однажды  он  сел
на мель, но сумел с нее сняться и вернуться в реку, потом пережил пожар,  но
все равно возглавлял флот, захвативший Новый  Орлеан.  После  битвы  адмирал
Фаррагут перенес свой флаг  на  другой  корабль,  сделав  флагманом  его,  а
"Хартфорд" вперевалку заковылял в  вашингтонскую  военно-морскую  верфь  для
ремонта. Починка шла ни шатко ни валко, прежде всего потому, что большинство
боеприпасов и  орудий  предназначались  для  новых  броненосцев.  И  хотя  у
"Хартфорда" корпус был деревянный, он  был  прекрасно  вооружен  пушками,  а
поскольку ходил и на парусах, и на пару, то  мог  отправиться,  куда  только
пожелает его капитан. Через два дня по окончании ремонта капитан находился в
своей каюте, изучая свежие списки  доставленных  грузов,  когда  его  первый
помощник Лэзерс постучал в дверь.
   - На борт поднимается офицер, сэр, мне только что доложили. Густав  Фокс,
заместитель министра военного флота.
   - Какая честь! Как только он поднимется, ведите его ко мне.
   Гус фоке надел свой морской мундир, не так бросающийся в глаза на военной
верфи. Капитан и первый помощник дожидались его, пытаясь скрыть  любопытство
по поводу причины его визита.
   - Я доставил боевой приказ,  капитан,  -  Фокс  вручил  Грину  конверт  с
сургучной печатью. - И буду искренне благодарен, если вы прочтете его сию же
минуту.
   Вскрыв конверт, капитан Грин  быстро  пробежал  глазами  лежавшие  в  нем
листки. Приказ был лаконичен и  деловит.  Капитан  передал  листок  Лэзерсу.
Прочитав, тот озадаченно тряхнул головой.
   - Салина-Крус в Мексике? Ну.., никогда не слыхал об этом месте!
   Улыбнувшись, капитан Грин постучал пальцем по карте, развернутой на столе
перед ним.
   - Вы не следите за новостями.  Раньше  это  был  мелкий  рыбачий  порт  в
Мексике на берегу залива Теуантепек...
   - Ну конечно! Это тихоокеанский  порт,  где  британцы  высадили  все  эти
войска.
   - Вот именно.
   Оба моряка обернулись к Фоксу.
   - Полагаю, вы доставили этот приказ  лично  не  без  причины,  -  заметил
капитан.
   - Определенно. Я хотел вам сказать, что надо сделать, когда вы доберетесь
до этого порта. Вас посылают, чтобы вы  напомнили  там  о  нас,  и  из  всех
американских кораблей этой чести ваш корабль удостоен первым. Мы хотим,  что
вы осуществили это по собственному усмотрению. Там стоят британские корабли,
и мы хотим, чтобы вы их уничтожили. Вы отправляетесь в Мексику,  как  только
ваши угольные бункеры будут полны, а припасы погружены.
   Оба офицера с улыбкой  переглянулись.  Лейтенант  Лэзерс  провел  пальцем
вдоль атлантического побережья Южной  Америки  до  Огненной  Земли  и  через
пролив Дрейка, мимо мыса Горн.
   - Чертовски  длинный  путь.  И  сплошь  на  юг,  а  потом  обратно  вдоль
тихоокеанского побережья.
   - Но нам это по силам, - заметил Грин. - Мы пойдем под парами  только  до
Монтевидео. Затем наполним там угольные бункеры - и на всех парусах к  Мысу.
Пройдем через пролив Дрейка под  парами,  чтобы  не  торчать  там  неделями.
Придется идти порядком медленнее, чем обычно, но мы справимся. А потом,  как
только достигнем Мексики... - он припечатал карту кулаком. - Кошка  окажется
среди  воробьев!  -  Он  обернулся  к  Фоксу.  -  Вы   хоть   сколько-нибудь
представляете, что ждет нас там?
   - Согласно последним донесениям,  -  радостно  ухмыльнулся  Фокс,  -  там
только транспортники. Некоторые из них вооружены, тут уж  я  не  сомневаюсь.
Но, согласно донесениям, ни одного линейного корабля. Определенно ни  одного
броненосца. Если малость повезет...
   Ему не требовалось договаривать. Все они знали, какую огневую мощь  может
продемонстрировать этот корабль.
   - Вы должны затопить все корабли в порту  без  исключения.  Если  сможете
обстрелять огневые позиции, не подвергая опасности  собственный  корабль,  -
что ж, сделайте заодно и  это.  Когда  покончите  с  этим,  отправляйтесь  в
Сан-Франциско, где вас будет дожидаться новый приказ. Есть вопросы?
   - Ни единого, сэр. Но я хочу поблагодарить вас за назначение.  Все  будет
сделано в точности, как вы сказали.

***

   Два дня спустя, в грозу, они отдали швартовы и на всех парах  устремились
на юг. После загрузки углем в Аргентине они даже близко не подойдут к земле,
пока не достигнут тихоокеанского побережья.
   У мыса Горн они столкнулись с обычными штормами, а на подходе к  Огненной
Земле их приветствовали западные ветры. Но  вместо  того  чтобы  торчать  на
месте в ожидании попутных ветров,  они  развели  пары  и  устремились  через
пролив Дрейка вокруг мыса. Затем, потушив топки,  на  всех  парусах  шли  на
север, пока не добрались до Эль-Сальвадора и высадились на берег в Акахутле.
Там они вылили из  бочек  зловонную  зеленую  воду  и  наполнили  их  свежей
родниковой, а кок купил свежих овощей и фруктов. После чего легли на курс на
запад - северо-запад, ведущий их к заливу Теуантепек.
   На рассвете по штирборту показалась узкая  зеленая  полоска  джунглей  на
фоне зубчатых силуэтов гор Сьерра-Мадре. Западные ветры  стремительно  несли
их вперед, и теперь не было  нужды  расходовать  невосполнимый  запас  угля.
Машина молчала, котел остыл, поскольку им не пользовались с тех  самых  пор,
когда пробивались на запад вокруг мыса  Горн  против  ветра.  И  лишь  когда
впереди показались горы Оахака, а на берегу белыми точками  запестрели  дома
деревни, капитан приказал машинному отделению поднять пары. Он не знал,  что
ждет их впереди, - и предпочитал на всякий случай перестраховаться. Уже не в
первый раз он благословил в душе паровую машину, способную вытащить парусник
из беды.
   - Паруса прямо по курсу! - крикнул впередсмотрящий.
   - Три, четыре.., может, пять, - прикинул капитан Грин, направив подзорную
трубу в сторону берега. - Какое роскошное зрелище!
   Спустив паруса  и  исторгая  в  воздух  клубы  черного  дыма,  "Хартфорд"
устремился к вражеским кораблям. Его наверняка заметили, потому что на голых
мачтах британских  кораблей  внезапно  расцвели  белые  паруса.  Но  поздно,
слишком поздно, потому что военный корабль уже мчался к ним  на  скорости  в
добрых одиннадцать  узлов.  А  эти  толстые  индийцы,  все  до  единого,  не
слишком-то привыкли поднимать паруса с такой поспешностью. Первые два  судна
стояли на якорях не более чем в ста футах друг от друга.
   - Рулевой, - распорядился Грин, - пройти между ними! Канониры, стреляйте,
как только прицелитесь. - И приказал машинному отделению сбавить ход.
   "Хартфорд" скользил по зеленой  прозрачной  воде.  На  орудийных  палубах
пушки подкатили к амбразурам, и канониры схватили тлеющие фитили.
   Первая пушка выстрелила, и корпус корабля содрогнулся.  Потом  следующие,
одна за другой, пока "Хартфорд" проходил между кораблями.
   Индиец по левому борту выпустил облачко желтого дыма - единственный  знак
сопротивления, но ядро с воем пролетело над палубой "Хартфорда",  не  нанеся
ни малейшего ущерба.
   Зато пушки американского крейсера даром  боеприпасов  не  расходовали,  с
ревом стреляя в упор. Ядра крушили  корпуса  британских  кораблей,  раздирая
переборки,  сметая  мачты,  разжигая  пожары.  Когда  "Хартфорд"  устремился
дальше, два исковерканных корпуса понемногу  погружались  в  воду,  пылая  и
дрейфуя в сторону берега. А  нападающий  снова  поднял  пары  и  повернул  к
остальным кораблям.
   Через полчаса мирный пейзаж со стоявшими на  якоре  судами  изменился  до
неузнаваемости. Одно изувеченное судно пылало,  сев  на  мель.  Три  других,
безжалостно изрешеченных снарядами,  тонули,  охваченные  пожаром.  Один  из
капитанов в отчаянии выбросил корабль на берег, но  и  это  не  спасло  его.
"Хартфорд" подошел как можно ближе, чуть ли не в полосу прибоя, и  изрешетил
его насквозь.
   - Пушка на берегу, сэр, - доложил первый помощник. И тут капитан в первый
раз осознал, что  их  обстреливают.  Как