онов и
колесницы, а из крепости на противоположной стороне выполз отряд тяжелой
пехоты и направился к нарушенной границе.
   Второй игрок мог снова превратить  всадников  в  рабочих,  что  он  и
сделал. Но на три четверти построенный форт был потерян безвозвратно.
   А первый игрок  переместил  своих  всадников  внутрь  государства  и,
опустошив  пограничную  область,  отступил   к   собственной   крепости.
Естественно, его колесница и всадники даже с добычей  двигались  быстрее
тяжелой пехоты. Да, демон определенно подыгрывал первому жрецу.
   Теперь право хода перешло  ко  второму  игроку,  но  тот  не  спешил.
Зеленоватые огоньки бегали по его коже, разделенной на очерченные темным
шестиугольники.  В  настоящий  момент  руки  второго  жреца  в  точности
копировали форму кистей первого. Но он мог бы превратить их  в  тигриные
лапы или в клешни краба.
   Второй жрец был оборотнем.
   Первый же - человеком. Вернее, магом  в  облике  человека.  поскольку
тот, кто стал магом без малого четыре века назад, уже не может считаться
человеческим существом. Хотя и способен делать все, что делает  человек.
В частности, зачать ребенка.
   - Я  видел  твоего  сына,  -  сказал  оборотень.  -  У  него  великое
будущее... Если он доживет до него.
   Первый жрец оторвал глаза от игрового поля.
   - Звезды поддерживают его, - отозвался он. -  Я  тоже  буду  охранять
его, пока он не  научится  защищать  себя  сам.  Я  выбрал  ему  хороших
наставников. Настолько хороших, что, когда придет время, он с  легкостью
покинет их.
   - Циркачи... - неопределенно произнес оборотень и  сделал  осторожный
ход. Его противник даже не взглянул на переместившиеся фигурки.
   - Циркачи, среди  которых  фетская  колдунья,  -  не  совсем  обычные
циркачи! - возразил маг.
   -  Колдунья...  -  Оборотень  издал  звук,  на  который  не  способно
человеческое горло. В  одном  мизинце  сидящего  против  него  вдесятеро
больше волшебной силы, чем у этой женщины. - А что бы ты сделал, если  б
они оставили твоего сына на дороге?
   - Невозможно, - уверенно сказал маг. Он не стал ничего объяснять,  но
его собеседнику это и не требовалось. В том, как маг-жрец произнес слово
невозможное, уже содержались все объяснения.
   - Когда он займет подобающее ему место, - сказал первый, - я приду  к
нему, и он будет служить мне... Мудрому Ашу! - поправился маг. - И очень
скоро воцарится над всеми империями! Так определено звездами.
   "Звездами определена лишь возможность будущего  величия",  -  подумал
оборотень, но вслух сказал только:
   - Если выживет.
   - Если - нет, значит, мы восторжествуем  немного  позже,  -  спокойно
ответил маг.
   -  Хочешь,  я  сам  поберегу   его?   -   предложил   жрец-оборотень,
заинтересовавшись. Его собеседник никогда  раньше  не  говорил  о  своих
великих планах.
   Маг покачал головой:
   - Нет.
   И  сделал  собственный  ход,  опрокинувший  весь  замысел  соперника.
Попытка оборотня отвлечь жреца-мага пропала впустую. Наоборот,  это  маг
отвлек соперника, и тот, задумавшись, пропустил три интересные позиции и
спохватился только тогда, когда армия  первого  за  один  ход  сокрушила
пограничную крепость Государства и вышла на золотую  дорогу.  Еще  через
три хода Старый Правитель сдал столицу в обмен на пост  государственного
казначея. Демон выглянул из  ворот  Императорского  дворца  и  хихикнул.
Оборотень оскалился: он не любил проигрывать.
 
Глава пятая 
 
   Когда Фаргалу исполнилось шесть (по решению  Тарто  мальчика  считали
ровесником умершего сына Мили), труппа  странствовала  на  северо-западе
Эгерина. И держала путь в сторону самерийской  границы,  проходившей  по
реке Сарсог. Места эти дикие,  городов  нет  совсем,  а  селения  крайне
редки, в основном небольшие хутора, дома охотников да землянки беглых  в
лесной чаще. Северное приграничье всегда считалось опасным  краем,  хотя
линия крепостей вдоль Сарсога и дороги, связывавшие крепости между собой
и центром страны, поддерживались в порядке. Дороги  и  крепости  строили
еще в прошлом тысячелетии - после того, как переправившаяся  через  реку
на бычьих шкурах армия Самери разграбила половину Эгерина  и  подошла  к
стенам его столицы Вертална. Впрочем, у  Вертална  набег  и  закончился.
Вторгшееся   войско   было    окружено    и    полностью    разгромлено,
Император-предводитель  убит.  Дикие   самерийцы,   страшные   внезапным
набегом, не выстояли против регулярной, хорошо обученной армии и  боевых
машин южного  соседа.  Но  ответного  удара  не  последовало.  Тогдашний
Владыка Эгерина не рискнул уводить войско из страны,  опасаясь,  как  бы
Карнагрийский Лев не прыгнул на спину Эгеринскому Дракону.
   Восемнадцать крепостей, две дюжины небольших форпостов и  дороги,  по
которым можно быстро перебрасывать войско  с  места  на  место.  Большая
часть крепостей возведена руками тысяч захваченных  в  плен  самерийцев.
Возведена в прямом  смысле  на  их  костях.  С  тех  пор  любая  попытка
серьезного вторжения пресекалась  быстро  и  беспощадно,  но  все  равно
мелкие отряды самерийцев шарили в эгеринских лесах. Правда,  во  времена
сильных Императоров это случалось реже.
   Лет триста назад очередной Владыка Эгерина решил освоить север страны
и насильственно переселил  туда  более  ста  тысяч  подданных.  Половина
переселенцев перемерла, вторая половина  рассыпалась  по  лесному  краю,
забившись в самые дремучие углы. А Императора вскоре  отравили.  Обычное
дело.
   В общем, от севера эгеринской казне - одни убытки.
   А вот Тарто уже дважды неплохо заработал в  здешнем  приграничье.  Он
надеялся, что и по третьему разу выйдет не хуже. Восемнадцать  крепостей
обороняли несколько тысяч солдат, исправно получавших жалованье. А  куда
его тратить, если еда, обмундирование и рабыни для  мужских  надобностей
предоставляются Императором бесплатно? А развлечений никаких, разве  что
помучить пойманного лазутчика или  самому  схлопотать  в  брюхо  длинную
самерийскую стрелу. Серебро сыпалось в корзинки цирковых, как  дождь  на
поля в Мокрый месяц. А  от  крепости  до  крепости  труппу  сопровождали
благодарные зрители. Полсотни, а  то  и  больше  ветеранов.  Не  каждому
Владыке впору такая охрана.
   Но до первой из крепостей Тарто должен был добраться сам.
 
*** 
 
   Острые  скалы.  Серо-голубые,  как  сталь  меча.  Темная  трава,  уже
прибитая морозом, мертвая. И луна: круглое лицо бога с  темными  пятнами
глаз.
   - Готов ли ты? - Голос старейшины пришел сразу со  всех  сторон,  как
рык вышедшего на охоту снежного барса.
   - Готов.
   Человек чуть согнул ноги и привычным жестом  заткнул  за  пояс  конец
косы. Если он останется  жив,  больше  ему  не  придется  этого  делать.
Бронзовая заколка воина скрепит косу на затылке ритуальным узлом. В знак
того, что бог всегда за спиной воина клана.
   - Готов ли ты?  -  второй  раз  спросил  старейшина,  ибо  полагалось
спрашивать трижды.
   - Готов.
   Четыре застывшие фигуры. По четырем сторонам света. Лица их  закрыты.
Глаза их не видят, носы не чуют.
   - Готов ли ты?
   - Готов!
   Четыре клинка одновременно вылетели из ножен. Четыре свистящих  звука
обнажаемой стали слились в один.
   Человек прыгнул - два меча пропели под ним песню  смерти,  и  тут  же
упал ничком - два других прошелестели над ним.
   В центре большого  четырехугольника  -  малый.  Там  клинки  Безликих
Стражей не могут достать  его.  Но  тот,  кто  хочет  стать  воином,  не
прячется от стали. Человек оттолкнулся  от  подмерзшей  земли  руками  и
ногами, как зверь, и прыгнул в сторону заката. Клинок  Безликого  Стража
упал сверху и прошел так близко, что ресницы ощутили  движение  воздуха.
Клинок Стража Полудня, выброшенный  вперед,  едва  не  пронзил  человека
насквозь, но он выгнулся кошкой, пропустил клинок перед собой и  тут  же
отпрянул, чтобы обратное движение меча не вспороло живот. Еще  прыжок  -
уход от удара снизу... и человек "поймал острие боя". Теперь  он  больше
не думал о мечах Безликих.  Он  ни  о  чем  не  думал,  только  наблюдал
отстраненно, как пляшет меж четырех клинков его отделившееся от сознания
тело. Сколько этому длиться, человек не знал. Он ждал, когда вспыхнут  в
темноте, на западе, изумрудные глаза бога... И  они  вспыхнули.  Зеленый
огонь, родившийся в сухом звонком холодном воздухе. разделился  и  двумя
ледяными жгутами соединил сердце и ум человека с ледяным жалом клинка за
спиной. Человек закричал от счастья и, забросив руки  за  голову,  жадно
схватил длинную рукоять. Он услышал тонкий  звон  -  лопнула  серебряная
цепь, скреплявшая эфес и ножны. Меч застонал, когда  лунный  свет  облил
его длинное тело. И воздух застонал, когда разящая сталь разорвала  его.
Человек завертелся на месте, как подстреленный барс. Он запел  -  и  меч
запел вместе с ним, сметая  с  пути  хозяина  клинки  Безликих.  Человек
прыгнул вперед, толкнул коленом в живот Стража Восхода, и  тот  упал  на
спину.
   - Аш-Хар-Хазд! - прогремел старейшина, и человек застыл.
   Безликие, забросив мечи в ножны, стянули  с  голов  шерстяные  маски.
Упавший - чуть позже остальных.
   Человек,  вернее,  теперь  уже  -  воин,  прижал  холодную  сталь   к
разгоряченной щеке. Он был счастлив.  И  он  узнал  свою  судьбу:  через
несколько дней он спустится с гор и пойдет на восток. И свершит то,  что
велит ему устами старейшин мудрый и  всеведающий  бог  гор.  Так  будет,
потому что воин клана не знает поражений. Он может умереть, но проиграть
битву не может.
 
*** 
 
   Фаргалу казалось: они и не движутся. Тот же лес вокруг, тот же пустой
ровный тракт. Иной раз обгонит всадник с  белым  флажком  императорского
гонца или попадется рабочий отряд из  дюжины  невольников  и  нескольких
солдат, поправляющий дорогу.  После  полудня,  найдя  подходящее  место,
сворачивали в лес, устраивались, делали  обычное:  отрабатывали  номера,
чинили-чистили что требовалось. Большой с Кадолом и Мимошкой раз  в  два
дня ходили за свежим мясом, чтоб зря припас не проедать. Нет,  все,  что
происходило после привала, Фаргалу нравилось. А вот по шесть-семь  часов
сидеть в повозке - ску-учно! Кабы Тарто отпустил его во  второй  фургон,
где ехали Бубенец с Мимошкой, - другое дело. Но старшина держал мальчика
при себе, вместе с Цифру, рабыней и Мили с ребенком.
   Впереди показался деревянный мост через овраг. Внизу стучали  топоры.
Подъехав ближе, Тарто увидел, что на этот раз трудится не команда  рабов
под присмотром солдат, а одни  солдаты.  Рыжебородый  десятник,  завидев
фургоны, ловко вскарабкался по откосу.
   - Здоров! Куда путь держим?
   - К вам, - сказал Тарто. - Цирк.
   - Вижу, что не купец, - ухмыльнулся десятник. И, построжев:
   - Давай поворачивай. Не ко времени вы.
   - А что так? - насторожился старшина.
   - Банда плоскорожих шурует. Вторую неделю ловим.
   - Большая банда? - спросил Тарто.
   - Ашшур знает. - Десятник пожал плечами. - Но теперь поменьше  стала,
ясное дело.
   - Ну так вы, удальцы, ее враз поймаете! - улыбнулся старшина.
   - Вот как поймаем, так и приезжай, - сказал десятник. - Напоретесь  -
перережут вас, как годовалых поросят.
   - Ну это ты загнул! - Большой, соскочив на землю, подошел  к  первому
фургону.
   Десятник окинул его опытным взглядом:
   - Служивый, что ли?
   - Был, - сказал Большой. - Теперь - вольная птица.
   - Я предупредил. - Десятник поскреб ногтями грудь. -  А  так  -  дело
ваше. Проводить не смогу, приказ. -  Он  кивнул  на  мост.  -  Велено  к
следующей неделе опоры поменять, а нас, сам видишь, всего шестеро.
   - Да ладно тебе, - ухмыльнулся Большой. - Не первый год на дороге. До
крепости вашей сколько?
   - Не близко. Миль тридцать.
   - Ух ты! - обрадовался Фаргал. - Завтра будем?
   - Ишь ты, белобрысый! - Десятник потянулся щелкнуть Фаргала по  носу,
но тот увернулся.
   - Ты, брат, давай заканчивай поживей. - Большой хлопнул десятника  по
плечу. - На представление не поспеешь!
   - Было б кому представлять, - проворчал десятник. - Ладно,  храбрецы,
езжайте. Авось доедете.
   - И тебе того же, - сказал  Большой  и  захохотал.  Лошади  осторожно
ступили на мост. Стук топоров внизу их беспокоил.  Когда  второй  фургон
поравнялся с Большим, тот ловко вспрыгнул  на  борт  и  уселся  рядом  с
Налусом. Обитые железом колеса загрохотали по дощатому настилу.
   - Счастливо, - крикнул вслед десятник, но его не услышали.
   Как миновали мост, опять потянулась дорога.  Фаргал,  покосившись  на
старшину, полез на  спину  правой,  неноровистой  лошади.  Перебравшись,
встал, выпрямившись,  на  круп,  вынул  из  кармана  шарики  и  принялся
жонглировать. Лошадь  бежала  ровно,  не  обращая  на  малыша  внимания.
Привыкла уже.
   Тарто с удовольствием наблюдал за названым внуком. Способный,  ничего
не скажешь. Жаль, растет как гриб в Мокрый месяц. Пока-то публика глядит
с умилением - экий малыш, а вон что умеет! А вытянется -  совсем  другая
история будет.
   -  Тарто,  -  окликнула  сзади  Нифру.  -  Здесь   неподалеку   вода.
Остановимся?
   Старшина глянул на солнце:
   - Да, можно бы, - сказал он.
   Шагов через тридцать в лесной стене обнаружился просвет. Тропа.
   Старшина потянул вожжи, лошади остановились. Фаргал едва не  свалился
под копыта, но устоял, даже ухитрился поймать все три шарика.
   - Ап! - звонко крикнул он, соскакивая наземь.
   - Налус! - позвал старшина. - Пойдем, сынок, глянем, как тут  фургоны
пройдут.
   Фургоны прошли. Обнаружилось даже отличное  место  для  ночлега:  под
огромным кедром, раскинувшимся  кроной  на  добрых  тридцать  шагов.  До
ручья, правда, оказалось неблизко, но это уж пустяки.
   Тарто беспокоила широкая тропа, отходящая от дороги. Он  даже  послал
Кадола верхами проверить, куда она ведет. Юноша проскакал  больше  мили,
ничего не обнаружил - и вернулся назад.  Тропа  и  тропа.  Может,  хутор
стоит, может, еще  от  чего  осталась.  Тарто  выкинул  беспокойство  из
головы. Запах жарящегося  мяса  плыл  над  поляной.  Со  вчерашнего  дня
осталась почти треть подстреленного Кадолом кабанчика.  Сунулся  дурачок
сдуру на дорогу, прямо под  выстрел.  Жирное  мясо,  мучная  болтушка  с
овощами и кореньями, мед - детишкам, а кто постарше - по кружке сладкого
яблочного вина.
   - Кто хорошо ест, тот хорошо работает, - изрек старшина и  поймал  за
ногу дочку Мили, вознамерившуюся свалиться с борта фургона.
   - Тогда самый лучший  работник  -  хряк,  -  заметила  Нифру,  пробуя
болтушку. - Готово. Собирай едоков.
   После обеда - час отдыха.  И  -  тренировка.  Последнее  не  касалось
только Мили: Нифру сказала, от нагрузок может  молоко  пропасть.  Нельзя
так нельзя. И Тарто усадил дочь чинить рваные Фаргаловы штаны.
   Стоять в лесу - это совсем не то, что ехать по дороге. Дикий, старый,
с высоченными соснами и  широкими  ветвистыми  эгеринскими  кедрами  лес
зачаровывал Фаргала. Здесь можно было повстречать черного злого  медведя
и даже тигра. А уж оленей и кабанов столько, что сами в руки идут.
   Выполнив под присмотром бдительного Мимошки дневной урок, мальчик был
предоставлен самому себе. То есть мог делать что вздумается.
   Была середина прохладного сезона, и под темными живыми сводами стояла
тишина. Благодатное время, когда нет даже  вездесущих  москитов.  Фаргал
глядел в сумрак между  прямыми  стволами,  и  ему  хотелось  уйти  туда,
подальше от людей, от резкого  голоса  Мили,  выговаривающей  за  что-то
Бубенцу, от хныканья малышки, которой мать не давала заползти в  костер,
от бормотания недовольного Бубенца... Там, в чаще, жил покой.
   Похрустывая  сухими  веточками,  сзади  подошла  лошадь,  фыркнула  в
макушку.
   Вроде бы, Фаргал сделал всего  несколько  шагов,  а  костер  цирковых
остался почему-то далеко-далеко позади. Опавшая хвоя  покалывала  пятки.
Фаргал  подобрал  кедровую  шишку,   наполовину   вылущенную,   раскусил
несколько орехов. Просто так. Лиса, днем  рыжая,  как  пламя,  а  сейчас
серая,  словно  тень,  замерла  с  поднятой  лапой,  заметив  маленького
человека. Но человечек не видел ее.
   Фаргал шел, трогая по дороге липкие стволы, словно здороваясь с ними.
Он мог бы жить здесь. Вот ягодник... Фаргал не удержался, собрал и  съел
несколько кисло-сладких горстей.
   "Я заблужусь, - подумал он, и сердце сладко замерло. - Я потеряюсь  и
никогда не увижу Тарто, Нифру... Найду себе дупло и буду в нем жить, как
белка".
   Старый, старый лес, полный страха и опасностей. Не только  от  хищных
зверей, вышедших на охоту...
   Огромный пятнистый змей соскользнул с  дерева  и  с  невероятной  для
лишенного ног существа быстротой помчался по земле.  Сухая  хвоя  шипела
под его чешуйчатым брюхом. Рыжая лиса метнулась в сторону и  забилась  в
мешанину корней вывороченного кедра. Сердечко ее часто-часто колотилось.
Змей перемахнул через  толстый  ствол,  как  перехлестывает  вода  через
плотину в дождливый месяц. В иное время он обогнул бы упавший  кедр,  но
сейчас змей спешил...
   Фаргал пошел быстрее... просто ему захотелось пойти быстрее.  Он  шел
напрямик: напрямик - интереснее, чем по звериным тропкам.
   Заросли папоротника, серый мох на  бугристых  стволах,  белые  чистые
шляпки грибов.
   Над головой вдруг заухало,  заскрипело.  Мальчик  задрал  голову,  но
ничего не смог разглядеть. Тогда он подобрал шишку и запустил наугад.
   Захлопали крылья, между ветвями мелькнула тень и потерялась наверху.
   Фаргал подобрал сухую палку,  очистил  от  сучков  и  отломил  тонкий
конец.
   "Привяжу нож - будет копье", -  подумал  он,  но  возиться  не  стал,
двинулся дальше, сшибая палкой зеленую поросль под ногами.
   Никто не учил Фаргала, как следует вести себя в лесу,  чтобы  его  не
обидеть.
   Змей полз, оставляя позади вдавленную полосу. По человеческим  меркам
он был очень стар, но по своим собственным  -  только  вошел  в  возраст
силы. Никто не осмелился бы преградить ему путь: ни тигр, ни храбрый  до
глупости  серый  медведь.  Разве  что   человек,   еще   более   глупый,
прельстившийся изумрудным отливом чешуи. И человек был особенно приятной
добычей.
 
*** 
 
   - Бубенец, где Фаргал? - спросила Нифру. Внук пожал плечами:
   - Понятия не имею, только что  был  здесь.  Мимошка,  ты  мелкого  не
видал?
   Мимошка, не поднимая головы (он вырезал волчью морду  на  булаве  для
жонглирования), буркнул:
   - Болтается где-то. Придет, куда денется.
   У Нифру было другое мнение.
   Вернувшись к  фургону,  фетсианка  отыскала  заштопанные  Мили  штаны
Фаргала. Ей нужна  была  какая-нибудь  вещь  мальчика,  чтобы  сработало
заклинание поиска.
   Проделав все, что требовалось, Нифру кликнула Кадола:
   - Пойдешь со мной, - сказала она.
   - Что случилось, жена? - спросил Тарто.
   - Малыш куда-то запропал, надо поискать.
   - Ага, ладно. - Старшина не сомневался, что Нифру  способна  отыскать
Фаргала даже в полной темноте.
 
*** 
 
   Двадцать восемь всадников в черных ночных плащах двигались  на  запад
по лесной тропе. Все, что осталось от отряда в шестьдесят (число  удачи)
человек, переправившихся через  Сарсог  одиннадцать  дней  назад.  Ехали
молча, тихо: копыта лошадей обернуты шкурами - предосторожность, которая
никогда не бывает лишней, если ты на чужой земле.  Первым,  как  обычно,
Малдуат. Горец из клана Долины Длинных Теней. Он же  предводитель,  хотя
на пять лет моложе самого молодого из разведчиков. За пазухой  Малдуата,
в кожаном, туго завязанном мешочке, - карта.  Ради  нее  погибли  четыре
десятка и еще один. И только Ашшуру известно, скольким  еще  не  суждено
коснуться родного берега, потому что карта  пока  не  закончена.  Но  не
позже чем через неделю на тонком  пергаменте  будет  вся  линия  обороны
северного Эгерина. Малдуат доставит ее в  Самери,  даже  если  останется
совсем один.
   Упавшее дерево перегородило тропу. Конь горца  фыркнул  и  попятился.
Малдуат наклонился к его уху, пошептал ласково. Конь  коротко  заржал  и
перемахнул  ч