бманешь, - пробормотал лекарь. И, выйдя в коридор, добавил:
   - Самерийский удав...
   Но совсем-совсем тихо.
   Бальзам он принес, и страшный горец собственноручно развел его в вине
и напоил раненого. К следующему  утру  жар  спал,  опухоль  уменьшилась.
Фаргал  очнулся  и  даже  попытался  встать,  но  приставленный  к  нему
раб-сиделец не позволил.
   - Хозяина запретил, - сказал  раб,  коверкая  слова.  Был  он  табит,
черный длиннорукий дикарь, пойманный сектами и проданный  в  Великондаре
всего полгода назад.
   - Лежать, пить. - Табит поднес к губам Фаргала чашку.
   Эгерини мотнул головой, часть настоя пролилась ему на грудь.
   - Пить, здороветь! - обеспокоился табит. - Умрешь - хозяина мой  тоже
убить!
   Фаргал выпил поднесенную жидкость, пить и  впрямь  хотелось.  Настой,
кисловатый, с горечью, сразу утолил жажду.
   - Хозяин - кто? - подстраиваясь под дикарский выговор табита, спросил
он.
   - Большой Меч, правитель!
   Табит плотно сжал губы и оттянул пальцами кожу  на  висках,  имитируя
узкие глаза самерийца.
   - Хозяина ты очень любит, - доверительно сообщил он. - Ходит твой как
сын. Почему, знаешь? - спросил с любопытством.
   - Убить меня хочет,  -  ответил  Фаргал.  -  Сам.  "Вырастай  скорей,
волчонок, чтоб я  смог  скрестить  с  тобой  клинки".  Как  будто  вчера
сказано, а не пять с лишком лет назад.
   Табит с сочувствием глядел на эгерини.
   - Убить - да, - согласился он. - Хозяина убивать, как ты - пить.
 
Глава седьмая 
 
   Фаргал поправлялся быстро. Через восемь дней  он  уже  самостоятельно
спустился  в  трапезную.  Еще  через  день  дал  по  зубам   гладиатору,
попытавшемуся отнять у него еду. Дружки за пострадавшего заступаться  не
стали: исполосованное шрамами тело Фаргала о многом говорило  тому,  кто
понимает. Да и про задушенного льва все слышали.
   Хархаздагала эгерини не видел ни разу. Но выяснил, что горец здесь  -
один из хозяев. Помощник управителя двора.
   На ночь Фаргала приковывали к кольцу в полу его камеры. Это не особое
"отличие", как в тюрьме, а обычная мера. Всех гладиаторов  после  захода
солнца сажали на цепь. Днем цепь снимали. Но покидать камеру эгерини мог
только трижды в день, чтобы сходить в трапезную. Все, что  он  видел,  -
длинный коридор, лестница, мощеный двор,  который  пересекала  канава  с
проточной водой, и трапезная. Да еще кусок крыши Царского дворца в узком
окошке камеры.  Других  гладиаторов  сразу  после  завтрака  уводили  на
тренировку, а Фаргала - обратно в камеру. Так продолжалось до  тех  пор,
пока  осмотревший  эгерини  старичок-лекарь   не   нашел,   что   Фаргал
поправился.
   На следующий день,  после  завтрака,  стражник  повел  Фаргала  не  в
камеру, а в небольшой дворик, окруженный глухими стенами.
   - Жди тут, - приказал он и оставил эгерини одного.
   Фаргал огляделся. Но смотреть тут было особо не на что.  Серые  стены
вокруг, синее небо - наверху, утоптанная земля - внизу. И решетка-дверь.
   От нечего делать эгерини попрыгал, прошелся колесом: в  камере  особо
не разомнешься. Нога побаливала, свежие рубцы на груди отзывались  болью
на каждое резкое движение. Но тело вроде бы слушалось. Фаргал  встал  на
мостик, с мостика - на руки. Затем с места сделал  сальто  назад.  Вышло
коряво, тяжелый стал, не то что лет пять назад.
   Лязгнул засов. Эгерини оглянулся - и увидел Хархаздагала.
   Самериец молча смотрел на него. На широком лице горца невозможно было
что-либо прочесть, зато второй меч, который  он  держал  в  левой  руке,
подтверждал подозрения эгерини.
   Не сказав ни слова, Хархаздагал бросил меч Фаргалу рукоятью вперед  и
одним движением обнажил свой.
   Эгерини поймал оружие,  раскрутил,  пробуя:  меч  пришелся  по  руке.
Фаргал сразу же почувствовал себя уверенней.
   - Атакуй, - негромко сказал горец.
   И эгерини  атаковал.  Клинок  его  описал  двойную  петлю  и  сверху,
наискось, упал на голову самерийца...
   Эгерини услышал скрежет  стали,  когда  клинок  его,  пойманный,  был
отброшен мечом Хархаздагала, обнаружил, что противник исчез, а через миг
эгерини рухнул на землю, корчась от режущей боли в правом боку.
   Но Фаргал не умер. Более того, когда в глазах у него  прояснилось,  и
он посмотрел на свой бок, то не обнаружил даже царапины.
   Хархаздагал стоял в нескольких шагах, глядел невозмутимо;  меч  -  за
головой, острием вперед, левая рука  направлена  на  Фаргала,  сомкнутые
указательный и средний пальцы - как нож.
   Эгерини вскочил на ноги. Во рту - горький вкус желчи.
   - Атакуй, - уронил самериец, и Фаргал ударил. На этот  раз  он  сумел
углядеть, как слегка изогнутый клинок горца встретил плоскостью его  меч
и словно бы рванул вверх и вперед. Тот же пронзительный  скрежет,  снова
острая боль в боку - и твердая земля под щекой.
   "Ашшур, - подумал эгерини, превозмогая боль, - он просто  ткнул  меня
пальцами".
   - Нападай, - в третий раз скомандовал горец.  Фаргал  рассердился.  И
применил один из лучших своих приемов. Раскрутив  меч  так,  что  клинок
превратился в два серебристых крыла, молодой воин  внезапно  послал  меч
вперед. Тут даже он сам не знал, в какое место ударит  его  клинок.  Это
был уже не поединок-игра, а бой насмерть.
   Но самериец и теперь как-то ухитрился  поймать  клинок.  Меч  Фаргала
рванулся из  его  ладони  и  взлетел  высоко  вверх,  самериец  оказался
вплотную к эгерини,  Фаргал  ощутил  сталь,  полоснувшую  по  животу,  и
сильный толчок в грудь, отбросивший его назад.
   На этот раз эгерини увидел собственную  кровь.  Живот  его  пересекла
узкая красная, идеально ровная черта. Всего  лишь  царапина,  но  Фаргал
понял,  что,  пожелай  горец  -  и  он  сейчас  увидел  бы   собственные
вывалившиеся внутренности.
   Он перевел взгляд на Хархаздагала... и его ждало еще одно потрясение.
   Меч самерийца с бешеной скоростью вращался у того над головой. И  при
этом ладонь Хархаздагала была раскрыта.
   Фаргал поднялся, подобрал меч.
   - Нападай, - в  четвертый  раз  произнес  горец,  но  Фаргал  покачал
головой.
   - Волчонок, - уронил Хархаздагал.
   Меч над его головой продолжал описывать шелестящий круг.
   - Как ты это делаешь? - не выдержав, спросил эгерини.
   - Смотри, - невозмутимо уронил самериец.
 
*** 
 
   Спустя девять месяцев Фаргал стоял посреди того же двора, держа двумя
руками  длинный,  чуть  изогнутый  меч,  заточенный  с  одной   стороны.
Хархаздагал, скрестив  ноги,  сидел  у  стены.  Тяжелые  веки  его  были
опущены, но эгерини знал, что самериец следит за каждым его движением.
   Фаргал шагнул вперед, меч упал вниз, переворачиваясь в правой ладони,
со свистом описал два полукружия, слева и справа, затем - выпад  вперед,
поворот, раньше, чем клинок поразил  невидимую  цель,  и  шелест  стали,
трижды разрезавшей воздух там, где могли быть подкравшиеся сзади  враги.
Прыжок в сторону - рукоять перекатилась через тыльную часть  кисти  -  и
меч застыл, жалом назад, крепко схваченный тремя пальцами правой руки, а
левая  выброшена   вперед,   сомкнутыми   пальцами   -   в   направлении
невозмутимого Хархаздагала.
   Губы Фаргала растянула улыбка. Он  не  смог  ее  удержать.  Лицо  его
наставника осталось неподвижным.  Темная  кожа,  прорезанная  морщинами,
сплющенный перебитый нос.
   - Так, - сказал  он,  не  одобряя  и  не  порицая,  просто  определяя
сделанное. - Третий, седьмой, первый. Четвертый, второй бегут,  догнать,
убить, шестой - стрелок, пятого - последним, восьмого - живым.
   Фаргал медленно прошел к середине площадки, остановился, опустив меч.
   Хархаздагал щелкнул языком. И эгерини взорвался потоком стремительных
ударов.
   Взмах, прыжок, поворот, атака назад, отбив невидимого меча,  короткое
режущее движение - третий, седьмой, первый. Перекат через голову - чтобы
уйти от стрелы шестого и одновременно  догнать  четвертого,  а  потом  -
второго, разбегающихся в стороны. Прыжок на руки - от второй  стрелы  (в
реальном бою Фаргал отбил бы ее клинком), подсекающее движение - стрелок
остался без ноги, длинный рубящий удар, разваливший пополам пятого  и  с
поворотом, плашмя по голове - есть  восьмой!  На  всякий  случай  Фаргал
добавил рукоятью в живот "противника" и замер в первоначальной стойке  с
опущенным мечом. Восемь незримых врагов обезврежены в  строгом  порядке,
указанном самерийцем. Похвалы Фаргал не ждал. Горец  никогда  не  хвалил
его, просто давал очередное задание.
   Так вышло и на этот раз.
   -  Первый,  шестой,  третий  -  мечи,  убить.  Четвертый,  восьмой  -
всадники. Второй, седьмой - сеть. Второго - живым. На седьмом - твой меч
сломан. Пятый - стрелок. Делай!
 
*** 
 
   Когда  до  конца  месяца  Третьего  Урожая  оставалась  пара  недель,
Хархаздагал уехал. На три дня, как он сказал. Утром эгерини тренировался
сам, а  после  обеда  их  всех  двести  четырнадцать  Потерявших  Жизнь,
новичков вроде Фаргала и тех, кто уже  десятки  раз  выходил  на  Арену,
построили  во  дворе.  По  распоряжению  второго  помощника   управителя
Гладиаторского двора Жеба, прозванного Мертвый Глаз.
   Хархаздагала Жеб тихо ненавидел. Причина этой ненависти была  Фаргалу
неизвестна, но известно было, что самерийцу на Жеба  наплевать.  Мертвый
Глаз никогда не был Потерявшим Жизнь. И воином он тоже никогда  не  был.
Хитрый и подлый раб, выкупившийся у хозяина, но оставшийся при  нем  как
крыса при амбаре.
   Хозяином  Жеба  был  управитель  Гладиаторского   двора   благородный
Доменнин Акка.
   Фаргал в первый раз увидел благородного Доменнина. Управитель ему  не
понравился. Ходили слухи: благородный Доменнин выпросил свою должность у
Императора Аккарафа не потому, что любил  хороший  бой,  а  оттого,  что
питал большую склонность к мускулистым  мужчинам,  чем  к  женщинам  или
мальчикам. Среди  Потерявших  Жизнь  его  уважали  настолько,  насколько
настоящий боец уважает того, кто добровольно подставляет  свою  задницу.
Но  каждый  знал:  расположение  управителя  может  слегка   подсластить
незавидную  участь  гладиатора,  а  его  неприязнь,  наоборот,  способна
сделать жизнь обитателя двора невыносимой. И очень короткой
   Белая тонконогая кобыла с маленькой головой  и  вплетенными  в  гриву
шелковыми нитями беспокойно перебирала ногами. Ей было скучно стоять  на
месте.  Благородный  Доменнин,  остроносое   личико   под   широкополой,
изобилующей бантами и пряжками шляпой, скользил рассеянным  взглядом  по
двум шеренгам Потерявших Жизнь.
   Жеб Мертвый Глаз подобострастно глядел на хозяина снизу вверх. На его
лысине блестели крупные капли пота.
   Надменный взгляд управителя остановился на самом  высоком  во  втором
ряду.
   - Кто этот большой мальчик в шеренге новичков?  -  произнес  Доменнин
вполголоса.
   - Его зовут Фаргал, - с готовностью сообщил Жеб. -  Говорят,  он  был
разбойником.
   - Такой молоденький? - В тусклых глазах  благородного  Акки  мелькнул
интерес. - Позови его.
   По знаку помощника управителя эгерини вышел вперед.
   - Ближе, - промолвил Доменнин. - Пусть он подойдет ближе.
   - Сюда иди! - рявкнул Мертвый Глаз. И украдкой дал  знак  двум  Алым,
сопровождавшим, как положено по должности, управителя: быть начеку.
   От этого любимчика Хархаздагала можно ожидать любой глупости.
   Фаргал сделал  еще  три  шага  и  остановился.  Развлечения  ради  он
прикинул, что может запросто сдернуть с седла благородного  Доменнина  и
так же запросто сломать ему шею.
   - Мне нравится твое лицо, - сказал Акка, улыбнувшись.  -  Ты  знаешь,
кто я?
   Эгерини молчал.
   - Мы ведь будем друзьями, верно?
   - Несомненно, мой господин! - подтвердил Жеб.
   Фаргал молчал, с полным равнодушием разглядывая красно-зеленую  крышу
соседнего здания.
   - Хархаздагал намеревается выставить его на ближайшие Игры, -  сказал
Жеб.
   Самериец этого не говорил, но его здесь не было, чтобы возразить.
   - О нет! - с наигранным ужасом воскликнул Доменнин.  -  Как  жестоко!
Разве можно выставлять на Арену новичка? Его же убьют! -  добавил  он  с
гримаской ужаса. - Разве можно убивать такого красивого юношу?
   -  Ты  безусловно  прав,  -  подыграл  Жеб.  -  Спаси  ему  жизнь,  и
благодарность его будет безгранична! Верно, гладиатор?
   Помощник   управителя   догадывался:   от   эгерини   можно   ожидать
неприятностей, но все-таки знал его плохо. Иначе вообще  не  задавал  бы
ему вопросов.
   Презрительная улыбка тронула губы Фаргала.
   - Вряд ли, - произнес он.
   - Одно мгновение, мой господин! - Жеб подскочил к эгерини.
   - Что ты болтаешь, осел? - зашипел он. - Ты  знаешь,  дубина,  с  кем
говоришь?
   - В шелке или в дерюге, драная задница - всегда драная задница!  -  в
полный голос заявил Фаргал. В  шеренгах  гладиаторов  раздались  смешки.
Доменнин Акка покраснел, но решил сделать вид, будто  сказанное  к  нему
отношения не имеет.
   - Я с тебя шкуру спущу! - шепотом посулил Жеб. Фаргал  ухмыльнулся  и
сплюнул ему под ноги.
   -  Он  дурно  воспитан,  -  жеманным  голосом  произнес   благородный
Доменнин. -  Пожалуй,  ему  не  имеет  смысла  оставаться  в  живых.  Ты
знаешь... -  управитель  Акка  наморщил  лоб,  -  мне  пришла  в  голову
любопытная мысль. Давай наберем Черных из одних новичков,  а  Зеленых  -
только из ветеранов. Это будет ново и забавно. А  наш  грубиян  пусть-ка
возглавит Черных. Как тебе?
   - Прекрасная мысль, мой господин! - охотно поддержал  Жеб.  -  Но,  я
извиняюсь, по традиции Черных возглавляет победитель в первой паре.
   - Так пусть он и дерется в первой паре, - произнес Доменнин с  легким
раздражением в голосе. - Вот хотя  бы...  -  взгляд  его  заскользил  по
шеренге ветеранов и остановился на самом рослом, - с ним.
   - Это Громобой, мой господин, - подсказал Мертвый Глаз.
   -  Угу.  Невозможно  запомнить  эти  варварские   клички:   Громобой,
Фаргал...
   Жеб не рискнул уточнить, что Фаргал - имя, а не кличка.
   - Какие пожелания у моего господина насчет остальных?
   - Выбери сам, - недовольно произнес управитель.
   Гладиаторский двор ему уже наскучил. И жара опять-таки...
   - Стань в строй! - тоном, не сулившим ничего доброго, скомандовал Жеб
Фаргалу.
   Доменнин Акка поглядел на спину эгерини.
   - Хм, - изрек он. - Если этот грубиян все-таки  уцелеет,  поговори  с
ним, научи, как следует  вести  себя  рабу.  Может,  из  него  и  выйдет
что-то... пристойное.
   Развернул коня и шагом поехал к воротам. Двести четырнадцать пар глаз
провожали его.
   - Мой господин! - Жеб припустил за управителем.
   - Что еще? - недовольно спросил Акка.
   - Я боюсь, что Хархаздагал станет возражать по поводу вашего выбора.
   - Возражать? - Правая бровь благородного Доменнина приподнялась. - Не
думаю. Дело варвара - учить их махать железом. За это ему  и  платят.  И
хорошо платят! Ты понял?
   - Да, мой господин.
   Стражники затворили за управителем  ворота.  Лязгнул  тяжелый  засов,
запирая их снаружи.
   Белесые глазки Жеба обежали строй. Обе шеренги. Он  искал  тех,  кому
предстоит  умереть.  Пусть-ка  Хархаздагал  попробует   выручить   своих
любимчиков.  Наконец-то  самериец  поймет,  что  власть  в   Великондаре
добывается не мечом. А не нравится - пусть катится к себе в Самери!
 
Глава восьмая 
 
   Утром третьего дня Желтого месяца Император Йорганкеш лично прибыл  к
стенам осажденного Агракада.
   Главнокомандующий благородный Соогоним Брег вел  осаду  по  старинным
правилам  военного  искусства.  Искусство  же  предписывало,   используя
население, оградить осажденный город  валом  и  рвом,  выстроить  башни,
превышающие высотой крепостные стены и,  изнурив  осажденных  голодом  и
непрерывным обстрелом, под прикрытием стрелков и орудий подвести  тараны
к  воротам,  разбить  оные  и  взять   город.   Все   эти   предписания,
разработанные еще тысячу лет назад, были по-своему мудрыми. Но в  данном
случае использовать их было нелегко.  Агракад  располагался  на  большом
острове в устье Агры, и от обоих берегов, большей частью  представлявших
собой почти непроходимое  болото,  его  отделяли  рукава  реки.  Правда,
северный рукав частично перегораживали Два насыпных вала, но связывающий
их мост был  разрушен,  а  дорога,  проложенная  по  насыпям,  настолько
изуродована снарядами баллист, что по ней не  то  что  осадной  башне  -
повозке не проехать. Да и простреливалась она из крепости замечательно.
   Стены Агракада крепки,  воды  и  продовольствия  -  вдоволь.  Попытка
штурмовать город силами флота стоила Карнагрии четырех боевых  кораблей.
Вдобавок к этому тридцатитысячная армия фетсов стояла  на  южном  берегу
реки  и  ждала  лишь  возможности  переправиться.  А  пятидесятитысячная
объединенная армия Карнагрии, чтобы не  позволить  им  этого,  вынуждена
была держать  под  контролем  почти  сто  миль  побережья.  Если  бы  не
патрулирующие реку галеры, фетсы уже давно грабили бы землю Шорагр.
   Искусанный москитами Император  с  ненавистью  разглядывал  талисман,
врученный  ему  магом.  По  заверению  последнего,  талисман   отпугивал
кровососов на расстоянии дюжины шагов. Здешние москиты об этом,  похоже,
не знали.
   Хотя нет, талисман ни при чем. Йорганкеш вспомнил: вот уже три месяца
никакая магия не действует на всем протяжении Агры. Его собственные маги
таким образом блокируют  все  заклинания  врага.  Фанкис  сказал:  такое
возможно только вблизи от гор Яго. Почему - Император так  и  не  понял.
Зато  понял  второе  объяснение:  чтобы  приготовить  изысканное  блюдо,
требуются длительные усилия нескольких искусных людей, а чтоб  испортить
его, достаточно одного  недотепы-поваренка.  Что  ж,  уничтожить  всякую
магию - единственная надежда на успех в войне с фетсами.  Но  невозможно
же спать, когда тебя целую ночь осаждают проклятые кровососы!
   - Государь! - Десятник Алых откинул полог шатра. - Командующий  велел
доложить: войска построены.
   - Иду - Йорганкеш поднялся и вышел на воздух.
   Ему подвели коня. В сопровождении охранной  сотни  Владыка  Карнагрии
направился в сторону поля, где ровными рядами выстроились воины.
   Император неторопливо двигался вдоль строя. Благородный Соогоним ехал
на треть корпуса позади. На левом фланге - Черные копейщики. Шестнадцать
тысяч.
   Аккуратные квадраты сотен, сомкнутые щиты, щетина копий над  шлемами.
Основная сила, если придется штурмовать укрепления.
   Но первыми в бой пойдут не они, а объединенные войска Владык  Земель.
Так посоветовал Императору его главнокомандующий.  Да  и  здравый  смысл
говорит то же. Имперские войска следует поберечь. Мало ли что. Правда, у
Йорганкеша есть еще Алые, но большая часть гвардии осталась в столице. С
собой Царь царей взял только три тысячи, и они будут брошены в бой  лишь
в том случае, если опасность будет угрожать лично Императору.
   Воины Владык четырех  южных  Земель  выглядели  не  так  грозно,  как
Черные. Вооружение похуже, да и выучка послабее. Можно  не  сомневаться:
лучших солдат Владыки решили поберечь.  Император  оглядел  разномастное
воинство: счетверенные шеренги, каждая под своим  знаменем,  растянулись
без малого на милю. Отдельно стояла конница. Всего около двадцати  тысяч
бойцов. Последними - наемники, но Йорганкеш до них не доехал.  Эти  вряд
ли воодушевятся личным присутствием Императора.
   -  Я  должен  произнести  речь?  -   спросил   Йорганкеш   у   своего
главнокомандующего.
   - Желательно, мой государь.
   - Воины! - произнес Владыка Карнагрии, и глашатаи разнесли его  голос
вдоль строя. - Эти проклятые фетсы посягнули на мою землю. Вы, я уверен,
перебьете захватчиков и не посрамите меня, своего Императора!
   - Слава Царю царей! - крикнул главнокомандующий Брег.
   - Слава! - подхватили глашатаи.
   - Слава, слава!.. - прокатилось по шеренгам.
   Но особого воодушевления в войске не наблюдалось.
   В полдень, после  гадания  по  облакам  и  внутренностям  жертвенного
животного,  в  благоприятное,  по  мнению  жрецов  Ашшура,  время  армия
Йорганкеша начала штурм. Атака ве