ая  ее  отдаленной   и   определенно
отдельной частью. Отсталым краем, отличающимся ретроградским стилем жизни  и
мышления.  Все  это  переменится.  Ставшую  новой  демократией,   наконец-то
отделившуюся страну ждет лишь блистательное будущее.

17 МАРТА 1864 ГОДА

   Вероятно, этот солнечный рассвет, осиявший море золотыми лучами, призвала
одна лишь сила молитв, возносившихся из каждой церкви всего края. Ибо  более
двух недель непрерывно, безжалостно, жестоко лил дождь, пока все  не  начали
дивиться, как это Ирландию просто не смыло в океан. И уж  конечно,  все  без
исключения молились, чтобы дождь окончился в этот важнейший из всех дней.
   И все равно в среду от рассвета до заката лило ничуть не меньше,  чем  до
того. Зато утром четверга, утром дня святого Патрика - утром рождения страны
- на небе не было ни облачка.
   Лучи  солнца  рассеяли  туман,  стелившийся  над  травой   в   дублинском
Феникс-парке. В недвижном воздухе далеко разносился стук молотков по дереву:
плотники  спешно  доделывали  трибуны.  Солдаты  в  новеньких,  с  иголочки,
темно-зеленых мундирах четко печатали шаг  и  отдавали  честь,  сменяя  друг
друга на посту, но - ax! - в их шагах звучал новый ритм.
   - Это великий день, - сказал командир старого караула.
   - Да, и великий день для старушки Ирландии, - отозвался командир нового.
   Город  пробуждался,  струйки  дыма  тянулись  в  небо  из  мириада  труб.
Слышалось цоканье копыт по булыжнику - это пекари в своих повозках объезжали
клиентов. Над Сэквилл-стрит, через улицу от почтамта, у открытого окна отеля
"Грэшем" стоял человек, наслаждаясь свежим утренним  воздухом.  Он  погладил
длинными пальцами длинную седеющую бороду, и напряженные морщинки на лбу и у
глаз слегка разгладились.
   - Отойди от окна, пока не отправился на тот свет, - окликнула  его  Мэри,
утопавшая в пышной перине.
   - Да, матушка, - отозвался Авраам  Линкольн,  закрывая  окно.  -  Но  это
славный день, как раз под стать столь славному событию.
   - Ты же сказал, церемония в полдень. Наверное, у нас еще есть время...
   Присев на кровать, он похлопал жену по руке.
   - В нашем распоряжении целая вечность. Карета приедет в одиннадцать.  Это
будет памятный день, воистину так.
   Теперь он был  рад,  что  настоял  на  ее  приезде  ради  этой  важнейшей
церемонии. Советники хотели,  чтобы  он  воспользовался  этим  временем  для
агитации перед президентскими  выборами,  предстоявшими  осенью.  Но  тяготы
войны изнурили его до предела. Да вдобавок он хотел уделить какое-то время и
Мэри, все больше и больше страдавшей от меланхолии. Это было мудрое решение.
Ее замкнутость, горестная  задумчивость  и  внезапные  приступы  слез  почти
прошли. Океанский вояж сделал свое дело; она пришла в неописуемый восторг от
роскошных кают на борту  нового  парового  лайнера  "Соединенные  Штаты".  В
Дублине ее завертела вереница приемов, следовавших один за другим, - послы и
сановники из десятков стран стремились перещеголять друг друга.
   Побродив по номеру, Авраам Линкольн оказался в гостиной и дернул  там  за
шнурок звонка. Казалось, он и глазом не успел моргнуть, как раздался стук  в
дверь;
   Линкольн заказал кофе.  И  присел,  прихлебывая  ароматный  напиток,  как
только его принесли.
   В  своем  энтузиазме  по  поводу  новоприобретенной  демократии  ирландцы
превзошли самих себя. Спешно созванный комитет из политиков  и  юристов  под
ненавязчивым  руководством   Джона   Стюарта   Милла   сладил   конституцию,
основанную, как  и  мексиканская  конституция  1823  года,  на  американской
модели. Были избраны судьи нового Верховного суда,  и  вскоре  подготовка  к
всенациональным выборам пошла полным ходом.
   В то же самое время закрытые участки Королевской полиции реквизировали  и
наводили  в  них  лоск,  чтобы  там  могли   обосноваться   первые   офицеры
Национальной полиции. Ну и  что  с  того,  что  многие  из  них  -  ветераны
американской армии? Они сильны и горят желанием работать - да к тому же  они
ирландцы. Не то  что  прежние  полицейские,  прислужники  иноземных  хозяев,
которых больше боялись, чем доверяли. Конечно, не  секрет,  что  их  старшие
офицеры - сплошь добровольцы из американской армии, но поскольку они никогда
не показывались на публике, никто не обращал на это внимания. Общественность
заверили, что это временные командиры, пока сами  полицейские  не  наберутся
опыта.
   В Белфасте и на севере воцарилось неспокойное перемирие. Когда  последних
британских  солдат  схватили  и  вывезли  из  страны,  режим   чрезвычайного
положения был  смягчен.  Но  американские  солдаты  остались  в  казармах  и
моментально  реагировали  на  любые  угрозы   миру.   Политические   митинги
поощрялись; политические демонстрации категорически возбранялись.  Военврача
Рейнольдса освободили от медицинских обязанностей, и он вошел в  ольстерский
полицейский комитет, отбиравший кандидатов  в  новую  Национальную  полицию.
Дискриминацию по религиозному признаку строго-настрого запретили: ни у  кого
нельзя было спрашивать,  какой  веры  он  придерживается.  Да  и  с  адресом
возникли проблемы, поскольку всем и каждому на севере клановые границы  были
известны с точностью до дюйма. Под бдительным присмотром Рейнольдса,  быстро
подавлявшего малейшие разногласия, набор в полицию мало-помалу  продвигался.
И отнюдь не случайно половина полицейских были протестантами, а  половина  -
католиками.
   Жалованье было хорошим, форма новой, а талантливые быстро продвигались по
службе.
   Но увольняли при малейшем намеке на религиозную вражду. Ряды  полицейских
редели, потом пополнялись снова, пока в конце концов  не  стабилизировались.
По душе это было жителям Ирландии или нет, но их страна - и на севере, и  на
юге - стала страной закона  и  равенства;  и  для  дискриминации  в  ней  не
осталось места.
   Выборы  прошли  куда  более  гладко,  чем  кто-либо  ожидал.  Конечно,  в
некоторых округах избирательных урн было  больше,  чем  избирателей,  но,  в
конце концов, дело происходило в Ирландии и чего-то подобного ожидали.  А  в
ночь перед выборами дошло даже  до  беспорядков,  и  кое-кого  из  смутьянов
пришлось упрятать за решетку. Но протоколов никто не составлял, репрессии не
планировались, и наутро двери камер распахнули.
   Всего за пять коротких месяцев сладкий ветер свободы  овеял  всю  страну.
Суды открылись, председательствовали в  них  ирландские  судьи.  Новые  суды
справедливо решали давние споры, улаживали  старинные  претензии  на  землю,
руководили делением гигантских английских  поместий.  Герцогу  Лейнстерскому
пришлось распроститься со своими 73 тысячами  акров  в  Килдэре  и  Мите,  и
маркиз  Даунширский  тоже  потерял  115  тысяч  акров.  Каждый  суд   вершил
правосудие под бдительным  взором  офицера  из  администрации  американского
начальника военной полиции.  Американцы  сражались  -  и  умирали,  -  чтобы
выиграть эту войну. А уж в мирное время проигрывать они вовсе не собирались.
Они хотели, чтобы давние свары были забыты,  старые  разногласия  наконец-то
остались позади. И пока что все удавалось.
   Через неделю новоизбранный конгресс займет здание сената в Дублине.
   А сегодня первый демократически избранный президент Ирландской Республики
Джеремия О'Донован Росса примет  присягу,  официально  вступая  на  пост.  И
присягать  он  будет  перед  лицом  не  архиепископа   Кьюлена,   а   нового
председателя Верховного суда, согласно закону, нерушимо связанного  с  новой
конституцией и пользующегося  мощной  поддержкой  армии-освободительницы.  В
бархатной  рукавице  затаился  стальной  кулак.  Епископы,  изо   всех   сил
стремившиеся удержаться у власти, были просто-таки огорошены этим,  как  они
выразились, пренебрежением к их авторитету.
   Американцы были непреклонны. Церковь и государство должны  быть  отделены
друг от друга. Религии не место в политике.  Новая  конституция  оговаривала
это весьма недвусмысленно, и никто не  смел  бросить  ей  вызов.  Если  Джон
Стюарт Милл и выступал здесь советником, то он оставался в тени за кулисами,
никогда не выходя на сцену.
   Ради этого великого события съехались послы со всего света. Не было  лишь
посла Великобритании, хотя эту страну и приглашали. Но приглашение  осталось
без ответа.
   А в это время по  ту  сторону  Ирландского  моря,  в  Британии,  бушевали
яростные дебаты. Громче всего звучал голос партии войны. Это удар  в  спину,
покушение на миролюбивую державу, вещали ее члены,  взывая  к  возмездию  за
гибель солдат и попранную честь. Голос рассудка  звучал  куда  глуше:  но  в
конце концов ирландская проблема, долгие годы вызывавшая такие  разногласия,
решилась раз и навсегда.  Однако  к  голосу  рассудка  прислушивались  очень
немногие. Парламент принимал новые билли, объявлявшие дополнительный  призыв
в армию, полки  из  Мексики  и  с  Дальнего  Востока  были  отозваны  домой.
Броненосцы совершали стремительные рейды вдоль Ирландского побережья, сжигая
все здания, на которых развевался новый зеленый флаг с  золотой  арфой.  Все
больше  американских  крейсеров  появлялось  в  ирландских   портах,   чтобы
патрулировать многострадальный берег.
   Но все это было забыто в самый исторический из всех дней святого Патрика.
При первых лучах солнца в Феникс-парк потекли толпы  народу.  К  одиннадцати
утра в нем негде было яблоку упасть, и кареты  с  почетными  гостями  смогли
проехать лишь после того, как солдаты расчистили  для  них  проход.  Трибуны
стремительно заполнялись. Президент Линкольн и первая леди Америки сидели на
помосте рядом с новоизбранным президентом.
   - Должен поздравить вас с победой подавляющим числом  голосов,  -  сказал
Линкольн. - Насколько я понимаю, вы стали  народным  избранником  уже  не  в
первый раз.
   - Совершенно верно. Я был избран в британский  парламент  добрым  народом
Типперери, -  ответил  Джеремия  О'Донован  Росса.  -  Хотя  британцы  и  не
позволили мне занять свое место в парламенте, арестовав меня как  раз  перед
тем за принадлежность к фениям. В Ирландии чересчур много фанатиков и по ту,
и  по  другую  сторону  баррикад.  Вот  почему  я  настаивал,   чтобы   моим
вице-президентом стал Айзек Батт. Он протестантский адвокат, защищавший меня
в  суде.  Для  меня  он   символизирует   объединение   всех   людей   этого
многострадального острова.  Теперь  я  должен  поблагодарить  вас,  господин
президент. Спасибо вам и вашим отважным солдатам и офицерам за  то,  что  вы
сделали для этой страны. Благодарность нашу просто не выразить словами...
   - Ну, думаю, сказанного хватит с лихвой.
   - Тогда позвольте пожать вашу руку и сказать, что  это  важнейший  миг  в
моей жизни. Ирландия свободна, вот-вот состоится моя инаугурация, а я сжимаю
руку великого человека, сделавшего все это возможным.  Я  благословляю  вас,
президент Линкольн,  и  приношу  вам  благодарность  и  благословение  всего
ирландского народа.
   Это был воистину памятный день. Речи были долгими и витиеватыми, но никто
не сетовал. Зато церемония инаугурации  была  краткой,  и  речь  президента,
вступающего на пост, приняли  очень  тепло.  На  Мэри  все  эти  треволнения
сказались чересчур сильно. И Линкольн послал за каретой, но лишь после того,
как отправил записку генералу Шерману с просьбой навестить его в отеле. Мэри
отправилась  отдыхать,  а   президент   дожидался   генерала   в   гостиной,
просматривая кое-какие доклады и письма. Улыбнулся  при  виде  письма  юного
Амбросио О'Хиггинса, занявшегося в Мексике  политикой,  -  и  правильно,  он
просто-таки создан для этого. Оказывается, тот побывал на британской  дороге
в Мексике, теперь пустынной и заброшенной. Местным жителям она оказалась  ни
к чему, и джунгли начали стремительно отвоевывать свое.
   Пришедший Шерман увидел, что Линкольн стоит у окна, глядя на  праздничные
толпы на Саквилл-стрит.
   - Входите, Камп, - сказал Линкольн, поспешив через комнату, чтобы  пожать
ему руку. - Для меня  это  первая  реальная  возможность  поздравить  вас  с
замечательной победой. И не только вас, но и Ли на  севере,  а  Джексона  на
юге.
   - Спасибо, сэр, вы очень добры. У нас отличные  войска,  высокий  уровень
морали - и самое грозное оружие на свете.  Пулеметы  Гатлинга  решили  исход
сражения. Пленные говорили, что  их  повергал  в  ужас  один  лишь  звук  их
стрельбы.
   - Вы успешно выиграли войну.
   - Мы выиграли и мир, - указал Шерман на заполненную народом улицу.
   - Воистину так. Если только...
   Оба поглядели вдоль улицы на реку Лиффи, но  мысленным  взором  заглянули
куда дальше, через Ирландское море, в лежащую по ту сторону державу.
   - Интересно, признают  ли  они  свое  поражение?  -  вполголоса  проронил
Линкольн, раздумывая вслух.
   - Их солдаты сражались отважно и умело. Но бояться мы  должны  не  их,  а
политиков. Похоже, они не собираются предавать это дело забвению.
   - Нам нужен мир. Не мир любой ценой, а долгий и справедливый.  Берлинское
совещание начинается на следующей неделе, и наши послы туда прибыли. Они уже
переговорили с представителями Франции и Германии и  нашли  взаимопонимание.
Скоро прибудет и британская делегация. С лордом Пальмерстоном во главе.  Мир
будет, - в голосе Линкольна прозвучало больше надежды, нежели уверенности.
   - Теперь мир будет, - согласился Шерман. - Но мы  должны  быть  готовы  к
войне. Только сила нашего флота и армии способна удержать врага в узде.
   - Будь кроток в речах, но позаботься, чтобы ружье, висящее  над  камином,
было заряжено, как сказал бы старый расхититель железнодорожных шпал.
   - Правильней и не скажешь, господин президент. Правильней и не скажешь.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

   Говорят,  историю  пишут  победители.  Это   и   вправду   так.   Поэтому
исследователь  прошлого  должен  всегда  сохранять   беспристрастность.   Но
некоторыми фактами не в силах жонглировать даже победители.  К  числу  таких
достоверных фактов принадлежит и тот, что во  время  двухдневной  битвы  при
Шилоахе, в первом конфликте гражданской войны в Соединенных Штатах  огромные
войсковые соединения схлестнулись лицом к лицу. Север и Юг  вместе  потеряли
22 тысячи  человек  Но  тщетно,  поскольку  к  исходу  сражения  их  позиции
оставались примерно теми же, что и до его начала.  Однако  худшее  было  еще
впереди. Ко времени окончания войны в боях погибло 200 тысяч солдат.  А  еще
400 тысяч умерло от болезней и тягот войны. В то время население Соединенных
Штатов составляло около 32 миллионов человек. Это означает, что война отняла
жизнь примерно у двух процентов населения страны.
   Эта война на деле  была  первой  современной  войной,  во  время  которой
крупные  воинские  формирования  сражались  между  собой,   достигая   столь
катастрофических результатов благодаря современной технике.  Огромное  число
современных винтовок и артиллерийских орудий,  железные  дороги,  снабжавшие
армии, телеграф и наблюдательные  воздушные  шары  для  боевого  управления,
броненосные паровые корабли на море. 600  тысяч  убитых.  Гражданская  война
была первым механизированным конфликтом, и ужасающая  цена,  заплаченная  за
него, была лишь слабой тенью грядущих катаклизмов.
   Конечно, по мере развития военной техники возрастала и кровавая  дань.  К
началу Первой  мировой  войны  совершенствование  пулеметов,  скорострельных
винтовок,  создание  бездымного  пороха,  разработка  новых  типов   орудий,
заряжающихся  с  казенников   и   видов   транспорта   сделали   вооруженное
противостояние куда более смертоносным. Германия потеряла 400 тысяч жизней в
битве при Сомме; Франция потеряла 500 тысяч человек в  Вердене.  В  сражении
при Сомме британцы потеряли 20 тысяч человек  за  один  день  -  столько  же
солдат было убито за всю англо-бурскую войну. Машины  изменили  грозный  лик
войны.  Впрочем,  генералы  этого  и  не  заметили.  Не  отличаясь  живостью
воображения, они никогда толком не знали, как обращаться  с  новым  оружием.
Они всегда готовились к новой войне, опираясь на тактику прошлых сражений.
   В кровавой мясорубке гражданской  войны  американцы  на  опыте  научились
пользоваться новой тактикой и новым оружием. Поскольку все  воюющие  стороны
во  время  Первой   мировой   войны   без   колебаний   бросали   солдат   в
самоубийственные атаки на укрепленные  пулеметные  позиции,  я  счел  вполне
допустимым, чтобы в этой книге они поступали  точно  так  же  в  1863  году.
Трудно забыть, как в 1939 году польская кавалерия шла в сабельную  атаку  на
немецкие танки. Глубоко укоренившиеся предрассудки  военного  ума  почти  не
подвластны веяниям времени, логике или рассудку.
   Непререкаемые факты истории говорят сами за себя. Если  мое  отношение  к
британцам в Ирландии в девятнадцатом столетии  кажется  предвзятым,  приношу
свои извинения. Я изо всех сил старался подходить ко всем с  единой  меркой.
Вкладывал в уста персонажей исторические цитаты, когда  это  было  возможно.
Когда мог, избегал провоцирующих заявлений. Например, тот исторический факт,
что католикам не позволяли покупать землю, отдавать ее в заклад или хотя  бы
даже наследовать по общепринятым нормам. На переломе восемнадцатого столетия
католики владели какими-то пятнадцатью процентами всей территории, причем по
большей части болотами и горами. И все это потому, что по британскому закону
они не могли владеть своими землями безраздельно. Когда владелец умирал, его
землю делили поровну между всеми сыновьями.  Однако  если  один  из  сыновей
обращался  в  протестантство,  все  доставалось  ему.  Поэтому  к   середине
восемнадцатого столетия католики, составлявшие около 90% населения,  владели
лишь 7% земли. Так удивительно ли,  что  они  умирали  от  голода  на  своих
крохотных клочках земли, а позднее поднимали бунты?
   Молниеносная  война  -  или  blitzkrieg,  как  называли   ее   немцы,   -
естественное порождение применения военной техники. Но когда Антанта впервые
применила танки на полях сражений Первой  мировой  войны,  ее  военачальники
даже не представляли, к чему они пригодны. Так что танки  выходили  на  поля
сражений поштучно, в результате  чего  их  исправно  уничтожали.  К  моменту
начала Испанской гражданской войны уже появились  самоходные  артиллерийские
установки   и    бронетранспортеры.    А    также    воздушная    поддержка.
Поэкспериментировав с их совместным применением,  немцы  изобрели  искусство
blitzkrieg. Ни Франция, ни Британия  не  придали  этим  достижениям  особого
значения и спохватились лишь тогда, когда было слишком поздно.
   Мои американцы в 1863 году сделали то  же  самое,  что  немцы  сделали  в
1936-м. Они применили все уроки, полученные в боях, ценой солдатских жизней,
чтобы изобрести новый, более успешный вид военного искусства. 



   Гарри Гаррисон
   В логове льва



---------------------------------------------------------------
     Перевод с английского А. Филонова.
     Encoded by Sir Stalker 23/01/04
     Звезды и полосы#3
---------------------------------------------------------------






     Анонс

     Невероятный  сценарий  продолжает развиваться, следуя своей  внутренней
логике. А  вернее,  логике  великого реставратора  истории Гарри  Гаррисона,
который  допустил активное вмешательство Британской  империи  в  Гражданскую
войну в  США.  По  мнению  Гаррисона, в войне между Англией  и  Соединенными
Штатами  победили  бы  последние.  Американцами  освобождена  от  имперского
владычества Ирландия, подписан  мир, но британский лев  никогда  не  простит
того, кто вырвал у него из пасти  лакомый кусок. Провокации на море приводят
к  новому вооруженному  конфликту. Однако  теперь  генерал Шерман  принимает
решение  - перенести  войну на берега  туманного Альбиона, в логово льва,  и
попытаться раз и навсегда покончить с ним.

ПРОЛОГ

     Авраам Линкольн, президент Соединенных Штатов

     Угроза войны - да и сама война - нещадно преследовала мою страну во все
время  мо