нно, сэр, -  твердо  ответил  Фаррагут.  -  Но  мы  находимся  в
состоянии войны, нам грозит вторжение, и  наши  контрмеры  по  поводу  этого
планируемого вторжения - чистая самооборона. Встреченные британские  корабли
будут захвачены в качестве трофеев. Корабли прочих  наций  будут  взяты  под
контроль и последуют за нашим флотом до Грасиозы. Там они  будут  оставаться
еще трое суток по отплытии  флота.  Лишь  после  этого  им  будет  позволено
следовать дальше. Даже если один из них отправится прямиком в  Испанию,  где
расположен ближайший телеграф, будет уже слишком поздно. Наше вторжение  уже
начнется.
   Но Уэллс все еще не удовлетворился ответом.
   - Так много кораблей, так много изменений планов, дозаправка  топливом  -
может возникнуть масса неурядиц...
   - В таком случае это будет не  из-за  недосмотров  в  наших  планах.  Все
расстояния строго выверены, каждая тонна угля учтена. Случайности,  без  них
маневры подобного масштаба не обходятся, но тут уж ничего не поделаешь.  Это
не изменит общий план и не помешает ему.
   - Какой же это? - негромко спросил президент.
   - Передаю слово генералу Шерману, - адмирал вернулся на свое место.
   Встав рядом с картой Ирландии, Шерман указал на нее.
   - Вот где мы высадимся. Вот где будет театр  военных  действий  -  и  где
будет поставлен крест на угрозе вторжения в нашу страну. Британия не посмеет
отослать такое множество войск на заморскую авантюру,  когда  враг  будет  у
ворот, угрожая самому сердцу ее империи.
   А теперь я поведаю вам, как мы это осуществим.

***

   Аллистер Пейсли был любопытен - и весьма подозрителен при этом. Он всегда
был  готов  ухватиться  за  удобный   случай,   большинство   своих   мелких
преступлений он совершил, повинуясь мгновенному импульсу. Порой ценные  вещи
оставались  без   присмотра   или   дверь   была   зазывно   распахнута.   А
подозрительность заставляла его  видеть  в  каждом  человеке  своего  врага.
Пожалуй, в этом он почти не заблуждался. Уже  отправив  через  Бельгию  свой
рапорт о деятельности американцев в Англии, он  все  еще  стремился  собрать
дополнительную информацию. Ему платят за то, что он доставляет, и чем больше
он доставит, тем больше денег  у  него  будет.  В  эти  дни  не  столько  на
алкоголь, сколько на куда  более  приятный  опиум.  Сейчас  Пейсли  сидел  в
захламленной  меблированной  комнатенке  в   Александрии,   штат   Виргиния,
разогревая черный шарик в дырчатой металлической чашечке своей трубки. Когда
тот хорошенько забулькал, Пейсли глубоко затянулся  через  длинный  чубук  и
улыбнулся, что доводилось видеть очень немногим. Возможно, будучи  ребенком,
он и улыбался, но все видевшие это давным-давно  на  том  свете.  Теперь  же
сладостный дым развеял все его заботы. Пока у него  есть  деньги,  он  может
улыбаться; это чудесно, просто чудесно!
   Но  не  таким  было  следующее  утро,  напоенное  промозглой   рассветной
сыростью.  Сквозь  полураскрытое  окно  врывался   дождь.   Вскочив,   чтобы
захлопнуть окно, Пейсли наступил  на  лужу.  Весь  дым  ночных  удовольствий
теперь развеялся. Сквозь пелену  дождя  Пейсли  с  трудом  разглядел  здания
Вашингтона за рекой. Дрожа от холода, натянул рубашку и хлебнул виски, чтобы
малость согреться.
   К полудню дождь  перестал  и  жиденький  свет  солнца  время  от  времени
прорывался из-за туч. В пять пополудни Пейсли перешел через реку в столицу и
теперь стоял, облокотившись  о  стену  на  Пенсильвания-авеню,  наблюдая  за
толпой клерков, выходящих  из  военного  министерства.  Глубоко  затягиваясь
своей дешевой сигаркой, он высматривал в  толпе  нужное  лицо  Да,  вот  он.
Серенький человечек в серой одежонке, суетливый, как крыса.  Отделившись  от
стены, Аллистер пристроился бок о бок с  ним  и  успел  пройти  шагов  пять,
прежде чем тот заметил его - и испуганно съежился.
   - Привет, Джорджи! - бросил Пейсли.
   - Мистер Маклеод, я вас не заметил, - настоящее имя  Пейсли  знали  очень
немногие, а то и вовсе никто.
   - Как идет работа, Джорджи?
   - Вы же знаете, нам не дают  сидеть  сложа  руки.  -  Сын  эмигрантов  из
Италии,  Джорджио  Весселла  был   несчастным   человеком.   Его   родители,
безграмотные крестьяне из  Меццоджиорно,  гордились  сыном  -  образованным,
работающим в  правительстве.  Да,  он  образованный  человек,  работающий  в
правительстве, но кому,  как  не  ему,  знать,  как  мало  он  зарабатывает,
насколько шатко его положение. Только в военное время могли нанять на работу
иностранца, которым он останется с точки зрения англосаксонских  властей  до
скончания веков; и от подозрений ему не избавиться никогда. Теперь, и уже не
в первый раз, он пожалел, что вообще встретился с этим шотландцем.
   - Давай-ка зайдем сюда, выпьем по маленько".
   - Я же говорил вам, мистер Маклеод, я не пью. Разве что изредка винца.
   - Все свиньи пьют,  -  огрызнулся  Пейсли,  внезапно  охваченный  расовой
нетерпимостью. - Если не хочешь, я выпью за тебя.
   Они зашли в убогую маленькую пивную, в другие  Пейсли  и  не  хаживал,  и
уселись за столик в углу, вдали от остальных  немногочисленных  посетителей.
Выпив добрую порцию неразбавленного скверного виски, Пейсли утер рот тыльной
стороной ладони, одновременно другой рукой постукивая по  заляпанному  столу
серебряным долларом. Джорджио старался не смотреть на монету, но  просто  не
мог отвести от нее глаз.
   - Значит, не дают сидеть без дела?
   - Как всегда.
   - Я ждал пару раз. Ты не выходил.
   - Мы уже не первую неделю работаем допоздна. У военно-морского  ведомства
не хватает клерков для переписывания приказов. Оно рассылает массу  приказов
по кораблям, и мы переписываем их для него.
   - Об этом я знаю, - Пейсли широко зевнул. - Корабли в Мексику.
   - Совершенно верно. Огромное множество.
   - Это старые новости. А я плачу только за новые.
   Есть у тебя такие?
   - Нет, сэр. Я просто переписываю, что мне  говорят.  Все  то  же,  что  и
всегда. Вот мистер Андертон и  мистер  Фойл,  вот  у  них  другая  работа  в
запертой комнате.
   - Что это за другая работа?  -  небрежно,  чуть  ли  не  скучающим  тоном
поинтересовался Пейсли, допивая виски. Похоже, наклевывается нечто важное.
   - Еще какие-то военно-морские приказы, я слышал, как  они  разговаривали.
Оба были в восторге. Потом поглядели на меня, засмеялись и больше ничего  не
сказали.
   "Всем военным писарям доверяют, - подумал Пейсли. - Но некоторым доверяют
больше, чем другим. Писарям, работающим в запертой комнате  внутри  запертой
комнаты. И с чего бы  это  они  смеялись?  Секрет  внутри  секрета?  Чувство
превосходства? Им известно что-то такое, чего не знают остальные клерки".
   - Я бы хотел знать, над  чем  работают  Андертон  и  Фойл.  И  ты  можешь
выяснить это для меня.
   - Нет,  пожалуйста,  не  просите  об  этом!  -  побледнел  Джорджио.  Его
оливковое лицо приобрело землистый оттенок.
   - Я не прошу, Джорджи, я велю.
   - Я не могу, правда, вы не знаете...
   - Нет, знаю, - Пейсли подался вперед, глядя собеседнику прямо в глаза,  и
в голосе его зарокотала  угроза.  -  Я  написал  письмо,  перечисляющее  ряд
любопытных фактов, о которых ты мне поведал. Не пора ли мне  его  отправить?
Для тебя это будет означать тюрьму, унижение, а то и повешение. Разве  не  к
повешению приговаривают за предательство в военное время?
   Онемев от ужаса, Джорджио только ловил воздух, широко  разевая  рот,  как
выброшенная на берег рыба.
   - Но я щедрый человек, - сложив десятидолларовую купюру  пополам,  Пейсли
передал ее собеседнику. - И в следующий раз, когда узнаешь, тебя будет ждать
еще столько же. Ну, недурно, а?
   Пейсли  широко  ухмыльнулся,  когда  коротышка   сграбастал   купюру   и,
пошатываясь, вышел из пивной.  А  Пейсли  постучал  по  столу,  заказав  еще
выпивки. Денек, судя по всему, выдался удачный.

СХВАТКА НА МОРЕ

   Матрос  Уэбб  широко  зевнул,  потом  описал  полный   круг,   топая   по
металлической палубе. Выстоять ночную вахту, не засыпая, очень нелегко.  Два
часа на посту, четыре часа отдыха. Эти четыре  часа  пролетели,  как  единый
миг, потому что он спал, - зато другие два на вахте тянутся целую  вечность.
Звезды над головой мерцали крохотными светлячками на фоне бездонной  черноты
небес, луна висела узеньким серпиком над западным горизонтом. А что  это  на
востоке, уже посветлело? Он поднес к глазам  ночной  бинокль.  Да,  там  уже
светает. В тропиках рассвет настает быстро. Уэбб снова с прищуром всмотрелся
через  бинокль,  потом  оглядел  горизонт  в   разгорающемся   свете   утра,
повернувшись на юг вплоть до четких очертаний гор, встречающихся с морем.  И
вдруг замер... Что это за крохотное темное пятнышко?  Непонятно.  Он  протер
глаза, поглядел снова - да, определенно.
   - Мостик! Вижу судно - юг - юго-восток! Услышал, как крик его  повторили,
и вахтенный офицер вышел на летучий мостик. Подождал, пока небо посветлеет и
изображение станет четче.
   - Доложите капитану.
   Корабль ВМФ США "Мститель" стоял на рейде порта Коатсакоалькос именно  по
этой причине, чтобы перехватывать любые корабли, пытающиеся  приблизиться  к
оккупированному врагом порту. Всегда остается шанс, что этот  корабль  может
оказаться американским, но внезапное появление судна на  рассвете  у  самого
берега сводит такую вероятность практически на  нет.  Дружественный  корабль
пришел бы с востока при ярком свете дня. Зато британец мог подойти  к  земле
южнее вчера ночью и проскользнуть на  север  вдоль  берега,  чтобы  внезапно
появиться на рассвете. Такое случалось уже не раз. В машинном отделении  уже
развели пары, и броненосец рассекал воду, когда капитан появился на палубе.
   Новоприбывшего  заметили  не  только  они.  Два   британских   броненосца
"Завоеватель" и "Смелый",  стоявшие  на  рейде  перед  самой  гаванью,  тоже
сдвинулись с места. Теперь все три корабля устремились на  юг  параллельными
курсами. Вернее, не совсем параллельными.
   - Ближайший, - сказал вахтенный офицер капитану  Голдсборо,  появившемуся
на палубе, - это "Завоеватель". Судя по всему, он идет нам наперерез.
   - Пускай пытается. Я с радостью взгляну на него через орудийный прицел.
   Они простояли на этом посту уже не одну  неделю,  не  сделав  ни  единого
выстрела.  Всякий  раз,  когда  Голдсборо  приближался  к  двум   британским
сторожевикам, те отступали под защиту береговой артиллерии.
   Уже окончательно рассвело, и  приближающийся  корабль  стал  ясно  виден.
Из-за его парусов вырывались тучи дыма.
   - Брони нет! - с явным вожделением проговорил Голдсборо. - Один бы  залп,
больше я ни о чем не прошу!
   На приближающемся британском броненосце тоже  осознавали  эту  опасность.
Так что он подходил  все  ближе  и  ближе,  вклиниваясь  между  американским
кораблем и пришедшим парусником, явно из английских.
   - Он дорого заплатит за это, - яростно бросил  Голдсборо,  отрезанный  от
жертвы. - Рулевой, приготовиться, я хочу изменить курс, как только мы  дадим
залп.
   Чудовищные семисотфунтовые орудия обеих башен выпалили  почти  в  тот  же
миг.  Несколько  секунд  спустя  вражеский  броненосец  выстрелил  в  ответ.
"Мститель", вздыбившийся от отдачи своих орудий, вздрогнул  от  раскатистого
лязга, когда британские ядра врезались в его броню.
   - Руль круто на штирборт! - рявкнул капитан. И корабль  вздыбился  снова,
разворачиваясь прочь от противника - тоже поворачивавшего. Похоже,  ни  один
из кораблей в стычке не пострадал.
   - Проклятье! - крикнул капитан Голдсборо, когда дым рассеялся. Их  жертва
ускользнула, и сейчас второй броненосец прикрывал ее от врага. "Завоеватель"
тоже повернул прочь от них и направлялся в порт.  "Мститель"  устремился  за
ними следом, но замедлил ход, как только  первые  снаряды  береговых  орудий
подняли воду фонтаном неподалеку от его носа.
   - Ладно, один корабль особой роли не сыграет, -  проворчал  Голдсборо.  -
Вернуться на исходную позицию.
   На борту вновь прибывшего  корабля  майор  в  форме  королевской  гвардии
нетерпеливо выхаживал взад-вперед по палубе, пока корабль медленно выруливал
к берегу. Когда шлюпку с кормовых шлюпбалок спускали на воду, он дожидался у
веревочной лестницы. Матросы спустились до него и только  успели  установить
весла в уключины, как он уже скатился следом, чуть ли не рухнув посреди них.
   - Ну-ка, дружно! - скомандовал рулевой, как только  весла  погрузились  в
гладкие воды бухты.
   Их приближение заметили, и ожидавший  на  берегу  дежурный  офицер  отдал
майору честь, когда тот спрыгнул с носа шлюпки на песок.
   - Где ваш командир?
   - Еще спит, сэр.
   - Тогда лучше разбудите его.  Приказ.  -  Майор  приподнял  завернутый  в
брезент пакет, шагая вместе с офицером в здание. Поглядев на пакет,  тот  не
мог сдержать любопытства.
   - Вам известно?..
   - Конечно, известно, - ответил  майор.  -  Американцы  готовят  атаку  на
Салина-Крус, наш порт на другом конце дороги.  Их  ударная  группировка  уже
вышла в море. Приказ подписан лично главнокомандующим.
   Он хочет, чтобы каждая третья пушка отсюда была  отправлена  на  усиление
Салина-Крус. И не только эти, но и каждая третья пушка, обороняющая  дорогу,
должна быть отправлена на усиление обороны гавани.
   - Это просто-таки адская работа.
   - Совершенно верно. Но у нас ведь нет выбора, не так ли? А теперь  пойдем
и поднимем вашего командира на ноги.

***

   Джорджио Весселла проклял тот день, когда впервые встретил шотландца. Тот
наплел ему, будто он газетчик, и поначалу Джорджио ему поверил.  Якобы  один
из множества репортеров, работающих на Ричарда Гардинга Дэвиса, рыскающих по
стране в поисках информации. Они поговорили о  работе  Джорджио  в  качестве
военного писаря в министерстве, и шотландец проникся к нему уважением. Таким
уважением, что купил обоим выпить, хотя Джорджио отказался от крепкого пойла
и предпочел вместо него стаканчик вина. Затем все пошло еще лучше:  Джорджио
пересказал кое-какие безвредные служебные сплетни, и новый друг  проникся  к
нему еще большим уважением, даже кое-что записал.  Да  еще  и  дал  Джорджио
серебряный доллар, всучив его чуть ли не силком, да сказал, что его сведения
заслуживают внимания.
   Так это все и началось.  Пара  стаканов  вина,  затем  пара  долларов  за
несущественные слухи. И все шло очень  хорошо,  пока  шотландец  не  сбросил
личину.
   - Ты ведь не хочешь, чтобы я пошел к твоему боссу, так ведь?  Что  будет,
если я скажу ему, что ты продал правительственные секреты? Потеряешь  работу
и отправишься в тюрьму, вот что. Вместо этого  можешь  заработать  еще  пару
монет. А после тебе будет не о чем беспокоиться.
   Не о чем! Да теперь Джорджио приходится беспокоиться обо всем. Назад пути
нет. Эта трясина засасывает Джорджио все глубже  с  каждой  новой  встречей.
Теперь, с этим требованием увидеть секретные  приказы,  она  накрыла  его  с
головой. К счастью, его работа настолько рутинна, что он может заниматься ею
без напряжения, как бы встревожен ни был. Он переписывал  письма,  почти  не
осознавая, что делает,  настолько  был  поглощен  собственными  несчастьями.
Сегодня утром он поднял голову  от  стола  и  с  удивлением  обнаружил,  что
остался в комнате совершенно один. Дело уже шло к полудню, и  все  остальные
пошли перекусить. Джорджио вытер  перо,  убрал  его  в  ящик  стола,  закрыл
пузырек с чернилами и натянул сюртук. А  по  пути  к  выходу  миновал  дверь
внутренней комнаты, всегда стоявшую запертой.
   Ключ торчал в скважине.
   Джорджио оглянулся через плечо; он и в самом деле совершенно один. Сердце
его бешено заколотилось о ребра. Может, не надо бы? Надо.  Придется.  Громко
всхлипнув, он повернул ключ и открыл дверь.
   Конверты лежали ровными рядами на центральном столе. Наметанным  взглядом
Джорджио автоматически прикинул их число. Больше  ста.  На  каждом  название
корабля, и  на  некоторых  название  тех  самых  кораблей,  для  которых  он
переписывал приказы. Он все еще был один...
   На подгибающихся коленях Джорджио  двинулся  вперед,  схватил  конверт  с
центра стола, после чего передвинул остальные так, чтобы  нехватку  конверта
не заметили. Спрятал документ в карман и  вышел  из  комнаты.  Запер  дверь.
Обернулся и увидел, как в комнату входит мистер Андертон.
   - Джорджио, - вскинулся тот, - что это ты тут делаешь?!
   - Дверь запираю. Вы же сказали, что она всегда  должна  быть  заперта.  Я
направлялся на ленч  и  увидел,  что  она  не  заперта,  -  затем  в  порыве
вдохновения добавил:
   - Вы же не хотите попасть в беду, если кто-нибудь еще увидит ее  открытой
и доложит об этом? Вот, - он положил ключ в ладонь старшего клерка.  -  А  я
пошел.
   Проскользнув мимо Андертона, он удалился.  Андертон  смотрел  ему  вслед,
задумчиво поглаживая  подбородок.  Не  побывал  ли  маленький  проходимец  в
комнате? Конечно, он не видел, как тот заходит  внутрь,  просто  застал  его
перед дверью, когда вошел из коридора. Но, может быть, тот все-таки  побывал
внутри. Любого другого клерка он ни в чем этаком не заподозрил бы.  Но  этот
парнишка даже не отсюда родом. Андертон проверил:  дверь  заперта.  Но  если
кто-нибудь узнает, что он оставил ключ в замке, он в беде по уши. Кто-нибудь
мог заметить ключ и доложить об этом. А если до этого  действительно  дошло,
то выбора просто нет.
   Убрав ключ в карман, Андертон вышел. На первом этаже  у  входа  в  здание
находилась дверь с табличкой "Пинкертон". Постучав, Андертон вошел. Мужчина,
читавший за столом газету, вопросительно поднял на него глаза.
   - Мистер Крейг, - начал Андертон, - помните, что вы говорили  нам  насчет
того, что мы должны на работе держать ушки на макушке? Ну...
   Прочитав письмо в туалете, Джорджио едва не сомлел от потрясения. Вытащив
свои четки,  он  принялся  перебирать  их,  мало-помалу  осознавая  масштабы
содеянного. Нельзя ли пронести письмо обратно? Комната будет заперта. Что же
тогда делать? Надо донести шотландцу. А  что  потом?  План  понемногу  начал
складываться у него в голове. Он дотянул до конца  рабочего  дня,  почти  не
замечая, что делает. Внутренне  он  будто  окоченел.  Он  был  так  поглощен
собственными  ужасными  мыслями,  что  даже  не  заметил  мужчину  в  кепке,
увязавшегося за ним, когда Джорджио вечером покидал военное министерство. Он
так и не заметил, что тот же человек вошел вслед за ним в бар, пристроившись
у задней стены. Потягивая вино из стакана, Джорджио снова и  снова  мысленно
повторял слова, которые скажет шотландцу, когда тот войдет.
   - Я выяснил то, что вы хотели знать, мистер Маклеод. Это важно, как  я  и
думал.
   - Молодец, парниша. Ты получишь свои десять долларов, непременно.
   - Нет, сэр. Я хочу пятьсот долларов, - он вздрогнул, сказав  это,  но  не
отвел взгляд.
   - А с какой это стати мне платить такие деньжищи?
   -  Потому  что  у  меня  настоящий  приказ  кораблям,   который   следует
распечатать лишь в открытом море. Корабли пойдут вовсе  не  туда,  куда  все
думают. Первоначальные приказы - липа.
   - Тогда скажи мне, куда они пойдут?
   - Чтобы узнать это, вы должны выложить пять  сотен,  -  расправив  плечи,
Джорджио уставился шпиону прямо в глаза.
   "Наклевывается что-то крупное",  -  понял  Пейсли.  Если  писарь  говорит
правду, дело стоит пять сотен и даже сверх того.
   - Лады, парниша, - встав, Пейсли похлопал его по спине. - Но я не ношу  с
собой такие деньги. Вернусь через полчаса. А ты жди здесь.
   Человек в кепке проводил  новоприбывшего  взглядом,  когда  тот  встал  и
вышел. Подождал еще четверть  часа,  увидел,  как  Джорджио  заказывает  еще
стакан вина. В  желудке  у  Крейга  заурчало,  и  он  понял,  что  пропустил
обеденный час. Допил свой бокал с пивом и вышел. Агентство Пинкертона платит
ему за дневную работу и пусть не рассчитывает, что он будет пропускать из-за
этого обед. Не более пяти минут спустя  после  его  ухода  вернулся  Пейсли.
Опасливо оглядевшись, он передал Джорджио конверт.