Генри  посмотрел  на  коротышку.  Его  зрение  пока  еще  не   сильно
ухудшилось. Он шевелил пальцами и мог контролировать свои  движения.  Если
представится случай, будет приятно двинуть Таскера еще раз.
     Его ударили по лицу подушкой.
     - Не имеет  смысла  его  бить,  он  ничего  не  чувствует,  -  сказал
коротышка.
     - Влей в него немного своих капелек, Гас!  -  рявкнул  Таскер.  -  Он
запечатался. Ладно. Я знаю, как срывать печати.
     - У меня нет ничего,  что  могло  бы  нейтрализовать  этот  наркотик.
Придется ждать, пока он не перестанет действовать.
     - Ждать! Черт возьми! - прорычал  Таскер.  -  Я  должен  действовать.
Сейчас!
     - Конечно, он слышит все, что мы говорим, - глаза  коротышки  изучали
лицо Генри. - Скажи ему, что ты переломаешь ему  ноги,  разрежешь  его  на
кусочки. Конечно, он не почувствует этого - но будет знать, что вы делаете
и, если очень  постарается,  то  сможет  сбросить  гипнотическое  внушение
молчать.
     Лицо Таскера приблизилось.
     - Ты все слышал, не так ли, умник?  Как  тебе  нравится  идея  насчет
того, чтобы немного поработать над тобой ножом? Или сломать  тебе  парочку
костей? Вот так, например... -  Он  оскалил  зубы,  поднял  руку  вверх  и
рубанул ею с  ужасной  силой.  Генри  услышал,  как  хрустнула  ключица  и
несмотря на наркотик, почувствовал боль.
     - Будь осторожен. Так можешь свалить его... - коротышка схватил Генри
за запястье.
     - Пульс нормальный, - прокомментировал он. -  У  него  очень  крепкое
телосложение, но можно попробовать легкое принуждение.
     - Принуждение... Ну ладно, - проговорил  он.  -  У  тебя  вроде  есть
скальпель, правда, Гас?
     - Гм... Хорошая идея, - коротышка ушел.
     Глаза Таскера сузились до щелочек и были похожи  на  ножевые  раны  в
трупе.
     - К черту щенка, - сказал он мягко. - Где шахта? - Он  ждал,  раскрыв
рот, дыша на Генри перегаром. - Я  ползал  по  этой  земле,  как  муравей,
говорю тебе откровенно, умник. Но не видел ни одной шахты, и в  мои  планы
не входит ждать...
     "Если бы он подошел ближе", - подумал Генри.
     - Так что, родной, лучше выкладывай. Это твой последний шанс...
     Генри дернул ногой. Таскер отскочил назад. Вошел Гас и  сунул  ему  в
руку короткий нож с блестящим, острым, как бритва, лезвием.  Таскер  отвел
руку так, что  на  него  упал  свет.  Блеск  металла  отразился  в  глазах
капитана.
     - Ну ладно, умник, - произнес он мурлыкающим голосом...
     Генри  повис  на  веревках,  сеть  боли  опутала  его  тело,   словно
раскаленные добела провода. Сердце стучало о  ребра,  как  будто  работала
какая-то сломанная машина.
     - Придется тебе остановиться, -  сказал  Гас.  -  Действие  наркотика
кончается. Он потерял очень много крови.
     - Светает, - прокричал кто-то. - Послушай, Таскер, нам надо разыскать
щенка.
     - Ты что, думаешь, я забыл об этом? - проревел верзила. - Что это  за
человек? Я делал все, разве что кишки не выпускал, а он не издал ни звука.
Где эти чертовы бирки, ты, сын  одноногой  проститутки?  -  Перед  глазами
Генри появился окровавленный кулак, сжимающий скальпель. - Слушай меня!  У
меня есть обезболивающее средство. Оно действует  быстро.  Как  только  ты
скажешь, где бирки, я тебе его дам.
     Голос, доносившийся до Генри, вызывал всего лишь легкое  раздражение.
Его мысли были далеко, они бродили по  залитому  солнцем  берегу  пруда  с
драгоценными камнями.
     -  Хорошо,  умник,  -  Таскер  был  совсем  близко,  глаза  его  были
безумными. - У меня в запасе есть кое-что.
     Он поднес скальпель к лицу капитана.
     - Я устал от этих игр. Говори сейчас же, или я выну  твой  глаз,  как
ложку с кашей из тарелки.
     - Лучше дай мне заклеить некоторые из его ран, - сказал Гас. -  Кроме
того, мне нужен доктор, тип О, плюс, альфа три. Иначе он умрет.
     - Хорошо, только поторапливайся,  -  Таскер  повернулся  к  мужчинам,
расположившимся на поляне.
     - Эй, ребята, рассыпьтесь и отыщите пацана.  Слим,  возьми  машину  и
отправляйся на восток. А ты, Гриз, - на запад. Остальные - на юг...
     Генри  почувствовал  прикосновение   пальцев,   провода   натянулись.
Казалось, его зубы - это электроцепь, которая замыкалась каждый раз, когда
вздымалась его грудь.
     Заревели турбодвигатели, вездеходы на  высоких  колесах  двинулись  в
разные  стороны.  На  небе  появились  розовые  пятна.   Генри   вздохнул,
почувствовал, как в бок впились стальные крючья: это  двигались  сломанные
ребра.
     Коротышка  насвистывал  какую-то  однообразную  мелодию,   накладывая
скобки при помощи блестящего инструмента,  напоминающего  щипцы  дантиста.
Его острые концы пронзали кожу  Генри  с  резкой  болью,  сопровождавшейся
странным ощущением, похожим на прикосновение птичьего пера.  Рядом,  ворча
себе что-то под нос, стоял мужчина. Его кровь стекала в банку, висевшую на
низкой ветке.  Гас  закончил  накладывать  скобки,  повернулся  к  донору,
вытащил длинную иглу, всадил ее в руку Генри, обнажив в улыбке почерневшие
зубы.
     - Он все чувствует, Таскер. Он почти готов...
     На площадке было тихо. Бормотала спросонок ранняя говорящая  ящерица.
На фоне жемчужно-серого неба проступали темные очертания  деревьев.  Вдруг
стало очень холодно. Генри задрожал. Словно тупая стальная спица пробивала
себе путь вдоль его позвоночника к основанию черепа,  подгоняемая  ударами
сердца.
     - Где ты спрятал бирки? - Таскер поднял скальпель.
     Генри почувствовал, как  металл  прикоснулся  к  его  веку.  Давление
усилилось.
     -  Последний  шанс,  умник,  -  лицо  Таскера  почти  коснулось  лица
капитана. - Где твой щенок?
     Генри попытался отстраниться, но его  голова  была  словно  впаяна  в
свинец. Таскер зарычал. В левом глазу Генри вспыхнул  свет,  фонтан  огня,
который жег, жег...
     - Смотри, он теряет сознание, -  голоса  стали  затихать,  удаляться,
смешались с ревом, в котором Генри  поплыл,  словно  корабль  в  штормовое
море, кружась, погружаясь все ниже и ниже в черноту.
     Перед левой стороной лица Генри повисло  красно-черное  покрывало.  В
жемчужном тумане двигались неясные тени. Резкие голоса смолкали,  прогоняя
окутывающий, как вата, сон.
     - ...Я нашел его, - говорил  Гас.  Его  голос  звучал  настойчиво.  -
...Вон там... Спрятался за твоим вездеходом...
     Ему что-то ответили, но слишком  тихо,  чтобы  можно  было  разобрать
слова.
     - Тебе незачем волноваться. Мы твои друзья, - продолжал Гас.
     - Мои ребята бегают по всей округе,  разыскивая  тебя,  -  проговорил
Таскер сердечно, - думаю, ты все это время прятался где-то здесь, правда?
     - Где капитан? - голос Бартоломью напоминал писк.
     - Не надо о нем волноваться. Скажи, бирки случайно не у тебя?
     - Где он, черт возьми? - взорвался Бартоломью.
     Генри безжизненно висел  на  веревках,  которыми  его  запястья  были
привязаны к борту вездехода. Двигая здоровым глазом,  он  смог  разглядеть
фигуру Таскера, который стоял к нему  спиной,  широко  расставив  ноги,  и
положив руки на бедра. Бартоломью видно не было. Слева от Таскера  капитан
увидел Гаса.
     - Эй, юноша, проследите за своим  языком,  -  заревел  Таскер.  -  Мы
здесь, чтобы тебе помочь, тебе, как я уже говорил... - он двинулся  вперед
и исчез из поля зрения.
     - Оставьте меня в покое, -  приказал  Бартоломью.  Голос  его  слегка
дрожал.
     - Послушай-ка меня, храбрец. Мне кажется, ты не совсем понимаешь, что
к чему, - проговорил Таскер. - Мы здесь, чтобы  помочь  тебе.  Мы  отвезем
тебя в Панго-Ри, где ты зарегистрируешь свою заявку...
     - Я хочу видеть капитана Генри. Что вы с ним сделали?
     - Конечно... - проговорил Таскер послушно. - Он здесь...
     По  покрытому  жестким  снегом  хребту  заскрипели   шаги.   Появился
Бартоломью, высокая фигура, рассекающая стелющийся под  нависшими  скалами
туман. Увидев Генри, он резко остановился. Его рот  открылся.  Он  прикрыл
его ладонью.
     - Эй, не принимай все так близко к сердцу, -  доброжелательно  сказал
Таскер. - Ты что, раньше никогда не видел крови?
     - Вы... вы... невероятное чудовище... - выпалил Бартоломью.
     - Слушай, я тебя уже однажды просил не разговаривать  со  мной  таким
образом. Интересно, как ты думаешь, зачем мы здесь, от нечего делать? Этот
парень упрямится, не хочет сотрудничать. Я сделал  то,  что  вынужден  был
сделать. Ты  можешь  сказать  своему  предку,  что  мы  перепробовали  все
способы. А теперь отдавай бирки и будем убираться отсюда.
     - Боже мой... - Бартоломью не сводил глаз с Генри: больные  глаза  на
бледном лице.
     - Что, животик слабоват? Тогда не смотри на него, я позову ребят и...
     - Пес вонючий... - спотыкаясь, Бартоломью отошел.
     - Эй ты, ничтожная прилизанная комнатная собачонка! -  Голос  Таскера
превратился в рев. - У меня приказ доставить тебя  целым  и  невредимым  к
твоему папочке - но это не значит,  что  я  не  могу  выпороть  тебя,  как
следует...
     В поле зрения  появился  Гас,  который  сзади  быстро  приближался  к
Бартоломью.  Грохнул  выстрел.  Коротышка  споткнулся,  упал  лицом  вниз,
дернулся разок и замер.
     На мгновение повисла мертвая тишина. Затем раздался рев Таскера.
     - Ну ты, безмозглый маменькин сынок, явился и пристрелил  лучшего  из
когда-либо продававших наркотики врачей. Ты что спятил или?..
     - Освободите его, - услышал Генри голос Бартоломью. - Я хочу  отнести
его в вашу машину. Там будет палата...
     - Слушай, ты, негодяй, - заскрипел Таскер. - Тот факт, что эта птичка
жива, меня как раз не устраивает, ты понял? Ты, наверное,  совсем  сдурел.
Твой старик...
     - Перестань упоминать моего отца в своей вонючей болтовне... О такого
мерзавца, как ты, он и ноги не стал бы вытирать...
     - Не стал бы,  ага...  Слушай,  ты,  придурковатый  сосунок,  как  ты
думаешь, кто нас сюда послал?
     - Что вы хотите сказать?
     - Я хочу сказать, что с нашим мальчиком немного круто обошлись  из-за
его же доброты. Он твоего папашу раскрутил на половинную дележку и  хорошо
прижал его, заставив  послать  сюда  своего  щенка,  подстраховываясь.  Но
старик не привык быть добреньким с теми,  кто  выкручивает  ему  руки.  Он
приказал нашему умнику застолбить участок, а после этого  мы  должны  были
отнять у него бирки и привезти их ему, а заодно и тебя прихватить вместе с
ними. И я должен сказать, крошка, тебе чертовски повезло, что твой  старик
тот, кто он есть, иначе я привязал бы тебя рядышком с этим типом!
     - Вы говорите, вас послал сюда мой отец?
     - Именно так, юноша. Твой старик хороший деляга.
     - Вы лжете! Он не мог сказать вам, куда идти, я сам не знал...
     - Ты многого не знаешь, сынок. Например, о маячке, который  поместили
в те замечательные  ботинки,  которые  на  тебе.  Умник  обыграл  ребят  в
Панго-Ри. Ладно, это ничего не изменило. Твой левый каблук  стал  посылать
сигнал, едва ты продырявил атмосферу, - он  хихикнул.  -  Что  ты  на  это
скажешь, мальчик?
     - Я тебе покажу, - проговорил Бартоломью. Он появился в  поле  зрения
Генри, высокая, стройная фигура с пистолетом в руке.
     - Эй, стой... - начал Таскер.
     Бартоломью поднял пистолет и выстрелил Таскеру в лицо.
     Генри лежал на земле, глядя вверх на бледный свет, посеребривший небо
на востоке. Заработали турбодвигатели, завыли, набирая обороты. Бартоломью
спрыгнул с машины, наклонился над ним.
     - Капитан, вы меня слышите?
     Генри сделал глубокий вдох и попытался пошевелить языком.  Во  рту  у
него находилось пять фунтов мертвого мяса. По всему телу  ползли  огненные
муравьи, впиваясь в его  плоть.  Глубоко  внутри  разбухала,  разрастаясь,
боль. Он попробовал еще раз, раздалось что-то похожее на хрюканье.
     - Вы серьезно ранены, капитан.  Я  сейчас  попытаюсь  втащить  вас  в
машину.
     Генри  почувствовал  под  собой  руки  Бартоломью.  Раскаленные  ножи
пронзили тело. Затем он понял, что его ноги волочатся  по  земле.  Тяжелое
дыхание Бартоломью резало ему слух.
     - Я должен попытаться поднять вас на борт, капитан.
     Он почувствовал под своей грудью плечо  юноши,  его  поднимали.  Боль
разбухала, взорвалась, превратилась  в  облако  мелкой  пыли,  заполнившей
Вселенную...
     Он снова лежал на спине, чувствуя под  собой  люльку  вездехода.  Она
подпрыгивала, подпрыгивала. Небо было водянисто-серое, тяжелое от снега.
     - Мы скоро будем там, капитан, - говорил Бартоломью. - Уже  недалеко.
Мы скоро будем там...
     Машина неслась на высокой скорости, турбодвигатели ревели, меняя тон,
когда земля резко уходила вверх.
     - Еще чуть-чуть, капитан, - сказал Бартоломью, - и с вами все будет в
порядке.
     Теперь машина ползла, увязая в глубоком снегу. Вдруг тряска,  которая
наполняла  Вселенную  с  начала  времен,  прекратилась,  словно  беззвучно
разбился огромный  кристалл.  Во  внезапную  тишину  хлынула  боль.  Генри
чувствовал, что в лицо ему бьет снег.
     Голос проткнул его, как нож.
     - Я вернусь через минуту, надо расчистить вход.
     Холод  обжигал  ему  лицо,  словно  замерзшее  лезвие  топора.  Какие
глубокие удары  наносил  падающий  топор!  Но  удары  становились  слабее,
стихали, словно останавливался маятник на древних часах...
     Генри заморгал. Его левый глаз  склеился.  Казалось,  на  мозг  давит
тяжелый груз. Вдали послышался тихий гул,  переросший  в  непрекращающийся
рев. Он напомнил Генри о водопаде, который он видел однажды на  планете  с
низкой силой тяжести. Галатея, так она называлась. Широкая река извивалась
по равнине и падала в узкое ущелье, рассыпаясь в окрашенный всеми  цветами
радуги занавес, вас окутывали мельчайшие капельки, мягкие и теплые.
     Но сейчас капли были холодными, и они секли его, словно град...
     Бартоломью стоял над ним. К его  щекам  прилипли  хлопья  снега,  они
таяли, стекали струйками с подбородка. Его корабельный костюм намок, плечи
замерзли.
     - Я снова буду вас поднимать, капитан...
     Движение, боль, запах какого-то растения.
     - Будете в порядке, капитан... - говорил Бартоломью, - в порядке...



                                    6

     Сон звал в свои объятья, но сначала нужно  было  что-то  сделать.  Он
пытался вспомнить, что.  Казалось,  сознание  легко  ускользает  от  него,
возвращается в мягкий далекий сон...
     Генри снова напрягся, заставляя себя думать о чрезвычайно важном.

     ВЕЗДЕХОД ИХ ВЫДАСТ. ИЗБАВИТЬСЯ ОТ НЕГО... К ВОСТОКУ, ПРИМЕРНО В  ТРЕХ
МИЛЯХ ОТСЮДА, ЕСТЬ ВЫСОКИЕ МОРСКИЕ УТЕСЫ...
     А ЕЩЕ ТАМ БУДУТ ЛЕТАТЬ ПТИЦЫ, ПАРЯ, РАСКИНУВ ШИРОКИЕ КРЫЛЬЯ, БЕЛЫЕ  И
МОЛЧАЛИВЫЕ ПОД ВЫСОКИМ СОЛНЦЕМ.

     - ...отрезаю питание  передатчика...  -  говорит  Бартоломью.  -  Они
последуют за нами и найдут наше убежище...
     Генри видел лицо Бартоломью, бесцветное,  небритое,  щеки  ввалились,
губы казались черными. Бедный мальчик. Он так  и  не  понял,  против  чего
пошел...
     - Капитан, мне придется избавиться от вездехода. Поеду на восток.  На
карте показано побережье - всего в нескольких милях.  Может,  мне  удастся
спихнуть его в воду...
     Генри почувствовал, как на лице дернулись мышцы.
     - Умница, - сказал он четко, но потом во внезапном приступе  отчаяния
понял, что его губы не шевелились. Он пытался вдохнуть...
     Какая-то голодная хищная птица схватила  его,  унесла  в  пронизанную
красными пятнами темноту. Гнилое бревно, внутри  которого  бушевал  огонь,
взорвалось, и искрящиеся  личинки,  извиваясь,  глубоко  впивались  в  его
плоть, а время текло медленно, как застывающий воск...
     -  Капитан...  Он  перевернулся.  Падая  вниз,  ударился  о   выступ,
отскочил... Затем упал в воду и утонул. Не думаю, что  он  будет  подавать
какой-либо сигнал. Но они могут пойти по следу... Снег...
     Голос звучал и звучал, как эхо в огромном зале. Лекция была  скучной.
Генри пытался устроиться поуютнее и  заснуть.  Но  стул  был  твердым.  Он
врезался в тело. И кто-то его тряс. И  холодно.  Ему  совсем  не  хотелось
завтракать, он был болен. Скажите им... слишком болен...
     - Я спас винтовку  и  немного  провода,  аптечку,  небольшой  ящик  с
продуктами... и брезент. Мне придется  оставить  вас  здесь  на  несколько
минут, попытаться отыскать место...
     ...Что-то двигалось в темноте  среди  звезд.  Это  был  странный,  со
стрелообразным носом, корабль. Последовала вспышка  -  и  его  собственный
корабль подпрыгнул и задрожал. Противник улетел. Но траектория его  полета
была в следящем устройстве.
     Корабль мчался домой к пустынной планете, обозначенной на картах как,
Коразон. Он бросился вслед. Тонкий луч света ударил в сторону его корабля.
Металл вспыхнул и сгорел.
     Генри продвигался через темноту пешком, паля из пистолета в  странную
длинноногую фигуру, одетую в  блестящий  черный  костюм.  Он  заставил  ее
отступить к своему кораблю, затем к порталу, строительство которого и было
целью посадки. Дверь была забаррикадирована и заперта, но капитан вышиб ее
выстрелом из бластера. Войдя внутрь, он столкнулся  с  существом  лицом  к
лицу.
     Оно было крупнее, но он был сильнее.  Наконец,  оно  упало  замертво.
Капитан посмотрел вниз на странно мирное  лицо  в  металлической  комнате.
Лицо и тело, скрывавшее кости, которые он похоронил...  Когда?  Вчера?  Но
когда же они сражались?
     Но злобы не было. Они оба были чужеземцами, посланцами своего народа,
открывателями новых земель, претендующими на новые миры. Оно  нанесло  ему
поражение в космосе, когда столкнулись  их  корабли,  но  когда  на  земле
столкнулись их тела, он победил и убил его.  Развязке  суждено  было  быть
такой.
     ...Оно закончило строительство портала, когда Генри  его  нашел.  Ему
стало интересно, и он сначала просунул руку, а затем и  сам  прошел  через
дверь в новый мир с зеленым небом...
     И почти забыл вернуться назад...
     Музыка  была  веселой,  юная  Дульчия  танцевала  с  ним  в  Огненном
Дворце... Дульчи, девочка моя, нет причины волноваться, говорил он ей...
     Нет причины... Он бы не оставил ее, беззащитную, этим волкам, это  уж
в его силах. Если молодого Бартоломью можно было спасти... Если в нем есть
то, благодаря чему можно было сделать из  него  мужчину...  Гонка  покажет
это, и Генри возвратится с ним домой. Если нет, и он окажется  неспособным
заботиться о Дульчии, когда Генри не станет, тогда он не  вернется.  Генри
об этом позаботится. А она не узнает. Бог ему судья, но Дульчия никогда не
узнает.
     Мальчик был плоть от плоти своего отца. Если он настроен  идти  таким
образом, каким пошел его отец, то он никогда больше  не  увидит  Алдорадо.
Время покажет. Время... И гонка...
     Музыка была веселой. Дульчия улыбалась ему,  хрупкая,  золотоволосая,
тоненькая в серебряном платье  с  длинной  юбкой,  сшитом  в  стиле  давно
минувших дней. Ткань шуршала, что-то  нашептывая.  Она  была  холодной  на
ощупь. Лицо Дульчии тоже было холодным. На мертвых губах не  было  улыбки.
Как неподвижно она лежала под ослепляющими лампами!
     - Мы пытались связаться с вами, капитан. Я  не  знал,  дадите  ли  вы
согласие на операцию, пятьдесят тысяч кредиток, в конце концов,  здесь  не
благотворительный...
     Из бледного жирного лица текла  кровь.  Ладони  на  его  плечах  были
похожи  на  бумагу.  Он  крошил  камни  руками,  пока  между  пальцами  не
заструилась кровь, и на мгновение ему показалось, что сами рубины  исходят
кровью...
     Он швырнул их на белоснежный стерильный пол,  они  запрыгали,  бросая
красные, зеленые, синие блики. Камни...
     - Вот ваши проклятые пятьдесят тысяч кредиток! Почему вы не спасли ей
жизнь!?
     Под ярким светом мерцали на фоне мертвой  плитки  драгоценные  камни.
Каким холодным было ее лицо...  Они  попытались  увезти  его,  он  кого-то
ударил, но ему связали руки, сломали кости, и боль заполнила его, ревущего
от ярости.
     Прошла вечность. Горы поднимались из морей,  п