Александр МАЗИН 
    ФАРГАЛ 1-2
    
    
    ТРОН ИМПЕРАТОРА 
    ПУТЬ ИМПЕРАТОРА 
    
    

    Александр МАЗИН 
    ФАРГАЛ II 
    ТРОН ИМПЕРАТОРА 
 
 
 
 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА 
 
 
http://www.bestlibrary.ru 
 
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 
ВЕЛИКОНДАР - СТОЛИЦА КАРНАГРИИ 
 
Глава первая 
 
   Мощеная квадратными плитами  дорога,  огибавшая  площадь,  называлась
Белой,  поскольку  соединяла  Царские  ворота  и  дворец   Царя   царей,
императора Карнагрии. В эти  ранние  часы  дорога  в  общем-то  отвечала
своему названию,  благодаря  трудам  городских  метельщиков.  Но  первые
навозные плюхи уже "украсили" ее, а к полудню  прохожим  придется  очень
внимательно глядеть под ноги, чтобы не соскребать потом липкое и вонючее
с подошв.
   Час был ранний, но торговля уже началась и мальчишки-зазывалы  вопили
во всю мочь отдохнувших за ночь глоток.
   Но это на рынке. У домиков же, выстроившихся справа от Белой  дороги,
в это время суток было далеко не так оживленно, как в более темные часы.
То, чем здесь торговали, ночью пользовалось большим спросом.  И  здешние
зазывалы к утру притомились. Тем не менее трех воинов в красных доспехах
и таких же красных плащах, гордо шествовавших по самой  середине  улицы,
пытались  остановить  трижды  на  протяжении  всего  пятидесяти   шагов.
Щедрость и любвеобильность лучших солдат Карнагрии, гвардии  императора,
Алых, равнялась их воинской доблести. Но воины только отшучивались.  Они
уже избавились от избытка семени и искали других развлечений.
   И нашли.
   На деревянной лесенке, ведущей к  занавешенным  красно-черной  тканью
дверям, на корточках, сидел самериец.
   Трое Алых, как по команде, замедлили шаг и переглянулись. Из-за плеча
чужеземца торчала рукоять меча. Заманчиво!
   - Эй, брат, - громко сказал один солдат другому. - Что там делает эта
узкоглазая обезьяна?
   - Я думаю, обезьяна какает! - отозвался второй.
   И испустил соответствующий звук.
   - А почему она не сняла штаны? - поинтересовался первый.
   - Потому что это самерийская обезьяна! - подчеркнуто серьезным  тоном
ответил второй. - У них там ходят голышом. Он привык.
   - Да нет! - вмешался третий. - Он просто засмотрелся  на  ту  ослицу.
Знаешь, у самерийцев слабость  к  ослицам.  Засмотрелся  и  забыл  снять
штаны.
   Трое остановились напротив лесенки.
   Мишень их шуток, самериец, даже не шелохнулся. Его широкое, с темной,
морщинистой кожей, лицо не выражало никаких  чувств.  Как  будто  он  не
понимал карнитского диалекта.
   Алые, впрочем, отступать не собирались.
   - А почему он не кланяется нам? - спросил третий.  -  Почему  вонючая
самерийская жаба не высказывает нижайшее почтение?
   - Пожалуй, придется  отрезать  ему  косу,  -  заявил  второй.  -  Как
думаете, братья, сгодится она для метлы моему рабу?
   - Вряд ли, - ухмыльнулся первый. - Слишком грязная.
   Несколько мальчишек-зазывал из  домов  развлечений  уже  приплясывали
вокруг. Остановилось и несколько покупателей, направлявшихся  на  рынок.
Похоже, будет потеха!
   - Может, он сдох? - выдвинул предположение первый солдат. -  Гляньте,
братья, даже не сморгнет!
   Городской стражник остановился  в  десяти  шагах.  Но  и  не  подумал
вмешаться. Будь это сокт, фетс или эгерини - может он  и  вступился  бы.
Хотя... Защищать чужеземца от любимцев императора? Ищите дурака!
   - Я знаю, как проверить, сдох он или нет! - заявил второй.
   Он порылся в поясном кармане и выудил медную монету.
   - Вот, - показал он друзьям. - Медь! Любимый металл самерийцев!
   - Почему? - спросил первый.
   - Потому что лбы у них медные.
   - Точно?
   - Клянусь целкой его бабушки. Сейчас услышите!
   И запустил медяком в лоб самерийцу.
   Но  его  ждало  разочарование.  Чужеземец  с  необычайной   ловкостью
перехватил монету и метнул обратно. Медяк угодил  в  лоб  Алого,  пониже
края шлема, и до крови ссадил кожу.
   Вид у опешившего воина был  такой,  что  один  из  мальчишек  зазывал
хихикнул. Но - в кулак. Не дай Ашшур попасть  под  руку  рассердившемуся
Алому!
   А  воин  действительно  рассердился.  И  схватился  за   меч.   Шутки
кончились.
   Самериец, как ни  в  чем  не  бывало,  сидел  на  корточках.  В  этом
положении трудно было оценить его стать. Хотя по  морщинам  и  серой  от
седины косе видно было, что немолод.
   Алый, держа руку на оголовье меча, подступил к лесенке.
   - Поднимайся, макака! - потребовал  он.  -  Поднимайся,  и  я  выпущу
дерьмо из твоих кишок!
   Самериец бесстрастно смотрел в пространство.
   - Побрей ему башку, брат, - предложил  первый  солдат.  -  Срежь  его
грязный хвост, подаришь его золотарям!
   Тот, кому рассадили лоб, вытянул из ножен меч.
   - Верно, - сказал он. - Раз  ты,  обезьяна,  не  желаешь  драться,  я
побрею твою медную башку, а меч подарю какой-нибудь здешней девке. Ей он
будет - в самый раз!
   - Да, да, - поддержали в толпе зевак. - Побрей обезьяну, Алый!
   Солдат шагнул на лесенку... и вдруг,  кубарем,  перевернувшись  через
голову, откатился назад.
   Никто из зевак ничего не  понял.  Нужно  быть  воином,  чтобы  успеть
увидеть происшедшее. Однако все увидели, что чужеземец уже  на  ногах  и
двумя руками, не по-здешнему, держит перед собой меч.
   Алый не пострадал. Он успел уйти от молниеносного выпада, хотя  и  не
лучшим образом. Два его товарища тут же выступили вперед, прикрывая его.
Но самериец не  поспешил  добить  обидчика.  Он  медленно  спустился  по
лесенке,  низкорослый,  широкоплечий,  ставящий  ноги  носками   наружу.
Самериец был настолько не похож на обитателей Великондара,  что  зевакам
он даже и не казался человеком.
   Но Алые, по одному выпаду, уже оценили его по высшему  рангу.  Теперь
воины знали - перед ними - настоящий боец. А значит развлечение будет на
славу. Алые не сомневались в своей  победе.  Пусть  на  них  был  легкий
доспех, а не боевой, но на самерийце и того не было.  Кроме  того,  трое
превосходных воинов - против одного. Какие могут быть сомнения?
   Но шутить они перестали. Воин без нужды не оскорбляет воина.
   Двое Алых разошлись в стороны, охватывая  самерийца  полукольцом.  Но
тот словно бы и не заметил, что его окружают.  Чужеземец  направлялся  к
тому, кто первым задел его. Двигался он  молча,  неторопливо,  немолодой
мужчина в простой одежде и сером дорожном плаще, наброшенном на плечи, с
толстой косой, свернутой на затылке в тяжелый узел. Меч он держал -  как
дровосек держит топор. Но Алых его мнимое неумение обмануть не могло.
   Двое закончили обход и оказались у самерийца за спиной. И тотчас  все
трое, без предупреждения, со слаженностью опытных  бойцов,  кинулись  на
противника.
   Те, что оказались сзади, разом вонзили мечи в серую ткань плаща...  и
поразили только шерстяную пыльную тряпку.
   Плащ слетел с плеч самерийца, а сам он подпрыгнул  вверх,  занес  меч
над головой третьего.  Тот  вскинул  собственный  клинок...  и  самериец
ударил его ногами в грудь. Сверху вниз, как бьет хищная птица.
   Алый отлетел назад и опрокинулся навзничь. Тонкая кираса  прогнулась,
но смягчила удар... только для упавшего это уже не имело значения. Прямо
й меч самерийца клюнул его под подбородок.
   Двум  Алым  потребовалось  мгновение,  чтобы  стряхнуть   с   клинков
шерстяную тряпку. И еще мгновение - чтобы осознать: их товарищ мертв!
   Самериец  ждал,  выставив  вперед  свое  оружие.  Кончик  клинка  его
покраснел, но лицо по-прежнему не выражало ни гнева, ни воодушевления.
   Зато лица Алых исказила ярость. Разом они набросились на врага. Толпа
отхлынула  в  стороны,  освобождая  место.  Кому  хочется  угодить   под
случайный удар?
   Зрелище было потрясающее. Пара Алых металась вокруг самерийца подобно
языкам пламени вокруг древесного ствола. Но чужеземец  не  дрогнул.  Меч
его с невероятной быстротой мелькал в воздухе, перелетал из одной руки в
другую, отражал удары с боков, сзади,  с  такой  легкостью,  словно  под
узлом косы у самерийца был еще один глаз. Но Алых было двое, и они  были
не  менее  искусны.  Никто  из  зрителей  не   сомневался,   что   через
минуту-другую пляска смерти закончится  гибелью  чужака.  Потому-то  все
ахнули, когда один из Алых осел на мостовую, прижимая руку к  вспоротому
снизу животу.
   Двое оставшихся бойцов на мгновение остановились.  Они  изучали  друг
друга, выжидали, хотя знакомый запах крови, вывороченных  внутренностей,
собственного едкого пота возбуждал, подстегивал: сражайся, бей, убивай!
   Левая рука самерийца висела плетью. Кровь пропитала рукав и капала  с
пальцев. Это была самая тяжелая из его ран.  Противник  чувствовал  себя
намного  лучше,  получив  лишь  пару  царапин.  Он  мог  бы  представить
самерийцу возможность атаковать первым, мог выжидать, тянуть время, пока
противник истечет кровью... Но напал первым.
   Длинный узкий меч вспыхнул на солнце - самериец подставил клинок,  но
Алый держал рукоять двумя руками, потому его оружие  лишь  проскрежетало
по самерийской стали и со всего маха упало вниз. Могучий  удар  пришелся
на ногу самерийца чуть ниже колена.  Клинок  прошел  наискось,  разрубил
мышцы, кость, сухожилия и зазвенев, выбил искры из дорожной плиты.
   Толпа ахнула. И ахнула еще раз. Потому  что  самериец,  которому  меч
Алого напрочь отсек ногу - стоял. Стоял, хотя кровь из обрубка  хлестала
ручьем. А карнагриец, соперник его, ткнулся лицом в кровавую лужу.
   Десять ударов сердца простоял чужеземец. И только тогда пал  рядом  с
поверженным врагом. На широком темном лице  навечно  застыла  счастливая
улыбка.
   Городской стражник, вспомнив о своих обязанностях, рысцой подбежал  к
Алому, перевернул его. Голова  воина  запрокинулась  и  стражник  увидел
пузырящуюся  кровь  и  разрубленную  пополам  трахею.  Этот  солдат  уже
отвоевал свое.
   Выхватив из петли на поясе бронзовую дудку, стражник загудел изо всех
сил, призывая подмогу.
   И словно по его зову из-за желтого  здания  Торгового  Двора  вылетел
отряд всадников. Причем  -  той  же  императорской  гвардии,  к  которой
принадлежали убитые.
   Предводитель резко осадил коня. Через головы зевак он увидел  лежащие
на мостовой тела в красных доспехах. И жирные пятна крови вокруг.
   Предводитель свистнул. Алые обнажили оружие. Толпа прянула в стороны,
освобождая проход.
   Прямо  перед  командиром  оказался  перепуганный  стражник  и  четыре
мертвых тела. Вернее, три мертвых и один -  живой.  Тот,  кому  самериец
вспорол живот, еще цеплялся за жизнь.
   -  Кто?  -  страшным  голосом  произнес  предводитель,  нависая   над
стражником.
   Тот дрожащей рукой показал на самерийца.
   - Один?
   - Один.
   Зубы стражника лязгнули.
   Предводитель резко выпрямился, повернулся к своим и сделал знак: мечи
в ножны. Затем взглянул на солнце, определяя время, и нахмурился.
   Раненый в живот замычал, привлекая его внимание.
   Предводитель мельком взглянул на него, кивнул  одному  из  всадников.
Тот спешился и точным ударом в горло добил несчастного.
   - Тела убрать! - отрывисто бросил командир  городскому  стражнику.  -
Тела убрать, кровь  засыпать  песком.  Царь  царей  скоро  проедет  этой
дорогой.
   - Да господин, - стражник поклонился. - Позволено спросить: куда  их?
Во дворец?
   - Трупы? Да. Наших - к казармам, этого - в Великон. Крокодилам.
   И, хлестнув коня, умчался вперед. Отряд последовал за ним.
   Спустя полчаса, когда царская кавалькада достигла  рыночной  площади,
на Белой дороге уже не было ничего, что  могло  бы  омрачить  взор  Царя
царей Фаргала.
   А еще через  полчаса,  когда  Император  Карнагрии  верхом  на  рыжей
охотничьей кобыле,  в  сопровождении  придворных  и  стражи,  давно  уже
миновал  городские  ворота,  из  домика,  на  ступенях  которого   сидел
самериец, вышел  худой  светловолосый  юноша  лет  пятнадцати.  И  очень
удивился, не обнаружив у  входа  широколицего  воина  в  сером  дорожном
плаще.
 
Глава вторая 
 
   Звонкий "металлический" лай гончих все нарастал, пока, наконец, свора
не выгнала зверя из леса на открытое место:  длинное,  уходящее  к  реке
возделанное поле.
   Жертва, великолепный бык <Самец черной лесной  антилопы>,  запрокинув
белую бородатую морду скакал на вид неуклюже, но быстро. Явно было,  что
поспевает к реке прежде собак.
   Разодетые в шелка придворные нетерпеливо поглядывали на своего  царя.
Но тот, с непроницаемым лицом, взирал на уходящего быка.
   Фаргал,  владыка  сильнейшей  из  четырех  Империй,  взявший  престол
Карнагрии не по праву крови, а по праву меча, ждал. Он  полагал,  что  и
антилопе следует дать шанс на спасение. И только  тогда,  когда  по  его
мнению, у быка  появилась  надежда  уйти,  царь  ударил  лошадь  острыми
каблуками сапог. Рыжая айпегская кобыла кинулась в галоп.
   Тотчас псари спустили борзых, и  следом,  с  криками  и  улюлюканьем,
помчались благородные охотники, отставая от  дюжины  белых,  как  горный
снег, узкобоких борзых и от  Фаргала.  Айпегская,  морем  привезенная  в
Карнагрию из-за Ашских гор кобыла прытью не уступала борзым.
   Бык не сразу заметил новых преследователей. Только когда между ним  и
бесшумно летящими борзыми осталось шагов двести.
   Удивительно, но  бык  сумел  прибавить  еще,  должно  быть,  близость
спасительной реки придала ему силы. Он бежал теперь с той же  скоростью,
что и борзые. Однако ж, медленнее Фаргала. Припав лицом  к  рыжей  гриве
лошади, царь поднял копье, готовясь к броску. Ветер трепал  его  длинные
черные волосы. Ноздри хищно изогнутого носа расширились.
   Задранный кверху хвост антилопы мотался из стороны  в  сторону.  Царь
скакал уже по следу быка, по черным лункам, оставленным острыми копытами
антилопы. Борзые,  рассыпавшись  веером,  стелились  над  зеленью  поля,
отстав лишь на дюжину прыжков.
   До берега Великона оставалось  не  больше  четверти  мили.  Если  бык
успеет прыгнуть в воду (и не станет добычей  крокодилов)  он  -  спасен.
Луков и арбалетов у охотников не было: не добыча важна - погоня!
   Фаргал крепко стиснул коленями  бока  лошади  и,  откинувшись  назад,
занес для броска короткое охотничье копье...
   И вдруг рыжая  гривастая  шея  резко  нырнула  вниз.  Удар  подбросил
Фаргала вверх, царь почувствовал, что  летит,  а  потом  земля  внезапно
возникла совсем рядом, древко  с  хрустом  переломилось,  царь  ударился
плечом, дважды перекувыркнулся через голову, услышал  странный  треск  и
лишь  мигом  позже  ощутил  острую  боль  в  бедре.  Оглушенный,   плохо
соображающий Фаргал приподнялся и уставился на  обломок  копья,  глубоко
вонзившийся в его правую ногу повыше колена.
   Белая стремительная борзая пронеслась мимо, не  обратив  внимания  на
упавшего человека. Из груди ее,  вместе  с  дыханием  вырывался  высокий
стонущий звук.
   С момента падения прошло лишь несколько мгновений.
   Мир вокруг Фаргала  перестал  наконец  вращаться,  царь  обернулся  и
увидел свою лошадь. Она уже поднялась на ноги и, как ни в чем не бывало,
потрусила за собаками.
   Фаргал взялся двумя руками за обломок копья и рывком выдернул его  из
раны. По опыту царь знал: сейчас это не так  больно,  как  часом  позже.
Зажав рану  ладонью,  царь  проводил  взглядом  охотников.  С  визгом  и
криками, они пронеслась  мимо,  плюща  копытами  лошадей  нежные  побеги
ячменя. Азарт погони и дух соперничества были для аристократов Карнагрии
поважней, чем упавший с лошади император.
   И только один из всадников развернул коня к Фаргалу.
   Подскакав к сидящему на земле царю, всадник ловко соскочил наземь.  У
него было широкое смуглое, почти  черное  лицо  с  ярко-синими  глазами:
сочетание, безошибочно указывающее на уроженца Священных островов Сок.
   - Во имя Ашшура! - воскликнул синеглазый. - Только такая  несгибаемая
шея, как у тебя, мой царь, способна выдержать  подобный  кувырок!  Когда
кобыла споткнулась, я подумал:  придется  Карнагрии  подыскивать  нового
императора!
   - И был недалек от истины, Люг! - пробормотал Фаргал.  -  Перевяжи-ка
мне ногу!
   Две самые быстрые борзые  настигли  быка  и  одновременно  попытались
ухватить его за ляжки. Бык прыгнул в сторону - и третья борзая повисла у
него на шее. Бык смахнул ее резким рывком головы и остановился,  обратив
к преследователям длинные прямые рога. До реки оставалось не больше  ста
шагов, но антилопе никогда уже не достичь спасительных вод.
   Собаки окружили быка, лая, но не спеша нападать. Бык хрипя,  вертелся
на месте. Время от времени он набрасывался  на  самую  дерзкую,  поэтому
круг не сужался. Борзые сделали свое дело  -  остановили.  Пусть  теперь
другие подставляют себя под удары острых рогов.
   Сокт, опустившись на корточки рядом  с  царем,  туго  перевязал  рану
Фаргала, поверх штанов, собственным шелковым поясом.
   - Ну скажи мне, Люг, с какой стати эта тварь  споткнулась  на  ровном
месте? - раздраженно произнес царь.
   Сокт пожал плечами.
   - Ты жив, - заметил он. - И кости твои - целы. По-моему, все обошлось
и не стоит зря ломать голову. Споткнулась и ладно! Тем более, что кобыла
не пострадала!
   -  Что  ей  сделается,   айпегской   бестии!   -   проворчал   Фаргал
успокаиваясь.
   Тем  временем  охотники  прикончили  антилопу  и  вспомнили  о  своем
императоре.
   Подъехавшие  первыми,  спешившись,   помогли   усадить   Фаргала   на
подведенного егерем запасного коня.
   Нестройной толпой  всадники  двинулись  в  сторону  Великондара.  Они
весело переговаривались. В конце концов, охота была удачной!
   На берегу реки свора, рыча и огрызаясь, пожирала убитую антилопу. Для
изысканной  карнагрийской  знати  жесткое  мясо  быка  было  ничуть   не
съедобней дерева.
   Примерно в миле от ячменного  поля  охотников  ожидал  отряд  царской
стражи. Фаргала сняли с коня и уложили в крытые носилки. Спустя два часа
кавалькада выехала на прямую, как стрела Дорогу Шаркара, а еще через час
впереди  показались  желтые  стены  Великондара,  тысячелетней   столицы
Карнагрии. Выше стен  поднимались  причудливые  крыши  дворцов  Верхнего
города и надо всем царил огромный многобашенный Императорский Дворец. Во
всем  Великондаре  один  лишь  узкий  стреловидный  шпиль  храма  Ашшура
соперничал с ним высотой.
   Кавалькада въехала в город через восточные ворота.
 
*** 
 
   Тем временем на краю ячменного поля царская свора покончила с  убитым
быком и псари увели отяжелевших от мяса собак.
   Трое поселян-арендаторов вышли из своего тростникового домика,  чтобы
оплакать горькие плоды царской охоты. Но они тут же  спрятались,  потому
что едва поле  опустело,  из  лесу  выехал  всадник.  Хорошего  роста  и
сложения,  полностью  вооруженный,  он  восседал  на  жеребце  редкой  в
Карнагрии самерийской породы.
   Звали всадника Карашшер.
   Подъехав точно к тому месту, где с  императором  Карнагрии  случилось
досадное происшествие, Карашшер свесился с седла  и  подхватил  с  земли
глиняную фигурку  всадника.  Кожаный  ремешок  оплетал  ноги  лошадки  и
завершался петлей на шее человечка. Всадник положил фигурку в суму, и не
в седельную, а в ту, что была приторочена к его поясу  из  серебряных  с
насечкой пластин. Из  сумы  же  Карашшер  достал  ограненный  прозрачный
кристалл размером с куриное яйцо. Держа кристалл на уровне глаз, всадник
уставился в  сердцевину  кристалла.  Взгляд  воина  на  некоторое  время
обессмыслился. Потом губы  Карашшера  зашевелились,  а  через  несколько
мгновений глаза воина обрели прежнюю остроту. Бережно упрятав  кристалл,
Карашшер повернул коня и рысью въехал в лес.
   Но только через некоторое время после того, как всадник покинул поле,
возделывавшие его рискнули выйти из хижины. Одинокий воин,  а  особенно,
его черный мохноногий жеребец, вконец запугали и без  того  перепуганных
поселян.
 
*** 
 
   Войдя в город через  восточные  ворота,  чаще  называвшиеся  Рыбными,
царская  кавалькада  пересекла  Нижний  город  кварталами  кожевников  и
кузнецов.  Вонь  дубилен  предпочли  многолюдию  и  жадному  любопы