однялся со стула и подошел к  полке  на  стене,  на
которой стояла шкатулка. Открыв  ее,  он  разложил  на  газете,  служившей
скатертью, штук  шесть  блестящих  золотых  кружков.  Наклонившись  к  ним
поближе, я взял один из них в руки и увидел  крошечную  вмятину  в  золоте
рядом с птичьим клювом - след  моего  зуба.  Это  была  та  самая  монета,
которую мне подарил моряк и которую присвоил мистер Заблун, всучив  вместо
нее другую. Все это было неделю назад на двадцать девятом этаже  гостиницы
"Гольфстрим".
     - У меня было больше, - сказал Рашас. - Я продал парочку.
     - Значит, последние "утопленники" были здесь месяц назад?
     - Так точно.
     Сильно размахнувшись, я вмазал ему в скулу, он  тяжело  повалился  на
пол, а поднявшись, замахнулся ножом, который успел  схватить.  Я  выхватил
свой револьвер. Кармоди рванулся вперед, но передумал.
     - Забудь свою сказочку, - сказал я. - Можешь найти это место?
     - Так точно. - Не отводя взгляда от револьвера, он потер  щеку.  -  В
глубину метров сто - та же точка. - Его взгляд стал острым, как нож.  -  А
зачем тебе?
     - Я спущусь туда.
     - Может, я и ошибся насчет день, - усмехнулся Рашас. - Ну ладно.  Моя
лодка, чтобы нанимать. Ты платить, я везти. - Он поднялся с пола  и  убрал
куда-то нож.
     - Твой бот не нужен, - сказал  Кармоди.  -  Лодка  будет  моя,  а  ты
поведешь как лоцман. Рашас немного подумал.
     - Платить один сотня, - сказал он. Кармоди посмотрел  на  меня,  и  я
кивнул.
     - О'кей, - сказал Рашас, блеснув улыбкой. - Твой  лодка,  мой  лодка,
разница нет. Я еду.
     - Сегодня вечером?
     - Так точно, сегодня.
     - Встречаемся в девять  вечера  в  баре  Ставроса,  Рашас,  -  сказал
Кармоди. - Вас это устраивает, мистер Смит?
     Выйдя из домика Рашаса, Кармоди  посмотрел  на  меня  углом  глаза  и
произнес:
     - Сотня долларов - приличная плата за то, чтобы  полюбоваться  тонной
морской воды.
     - Пустяки, деньги достаются мне легко.
     - Что ты надеешься там найти - бутылку с запечатанным письмом?
     - Меня бы это устроило.
     - Посмотри правде в глаза, Мэл: девчонки давно нет в живых.
     - Все может быть.
     - Ну ладно, будь по-твоему.
     Мы подошли к машине и укатили в город.


     "Лодка" Кармоди оказалась красивым тридцативосьмифутовым  парусником.
Его техническое оснащение сделало  бы  честь  катеру  военно-морских  сил.
Войдя с нами на судно, Рашас осмотрел его досконально, влезая во все углы.
Я в это время прятал в укромном месте чехол с оружием. Подойдя  к  Кармоди
после своего  инспекционного  осмотра,  Рашас  сказал,  сверкая  белозубой
улыбкой:
     - Хороша лодка, мистер. Когда умереть, завещать ее мне, ладно?
     - А ты умеешь ставить паруса?
     - Так точно. Ты думал, я керосиновый моряк?
     - Мы выведем бот на дизеле, а в полумиле от  цели  выключим  мотор  и
пойдем на ветре.
     Отдав швартовые, мы обогнули песчаную отмель, потом  Кармоди  включил
мотор: корма судна слегка осела, нос поднялся, и мы понеслись вперед.
     - Все-таки идея у тебя  бредовая,  -  прокричал  Кармоди  сквозь  гул
машинного отделения и свист воздушного  потока.  -  Ты  хоть  когда-нибудь
плавал под водой в полном снаряжении?
     - Пару раз.
     - Это будет красивое самоубийство.
     - Не хуже других.
     - Ты себя не слишком жалеешь.
     - А к чему жалеть? Половина суши уже скрылась под  водой,  на  другой
люди умирают, задыхаясь от дыма  вулканов.  Почти  каждый  дом  выше  двух
этажей лежит в руинах, никаких правительств больше нет, остались лишь  те,
которых страна держит на мушке и заставляет  работать.  К  тому  же  всюду
резвятся банды хулиганов. Я рад и тому, что все еще жив.
     - Видимо, эта девушка тебе очень нравилась.
     - Я был недолго с ней знаком.
     Резкий западный ветер, холодный и соленый,  дул  мне  прямо  в  лицо,
палуба под ногами дрожала и пульсировала, как живое существо.  В  открытом
море, да еще ночью, легко было вообразить, что на берегу жизнь идет  своим
чередом, что где-то играет музыка, люди смеются, поют, что днем они  могут
гулять по лесу или ехать на пикник с  корзина  кой  вина  и  закуски.  Они
уверены, что, вернувшись, увидят свои дома целыми, и самое неприятное, что
может испортить им настроение, - это летний ливень.
     Однако эта беспечность далеко в прошлом,  во  всяком  случае  в  моей
жизни ей уже не будет места. Счастливые каникулы кончились.
     С точки зрения жизни планет, в этом нет никакой  аномалии;  следовало
быть готовыми к  эпохе,  когда  вырастают  новые  горы,  высыхают  моря  и
возникают трещины в  континентах.  Но  человек  беззаботен  по  природе  и
полагает, что на его век достанет благополучия...
     Когда катастрофа кончится,  последующие  поколения  будут  столетиями
передавать своим детям и внукам обросшую подробностями легенду о том,  как
они спаслись. Будет пропасть работы для  археологов:  обломки  кофейников,
окаменелые автомашины и невероятные истории о том, каким целям служили эти
вещи.
     Однако жить в этот исторический период довелось именно нам,  и  самые
невероятные истории, в которые мы попадаем, - факт нашей и  ничьей  другой
жизни.


     После того, как мы минут сорок двигались на восток,  Рашас  пришел  с
носовой части судна, где он стоял, широко  расставив  ноги  и  внимательно
глядя на воду.
     - Пора ставить паруса, капитан, -  сказал  он,  открыто  улыбнувшись,
словно ему нравилось это приключение. Кармоди сбавил обороты.
     - Ты уверен? Рашас пожал плечами.
     - Если не доверяешь мне, зачем платишь? - Он ушел вперед и начал  при
помощи лебедки освобождать парус. Покончив  с  этим,  он  взмахнул  рукой,
Кармоди нажал на кнопку, и  складная  мачта  взвилась  вверх,  нашла  свое
точное положение, после чего парус встрепенулся, поймал ветер и, отзываясь
на него  мягким  гулом,  стал  натягиваться  все  сильнее.  Шум  машинного
отделения замер, и я уже ясно слышал свист воды и шелест ветра,  попавшего
в оснастку. Мы шли в полной темноте, погасив все огни.
     - Я пошел вниз переодеваться, - сказал я.
     В каюте я разделся догола, натянул хлопчатобумажное белье,  сверху  -
костюм для подводного плаванья, потом подогнал сбрую так, чтобы баллоны  с
кислородом плотно прижимались  ко  мне.  Маска  была  новомодной,  в  виде
гибкого шлема из пластика и имела широкий обзор. Я надел шлем и  прикрепил
воздушный шланг.
     Через  минуту  Кармоди  спустился  в  каюту,  чтобы   проверить   мою
экипировку.
     - Рашас считает, что мы в нужной точке, -  сказал  он.  -  Я  опустил
самый тяжелый якорь, чтобы удержаться на  месте.  -  Сквозь  наушники  его
голос казался мне писком. - До дна - тридцать пять морских саженей.
     - Отлично. Я готов.
     Когда я поднялся на палубу, Кармоди напомнил  мне,  как  пользоваться
подводной экипировкой.
     - Запомни вот эту кнопку,  -  он  постучал  по  плоской  "шляпке"  на
маленькой панели-над правым коленом. - Здесь  помещается  разряд,  который
тебя разбудит, селю начнешь дремать не вовремя.
     - Я буду слишком занят, чтобы спать.
     - Все равно, помни о кнопке. - Взяв из шкафчика брезентовый чехол, он
прикрепил его к моему поясу. - Инструменты, -  пояснил  Кармоди.  -  Здесь
есть небольшой газовый резак, отмычки и прочие-штуки. - Могут пригодиться.
     - Я же не буду взламывать сейф.
     - А что ты вообще будешь там делать? Что ты надеешься найти?
     - Если бы я знал, может, и не спускался бы.
     - По-настоящему, мне бы надо сопровождать тебя, но должен  же  кто-то
приглядывать за этим типом. Красиво будет, если он сгинет и оставит нас на
дне.
     - Все правильно.
     - Собственно говоря,  незачем  и  тебе  спускаться.  Забудь  всю  эту
историю и становись моим компаньоном.
     - Спасибо. Но раз я вытащил карту - надо играть.
     - Не назвал бы это сравнение удачным. Речь идет  о  жизни,  а  не  об
игре.
     Стояла прекрасная ночь - насколько это возможно в  наше  время.  Море
успокоилось, изредка кое-где вздымалась волна. На небе не было ни луны" "и
звезд. Только душный запах вулканической лавы  ощущался  сильнее,  чем  на
суше. Кармоди нажал еще одну кнопку, и за борт перекинулась  хромированная
лесенка. Я перелез через поручень и начал спускаться.
     - Ты иногда подавай сигналы, дружище, - напутствовал Кармоди. - Держи
связь.
     - Конечно, не уходи без меня.
     - Не сомневайся, будем ждать. Вода сомкнулась над моей головой,  и  я
плавно пошел на дно.



                                    8

     Я был окружен звуками: собственное свистящее  дыхание,  едва  слышное
гудение рециркулятора, скрип кожаного ремня, трущегося о подводный костюм.
Я потрогал кнопку, включающую ток, и почувствовал мгновенный  толчок,  его
сообщил мне водяной двигатель, укрепленный под баллонами на спине.  Сквозь
толщу воды я с трудом различал цифры  на  приборе,  пристегнутом  к  моему
левому запястью" он показывал глубину и мое положение  в  пространстве.  Я
поднес его поближе к глазам, перевернулся головой вниз и активно заработал
ластами.
     Я почувствовал, как сильный поток подхватил меня. Кармоди рассказывал
в свое время, что Средиземное море продолжает  опускаться  на  полдюйма  в
неделю, выливаясь через Гибралтарский пролив, чтобы  выровнять  разницу  в
уровнях, образованную новым Сицилийским "мостом". Закрытая со всех  сторон
сушей восточная его часть, в которой я сейчас находился, подпитывала  этот
поток подземными водами. Теперь мне приходилось плыть навстречу течению, и
я продолжал падать вниз, но уже не отвесно,  а  под  углом  в  сорок  пять
градусов.
     Пройдя  семьдесят  пять  футов,  я  убавил  силу  тока  и  попробовал
вглядеться в глубину под собой. Это  было  сравнимо  с  изучением  изнанки
собственных век. Вода была так холодна, что мои голые руки заныли. Засунув
их в  подогреваемые  карманы  костюма,  я  перевернулся  на  спину,  чтобы
посмотреть вверх, и увидел едва заметное светлое пятно в темной воде  -  а
может, просто его вообразил.
     Индикатор положения показал, что я  отдрейфовал  на  сотню  ярдов  от
катера, тогда я выровнял курс, а затем  снова  устремился  вниз"  Гнетущее
давление воды все усиливалось, но, проигнорировав  покалывание  в  глубине
глаз, я ушел на глубину в сто пятьдесят футов.
     Светящаяся стрелка индикатора показала, что я нахожусь на  глубине  в
сто семьдесят пять футов. Так глубоко я  нырял  всего  лишь  один  раз,  в
прозрачной воде Бермудского треугольника, когда  надо  мной  сияло  солнце
тропиков, а голубое небо было покрыто облаками, похожими на чисто  вымытых
барашков. Цепляясь за это приятное воспоминание, я  опустился  на  глубину
двухсот футов.
     Отдохнув еще немного, я снова ринулся вниз. Если верить  Кармоди,  то
дно - на глубине тридцати пяти саженей, а стало быть, я уже должен скрести
его носом. Поработав ногами, я проплыл еще примерно ярд...
     Что-то коснулось моего тела, и я шарахнулся в сторону: это  оказалось
пышной  веткой  водорослей,  которая   слабо   фосфоресцировала,   излучая
зелено-голубое сияние. Я достиг морского дна.
     Я принял вертикальное положение, и ноги мои погрузились в мягкий  ил.
Высокий куст водорослей рос вертикально, видимо, здесь  не  было  никакого
течения. Вглядываясь во тьму, я не смог различить ничего, кроме призрачных
морских  растений,  которые  грациозно  покачивались,  потревоженные  моим
появлением. Я подумал, что если мне не шевелиться, замереть, они забудут о
моем присутствии. Сейчас я медленно опущусь на мягкий ковер морского ила и
буду отдыхать, наблюдая танец каких-то неведомых светящихся лент...
     Тут я вспомнил предостережение: "Картины морского  дна  усыпляют".  Я
попытался двигаться, потом оставил эту попытку - слишком уж было тяжело, -
потом подпрыгнул, заработал  руками  и  ногами,  чтобы  сбросить  дремоту,
обволакивающую, словно  теплое  одеяло.  Мне  показалось,  что  я  боролся
довольно долго, пока не повис в воде, тяжело дыша.
     Стрелка  индикатора  показала  двести   двенадцать   футов   глубины.
Наслаиваясь на прежний шум, в ушах зазвенел еще какой-то  высокий,  поющий
звук. Сияние циферблата как будто ускользало, уплывало от меня  и  грозило
исчезнуть совсем... Я  упустил  из  виду  это  единственное  светящееся  в
темноте пятно, и вдруг  вместо  него  замелькали  разнообразные  красочные
пятна,  они  вертелись  вокруг  меня,  словно  расплавленная   радуга,   я
закружился в их вихре, а они, сопровождая  меня,  пели  зовущими  сладкими
голосами. Теперь я двигался меж высоких столпов холодного огня, я  плыл  к
месту, куда нет доступа, - так бывает только во сне, когда душа, свободная
от тела, устремляется к золотому сиянию...
     Нет, что-то здесь не так... Нащупав колено, я нашел над ним кнопку  и
нажал. Теперь снова  можно  наслаждаться  многоцветьем  красок  и  райским
пением...
     Но тут в горле у меня появилась резкая  боль,  а  нос  словно  Зажали
горячими щипцами. Голова дернулась в  сторону,  я  набрал  воздуха,  чтобы
заорать, но вместо этого подавился. Заработав ногами и руками,  я  наконец
ощутил свои конечности и посмотрел на часы.  Оказывается,  уже  пятнадцать
минут я дрейфовал без сознания.
     Пение в ушах прекратилось, но его сменили удары сердца  -  невероятно
гулкие. Вокруг царила кромешная тьма, исчезли даже водоросли. Да, "подвиг"
мой с самого начала был безумием, а уж то, что творилось сейчас,  казалось
и вовсе сущим кошмаром. Хорошо бы всплыть, пожать  руки  своим  товарищам,
потом отправиться с ними в бар и выпить пару рюмок  чего-нибудь  покрепче.
Все-таки Кармоди хороший парень, хотя и зарабатывает на  жизнь  не  вполне
легальным способом. Я бы стал его компаньоном, мы отправились бы  в  южные
моря, где жить полегче, и забыл бы я, про эту свою призрачную цель.
     Я потянулся к кнопке, ведающей подачей энергий для подъема наверх, но
вдруг заметил нежное зеленоватое сияние, проникающее сквозь мрак.
     Индикатор показывал, что я нахожусь на глубине  в  двести  один  фут.
Отчаянно работая ногами, я направился  к  источнику  света,  но  Проскочил
мимо, видимо,  отнесенный  течением.  Здесь  вода  была  прозрачнее,  мимо
проплыла стайка мелких рыбешек, их  серебряные  бока  сверкнули,  попав  в
полосу света. Мне снова пришлось прибегнуть  к  водяному  двигателю,  сила
которого  помогла  мне,  преодолев  течение,  податься  назад,   навстречу
источнику света.
     Оказалось, сияние исходит из пещеры, куда ведет круглый вход  четырех
футов  высотой,  полуприкрытый  воротами.  Я  тронул  створки  -  за  ними
начинался туннель, теряющийся  в  перспективе.  Протиснувшись  в  щель,  я
поплыл по этому туннелю.
     Труба слегка изогнулась, уводя меня влево и немного  вниз.  Плывя  по
ней, я вспомнил о Кармоди, блаженствующем сейчас в шезлонге на  палубе,  в
двухстах футах надо мной. Покуривая трубку, он иногда поднимает  волосатую
руку и смотрит на часы. Как же я забыл о своем обещании время  от  времени
переговариваться с ним? Он наверняка решил, что меня уже съели акулы. Судя
по моим часам, я покинул катер тридцать пять минут назад.
     От этой мысли меня отвлекло новое видение: впереди на  фоне  сияющего
света я начал различать какие-то вертикальные линии. Подобравшись поближе,
я понял, что это жалюзи. Я вцепился в одну  из  полос,  яростно  борясь  с
течением, которое потянуло меня назад.  Давление  увеличивалось  с  каждой
секундой, под шлемом по лицу стекали  струйки  пота.  Если  я  отпущу  эту
соломинку, меня закрутит, как щепку в водовороте.
     Выход, вернее, вход, оставался один: вперед, сквозь  это  дьявольское
жалюзи! Вцепившись в полоску  двумя  руками,  я  начал  осуществлять  свой
отчаянный план. Собрав все силы, я просунул в щель  сначала  плечи,  потом
грудь. Вода бешено колотила по телу, в ушах стояла такая какофония, словно
мне на голову со всех сторон обрушивались рояли.  Вытянув  ноги,  я  занял
вертикальное положение и подался вверх. Рука нащупала  край  иллюминатора.
Подтянувшись, последним усилием я бросил свое тело в этот  проем.  Увидеть
такое я никак не ожидал... Я  оказался  в  комнате,  довольно  просторной,
чем-то напоминающей салон, где  играют  в  рулетку.  Вдоль  каменных  стен
выстроились толстые витые колонны, из камня же были сделаны массивный стол
и скамьи. Пол,  насколько  можно  было  разглядеть  сквозь  черную  грязь,
когда-то играл мозаикой.
     Поискав глазами источник света,  я  увидел  трубки,  прикрепленные  к
потолку, они излучали бледно-голубое сияние.
     Обзорная часть моего шлема покрылась испарениями, я снял его  и  чуть
не задохнулся от удушающего запаха гниения. И все же это  был  воздух,  им
можно было дышать. Я пересек комнату и увидел несколько покрытых  плесенью
ступенек,  ведущих  наверх.  Они  упирались  в  тяжелую   дверь,   которая
открылась, когда я на нее  приналег.  Помещение,  в  котором  я  оказался,
сильно напоминало чердак в магазине старьевщика.
     Здесь были сложены, свалены,  упакованы  и  просто  валялись  статуи,
глиняные горшки, напольные керамические вазы, деревянные сундуки, какие-то
узлы,  тюки,  ножки  и  спинки  стульев,  ширмы  с   деревянной   резьбой.
Громоздились  античные  сосуды,  статуэтки,  имевшие,  видимо,  ритуальное
значение, предметы современного быта, а над всем этим - толстый слой битых
черепков и гнилого дерева.
     На противоположном краю комнаты я увидел еще одну дверь. Не  успел  я
сделать и шага по направлению к ней, как дверь растворилась сама собой.
     Я отшатнулся и успел спрятаться между статуей  какого-то  божества  и
опрокинутой  тележкой.  Из  своего  укрытия  я   увидел   ноги   человека,
спускающегося по лестнице, он шел с трудом, потому что нес на себе тяжелый
сундук. Человек остановился, озираясь, потом свалил сундук на груду хлама.
Освободившись от груза, он перевел дух и, вынув из кармана грязную тряпку,
принялся не спеша вытирать руки. Я стоял,  затаив  дыхание  и  притворяясь
неодушевленным предметом.
     Медленно проползло секунд десять.  Потом  мужлан  сделал  шаг  в  мою
сторону: я был разоблачен и  потому  откровенно  положил  руку  на  кобуру
пистолета и замер в ожидании. Незнакомец осмотрел меня с  ног  до  головы,
потом сделал заявление, видимо, по-гречески.
     - Нет, - ответил я. - Просто жду автобуса. Ни один мускул не  дрогнул
на лице этого деревянного идола. Невозмутимо он перешел на английский.
     - Кто прислал вас в это  отделение?  -  спросил  он  монотонно,  безо
всякого интереса.
     - Я сам себя прислал, - ответил я.
     - Где ваш командир? - Он говорил с каким-то акцентом, но я не  понял,
с каким именно.
     - Я и есть командир, - парировал я. Чтобы достать меня, ему  пришлось
бы сделать шаг, а я раздумывал, наносить  ли  удар  сразу  или  подпустить
поближе.
     - Мне не доложили, - проворчал охранник. Отбросив тряпку,  он  сделал
какой-то жест.
     - Ничего, это мелочь, - снисходительно заметил я. - Вы свободны.
     - Это нечеткая инструкция, - заколебался он. - Куда прикажете идти?
     - А куда бы вам хотелось? -  спросил  я.  Дурацкий  разговор  начинал
действовать мне на нервы, я чувствовал, что покрылся испариной.  Уж  лучше
бы этот тип блеснул  полицейской  бляхой,  заорал  и  вообще  как-то  себя
проявил. Вместо этого он впал в раздумье.
     - Мне бы хотелось вернуться  к  себе  и  лечь  спать,  -  ответил  он
наконец.
     - Давай, - разрешил я.
     Развернувшись, охранник направился к ступенькам, я  сначала  наблюдал
за ним, а потом пошел следом.
     - Может, ты мне кое-что покажешь? - спросил я.
     - Я здесь недавно.
     - А что вы хотите увидеть? - спросил он, стоя на лестнице.
     - Все.
     - Это нечеткая инструкция, - ответил он.
     - Ты просто води меня повсюду, а я сам выберу, на  что  смотреть.  Он
колебался.
     - Я знаю, - продолжал я, - что это нечеткая  инструкция,  но  ты  мне
показывай все подряд.
     За дверью М