имися аплодисментами, после  чего  гул разговоров возобновился. К
делегации, вступившей в просторный зал,  приблизился  официант  с  подносом,
уставленным бокалами шампанского.
     Чуть ли не каждый из  остальных разодетых в пух и прах  гостей держал в
руке бокал, и американцы последовали их примеру.
     -  Слабовато будет,  -  проворчал  генерал Мигер, осушив свой  бокал  и
высматривая официанта, чтобы взять другой.
     Линкольн  лишь  улыбнулся,  чуть  пригубив  свой  бокал и  озираясь  по
сторонам.
     - А ну-ка, видите того крупного мужчину в окружении офицеров? По-моему,
мы уже встречались, - он движением  головы указал в направлении импозантного
краснолицего   человека,  облаченного   в   пышный  розовый  <Далеко   не
единственное заблуждение  автора в вопросах, касающихся России и русских>
мундир,  проталкивающегося  сквозь  толпу в  их  сторону. За  ним  по  пятам
следовали еще трое офицеров. - Сдается мне, это русский  адмирал, вот только
имя его я запамятовал.
     - Вы президент,  мы уже одиножды встретившись в вашем Вашингтон-городе,
- выпалил адмирал, остановившись  перед  Линкольном и  сграбастав его ладонь
своей грандиозной лапищей. - Я адмирал Павел Нахимов, вы помните. Ваши люди,
они топят массу британских кораблей, потом они  убивают британских солдат...
очень хорошо! Эти вот мои офицеры.
     Трое  сопровождавших  его  офицеров  поклонились,  как   один,  щелкнув
каблуками.  Линкольн  с  улыбкой  не без  труда сумел  высвободить ладонь из
тисков адмиральской руки.
     -  Однако та  война завершилась,  адмирал. Как  и  русские,  американцы
сейчас дружат со всем миром.
     Едва  президент  заговорил, один  из  русских  офицеров шагнул  вперед,
протянув руку Шерману, и тот волей-неволей вынужден был пожать ее.
     -  Генерал  Шерман, вас надлежит  поздравить  с блестящей  победоносной
кампанией, - проговорил тот на безупречном английском.
     - Спасибо... однако, боюсь, я пропустил мимо ушей вашу фамилию.
     - Капитан Александр  Игоревич Корженевский <Рекомендую читателям еще
раз обратить внимание  на имя литературного агента Гаррисона в России>, -
представился офицер, отпуская руку Шермана и  снова кланяясь. Одновременно с
этим он пригнул голову и произнес вполголоса, так, что только генерал Шерман
мог его расслышать:
     - Мне надо переговорить с вами наедине.
     Выпрямившись, он улыбнулся, и его белые зубы сверкнули.
     Шерман даже не догадывался, о чем речь, но отчаянно хотел знать. Быстро
обдумав  ситуацию, он  разгладил усы ладонью,  негромко сказав, пока рот его
был прикрыт:
     - Я занимаю номер  восемнадцать в  отеле "Гран-Меркюр". Завтра в восемь
утра дверь не будет заперта.
     Больше говорить было не о чем, и русский офицер двинулся прочь. Шерман,
вернувшийся к своей группе, в этот вечер капитана уже не встречал.
     Потягивая  шампанское, генерал  Шерман  раздумывал  об  этом  курьезном
происшествии.  Что  заставило его  столь быстро  откликнуться  на диковинную
просьбу?  Пожалуй,  великолепный  английский  офицера.   Но  ради  чего  все
затевается?  Не следует  ли вооружиться, прежде чем отпирать  дверь? Да нет,
глупости; после  сегодняшнего инцидента у  него одни покушения на уме.  Ясно
же,  что русский офицер хочет  что-то поведать, передать какое-то сообщение,
которое невозможно отправить  обычным путем, оставив  окружающих в неведении
касательно его содержания. Что  ж, если так, русский  обратился  как раз  по
адресу.
     Прием с официальными знакомствами, поклонами и реверансами затянулся до
утра. Пока американцев не  представили королю Леопольду, об уходе  им нечего
было и мечтать. К счастью, аудиенция оказалась весьма краткой.
     - Господин президент  Линкольн, чрезвычайно рад наконец познакомиться с
вами.
     - Как и я, Ваше Величество.
     -  А  как ваше здоровье, не  жалуетесь?  -  глаза короля  чуть  заметно
блеснули.
     -  Лучше и быть не может. Должно быть, дело в целительном воздухе вашей
чудесной страны. Я чувствую себя здесь, как дома в собственной гостиной.
     В ответ король лишь неопределенно кивнул.
     Тут его внимание привлекло что-то другое, и он отвернулся.
     Как  только  их отпустили,  президент созвал своих сопровождающих. Было
уже  далеко   за   полночь,  все  устали,  как   и  бельгийский  кавалерист,
командовавший  отрядом,  сопроводившим карету  обратно к  отелю. Правда,  по
сравнению  с  американцами  он  держался молодцом. Подстегиваемые  командами
кавалеристы бдительно охраняли карету при проезде  по улицам. Было пустынно,
и  цокот  копыт по  мостовой громким эхом отдавался в стенах домов;  как  ни
странно,  было  в этом  звуке что-то  утешительное.  Расставшись в  отеле  с
остальными,  генерал  Шерман  сразу же  направился  к двери Густава  Фокса и
решительно постучал.
     - Долг зовет, Гус! Просыпайтесь-ка!
     Дверь тотчас же открылась. Гус еще даже не раздевался,  разве что  снял
сюртук; свет ламп ярко освещал заваленный бумагами стол.
     -  Сон  -  удел злодеев, -  сказал он.  - Входите же  и поведайте,  что
привело вас в столь поздний час.
     - Международная тайна - и, судя по всему, как раз из вашей епархии.
     В  молчании  выслушав  описание  мимолетной встречи,  Гус энергично,  с
энтузиазмом кивнул.
     - Вы  дали  этому офицеру  прекрасный  ответ,  генерал. Все,  что имеет
отношение к русским, представляет  для нас жизненный интерес сейчас - да и в
любое другое время, если уж на то пошло. Они  недолюбливают Британию с самой
Крымской войны. Британцы вторглись на  их территорию,  и  русские бились  не
жалея  крови, чтобы отстоять свою землю. Однако врага они видят не  только в
Британии, а чуть  ли не в каждой прочей европейской стране.  Ради самозащиты
они  раскинули  великолепную  шпионскую сеть и, должен отметить, выжимают ее
почти досуха.  Теперь уж я могу  сообщить вам, что несколько лет  назад  они
похитили чертежи  совершенно секретного британского  нарезного 100-фунтового
орудия. Они  на самом  деле  даже подрядили американского оружейника Пэррота
сделать  им  копию  орудия.  А  теперь  еще  и  выясняется,  что   говорящий
по-английски офицер из свиты  русского  адмирала хочет  переговорить  с вами
наедине. Восхитительно!
     - А мне-то теперь что делать?
     - Отпереть дверь в  восемь утра -  и поглядеть, к чему это приведет.  С
вашего позволения я приму участие в этом вашем приключении.
     - Об ином я и не помышлял - тем более что это ваши игры, а не мои.
     -  Я  приду в  семь,  так  что остались  считанные  часы. Пойдите  пока
поспите.
     -  Да  и  вы  тоже. А когда  придете,  заодно  уж  прихватите  кофейник
побольше. День нынче выдался долгий, а завтрашний, сдается мне, будет и того
длинней.

x x x

     Разбудил  Шермана  стук в дверь. Проснулся  он  тотчас  же; долгие годы
боевых  действий научили его готовности  бодрствовать  в любое  время  дня и
ночи. Натянув брюки,  он  открыл  дверь.  Отступив в  сторону, Гус  дал знак
коридорному  пройти первым - и  тот вкатил в  комнату  сервировочный столик,
нагруженный кофе, горячими рогаликами, маслом и вазочками с вареньем.
     - Будем ждать с удобствами, - прокомментировал это Гус.
     -  Вот уж действительно, - с улыбкой  кивнул  Шерман,  и  только  тогда
заметил, что  на  столике  три  чашки. Когда коридорный с поклоном удалился,
постояльцы отеля первым делом убедились, что  дверь  не заперта,  после чего
уселись  у  окна,  прихлебывая  кофе  и наблюдая  за  неспешным пробуждением
Брюсселя.
     В пару  минут девятого дверь в коридор открылась и тут же захлопнулась.
Вошедший -  высокий  мужчина в черном  костюме - прежде всего запер за собой
дверь и лишь потом огляделся.
     Кивнул генералу Шерману, после чего обернулся к Гусу.
     - Я граф Александр Игоревич Корженевский. А вы кем будете?..
     - Густав Фокс, заместитель министра военно-морского флота.
     - Замечательно! Вы тот самый человека, с кем  мне хотелось связаться, -
заметив,  что Гус вдруг нахмурился, граф со  взмахом руки поспешил  развеять
его опасения. - Уверяю вас, о вашем существовании  ведомо лишь мне одному, а
уж  я не  выдам эти сведения ни одной  живой душе. Я сотрудничаю  с  русской
флотской разведкой уже не первый год, и у нас есть один общий друг - капитан
Шульц.
     Тут Гус с улыбкой подал графу руку.
     - И в самом деле друг, - и обернулся к озадаченному Шерману. -  Как раз
капитан  Шульц доставил  нам чертежи  британского  орудия,  заряжавшегося  с
казенной части, о котором я вам говорил. - Тут ему в  голову пришла какая-то
мысль, и он снова поглядел на Корженевского. - Кстати, а вы сам не имеете ли
к этому событию какого-либо касательства?
     - Касательства? Мой дорогой мистер Фокс, рискуя  показаться нескромным,
должен признаться, что как раз я-то в первую голову и ухитрился организовать
похищение  чертежей.  Следует вам  знать,  в  юности я  посещал  Королевский
военно-морской  колледж  в  Гринвиче. Окончив  сие  заслуживающее  всяческих
похвал  заведение,  за годы учебы  в нем я  завел множество друзей. Вынужден
признаться,  я   весьма   широко  известен  в  британских  флотских  кругах.
Настолько, что  старые однокашники по-прежнему кличут  меня граф Игги.  Меня
считают  недалеким,  но  очень   богатым,  этаким   неиссякаемым  источником
шампанского.
     - Что ж, граф Игги, -  встрял Шерман. - Сейчас могу угостить вас только
кофе.  Пожалуйста,  присаживайтесь   и  отведайте.  После  чего,   наверное,
просветите  нас  по  поводу  причины  сей встречи  sub rosa <Тайной,  без
огласки (лат.)>.
     - Буду просто в восторге, генерал, просто в восторге!
     Выбрав  стул,  стоявший  дальше всех от  окна,  граф  с  благодарностью
кивнул, когда Фокс  передал ему чашку кофе. Отхлебнул пару глотков  и только
тогда заговорил:
     - Моя  величайшая прихоть в последнее время -  мое суденышко  "Аврора".
Полагаю, уместнее  назвать его  яхтой,  нежели  кораблем. На  паровом  ходу,
поскольку я всегда был слабоват по части всяческих шкотов, гротов, стакселей
и прочих премудростей, которыми столь кичится большинство моряков. Суденышко
- просто прелесть, как  раз то,  что нужно для повесы. Да и странствовать на
нем  туда-сюда и обратно очень удобно.  Люди  восторгаются его обводами,  но
редко интересуются, с какой это стати оно здесь стоит.
     - Все это весьма занимательно, граф, - кивнул Шерман, - но...
     - Но с какой стати я вам  это  излагаю, недоумеваете вы? У меня есть на
то причины, но сперва я прожужжу вам  уши кое-какими сведениями из фамильной
истории. А история сия гласит, что Корженевские были славным, но  обнищавшим
польским шляхетским  родом, пока мой дедушка не надумал поступить  на службу
во флот Петра Великого  в 1709 году. Он  весьма  доблестно служил в шведском
флоте, но с огромной  радостью  перешел на сторону противника, когда русские
побили  шведов.  Он  все еще  служил, когда Петр принялся наращивать русский
флот,  и,  как я вычитал в нашей фамильной истории, мой предок сделал весьма
выдающуюся карьеру. Мой прадед,  будучи весьма недурным языкознатцем, выучил
английский и даже окончил британский  Королевский  военно-морской колледж  в
Гринвиче.
     Будучи  вдобавок  ярым  англофилом,  он  женился  на  представительнице
английского аристократического рода невысокого пошиба, каковой,  по  причине
своей бедности, счел его предостойнейшим женихом. С тех самых пор наш род  в
Санкт-Петербурге всегда отличался склонностью ко всему английскому. С младых
ногтей  я  равно  говорил на обоих  языках и,  как надлежит первенцу каждого
поколения, посещал Гринвичский военно-морской колледж. Вот так и получилось,
что вы видите перед собой англичанина во всем, кроме имени. - Тут улыбка его
угасла, лицо омрачилось, и, подавшись вперед, он едва слышно продолжал:
     -  Но  теперь  я уж  не тот. Когда  Британия напала на мою  страну, мне
показалось,  что меня предали, причинили непоправимое зло. С  виду я все так
же  забавляю  и развлекаю своих английских  друзей, потому  что роль  повесы
отвечает моим интересам как нельзя лучше. Но в глубине души, понимаете, я их
ненавижу лютой ненавистью - и пойду на все, чтобы их уничтожить.
     Когда они напали на вашу страну, а вы их разгромили, мое сердце пело от
счастья. Позвольте  же  мне  теперь называть вас  своими друзьями,  ибо  нас
связывает общее  дело.  И, пожалуйста, верьте мне, когда я говорю, что пойду
буквально на все, чтобы дело это увенчалось успехом.
     Гус в глубокой задумчивости поднялся, отставив  пустую чашку на стол, и
наконец обернулся с теплой улыбкой.
     -  Весьма  щедрое предложение,  сэр.  Как бы вы отнеслись  к небольшому
морскому круизу?
     - А что,  я  не против,  - улыбка Гуса  в  точности отразилась на  лице
графа. - Я подумывал прогуляться вверх по Темзе до Гринвича; кое-кто из моих
однокашников по-прежнему там квартирует. Позвольте пригласить вас  составить
мне  компанию.  Сейчас  "Аврора"  остановилась  для  заправки  и  ремонта  в
Гамбурге, и я  намерен подняться на борт через неделю. Оттуда я пойду на ней
в Остенде. Пожалуйста, поразмыслите об этом  и, если надумаете, оставьте мне
письмо у портье сегодня же, поскольку я отбываю завтра на рассвете. Довольно
будет  простого  "да"  или  "нет".  Надеюсь,  вы  скажете "да".  Напоследок,
простите, терпеть не могу фамильярности, но должен вам сказать, что в России
почти  нет рыжих.  -  Он встал,  поставил чашку и снова повернулся к Гусу. -
Простите  за беспокойство,  но не будете ли вы любезны выглянуть  в коридор?
Нельзя, чтобы нас видели вместе.
     В  коридоре  не было ни души, и, весело помахав, граф удалился,  а  Гус
запер за ним. Налив себе еще кофе, Шерман тряхнул головой.
     -  Я простой рубака, Гус, и  подобные экивоки выше моего понимания.  Не
будете ли вы добры растолковать мне, о чем шла речь?
     -  О  военной  разведке! -  от волнения Гус не  мог усидеть  на месте и
выхаживал  из угла  в угол. - Открыв, что  он близок  с Шульцем, он  дал нам
понять, что обладает познаниями и опытом  - не будем миндальничать с выбором
выражений - шпиона. Вдобавок он полагает, что Британия и Америка могут снова
вступить в войну, и предложил нам помощь в подготовке к такой возможности.
     - Так вот к чему все эти странные разговоры!
     Он хочет, чтобы вы отправились с ним что-то разнюхивать  на  Британские
острова?
     -  И не я один. Не забывайте,  обратился он именно к вам. Он хочет дать
вам  возможность самолично  осмотреть британские  оборонительные сооружения.
Если  нам  снова навяжут  войну,  мы  должны быть готовы ко  всему.  Близкое
знакомство  с береговыми  сооружениями и  главными водными  маршрутами  этой
страны окажет неоценимую помощь в разработке планов военной кампании.
     -  Начинаю  улавливать, куда  вы клоните.  Но выглядит  это предприятие
довольно безрассудным. Сомневаюсь, что  мне придется по душе выход в море на
корабле  графа.   В  дневное   время  нам  придется  отсиживаться  в  трюме,
показываясь оттуда лишь с приходом тьмы, будто совам.
     -  Отнюдь!  Если  мы  отправимся,  почему  бы  нам  не  стать  русскими
офицерами, которые хлещут  шампанское на верхней  палубе,  говоря  "Da! Da!"
Конечно,  вам  придется  перекрасить бороду в черный цвет,  на сей счет граф
высказался крайне однозначно. Вы сможете пойти на такое... gospodin?
     Шерман в задумчивости поскреб подбородок.
     Так вот к чему он прошелся насчет рыжих!  - И улыбнулся. - Da, думаю, я
смогу пойти  чуть ли не на что  угодно, если это позволит мне бросить взгляд
на  британскую оборону и военные приготовления. - В порыве энтузиазма Шерман
подскочил  на ноги  и  так ахнул  кулаком по  столику,  что тарелки и блюдца
подскочили. - На том и порешим!

УЛЬТИМАТУМ

     Дождь заливал стеклянные двери вестибюля потоками воды, сквозь  которые
едва виднелись понурившиеся  лошади,  запряженные в  карету,  стоящую  перед
крыльцом.  У  окна Авраам  Линкольн беседовал  с послом Пирсом  и  генералом
Шерманом. Расстроенный Пирс говорил извиняющимся тоном:
     - Больше я ничего не знаю, господин президент. Лакей принес мне записку
от мистера Фокса, сообщавшую, что он слегка задержится, ждать его не следует
и чтобы мы шли без него.
     - Ну,  правду говоря, я не рвусь выходить в такой ливень. Дадим ему еще
минут пять в  надежде, что тем временем распогодится.  Я уверен, что у нас в
запасе еще масса времени, чтобы попасть на ассамблею.
     -  А  вот  и  он!  - сообщил Шерман и, оглянувшись на ожидающую карету,
поднял воротник кителя. - Ну, хотя бы дождь теплый в это время года.
     - Прошу прощения, джентльмены, - выдохнул Гус,  поспешно подходя к ним.
-  Я задержался  из-за  донесения, полученного от  агента.  Похоже, британцы
все-таки будут. Сообщают, что замечена входящая  во дворец солидная компания
- да притом с лордом Пальмерстоном во главе!
     - Что ж, сюрпризам нет конца, - заметил Линкольн, - как сказал человек,
впервые увидевший слона. Полагаю, нам следует наконец-то встретиться.
     - К добру или к худу,  - Пирс принялся утирать взмокший лоб извлеченным
из кармана платком.
     -  Это мы  узнаем достаточно скоро, - откликнулся Линкольн. -  Итак,  а
теперь  не пойти ли  нам наперекор стихии и  наконец  познакомиться с лордом
Пальмерстоном?
     Карету  по-прежнему  сопровождали бельгийские кавалеристы,  вымокшие до
нитки  и выглядевшие довольно жалко.  Мокрые плюмажи на их шлемах слиплись и
поникли. Должно  быть, король  Леопольд усмотрел  личную вину в  том, что на
американского  президента  совершили   покушение   в  его  стране,  и  решил
позаботиться,  чтобы подобное не повторилось.  В отеле хватало  ненавязчивых
стражей,  по  большей  части  переодетых  служащими,  а другие  ждали  вдоль
маршрута следования кареты.  Король  счел,  что  на карту  поставлена  честь
Бельгии.
     До  дворца  было рукой подать,  но когда  они  подъехали,  им  пришлось
подождать, когда  выберутся пассажиры двух карет, прибывших чуточку  раньше.
Чтобы попасть  в  здание, гостям приходилось  бросаться  навстречу ливню,  а
лакеи с зонтиками изо всех сил старались защитить их от стихии. Кавалеристам
задержка  пришлась  не  по  душе,  их беспокойство  передалось коням,  и  те
принялись бить копытами, натягивая поводья.  И животные, и всадники испытали
немалое  облегчение,  когда передние  кареты  уехали,  уступив  им  место  у
основания лестницы.
     Во  дворце  американцев  сопроводили  в большую палату, где должна была
состояться конференция. Даже в этот хмурый день сквозь высокие, доходящие до
потолка окна вливались потоки света, а позолоченные газовые рожки рассеивали
мрак без остатка, заодно  освещая  богато  расписанный потолок, где кентавры
гарцевали вокруг полуодетых дебелых женщин.
     Но Авраам Линкольн даже не глядел на  все это.  В противоположном конце
комнаты,  как  раз напротив их стола  с каллиграфически выписанной табличкой
"Etats-Unis"     <Соединенные    Штаты     (фр.)>    находился    стол
"Grande-Bretagne"  <Великобритания   (фр.)>.  Один  из   сидящих  явно
выделялся из прочих. Оперев ногу на поставленную перед ним скамеечку, сцепив
ладони на набалдашнике трости, он исподлобья озирал всю ассамблею.
     - Лорд Пальмерстон, как я понимаю? - вполголоса осведомился Линкольн.
     - Никто иной, - кивнул Гус. - Похоже, он нынче не в духе.
     -  Судя по общему  тону его переписки с  нами,  желчь  переполняет  его
постоянно.
     Как только  бельгийский  министр  иностранных дел барон Сюрле  де Шокье
встал и обратился к ассамблее по-французски, ропот разговоров стих.
     -  Он   просто  зачитывает  официальное,  ни   к  чему  не  обязывающее
приветствие  всем представленным здесь делегациям, - шепотом сообщил Фокс на
ухо президенту. - И выражает искреннюю надежду, что плодотворным итогом этих
крайне  знаменательных и  чрезвычайно важных переговоров  станет процветание
всех стран.
     - Вы не устаете изумлять ме