Может,
мне и доводилось переживать более  черные  дни,  вот  только  не  припомню",
когда.
   Они пыхтели своими сигарами до тех пор, пока над столом не  повисла  туча
синеватого дыма. И молчали, ибо что ж тут еще скажешь?

***

   Адмирал Дэвид Глазго Фаррагут тоже не очень-то верил  в  барьер.  Но  ему
было не по душе, что барьер преграждает  путь  вниз  по  Миссисипи.  Корабли
Портера обстреливали форты целых пять дней, не добившись видимых успехов.
   Фаррагут, не отличавшийся долготерпением даже в лучшие дни, сидел как  на
иголках. Он давал Портеру шесть дней на  подавление  фортов,  и  срок  почти
истек. А форты на месте. Да вдобавок барьер.
   Ну хоть с барьером можно кое-что сделать, и  то  ладно.  Полночь  пробило
давным-давно; Фаррагут знал, что следовало бы поспать, но понимал,  что  все
равно не сможет. В это самое время  отважные  люди  в  ночи  рискуют  своими
жизнями. Адмирал прошагал вдоль всего борта военного корабля США  "Хартфорд"
до самой кормы. Потом развернулся лицом к носу - и в этот миг небеса выше по
реке озарились  внезапной  вспышкой.  А  через  несколько  секунд  до  слуха
докатился и грохот взрыва.
   - Клянусь Господом, им удалось! - грохнул Фаррагут кулаком по планширу.
   Он подразумевал добровольцев  с  "Айтаски"  и  "Пинолы",  проскользнувших
вверх по реке с запасом взрывчатки, но без оружия, полагая,  что  темнота  и
тишина защитят их. Обернув весла тряпками, чтобы не  выдать  себя  береговой
охране плеском воды, они  должны  были  приблизиться  к  барьеру,  закрепить
заряды на обшивке перегораживающих реку посудин, поджечь запалы и  убираться
оттуда. Очевидно, запалы сделали свое дело; остается лишь уповать, что лодки
отплыли достаточно далеко, прежде чем порох взорвался. Внезапно у  Фаррагута
перед глазами встало видение: все эти отважные юноши мертвы, все до одного.
   Конечно, они добровольцы и с радостью отправились на задание. Но  план-то
принадлежал Фаррагуту, а значит, и ужасающий груз ответственности  лежит  на
нем.
   Потянулись минуты, каждая из которых казалась Фаррагуту вечностью, прежде
чем послышался скрип уключин и в темноте обрисовался силуэт шлюпки.
   Шлюпка с "Пинолы" подгребла  к  трапу,  и  на  палубу  поспешно  поднялся
офицер.
   - Успех, сэр! Заряды удалось установить, не обнаружив своего присутствия.
Зажгли запалы, и все лодки успели отойти задолго до взрыва.
   - Потери?
   - Никаких. Безупречная операция.
   - В самом деле, отличная работа. Передайте всем мои поздравления.
   К несчастью, когда взошло солнце, барьер оказался на прежнем месте.
   - Но он определенно ослаблен, сэр.  На  рассвете  одна  из  наших  шлюпок
подошла к нему довольно близко, так что удалось разглядеть большие  прорехи,
оставленные взрывом. Если ударить покрепче, сразу разлетится.
   - Только и уповаю на то, что вы правы, лейтенант.
   Фаррагут вошел в кают-компанию, где дожидались его Портер и Батлер.
   - Сегодня шестой день, Портер, а ваши мортиры с работой не справились.
   Форты все еще стоят, а их пушки перекрывают  подступы  к  Новому  Орлеану
водным путем.
   - Еще бы немного времени, сэр...
   - Времени больше нет. Я сказал, что у вас будет шесть дней, и они  у  вас
были. Мы должны попасть в город иным  путем.  Генерал  Батлер,  вы  посылали
разведчиков по обоим берегам реки. Что они докладывают?
   Признаться в поражении генералу Бенджамину  Ф.  Батлеру  было  не  так-то
легко. Насупившись, он сердито закусил и без того изжеванную  сигару.  Потом
сумрачно покачал головой.
   - Дороги туда просто нет. Повсюду вода, местность низменная и болотистая.
Потом, когда уже начинает казаться, что вот-вот выйдешь  на  ровную  дорогу,
путь  перерезает  водная  преграда,  и  переправиться  никакой  возможности.
Зверье,  насекомые,  змеи,  аллигаторы  -  словом,  что  у  годно.  Они  там
благоденствует, но вот мои солдаты - нет. Уж простите.
   - В том не ваша вина, так что извиняться вам не за что. Вам тоже, Портер.
Ваши громадные мортиры недостаточно  велики.  Как  же  нам  выйти  из  этого
тупика? У кого есть какие-либо предложения, джентльмены?
   - Можно продолжить артиллерийский обстрел фортов...
   - Как выяснилось, это не выход. Генерал Батлер?
   - Я бы послал разведчиков приглядеться к этим фортам поближе. Они -  ключ
обороны. Хорошо бы вызнать их сильные стороны, а заодно и слабинки - ведь не
со всех же сторон они так надежно обороняются? Далее мои войска могли бы под
покровом ночи высадиться на берег с малых  судов,  захватив  форты  врасплох
Фаррагут лишь медленно покачал головой. -Не сочтите  за  неуважение  к  вам,
генерал, но, по-моему, у  вас  нет  ни  малейшего  опыта  по  части  высадки
десанта. В противном случае вы бы увидели,  насколько  безрассудно  подобное
предприятие. Высадка солдате малого судна, даже в безопасном  месте  да  при
свете дня, процедура весьма затяжная  и  чреватая  трудностями.  Я  даже  не
осмеливаюсь вообразить последствия ночной высадки на подступах к обороняемой
крепости. Нет ли иных предложений? В таком случае  нам  придется  попасть  в
Новый Орлеан Единственным оставшимся путем.  Нынче  же  вечером  мы  поведем
флотилию мимо фортов.
   - Деревянные корабли против железных пушек! - охнул Портер.
   - Пробьемся.
   - Но реку преграждает баррикада, - тряхнул головой Батлер.
   -  Прорвемся.  Отплываем  в  два  часа  утра.   Будем   следовать   двумя
дивизионами. "Хартфорд" пойдет  последним  во  втором  дивизионе.  Сигнал  к
выступлению - два красных фонаря на  бизань-мачте.  Вот  штатное  расписание
кораблей по дивизионам.
   Офицеры переглянулись, но не обмолвились ни словом. Долг  зовет.  Попытка
предстоит отчаянная, требующая немалой отваги, - кое-кто мог бы  назвать  ее
безрассудной,  -  но  командует  здесь  Фаррагут,  и  его  приказам  следует
подчиняться.
   К двум часам утра все корабли стояли под парами, ожидая  лишь  приказа  к
выступлению Все подзорные трубы были направлены на "Хартфорд", и, как только
вспыхнули два красных фонаря, атака началась.
   Когда корабли первого дивизиона двинулись вверх по реке,  из-за  обложной
облачности царила кромешная тьма. Не зажигая  огней,  они  шли  самым  малым
ходом, чтобы машины издавали как можно меньше шума. Чем  дольше  удастся  не
открывать своего присутствия, тем меньше времени флотилия будет подвергаться
обстрелу.
   Не без трепета приближались они  к  барьеру,  смутно  белевшему  на  фоне
темной реки. Первая канонерка врезалась в  него  носом  и  потащила  вперед,
понемногу замедляясь.
   А затем цепи порвались,  и  течение  медленно  понесло  прочь  сцепленные
посудины.
   Сквозь  барьер  они  прорвались,  но  враг  по-прежнему  поджидал  их  во
всеоружии. Впереди темными громадами замаячили  на  фоне  ночного  неба  два
форта.
   Тишину нарушало лишь тихое журчание воды вдоль бортов да неспешное биение
пульса  паровых  машин.   Один   за   другим   корабли   первого   дивизиона
проскальзывали мимо темных, безмолвных фортов, направляясь к Новому Орлеану.
   Не услышав ни единого выстрела.
   Второму дивизиону повезло куда меньше.  Он  только-только  приблизился  к
фортам, когда в три сорок взошла луна. Как ни притупилась  к  этому  времени
бдительность часовых, не увидеть корабли при ярком свете луны они не могли.
   Сухо треснул выстрел, за ним второй, и поднялась тревога.
   -  Полный  вперед!  -  скомандовал  Фаррагут.  -  Передайте  сигнал  всем
кораблям.
   Оба форта вдруг расцвели огнями, в реку полете ли ядра. Некоторые  попали
в цель, но большинство заскакало по воде во тьму. Корабли  открыли  ответный
огонь, и ночь озарилась вспышками выстрелов. Теперь в шумный хор влили  свой
громовой рев мортиры северян, пуская  над  самой  водой  густые  тучи  дыма.
Замешательство усилилось, когда конфедераты пустили зажигательные  плоты  на
деревянные корабли северян.
   И все же в конце концов все корабли прорвались мимо фортов в  тихие  воды
по ту сторону барьера. Кое-какой урон флотилия понесла, и три  мелких  судна
были почти выведены из строя.  Зато  "Хартфорд"  уцелел.  Без  попаданий  не
обошлось, но на боеспособности судна они не сказались. Фаррагут с  громадным
удовлетворением наблюдал, как позади  стихает  артиллерийская  стрельба.  Он
пошел на риск - и победил..
   -  Передайте  всем  кораблям:  добрая  работа.  И   пусть   рапортуют   о
повреждениях, как только бросим якорь.
   В ту ночь губернатор Мур спал  скверно.  Беспокойство  за  судьбу  города
вынудило его несколько перебрать  кукурузного  виски.  А  когда  он  наконец
забылся его вдруг разбудил гром. Направившись к окну, чтобы закрыть его, Мур
не обнаружил никаких признаков дождя. Гром доносился  с  юга:  должно  быть,
гроза там. А вдруг палят пушки? Он постарался выбросить подобную возможность
из головы.
   Пробудился он с первыми лучами солнца. По улице  катили  повозки,  кто-то
кричал. Звонил церковный колокол, хотя день  был  будний.  Подойдя  к  окну,
губернатор уставился на корабли, стоящие у берегов Миссисипи.
   И устремил взгляд мимо их мачт и рей, в ужасе  взирая  на  флот  северян,
идущий по реке.
   А за этим последовал последний удар, последняя капля, переполнившая  чашу
отчаяния. Мур вдруг осознал, что стоящие у ворот Нового Орлеана корабли янки
еще полбеды, ибо "Луизиана", броненосец, строившийся ради победы  над  этими
самыми кораблями, уже никогда не выполнит свою жизненно  важную  задачу.  Он
стал бы не в меру роскошным трофеем, если бы попал в руки северян. Допускать
подобное было просто нельзя.
   Вместо того чтобы прийти Новому Орлеану на подмогу, охваченная  неистовым
пожаром "Луизиана" плыла мимо города вниз по  течению.  Ей  уже  не  суждено
вступить в бой, не суждено сыграть свою спасительную роль.  Столько  усилий,
столько работы - и все напрасно.
   Скоро она затонет, исходя паром и булькая, ляжет на дно той реки, которую
должна была защитить.
   Анаконда Скотта чуть сильнее сжала свои кольца.

***

   - Вот уж воистину восхитительные новости, господин президент, - с улыбкой
сказал Хей, пока Линкольн читал телеграмму.
   Президент чуть заметно улыбнулся, но промолчал.  После  смерти  Вилли  он
будто лишился частички души. Ужасная усталость навалилась на него,  и  любое
дело давалось с куда большим трудом, нежели раньше.  Усилием  воли  стряхнув
апатию, он вынудил себя еще раз перечитать телеграмму, вникнув в содержание.
   - Согласен всей душой, Джон. Восхитительные новости. -  Произнес  он  это
довольно гладко, но без искреннего чувства. - Захват Нового Орлеана - ударяв
самое сердце Конфедерации. Теперь река Миссисипи наша от истоков  до  самого
моря. Я почти готов искушать судьбу заявлением, что мы на пути к  победе.  Я
был бы счастливейшим из обитателей Белого дома, если бы не  наши  британские
братья со своим упрямством.
   Линкольн утомленно покачал головой и погладил свою  темную  бородку,  как
всегда, когда о чем-то тревожился. Хей выскользнул из комнаты. Покойный  Сын
президента все время незримо сопровождает его в душе.
   Теплый, безмятежный майский вечер почти не  напоминал  о  душном,  жарком
лете, идущем вослед. Выйдя через открытую дверь На балкон, Линкольн  положил
ладонь на перила, озирая город. Потом обернулся, услышав оклик жены.
   - Я здесь.
   Вышедшая к нему Мэри Тодд Линкольн впилась пальцами в руку мужа, у  видев
собравшуюся на улице толпу, озаренную светом факелов. После смерти Вилли она
замкнулась и почти не покидала своей комнаты. Порой ее поведение выходило за
рамки простой меланхолии - она разговаривала  сама  с  собой  и  принималась
обирать свою одежду. Доктора высказывались о ее состоянии крайне  сдержанно,
и Линкольн начал опасаться за ее душевное здоровье, хотя не упоминал об этом
ни одной живой душе Вот т! сейчас обнял ее  одной  рукой  за  плечи,  но  не
проронил ни слова. Боль утраты по-прежнему оставалась так велика, что они не
могли о ней говорить. Собравшаяся внизу толпа пришла  в  движение  -  кто-то
ушел, кто-то пришел, возбужденные голоса порой вздымались до крика.
   - Ты знаешь, что они говорят? - спросила Мэри.
   - Наверное, то же самое, о чем вопят уже не первый  день.  Не  сдаваться.
Помните Революцию и тысяча восемьсот двенадцатый год. Если  англичане  хотят
войны - они ее получат. И тому подобное.
   - Отец... что же будет?
   - Мы молимся о мире. И готовимся к войне.
   - Нет ли способа остановить это?
   - Не знаю, мать. Происходящее подобно лавине, устремляющейся под  гору  -
все быстрее и быстрее. Попробуй встать на ее пути, задержать ее - и она тебя
сокрушит. Прикажи я отпустить Мейсона и Слайделла  сейчас  -  и  меня  могут
обвинить в государственной измене, а то и просто-напросто линчевать.
   Таков уж общий настрой. Пока  что  газеты  ежедневно  подливают  масла  в
огонь, а каждый  конгрессмен  считает  своим  долгом  провозгласить  речь  о
международных отношениях. Твердят, что войну против Юга можно считать  почти
выигранной, что мы можем дать бой и им, и всякому, кто  будет  напрашиваться
на неприятности.
   - Но как же англичане, неужели они и вправду отважатся на такое  страшное
дело?
   -  Ты  же  читала  их  ультиматум,  весь  мир  его  читал,  когда  газеты
опубликовали его от слова до слова. Мы связаны по рукам и ногам. Я  отправил
с Лайонсом предложение мира, но  они  отвергли  его  с  ходу.  Нам  придется
согласиться на их условия, и никак  не  менее.  Согласившись  на  требования
британцев, когда Конгресс и народ так и бурлят,  я  с  равным  успехом  могу
затянуть петлю на своей шее собственными руками.
   А их газеты даже похуже  наших.  Они  практически  вышвырнули  из  страны
нашего посланника Адамса. Сказали, чтобы  без  согласия  на  их  условия  не
возвращался. Он привез кипу лондонских газет, каковые не высказывают ни тени
сомнений. Тамошние игроки заключают пари  о  том,  когда  начнется  война  и
сколько понадобится времени, чтобы побить нас.
   - А Юг?..
   - Ликует. Южане ждут не дождутся  этой  войны  и  взирают  на  Мейсона  и
Слайделла,  как  на  великомучеников.  Британия  уже  признала  Конфедерацию
свободной и суверенной державой. Обе  стороны  уже  поговаривают  о  военной
помощи.
   Толпа  вдруг  разразилась  громкими  криками,  вспыхнули  новые   факелы,
озарившие цепь солдат, охраняющих Белый дом. На Потомаке  светились  огоньки
сторожевых судов, а еще дальше - огоньки других кораблей и лодок.
   - Пойду в дом, - промолвила Мэри.  -  Понимаю,  это  глупо,  вечер  такой
теплый, но я вся дрожу.
   - К несчастью, у нас гораздо больше поводов, чтобы дрожать.
   В доме дожидался министр военного  флота  Уэллс,  поправляя  парик  перед
зеркалом. Мэри безмолвно проскользнула мимо него.
   - Как я понимаю, военный флот, как всегда, на высоте, сказал Линкольн.
   - Как всегда. Кольцо блокады на своем месте и стягивается  все  туже.  До
меня только что дошла весть, что бывший  военный  министр  сел  на  корабль,
чтобы пуститься в дальнее плавание до Москвы.
   - Я решил, что из него выйдет отличный представитель нашего правительства
при русском дворе.
   - Уверен, скоро  он  примется  продавать  царю  разводненный  акционерный
капитал, если будет выступать в своем амплуа, - громко рассмеялся Уэллс.
   - Любопытно, что они подумают о криводушнейшем из  политиков  Соединенных
Штатов?
   - Я удостоил его этой награды не без колебаний.
   На это звание претендовала невероятная уйма других.
   Тут в комнату заглянул Джон Николай.
   - У дверей дожидается военный министр, сэр. Интересуется, нельзя  ли  ему
повидаться с вами на пару минут?
   - Разумеется. - Линкольн повернулся к Мэри. С улыбкой пожав ему руку, она
удалилась. Слушать разговоры о войне сегодня было выше ее сил.
   - Вы не  принесли  мне  дурных  вестей,  мистер  Стэнтон?  -  осведомился
Линкольн у нового члена своего кабинета министров. Они  со  Стэнтоном  редко
виделись с глазу на глаз, но после  своего  некомпетентного  предшественника
Камерона Стэнтон являл собой прямо-таки образчик результативности.
   - К счастью, нет. Я только что закончил совещание со своим  персоналом  и
полагал, что надобно вас известить об итогах. Мы ничего не  можем  поделать,
пока планы англичан не  прояснятся.  Поскольку  мы  в  настоящее  время  уже
пребываем в состоянии войны, то, полагаю, готовы, насколько это возможно.
   Однако предпринимаем и специальные меры  на  севере.  Линия  границы  там
весьма протяженна и плохо  защищена.  Мобилизованы  ополченцы,  до  сих  пор
находившиеся в резерве, и приведены в состояние боеготовности.  Ситуация  на
море лучше известна Уэллсу.
   - Как и вы, мы приведены в состояние полной боеготовности.
   Единственный факт, утешающий меня в эту черную годину, что после Крымской
войны англичане подзапустили свой флот.
   - От генерала Халлека никаких вестей? - поинтересовался президент.
   - Есть вести. Он телеграфировал, что  занял  свой  новый  пост  во  главе
Северного округа в Нью-Йорке. Как и было согласовано,  генерал  Грант  занял
его место в округе Миссисипи. Шерман находится при нем, и совместно их армии
образуют надежный барьер против любых поползновений мятежников.
   - И теперь нам остается только ждать.
   - Совершенно верно...
   В коридоре послышался топот бегущих ног, а  затем  Джон  Хей  ввалился  в
двери, даже не постучав.
   - Господин президент, депеша из... из Платсберга, штат Нью-Йорк.
   Задержалась, телеграфные провода к югу от этого города перерезаны.
   - И что там сказано?
   Хей принялся читать принесенную бумагу, поперхнулся словами, но  в  конце
концов выдавил:
   - А... атакован британскими  войсками.  Полковник  Янделл,  Платсбергское
добровольческое ополчение.

ВТОРЖЕНИЕ!

Должно быть, войска шли вею ночь. Потому что на рассвете они уже шагали по полю, подошвами сапог попирая всходы пшеницы. Часовой вызвал полковника, и тот вышел, растирая лицо и заспанные глаза.
   - Красномундирники! - Он захлопнул рот, осознав, что  таращится  на  них,
как юная барышня.
   Они медленно маршировали через поле к американским позициям, построившись
в две цепи, затем по команде остановились.  Их  пикеты  находились  впереди,
прячась среди деревьев и складок местности. На обоих  флангах  располагались
кавалерийские отряды, а в тылу - приближающиеся по  дороге  полевые  орудия.
Стряхнув с себя оцепенение, полковник Янделл крикнул:
   - Сержант, подымайте роту! Я хочу передать сообщение для...
   -  Не  могу,   сэр,   -   сумрачно   отозвался   сержант.   -   Попытался
телеграфировать, как только их увидал, но  провод,  наверно,  порван.  Очень
много кавалерии. Они легко могли обойти нас ночью и перерезать провода.
   - Что-то надо делать. Вашингтон должен знать, что здесь происходит.
   Возьмите кого-нибудь, возьмите Андерсена, он знает здешние края.
   Воспользуйтесь моим конем. Это наш лучший скакун.
   Полковник быстро нацарапал в блокноте записку, вырвал листок и отдал  его
солдату.
   - Доставьте это на  железнодорожную  станцию  в  Киссвилле,  на  тамошний
телеграф  Пошлите  в  Вашингтон.  Скажите,  чтобы  известили  всех,  что  мы
подверглись нападению.
   Полковник Янделл мрачно оглядел своих солдат. Необстрелянные добровольцы,
молодые и напуганные. При одном лишь виде стоящей  перед  ними  армии  почти
потеряли рассудок от страха. Некоторые уже понемногу начали пятиться  назад;
один рядовой заряжал свой мушкет, хотя он уже зарядил  его  двумя  зарядами.
Отрывистые приказания Янделла встретили ошеломленное, неохотное повиновение.
   - Полковник, сэр, смахивает на то, что сюда кто-то приближается.
   Поглядев  через  ближайшую  бойницу,  полковник  увидел  офицера,  верхом
неторопливо приближающегося к укреплениям и выглядевшего весьма живописно  в
своей красной форме с золотым шитьем.  Рядом  с  ним  шагал  сержант,  держа
поднятую пику с наколотым на нее белым флагом. Вскарабкавшись на верх стены,
Янделл молча следил за их медленным приближением.
   - Вы зашли достаточно далеко! - крикнул он, когда они д