оть  двое  оставшихся  в
живых воров прямо указывали на него - откупился. Мягки законы Эгерина  к
богатым. Пусть радуется циркач, что  в  тюрьму  не  угодил.  Трупы-то  -
нападавших.
   В пятнадцать лет Фаргал выглядел, как мужчина. А в семнадцать покинул
труппу и,  удивив  цирковых,  нанялся  в  стражу  храма  Таймат,  богини
издревле почитаемой в Эгерине. Однако ж сам Фаргал знал, почему  он  так
поступил. А о том, что было с ним в  святилище  Таймат,  не  рассказывал
никому.  Впрочем,  все  знали:  очень  быстро  был  возвышен  неофит  от
стражника до старшего жреца. И тогда (неслыханное дело!) покинул храм по
знамению самой богини. И направился в Карнагрию.
   Был разбойником, гладиатором,  наемником,  военачальником  и  наконец
благосклонная Судьба вместо смерти подарила ему Кедровый Трон Императора
Карнагрии.
 
Глава восьмая 
 
   - Твоя опочивальня! - усмехнулся Хар-Руд и распахнул дверь.
   Разочарование Кэра было столь явным, что помощник Управителя похлопал
его по плечу.
   - Ты думал, и  дальше  будешь  спать  на  моей  собственной  постели?
Ошибаешься! Если я и буду делить ее с кем-то, так с  существом  понежней
тебя!
   Сборщик тростника счел бы комнату роскошной. Но Кэру из  клана  Мечей
она показалась тюрьмой. Узкая: два шага в ширину, шесть - в длину.  Окно
- горизонтальная щель в две ладони шириной, под самым  потолком.  Низкая
лежанка с засаленным тюфяком и табурет - вся обстановка. Если не считать
вмурованного в стену кольца с железной цепью.
   - Да, - кивнул Хар-Руд, перехватив взгляд юноши. -  Это  сделано  для
таких, как ты! Но не беспокойся! С тех пор, как  Фаргал  стал  царем,  а
Гронир - Управителем Гладиаторского Двора, здесь редко пользуются  этими
штуками. А вот когда здесь в этой комнатенке, обитал сам Фаргал, цепь не
оставалась без дела. Однако ж получше,  чем  грязная  яма  на  городской
площади, куда сплавляют менее удачливых нарушителей закона!
   - Фаргал жил здесь?  -  глаза  Кэра  обежали  серые  шершавые  стены,
испещренные надписями на разных языках  и  похабными  рисунками.  Причем
рисунков было куда больше, чем надписей. По понятным причинам.
   - Кстати, ты умеешь писать?
   Юноша покачал головой.
   - Плохо. Но - научишься. А пока, имей в виду: если здесь появится еще
одна женская задница, твоя задница пострадает!
   Кэр рассмеялся.
   - Рисовать я тоже не умею! - сказал он.  -  Так  что  же  о  Фаргале,
наставник?
   - Он жил в этой самой каморке, малыш! - отвечал Хар-Руд. - Я приказал
Ордашу перебраться в соседнюю, а эту освободить для тебя!
   - Зачем?
   - Мне кажется, - помощник Управителя пронзил юношу взглядом.  -  Тебя
она воодушевит! И перестань напрашиваться на неприятности, парень!
   - Я изучаю ваши правила! - попытался оправдаться Кэр.
   Он уже сообразил, что Хар-Руд желает ему добра.
   - Вот и хорошо!
   Помощник Управителя повернулся, причем его широченная спина перекрыла
комнатушку от стены до стены, и вышел.
   Чуть погодя, Кэр толкнул дверь. Она  подалась.  Хар-Руд  не  задвинул
наружный засов.  Открытая  дверь  -  знак  доверия?  Или  новые  правила
Гладиаторского двора?
   Правила, правила! Открытая дверь лучше, чем стальная цепь.  Но  дурак
тот, кто сажает на цепь воина. Человек не барс. Нет  такой  цепи,  чтобы
обезопасить  хозяина  от  оскорбленного  мужчины,  умеющего  убивать!  В
селениях клана Мечей тоже  были  рабы,  пленники.  Их  презирали,  но  и
жалели. Если воин из-за ранения или по иной причине не  смог  умереть  в
бою, - это его беда! Рано или  поздно  такого  выкупят  соплеменники.  А
тогда уж родичи выкупленного решат: умертвить его, подвергнуть испытанию
или сделать вид, что не было никакого плена. Законы гор просты: можешь -
сражайся, не можешь - покорись Судьбе, не роняя чести. Это законы, а  не
правила, как на равнинах. На равнинах же меч оказывался важнее того, кто
его носит.
   Так полагал Кэр. Когда между ним и всем остальным миром стоял человек
с мечом. Наставник. Кэр был наивен. Так его  воспитали.  Будущему  воину
подобает прямизна меча,  который  он  получит.  Только  старшие:  вождь,
старейшины, наставники  -  идут  дальше  и  принимают  мудрость  из  уст
древнего бога Ашских гор. Был, впрочем, и  иной  путь.  Сойти  в  мир  с
оружием в руке и узнать этот мир, как познает его воин. Многие из  клана
Мечей, да и из других кланов так и поступали. Но клан Кэра -  первый  из
кланов. Потому в Самери каждый: воин, богач  или  простолюдин  -  спешил
убраться с дороги, узнав орнамент клана Мечей на одежде Наставника.
   Воин клана, спускаясь на равнины, несет с собой  и  законы  клана.  И
только одно для него важно: что скажут о нем родичи. Что  же  до  прочих
людей: уважение к законам гор поможет им остаться в живых при встрече  с
настоящим бойцом.
   Никто не осмеливался заговорить с  подопечным  воина  клана  Мечей  в
Самери. Никто не разговаривал с Кэром, когда они плыли  к  побережью  на
речном судне по  реке  Аш.  А  когда  они  сели  на  корабль,  идущий  в
Великонкад, капитан его, самериец, живо втолковал матросам и пассажирам,
что бывает, если станешь перечить воину клана Мечей.
   Но  вот  Наставник  и  юноша  сошли  на  берег   Карнагрии,   и   все
переменилось.
   Оба переоделись в местную одежду, причем не самую  лучшую.  Бронзовый
знак Аша, скреплявший косу наставника, сменила обычная  заколка.  Только
сама коса, свернутая змеей на затылке да меч за спиной говорили  о  том,
что жилистый старик с широким бледным лицом  -  воин  из  горного  клана
Самери. Никто больше не кланялся угодливо, когда  самерийцы  заходили  в
харчевни и постоялые дворы. Но никто и не задирал всерьез. Меч  -  везде
меч. Достаточно было Наставнику посмотреть в  глаза  дерзкому  -  и  тот
отступал. Неприятностей не было. И  Наставник  по-прежнему  стоял  между
Кэром и окружающим миром.
   Пока они не прибыли в Великондар.
   Пока Кэр не остался один.
   Юноша проглотил комок, подступивший к горлу. Воину следует сдерживать
свои чувства, когда он среди чужих. И Кэр изгнал боль души, как  изгонял
боль тела. Его приняли в новый клан. Но законы  этого  клана  -  другие.
Кэру будет нетрудно принять их. Тем более, что старшие  клана,  те,  кто
заставляет других замолчать - ему по сердцу. И сам он пришелся по  нраву
сильным Двора: Хар-Руду, Босу, Медведю. Конечно, они испытывали Кэра.  И
он, понимая, старался их не разочаровать. Хотя последнее испытание,  то,
которому подвергли самерийца прошлой ночью, показалось ему ненужным.
   Странное испытание. Кэра словно хотели унизить, проверить, что в  нем
сильней: дух  или  гордость.  Юноша  помнил  все  вопросы,  которые  ему
задавали: мудрые и глупые, прямые и совершенно непонятные. Кэр  отвечал,
когда знал ответ. И полагал, что следует отвечать. Но если терпение  его
испытывали всерьез, то испытание его ловкости и стойкости выглядело, как
еще одна попытка оскорбить его.. Такую боль может перенести и трехлетний
малыш, а любая совершеннолетняя  девушка  клана  с  завязанными  глазами
проделает то, что делал Кэр этой ночью.
   Тело Кэра не устало, устал его ум, тщетно пытавшийся совместить  путь
клана Мечей и требования Гладиаторского Двора.
   Так или иначе, но Хар-Руд дал понять: теперь Кэр - полноправный  член
нового клана. Правда - младший. Это  неприятно.  Юноша  видел:  тут  нет
законов, защищающих слабого от произвола  сильного.  Кэр  наблюдал,  как
обращаются с учениками. И отчасти понимал, почему  испытывали  в  первую
очередь его терпение. Однако самериец видел и то, что к  нему  относятся
не так, как к другим ученикам.
   "Власть Хар-Руда удерживает других!" - думал юноша. - "Жаль, что  это
касается только рук, а не языков!" Любая из здешних шуток на родине Кэра
обернулась бы для шутника смертельным поединком.
   Ничего, скоро  сын  вождя  сумеет  постоять  за  себя  не  хуже,  чем
настоящий воин. А пока Кэр не будет обращать внимания на едкие слова.
   Кэр еще не понял, что  заработать  уважение  Потерявших  Жизнь  можно
только  собственными  достоинствами.  Если  с   ним   обращались   более
уважительно, чем с другими учениками, то  страх  перед  гневом  Хар-Руда
играл в этом не первую роль.
   Кэр убил воина его собственным мечом. Не просто  воина  -  стражника.
Больше половины обитателей Двора были - из  осужденных  преступников.  И
относились к городской страже однозначно. Потому охраняли гладиаторов не
городские, а дворцовые стражники.
   Таким образом сын вождя сразу поднялся в глазах Потерявших  Жизнь,  а
похвалы, на которые не скупился Бос (когда сам Кэр его не слышал) и, как
ни странно, замкнутость  самого  Кэра,  еще  больше  укрепили  репутацию
юноши. Прошло две недели и никто больше не напоминал о том, что Арена не
любит гордых. Потому, что Арена любит сильных.
   Кэр не понимал, что грубые шутки, которыми приветствовали его сегодня
утром, - дань уважения.
   Он не знал, что все Потерявшие Жизнь прошли через  это  испытание.  И
никому из них оно не показалось пустяком. Когда Кэр, шатаясь, поднимался
по лестнице, а обитатели Гладиаторского двора глядели на него  сверху  и
изощрялись в остроумии, сын вождя не знал,  что  лишь  немногие  из  них
смогли сами преодолеть после испытания шесть ступенек лестницы. И никто,
кроме Боса и Медведя, не мог в такое утро твердо держаться на ногах.  Но
Бос - лучший воин Двора. Историю же Медведя знали все. А Кэру еще  вчера
ее рассказал сам помощник Управителя. В назидание.
 
*** 
 
   Капитан галеры, который сам предложил раба Хар-Руду, сказал при этом:
   - Я боюсь гребца, который после трех часов работы  остается  с  сухой
спиной!
   - Бездельник? - спросил Хар-Руд.
   - Что? Нет! Он управляется с веслом один! Он подойдет для Арены, если
не побоишься взять такого медведя?
   - Не побоюсь, - сказал помощник Управителя. - И дам за него двоих,  у
которых спина потеет слишком часто! Скажи, на твое галере  скамья  -  на
четверых?
   - На двоих!
   - Жаль!
   - И мне - жаль!
   - Но, ничего! И так неплохо!
   - Верно! И так неплохо!
   - Выпьем?
   - Выпьем!
   Они ударили кружками, капитан-карнагриец и эгерини  из  освобожденных
гладиаторов. И сделка совершилась.
   Кэр, видевший галерное весло, мог бы усомниться  в  правдивости  этой
истории. Если бы не видел Медведя. Теперь же юношу могло удивить  только
одно: как ухитрились посадить на галерную скамью такого исполина?
   Так что Медведь был не в счет.
   Кэр прошелся по комнатушке. То есть сделал пару шагов, оказавшись под
окошком. Юноша подтянулся на руках и выглянул наружу. Окошко выходило на
тренировочные площадки, но из-за толщины стен  Кэр  понял  это  лишь  по
звукам, доносившимся снизу. Зато юноше было хорошо видно  величественное
здание с желтой крышей,  над  опущенными  книзу  краями  которой  белели
статуи воинов. То был Дворец Царского Совета. Кэр, разумеется, этого  не
знал. Прекрасное зрение позволило юноше различить каждую деталь  резьбы,
покрывавшей обращенную к востоку стену дворца. Сцены побед,  которых  за
тысячелетнюю историю Карнагрии было не меньше, чем поражений.
   У Кэра онемели пальцы и он спрыгнул на пол.
   Грубые рисунки на стенах его каморки, в разных вариантах изображавшие
одно и то же, показались Кэру чем-то вроде старой мотыги в  сравнении  с
мечом воина.  Неискушенному  самерийцу  трудно  было  по  справедливости
оценить фантазию прежних обитателей клетушки.
   Кэр распахнул дверь и выглянул  в  коридор.  Пуст,  если  не  считать
стражника, полирующего клочком кожи острие пики. До самерийца  ему  было
не больше дела, чем до тараканов, шныряющих по полу.
   Кэр закрыл дверь и понял, что должен поспать.
   Лежанка была рядом.
   Кэр с сомнением посмотрел на грязный матрац. Должно быть, так и кишит
насекомыми? Впрочем, юноша так устал, что уснул бы и на овечьем помете.
   Он стянул с себя хитон и  тут  только  заметил  лежащее  на  табурете
льняное одеяло.
   И на душе потеплело.
   Через минуту Кэр спал.
 
Глава девятая 
 
   Царь царей Владыка Карнагрии Фаргал восседал на троне в Зале  Приемов
собственного дворца и откровенно скучал, разглядывая фрески на потолке.
   -  Властитель  земли  Райно  благородный  владыка  Шарам  Сарнал!   -
возвестил герольд.
   - Фаргал, царь царей, владыка владык, император  Карнагрии  милостиво
приглашает владыку Шарам Сарнала из земли Райно предстать  пред  ним!  -
отозвался второй герольд.
   Царь царей Фаргал вздохнул и откинулся на спинку обитого горностаевым
мехом трона.
   "Почему бы им не поговорить между собой? - подумал он о герольдах.  -
Вместо нас!" Фаргалу никогда не нравился весь этот придворный театр. Ему
не нравился и сам  владыка  Шарам  Сарнал,  желчный  старик,  смертельно
обиженный тем, что Фаргал не сделал его Советником.
   "Зачем же ты явился?" -  подумал  царь,  мрачно  глядя  на  тщедушную
фигуру владыки.
   Герольды закончили церемониальное жонглирование словами.
   Владыка Шарам Сарнал важно прошествовал по  зеленому  ковру  Тронного
Зала мимо стражников в красных доспехах, - к подножию царского трона.
   Поклонившись, Сарнал коснулся бархата ступени рукой в белой  перчатке
и медленно распрямился. Медленно, потому что благородного владыку мучили
боли в пояснице.
   - Что привело тебя сюда, мой друг? - спросил царь голосом, совершенно
противоположным его чувствам.
   И с удовольствием заметил, как дернулась щека  Владыки  от  подобного
вольного обращения. Милость иной раз жжет не хуже оскорбления.
   Но владыка земли Райно проглотил обиду.
   - Прошу защиты, мой государь! - прохрипел он.
   - Говори!
   - Воины владыки Ладара вторглись на мою землю и похитили стада имения
Заралан! Прошу справедливости, мой царь!
   -  Не  сомневайся!   -   заверил   царь   царей.   -   Справедливость
восторжествует!
   "Опять вечные споры из-за десятка угнанных  овец!  -  подумал  он.  -
Ашшур! Если бы это были мои стада, я не стал бы тащиться в Великондар  и
вымаливать помощь! Бедная моя Карнагрия!
   Царь  закрыл  глаза  и   увидел   темно-зеленые,   поросшие   прямыми
корабельными соснами пологие холмы. И  фруктовые  сады,  мили  фруктовых
садов там, где полноводная  Агра  делает  пологую  петлю,  огибая  землю
Райно. Три года назад царь лично посетил  и  землю  Райно,  землю  Реми,
подлежащую руке Ладара, не менее прекрасную. Посетил,  чтобы  убедиться:
невинная девушка и слепой старик с полным кошелем  золотых  монет  могут
без ущерба дойти от берега Агры до берега Великона  по  царской  дороге.
Потому что сила императора Фаргала охраняет их!
 
   В лесной тиши
   Я - твой! И твой - в огне!
   Твой - в гордости, в отчаяньи и в славе!
   Я - твой! Я жив!
   И кровь кипит во мне!
   Ликуй, любимая! Вот враг наш!
   Обезглавлен!
 
   О, я напьюсь
   Тобой, любовь моя!
   Неси мой стяг по водам и дорогам!
   Ты, кровь мою
   Впитавшая земля.
   Карнагрия, стократ щедрее бога!
 
   Шарам Сарнал негромко кашлянул, и Фаргал очнулся.
   - Можешь возвращаться домой, владыка Райно! - сказал царь. - Я  пошлю
своего капитана и он восстановит порядок!
   Это была милость. Шотар,  капитан  Дворцовой  стражи,  властью  своей
превосходил тысячников. Внутри Дивного Города только  начальник  царской
стражи не подчинялся ему. Впрочем, начальник царской стражи  повиновался
только царю. Сам Ашшур не мог встать между императором и тем, кто жизнью
своей отвечал за жизнь владыки Карнагрии.
   Итак, он отправит  в  Райно  капитана  Шотара.  Карнагрия  не  должна
страдать из-за того, что Фаргалу не по нраву Шарам  Сарнал.  И,  посылая
Шотара, он, царь, показывает, как  важна  для  него  обида,  причиненная
Райно. Это справедливо!
   - Государь! - Шарам Сарнал смущенно посмотрел на  возвышавшегося  над
ним Фаргала. - Если мне будет позволено еще некоторое время  побыть  под
твоей защитой...
   Фаргал насторожился, но потом вспомнил, что таков традиционный оборот
речи и успокоился.
   - Да, - сказал он. -  Старший  Советник  Саконнин  укажет  тебе  твои
покои!
   И поднял руку, отпуская благородного владыку.
   Так Император Карнагрии коснулся второй  из  нитей  паутины.  Второй,
которую мог заметить. Но не заметил.
 
Глава десятая 
 
   Дорога полого опускалась вниз,  между  безмолвных  вековых  деревьев.
Справа была сплошная тьма. Слева же, кое-где, между крон  редко  стоящих
могучих деревьев просачивался лунный свет.
   Два всадника рысью ехали по сухой лесной дороге.
   Капюшон плаща первого был  откинут  на  плечи.  Светловолосую  голову
охватывала широкая серебристая диадема. Но  металл,  из  которого  шесть
веков назад выковали эту чудесную вещь, был много  дороже  серебра.  Еще
древнее - вправленный в металл  камень.  Сердцевина  его  красным  огнем
горела над переносицей всадника. Как глаз зверя.
   Глаза увенчанного диадемой всадника сами ничуть не уступали звериным.
Не мигая, смотрел он вперед. И  различал  каждый  камешек  на  дороге  и
каждый лист в темных кронах. С виду немолод был  светловолосый  всадник,
но в седле держался уверенно и  лицо  его  сохранило  холодную  красоту.
Оружия у первого всадника не было, того  оружия,  которое  носят  воины.
Только короткий кинжал, что разрешен в Карнагрии любому свободному. Но и
без меча всякий мог видеть, что перед ним - не простой человек.
   Второй всадник не уступал  первому  ростом,  но  превосходил  шириной
плеч. Капюшон шерстяного плаща укрывал его голову, а из-под  полы  плаща
выглядывали ножны двуручного меча.
   Сытые сильные кони  бежали  весело.  Видно  было,  что  лишь  недавно
покинули стойла. А значит ночь была для всадников предпочтительнее дня.
   Деревья  слева  расступились  и  открылась  широкая   водная   гладь,
черно-синяя в свете полной луны. Озеро Реми.
   - Мой господин? - второй всадник придержал коня.
   - Не здесь, Карашшер!
   У человека, увенчанного старинной  диадемой,  был  высокий  свистящий
голос, похожий на звук, что издает клинок, когда им ведут по  точильному
камню.
   Всадники некоторое  время  ехали  вдоль  берега.  Вид  на  озеро  был
изумительно красив. Полнолуние, безветрие, тишина. И водная чаша  -  как
драгоценность в оправе древнего леса.
   Дорога снова пошла вверх, свернула,  и  черное  зеркало  скрылось  за
деревьями.
   И снова стучали копыта по сухой  дороге,  а  ноздри  людей  втягивали
теплый воздух, пропитанный запахом земли и старых листьев.
   - Нас ожидают, - спустя некоторое время уронил первый всадник.
   Второй откинул в сторону плащ и взялся за рукоять меча. Капюшон  упал
с его головы, тускло блеснула сталь шлема.
   Всадники проехали еще шагов двести и увидели темные фигуры, маячившие
впереди.
   Первый всадник и не подумал придержать  коня.  Он  не  остановился  и
тогда, когда между ним и  преградившими  путь  осталось  лишь  несколько
десятков шагов.
   Перегородившие дорогу тронули коней навстречу. Трое. Обнаженные  мечи
тускло блестели в темноте.
   Карашшер ехал на два корпуса позади светловолосого.
   По сторонам дороги раздался  легкий  шум  и  из-под  крон,  из  тени,
отбрасываемой толстыми ветвями, выступили люди. Лучники.
   Первый всадник продолжал ехать с прежней скоростью.
   - Кто таков? -  зычным  голосом  спросил  один  из  преградивших  ему
дорогу.
   Всадник в диадеме не ответил. И не остановился.  Между  ним  и  тремя
осталось не больше двадцати шагов.
   - Стой! - рявкнул тот же голос.
   Лязгнули забрала шлемов, закрывая лица.
   Карашшер напрягся, услышав, как скрипнули  натягиваемые  луки.  Спину
его защищала двойная кольчуга, но он чувствовал себя голым под  прицелом
двух дюжин стрелков.
   Первый всадник поднял руки, показывая: безоружен!
   Те, что двигались ему навстречу, опустили мечи...
   Напрасно!
   Змеящиеся красные молнии вырвались из поднятых ладоней и вонзились  в
дорогу, под ноги  лошадям.  Животные  взвились  на  дыбы,  захрапели  и,
охваченные безумным  ужасом  ринулись  прочь.  При  этом  лишь  один  из
всадников сумел удержаться в седле. Остальные, со з