тству
квартала торговцев. Следовало сохранить втайне ранение царя. По  крайней
мере до тех пор, пока он не поправится. К тому же путь через ремесленные
кварталы был короче.
   Ехали по-восьмеро в ряд, окружив  царские  носилки  так  плотно,  что
только с плоских крыш можно было углядеть хоть что-то. Но в  такую  жару
на крышах никого не было.
   Дома ремесленных  кварталов,  сложенные  из  коричневого  обожженного
кирпича, окнами  обращались  к  тенистым  внутренним  дворам.  На  улицу
выходили лишенные окон голые стены, лишь изредка украшенные рисунком или
родовым именем хозяина.
   Почти все  здания  строились  еще  восемь  веков  назад,  во  времена
Шаркара-Победителя.
 
*** 
 
   Младший  принц  соседнего  государства,  Эгерина,  Шаркар,  удачливый
завоеватель,  воссел  на  престол  Карнагрии  обычным  путем  -   силой.
Заручившись поддержкой карнитских  родов  и  помощью  магов-жрецов  Аша,
Шаркар перешел реку Карн, естественную границу Карнагрии и Эгерина.
   Поддержанный мятежными Владыками земель, принц почти беспрепятственно
достиг Великондара.  Город  встретил  его  запертыми  воротами,  изрядно
обветшавшими из-за нерадивости трех последних императоров.
   Тараны Шаркара разбили ворота за два часа.  Но  треть  войска  принца
полегла,  пробиваясь  сквозь  закоулки  Нижнего   города   к   кварталам
аристократии. Взяв Великондар,  в  отместку,  завоеватель,  снес  Нижний
город до основания. И, спустя несколько лет, отстроил  заново,  разделив
на ремесленные кварталы и определив ширину улиц в восемь и в  двенадцать
шагов взрослого мужчины.
   Верхний город Шаркар сохранил в целости. Но, чтобы пересчитать дворцы
и особняки, не сменившие владельцев, хватило бы пальцев одной руки.  Что
же до храма Ашшура, то он избежал разграбления лишь благодаря чуду.
   Пред храмом был установлен Божественный  Жребий,  огромное  копье  на
шесте. Говорят, копье принадлежало самому Верховному богу  Ашшуру.  Если
так, то ростом Верховный бог был отнюдь не под облака, а  всего  лишь  в
сорок-пятьдесят локтей.
   Тот,  на  кого  поворачиваясь,  указывало  острие   копья,   подлежал
немедленной смерти.
   Когда всадники Эгерина вместе  с  союзниками-карнитами  вырвались  на
Судную  площадь  перед  храмом,   копье,   впервые   после   двухвековой
неподвижности, повернулось. И указало на принца Шаркара.
   Завоеватель, не раз бывавший в Великондаре, знал, что велит жребий. И
знал, что, выступив против Ашшура, потеряет не только  союзников,  но  и
голову. Но Шаркар был неглуп. Он оглянулся и увидел позади  собственного
мага, жреца змеебога Аша.
   Может жребий и впрямь указал на мага, поскольку тот, позабыв все свое
чародейское искусство, безропотно позволил наколоть себя на Божественное
копье и скончался, даже не произнеся прощального проклятия.
   Копье же Шаркар приказал силой развернуть в сторону моря и закрепить.
Чтобы отвести беду от своей новой Империи.
   А на вратах Царского дворца высечь:
 
   "Вот этот город!
   Я его открыл!
   Я повернул кровоточащий жребий к востоку.
   Бог спускается с горы
   Не для того, чтоб проявить жестокость
   Но - Власть!"
 
   Правда ли сие, или легенда, но правил Шаркар двадцать  девять  лет  и
умер в своей опочивальне,  окруженный  любящими  детьми.  Наследнику  он
оставил крепкое государство и лучшую в Четырех Империях армию. Всадников
же эгерини , Шаркарову гвардию, чьими руками и  было  развернуто  Копье,
именовали с тех пор - Алыми. И  традиция  эта  сохранилась.  Вот  почему
доспехи  воинов  стражи,   окружавшей   носилки   Фаргала   алели,   как
свежепролитая кровь.
 
*** 
 
   Миновав ремесленные кварталы, кавалькада достигла Верхнего города.
   Некогда он был огражден стеной. Но стену сокрушили войны  и  время  и
фундамент ее превратился в подобие террасы высотой  в  два  человеческих
роста. Прорезая руины стены, широкая дорога поднималась вверх, напрямик,
через площадь Согласия к Судной, от которой  начинался  Царский  Дворец,
из-за размеров своих называемый Дивным Городом.
   Западной стороной Дивный Город переходил  прямо  в  городскую  стену.
Настолько мощную и огромную, что ни одному из завоевателей не  приходило
в голову подступиться к Великондару со стороны Заката. Впрочем, несмотря
на крепость  стен,  за  последние  сто  лет  Дивный  Город  завоевывался
одиннадцать раз. Но всегда - изнутри.
   Без помех раненый царь был доставлен во Дворец, где лекарь немедленно
обработал  его  рану  и  напоил  успокаивающим  снадобьем.  После  этого
император уснул и спокойно проспал до утра следующего дня.
 
Глава третья 
 
   - Повесить!
   Маленький алобородый законник <Законник -  здесь,  площадной  судья.>
икнул, нюхнул с запястья щепоть толченой коры дерева биб, зажмурился.
   Два стражника, подхватив одетого в лохмотья мужчину со скрученными за
спиной руками, втащили его на один из помостов.
   Раньше, чем законник открыл затуманенные глаза, ноги осужденного  уже
сучили над выскобленными досками помоста.
   - Следующего! - пробормотал законник.
   Морщины на его лице разгладились.
   Старшина ткнул пальцем  и  стражники  выдернули  из  кучки  ожидавших
приговора женщину. Средних лет, одетая по  чину  ремесленного  сословия,
держалась она вызывающе.
   Собравшаяся вокруг небольшая толпа оживилась.
   Законник прищурился. Как всегда бывало сразу после приема  коры  биб,
глаза его застлала дымка.
   - Говори! - велел он старшине.
   - Избила соседку! - сообщил старшина. - Оскорбляла слух  непотребными
возгласами. Оскорбляла стражу.
   - Каков характер оскорблений? - привычно поинтересовался законник.  -
Упоминались ли власти, боги - в недостойном или непристойном смысле?
   - Нет, справедливый!
   - Повреждены  ли  у  пострадавшей,  безвозвратно:  рука,  нога,  ухо,
глаз...
   - Нет, справедливый! Только волосы и кожа!
   - Сие не в счет...
   Законник смолк, порылся в памяти, вмещавшей тысячелетний свод законов
Карнагрии, выискал соответствующий пункт. Приняв подобающий вид, изрек:
   -   Именем   Императора   Фаргала,   справедливого,    единственного,
великолепного! Объявляется:
   Выдать преступнице шесть плетей! Наложить  на  нее  штраф:  в  пользу
государя - шесть малых серебряных монет; в пользу суда - две малые...
   - А не засунуть их тебе в... - завопила женщина.
   Один из стражников с удовольствием треснул  ее  кулаком  по  спине  и
вопль оборвался.
   - ...серебряные монеты, - невозмутимо продолжал законник, - а  также,
в пользу пострадавшей - одна малая серебряная монета!
   Старшина! Следующего!
   Зрение законника прояснилось и очередного  преступника  он  разглядел
хорошо.
   Молодой, можно сказать - мальчишка. Лет шестнадцати, не больше, а  то
и четырнадцати. Тощий, хотя широкий в кости. Из таких вырастают  сильные
мужи.
   "Да только не будет мужа", - подумал законник, узнав - по жестокости,
с которой обращалась с преступником стража - пред ним - убийца.
   У преступника было узкое, довольно красивое лицо с ястребиным носом и
серыми наглыми глазами.
   Взгляд  законника   задержался   на   спутанных   белокурых   волосах
преступного юноши.
   "Года три назад, на рынке, я дал бы за него хорошую цену,  -  подумал
он. - И кожа такая нежная!" - В чем его вина?
   - Воровство! - рявкнул старшина. - Убийство стражника!
   Законник, уже без всякой симпатии, оглядел юношу:
   - Убил стражника? Каким образом? У него было  оружие?  Он  -  высшего
сословия?
   "Эти гиены могли вполне  ободрать  одежду,  если  парень  был  хорошо
одет!" - Нет, - неохотно проговорил старшина. - У него не  было  оружия,
он отнял меч у убитого!
   Сбоку от законника кто-то одобрительно крякнул.
   Тот недовольно повернул  голову,  но  увидев  на  крякнувшем  золотой
браслет Служителя Дворца счел за лучшее промолчать.
   Недовольство свое законник излил на старшину:
   - Твой стражник спал? - ехидно спросил он. - Негодяй  напал  на  него
сзади?
   - Нет, - еще более неохотно  признал  старшина.  -  Стражник  угрожал
преступнику мечом и... тот отнял  меч  и  убил  стражника.  А  стражник,
верно, подумал, что, раз парень безоружен...
   - Хватит! - отрезал законник. - Меня не интересует, что подумал  твой
дурак! Больше никто не пострадал?
   - Нет. Преступника подбили сонной  стрелой,  сзади,  пока  он  ел!  -
ответил старшина.
   - Где это произошло?
   - Что? Где мы его взяли? В "Желтом поросенке"! Он обедал!
   - Нет! Где произошло убийство?
   - В "Желтом поросенке"! Он украл...
   - Где?! Он убил стражника и продолжал есть?
   - Точно так, справедливый! Убил  и  продолжал  есть!  Причем  еду  он
украл!
   - Странно, - пробормотал законник. - Он что, ненормальный?
   - Не думаю, справедливый!
   - Впрочем, это не важно, совершенно не важно!
   Он помолчал, соображая...
   -  Именем  Фаргала  справедливого,  единственного  и   великолепного!
Объявляется!
   За воровство - отрубить преступнику кисть правой  руки!  За  убийство
служителя закона - повесить!
   Светловолосый юноша равнодушно глядел поверх головы судьи.  Казалось,
ему совершенно безразлично, что с ним сейчас произойдет.
   "Точно, безумец!" - решил законник.
   - Эй, бездельники! - зарычал старшина не замешкавшихся стражников.
   Те подхватили убийцу, втащили на помост. Один из них ножом  перерезал
веревки. Трое других поволокли приговоренного к колоде.
   Палач,  приземистый  широкоплечий,  в  длинной  рубахе,  поднял  меч,
покрутил над головой, развлекая народ.
   Тень, отбрасываемая на площадь громадой храма Ашшура, придвинулась  к
самому помосту.
   "Через часок придется  перебраться  поближе  к  воротам",  -  подумал
законник.
   С другой стороны  площади  раздался  слитный  цокот  сотен  лошадиных
подков.
   Головы зевак мгновенно повернулись на звук.
   Палач положил меч  на  колоду  и  тоже  уставился  на  дальний  конец
площади. Он стоял на возвышении, а потому  видел  все  куда  лучше,  чем
столпившиеся у помоста.
   Царь!
   - Царь! Царь Фаргал! - загудела толпа.
   Вот зрелище получше, чем какое-то повешение!
   Грохот подков нарастал.
   Первыми, вслед за парой трубачей в  зеленых  одеждах,  ехала  царская
стража, копейщики в доспехах цвета свежей крови. Алые.
   Гордые. Грозные. Лучшие воины Карнагрии.
   За  ними  -  высокая,  изукрашенная  самоцветами,   горящая   золотом
императорская колесница. Шесть белых коней влекли ее. Царь Фаргал!
 
*** 
 
   Царь предпочел бы ехать верхом. Но рана едва затянулась, и лекарь  не
советовал садиться в седло еще дня три.
   Потому  на  календарное  богослужение  в  храм  Ашшура  он   ехал   в
императорской колеснице. Как, кстати, и требовала традиция.
   Рядом с царем стоял - правая рука, советник, друг - Люг-Смертный  Бой
из соктов.
   За колесницей, павлиньим хвостом - блестящая свита, аристократы. А за
свитой - снова всадники в алой броне.
 
*** 
 
   Толпа подалась назад, раздвинулась, избегая копыт и  шипов  на  латах
коней.
   Осужденный, которого все еще крепко держали трое стражников, повернул
голову.
   Холодные глаза царя -  цвет  зимнего  моря  -  встретились  с  серыми
глазами осужденного.
   - О великий Ашшур! - пробормотал мужчина с  золотым  браслетом,  тот,
что рассердил законника.
   Ястребиный  профиль  юноши  был  -  точь-в-точь  -  профиль   Владыки
Карнагрии.
   Царь что-то сказал.
   Раздвинув конем толпу, один из приближенных, подъехал к законнику.
   - В чем вина этого человека? - крикнул он с высоты седла.
   - Воровство, убийство стражника! -  просипел  оробевший  законник.  -
Царю угодно смягчить приговор?
   Придворный молча повернул коня, вернулся к колеснице.
   Голова в золотом, увенчанном короной шлеме, едва заметно качнулась.
   Придворный вновь подъехал к законнику.
   Толпа ждала, затаив дыхание.
   - Пусть свершится правосудие! - торжественно произнес всадник. -  Так
сказал царь!
   - Помилуй ты его - они орали бы  так  же!  -  заметил  вождь  соктов,
повысив голос, чтобы  перекрыть  приветственные  вопли  народа.  -  А  в
мальчишке что-то есть!
   - Справедливость! - сурово произнес царь и тронул плечо возничего.
   Колесница двинулась.
   Но ни стражники, ни палач не приступили к делу, пока спины  последних
латников не скрылись за башней городского совета.
   А тем временем человек с золотым браслетом  на  руке  коснулся  плеча
законника.
   -  Справедливый!  -  негромко  произнес  он.  -  Нельзя  ли   немного
повременить с этим?
   Он указал на помост.
   - Царь сказал: да свершится  справедливость!  -  напыщенно  отозвался
законник.
   - В отсутствие царя справедливость здесь - ты,  -  вкрадчиво  заметил
человек с браслетом. - Я - помощник Управителя  Царского  Гладиаторского
Двора!
   В глазах законника блеснуло понимание.
   - Что ж, - важно сказал он. - Закон позволяет передавать преступников
на Гладиаторский Двор! По воле царя! Сказано же: осужденный  может  быть
отдан на  галеры  или  использован  иначе,  чтоб  смерть  его  послужила
Карнагрии!
   Остается один  вопрос...  -  законник  многозначительно  взглянул  на
помощника Управителя. - Можешь ли ты, мой господин, выступать  от  имени
царя?
   - Не думаю, что это - вопрос, - отозвался его собеседник,  коснувшись
своего золотого браслета, а потом, как бы невзначай, положив  на  колено
законника золотую  монету.  -  Но  поторопись,  справедливый!  Если  ему
отрубят кисть - придется повесить беднягу! Безрукие мне ни к чему!
   Замечание поспело  вовремя:  рука  осужденного  уже  была  прижата  к
почерневшей, иссеченной ударами колоде.
   - Стой! Остановить! - закричал законник.
   Палач опустил меч, удивленно оглянулся.
   Стражники отпустили приговоренного, и он выпрямился. Лицо по-прежнему
не выражало страха.
   - Приведите его сюда! - приказал законник.
   А когда это было сделано:
   - Объявляю преступника царским рабом!
   Толпа разочарованно вздохнула.
   - Клеймить сейчас? - законник повернулся к помощнику Управителя.
   - Да, сделай это! - кивнул тот.
   - Палач! Царское клеймо!
   Палач сходил к помосту и вернулся с  молотком,  склянкой  и  дощечкой
шириной с ладонь, с одной стороны дощечки густо торчали иглы.
   Палач приложил иглы к плечу осужденного,  ударил  молотком.  Брызнула
кровь. На худом лице юноши не дрогнул ни один мускул.
   Тряпкой палач смахнул кровь, потом обмакнул лоскут в черную  жидкость
в склянке и прижал к окровавленному плечу.
   Лицо приговоренного осталось неподвижным, но зрачки расширились и  на
узком высоком лбу выступило несколько капель пота.
   Помощник Управителя удовлетворенно улыбнулся. Не зря  он  выложил  за
парнишку целый золотой!
   Палач одел на запястье правой, той, что должна была  быть  отрублена,
руки юноши стальное кольцо с цепью в два локтя длиной,  запер  замок,  а
ключ передал человеку с браслетом.
   - Дать тебе стражников, господин? - спросил законник.
   - Управлюсь! - сказал человек  с  браслетом,  принимая  второй  конец
цепи.
   Законник не усомнился. Помощник Управителя был на голову выше и вдвое
массивнее нового царского раба. И вооружен изрядных размеров мечом.
   - Старшина, следующего! - провозгласил законник.
   - Пойдем, парень! - сказал здоровяк, натягивая свой конец цепи. -  Не
горюй, тебе всяко получше, чем ему!
   И кивнул в сторону помоста, над которым раскачивался труп.
   Юноша промолчал. Серые холодные глаза. Непроницаемое  лицо,  покрытое
грязью и свежими ссадинами.
   "То, что надо!" - еще раз похвалил себя помощник Управителя.
   И они покинули площадь.
 
*** 
 
   Император Карнагрии соскочил с колесницы, опершись на  плечо  Люга  и
пешком проследовал на храмовое подворье. Жрец Ашшура, чье облачение было
куда более пышным, чем  одеяние  царя,  выступил  ему  навстречу.  Алые,
спешившись оттеснили в стороны столпившийся у входа в храм  народ.  Жрец
трижды поклонился: на северо-запад, запад и  юго-запад.  Там,  в  сотнях
миль от Великондара, уходили в небо на десятки тысяч локтей неприступные
горы  Ашшура.  За  ними  лежала  облачная  страна  богов.   Жрец   гордо
выпрямился. Сейчас он от имени Великих приветствовал царя и  не  ему,  а
Императору следовало склонить голову. Фаргал отвесил  ритуальный  поклон
и, не дав жрецу разразиться речью, решительно  направился  в  храм.  Для
него, Фаргала, боги делились на земных, таких как Яго, Аш и кое-кто еще;
и  небесных,  вроде  Ашшура.  Последние  в  дела  людей  практически  не
вмешивались, поэтому царь не считал нужным уделять им больше положенного
законами Карнагрии.
 
Глава четвертая 
 
   Помощник  Управителя  Гладиаторского  Двора  и  новый   царский   раб
остановились у высоких бронзовых ворот, которые подпирали два стражника.
   При виде человека с браслетом, один  из  них  вяло  салютовал  и  без
спешки отодвинул засов.
   В глазах новоиспеченного раба на миг вспыхнул интерес: не  так  часто
встретишь ворота,  которые  запираются  снаружи  -  Заходи!  -  помощник
Управителя подтолкнул юношу в спину.
   За воротами оказался просторный двор, вымощенный булыжником.
   Пустой,  если  не  считать  раба,  шаркающего  метлой  по  камню,   и
мальчишки, драившего медный котел у сточной канавы.
   Бронзовые ворота с  хорошо  смазанными  петлями  бесшумно  сомкнулись
позади. Помощник Управителя решительно  зашагал  к  строению  у  дальней
стены. Подойдя, он толчком распахнул окованную железом  дверь  и  знаком
приказал своему подопечному: входи!
   Они оказались в небольшой светлой комнате с овальными окнами. Мужчина
достал ключ из кармана на поясе и снял с юноши цепь.
   - Меня зовут Хар-Руд! -  сообщил  он.  -  И  ты  можешь  звать  меня:
Хар-Руд. Наедине.  В  иное  время:  "господин  Хар-Руд"!  Кстати,  -  он
усмехнулся, - я до сих пор не знаю, умеешь ли ты говорить?
   - Да.
   - Хорошо. Может, у тебя и имя есть?
   - Да, - сказал юноша гордо. - Кэр, мое имя!
   - Кэр? - удивленно переспросил помощник Управителя. - А я думал, ты -
эгерини <Эгерини - уроженец соседнего государства Эгерин. Точно так  же,
как фетс - уроженец Фетиса, а сокт  -  житель  Священных  островов  Сок.
Более подробно см. Приложение.> - Почему? - спросил юноша.
   - Время твоих вопросов еще не настало!  -  строго  произнес  помощник
Управителя. - Есть хочешь?
   - Да. Очень!
   "Нет, ему не больше пятнадцати!" - подумал Хар-Руд.
   Он приоткрыл дверь, что вела внутрь дома:
   - Мукэ! - рявкнул он.  -  Подай  мне  еды  на  двоих!  И  пива!  Нет!
Принеси-ка лучше два кувшина розового вина, того, что осталось с ночи! И
не допусти Ашшур, чтоб вина стало меньше!
   - Ясно, хозяин! - отозвались изнутри.
   - Садись, Кэр! - помощник Управителя положил на плечо юноши ладонь  и
вынудил опуститься на  скамью.  -  Это  -  Царский  Гладиаторский  Двор!
Судьбу, которая тебя ожидает, многие сочли бы незавидной. Но не все!
   Серые глаза юноши, не  мигая,  смотрели  на  помощника  Управителя  .
Угадать по ним, что творилось у парня внутри, было невозможно.
   - Конечно, - продолжал Хар-Руд, -  на  Арене  умирают  чаще,  чем  на
Рынке! Но зато и к славе от нее поближе! Ты, Кэр,  -  добрый  клинок!  Я
сразу понял! Болит? - он указал на вспухшее клеймо.
   Кэр пренебрежительно передернул плечами.
   - Знаю, что болит! - сказал Хар-Руд. - Помню!
   Он приподнял  рукав  туники.  На  наружной  стороне  плеча  помощника
Управителя был вытатуирован Коронованный Лев Карнагрии.
   Его молодой собеседник никак не прореагировал.
   - Скажу больше, - доверительно произнес бывший гладиатор. - Сам  царь
Фаргал - ты видел его сегодня - когда-то сражался на Арене! Отсюда  -  к
Кедровому Трону! Недурно, а?
   И вновь лицо юноши осталось невозмутимым.
   "Что за парень, - подумал Хар-Руд. - Никогда не видел  подобного!"  -
Царь мог бы тебя помиловать! -  сказал  помощник  Управителя.  -  Но  не
помиловал! Поэтому я выкупил тебя! Грех, если такой,  как  ты,  закончит
путь, болтаясь на грязной веревке!
   - Почему?
   - Ты спрашиваешь? - воскликнул Хар-Руд.
   В эт