а бледный диск маленькой
Дрим только показывался над верхушками тополей.
     Генри  выехал  на   прибрежную   дорогу   и   помчался   по   пустому
гудронированному шоссе к светящимся башням Молла.
     Сенатор Бартоломью в расшитом блестками халате стоял в дверном проеме
и переводил глаза с Генри на Амоса.
     - Что случилось? - выдохнул он, остановив взгляд на высоком старике с
огрубевшим лицом и белыми  жесткими  коротко  подстриженными  волосами.  -
Сейчас полночь...
     - Сегодня ты приезжал ко мне, сенатор,  и  просил  сделать  для  тебя
какую-то работу. Я здесь, чтобы ответить на твой вызов.
     - Ты... согласен? - сенатор отступил назад, приглашая пришедших войти
и нервно приглаживая свои седеющие  волосы.  -  Это  просто  замечательно!
Здорово! Но почему, во имя порядка, ты не сказал об этом днем?..
     Генри  обвел  взглядом  слабо   освещенную,   роскошно   обставленную
гостиную.
     - Я делаю это не во имя порядка. Я делаю это просто,  чтобы  сделать.
Думаю, что я подремал на солнышке достаточно, чтобы продержаться некоторое
время, а может, перспектива видеть твою постную  физиономию,  каждый  раз,
когда мне что-либо необходимо в Молле,  показалось  мне  слишком  мрачной.
Какая разница? Я здесь.
     - Да... - Бартоломью кивал, потирая руки.  -  Замечательная  новость,
капитан. Я был уверен, что ты одумаешься, то есть я знал, что у тебя  есть
чувство товарищества.
     - Да, как в общественной бане! А  теперь,  прежде  чем  идти  дальше,
давай  проясним  некоторые  вещи.  Во-первых,  все  делится  пятьдесят  на
пятьдесят.
     Бартоломью подскочил, словно его чем-то кольнули.
     - Послушай, разговор шел о...
     - Половина моей правнучке, половина твоему сыну, - продолжал Генри.
     Тяжелые брови Бартоломью полезли на лоб.
     - Лэрри? - У него был ошарашенный вид.
     - Мне не нравится идея работать на тебя, сенатор, а  твой  банковский
счет и так перегружен.
     Бартоломью тяжело дышал.
     - Я с самого начала думал только о будущем  мальчика,  но  почему  ты
проявляешь интерес... - он неожиданно замолчал,  пристально  посмотрел  на
Генри, затем понимающе кивнул. - Ага, думаю, что понимаю. Твоя правнучка и
Лэрри.
     - Пожалуй, тебе лучше на этом остановиться, - произнес Генри  ледяным
голосом.
     Бартоломью подергал лацканы своего халата.
     - Очень хорошо, не будем болтать попусту. Но выгода будет  подсчитана
после всех расходов, имей в виду!
     - Отлично. Значит, соглашение достигнуто.
     Бартоломью подергал себя за губу.
     - Ты меня удивляешь, капитан. Я и не думал,  что  ты  неравнодушен  к
моему мальчику.
     - Он заслуживает своей доли, сенатор, он ее заработает.
     - Эй, Генри! - начал было Амос.
     - Заткнись, Амос, это мое дело.
     У Бартоломью перехватило дыхание.
     - Послушай, - пробормотал он. - Ты ведь не хочешь сказать...
     Капитан Генри кивнул.
     - Хочу, хочу, сенатор. Ты что думаешь, что я отправлюсь туда один?
     - Это что - дурацкая шутка?
     Глаза Генри блеснули под белыми бровями.
     - Ты хочешь, чтобы я отправился на Коразон. Я отправлюсь, но только в
том случае, если твой статистически средний сын отправится со мной.
     Бартоломью вытирал лицо огромным расшитым цветочками платком. Швырнув
его на пол, он повернулся к капитану.
     - Нет. Я тебе уже десять раз повторил. Бери любого другого  человека,
но не трогай моего мальчика!
     Генри повернулся к двери.
     - Пошли, Амос. Я еду домой, в кровать, там мое место...
     Сенатор бросился ему наперерез. Лицо его  было  пунцовым.  Он  поднял
палец и помахал им перед носом капитана.
     - Ты думаешь, когда на карту поставлено благосостояние планеты, можно
устроить  себе  развлечение,  выдвигая  фантастические  условия?  Что   за
безумные шутки... Ты... Ты...
     - Минуту назад ты называл  это  благородным  предприятием,  а  сейчас
говоришь о безумных шутках.
     - Я не это имел в виду! Ты перекручиваешь мои слова!
     - А ты не перекручивай моих, сенатор. Давай выясним раз  и  навсегда.
Ты рискуешь своим капиталом, я - своей шеей. Я вернусь - твой мальчик тоже
- с добрым куском Коразона, и это сделает нас всех слишком богатыми, чтобы
общаться с кем-либо.
     - Мне кажется, я понимаю. Тебе нужен заложник! Ты мне не доверяешь!
     - Может, дело и в этом, если ты хочешь откровенности.
     Бартоломью вытащил новый платок, промокнул лицо, вытер за ушами.
     - Мой мальчик не готов к подобным делам, - сказал он. - Он слабый, он
устал, работая на своей Территории...
     - Знаю-знаю, политик никогда не спит, но он  также  не  дышит  свежим
воздухом, не чувствует прикосновения прямых солнечных лучей к своей  коже,
не ест сырого мяса и не спит в носках. Он  получит  возможность  проделать
все это во время похода.
     - Капитан Генри, ты ставишь под  угрозу  чудесную  возможность  из-за
мстительности. В  этом  Секторе  уже  никогда  не  будет  другого  похода.
Ближайшие неколонизированные миры в сотнях лет пути от нас!
     Капитан посмотрел на сенатора Бартоломью. Длинное, бледное, обрюзгшее
лицо, несколько подбородков, влажные пухлые руки, выпирающее брюшко.
     - Твой сын, сенатор, - сказал Генри спокойно, - или я  не  двинусь  с
места.
     Бартоломью не сводил глаз с капитана, желваки так  и  играли  на  его
лице.
     - Хорошо, - прошептал он. - Мой сын полетит с тобой.
     - Ну а теперь, - деловито заговорил Генри, -  мне  нужен  новехонький
разведывательный катер - генди, класс инамората, он должен быть  доставлен
сюда в виде груза, независимо от расходов.
     - Но это будет стоить не  одну  тысячу...  -  Бартоломью  глотнул.  -
Согласен.
     - То же касается его снаряжения. Я составлю список -  и  не  задавать
никаких вопросов.
     Сенатор кивнул.
     - Нечего напускать на себя вид старой  девы,  соглашающейся  лишиться
своей девственности, - сказал Генри. - Это ради успеха предприятия. Позови
своих адвокатов, и мы подпишем бумаги сейчас же. И свяжись с  Клиникой  по
омоложению, скажи, что я направляюсь туда.
     - Да-да, конечно. Это первое, что я сделаю утром. Я  позвоню  доктору
Спренглеру, как только откроется его учреждение...
     - К черту завтра! Я уже готов. До завтра я могу умереть.
     - Умереть? Ты ведь не болен?..
     - Не волнуйся. Ночь я протяну.
     - Но уже перевалило за полночь.
     - Ну да, - вмешался Амос. - А в Антиподе уже четверть десятого  утра.
Если капитан хочет что-то сделать, он делает это немедленно!
     - Хорошо... - Бартоломью подергал пурпурные лацканы своего халата.  -
Вы наслаждаетесь ситуацией, но нет причины грубить.
     -  Есть,  -  рявкнул  Амос.  -  Мы  должны   поддерживать   репутацию
вспыльчивых старых задир. Это одно из немногих удовольствий,  которые  нам
остались.
     Сев в машину, Генри перешел на третий уровень и направился в  сторону
блестящего шпиля Медицинского центра.
     - Ну скажи, Генри, - спросил Амос, - что ты затеял с  этим  сосунком?
Для чего нам нужны эти шелковые подштанники?
     - Просто мне нужен член команды.
     - Что ты хочешь сказать? - голос  Амоса  охрип  от  возмущения.  -  Я
что...
     - Нет.  Ты  отлично  знаешь,  что  тебе  нельзя  проходить  еще  одно
омоложение. И я не уверен на сто процентов, что мне можно.
     - Ну подожди хоть секундочку, Генри!  Я  с  самого  начала  занимался
этим...
     - Извини, Амос, - более мягко произнес Генри. - Ты знаешь, что ты мне
нужен - но факты есть факты... К тому же путешествие может пойти  мальчику
на пользу.
     Какое-то время Амос сидел молча.
     - Так вот почему ты вдруг так легко поддался на уговоры, - сказал  он
наконец. - Полагаешь, что сможешь сделать из мальчика мужчину?
     - Возможно.  Тщательно  изготовленному  образцу  идеального  среднего
человека  Алдорадо  не  повредит   оказаться   за   пределами   города   с
искусственным климатом.
     - Ты делаешь ошибку. Молодой Бартоломью  все  свое  время  тратит  на
теннис и статистику. Он станет тебе обузой при первой же трудности.
     - Надеюсь, что нет. Из-за множества причин.
     Образ первой Дульчи задрожал перед ним. Казалось, она взвешивает  его
мотивы, глядя на него своими ясными серыми глазами.
     Под сине-белыми лампами Клиники омоложения  капитан  Генри  наблюдал,
как доктор нервно расставляет приборы.
     - Это самое нелепое из того, что я когда-либо слышал, - бросил он.
     Это был крошечный, похожий на птицу  человек  с  громадными  глазами,
прикрытыми затененными контактными линзами.
     -  Человек  вашего  возраста,  среди  ночи...  Надо  пройти   десяток
проверок, измерений, сдать химические  анализы,  побыть  по  крайней  мере
недели три на специальной диете - а я всего лишь проверил ваш пульс. И  вы
хотите, чтобы я поместил  вас  в  регенерационную  камеру  и  подверг  ваш
метаболизм семидесятичасовому глубокому шоку...
     - У меня всего три месяца,  чтобы  добраться  до  места  действий,  -
сказал Генри. - И мне нужны все мои лошадиные силы, чтобы успеть.  У  меня
нет трех лишних недель.
     - Я знаю веские причины для отказа, - Спренглер внимательно посмотрел
на Генри. - Речь идет о профессиональной этике.
     - Я дал расписку. В конце концов это моя шея.
     Доктор сердито схватил шприц, взял Генри за руку.
     - Отлично, но, что касается ответственности, я умываю руки. Я вам  не
гарантирую улучшения даже на двенадцать месяцев, - он  выпустил  жидкость,
швырнул инструмент на стол, нервно вытер руки.
     -  Ложитесь  на  стол,  капитан,  вы  почувствуете   действие   укола
мгновенно. Будь что будет. Обратного пути уже нет. - Казалось,  его  голос
раздавался откуда-то издалека. - Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что
делаете...


     ПОСЛЫШАЛИСЬ ЗВУКИ,  КОТОРЫЕ  ТО  ПРИБЛИЖАЛИСЬ,  ТО  ИСЧЕЗАЛИ:  ГРОХОТ
ПУШКИ, КРИКИ, ГОЛОСА ИЗ ПРОШЛОГО. БЫЛИ МОМЕНТЫ ОСТРОЙ БОЛИ, И ОН  БОРОЛСЯ,
НАПАДАЯ НА ВРАГА, КОТОРЫЙ ВСЕГДА БЫЛ ПЕРЕД НИМ.  СВЕТ  ОСЛЕПИТЕЛЬНО  СИЯЛ,
ЗАТЕМ НАСТУПИЛА ТЕМНОТА, ЧЕРЕЗ КОТОРУЮ ОН ПЛЫЛ ОДИН БЕЗ СКАФАНДРА. ПУСТОТА
КОСМОСА. А В ЕГО ТЕЛЕ УЖАСНАЯ БОЛЬ, НАКАТЫВАВШАЯСЯ НЕУМОЛИМЫМИ ВОЛНАМИ...
     ПОТОМ ЕМУ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ОН ПОВИС,  ОЩУЩАЯ  БОЛЬ  КАЖДОЙ  КЛЕТОЧКОЙ,
СЛОВНО ОГРОМНЫЙ НОЮЩИЙ ЗУБ. ПОД НИМ СГУЩАЛОСЬ ЧТО-ТО ТВЕРДОЕ.  НОГИ,  РУКИ
ПОКАЛЫВАЛО. ОН ПОПЫТАЛСЯ ВСПОМНИТЬ, ЧТО  ПРОИЗОШЛО,  НО  НЕ  БЫЛО  НИЧЕГО,
ТОЛЬКО ГОЛОС, РАЗДРАЖАЮЩИЙ ГОЛОС, КОТОРЫЙ ПРОБИВАЛСЯ, ВРЕЗАЛСЯ, ВЛАМЫВАЛСЯ
В ЕГО СОЗНАНИЕ...


     - Просыпайтесь! Просыпайтесь!
     Он открыл глаза. Над ним плавали расплывчатые  очертания  лица.  Лицо
было приятным, похожим на уже виденное в жизни или  во  сне...  Он  закрыл
глаза, окунувшись в благодатную темноту...
     - Он выходит! - теперь голоса звучали  резко,  они  врезались  в  его
нервы, словно пила.
     - Уходите, - пробормотал он.
     Внезапно он почувствовал, что во рту у него язык. Сухость  и  мерзкий
привкус...
     - Воды, - прохрипел он.
     Чьи-то руки подняли его, какие-то люди засуетились вокруг  его  тела.
Он почувствовал, как снимают ремни, затем холодное  прикосновение  шприца.
Он уже сидел, голова кружилась, но  глаза  осматривали  маленькую  светлую
комнату.
     - Вы заставили нас волноваться, капитан, - произнес высокий голос.
     Капитан попытался сосредоточиться, человек был ему знаком...
     - Сто восемь часов, - продолжал голос.
     Теперь он вспомнил. С ним был Амос...
     - Где Амос? - его вопрос прогремел в ушах.
     Генри глубоко вздохнул,  почувствовал  резкую  боль,  которая  быстро
прошла. Он затряс головой.
     - Мне нужен Амос...
     - Его... его здесь нет, капитан.
     - Он не дождался?
     - Мистер Эйбл... не перенес.
     - Не перенес чего? - У капитана росло чувство крайнего раздражения. -
Что вы за человек? Сюда его сейчас же!
     - Вы не поняли, капитан. Его организм не смог выдержать нагрузки...
     - Где он?.. - Генри, шатаясь, поднялся на ноги. - Подержите меня!
     - Он умер, капитан, - произнес худощавый человек. - Омоложение... для
него это слишком... Он умер четыре часа назад. Я сделал все, что смог.
     - Вы подвергли Амоса омоложению? Зачем, идиот чертов?
     - Но он сказал, что вы так  приказали,  -  Спренглер  сделал  жест  в
сторону накрытого простыней стола. - У меня даже не было времени...
     Генри сделал шаг  к  столу,  пытаясь  сохранить  равновесие,  оттянул
простынь. С воскового лица с тонким носом,  ввалившимися  щеками  на  него
глядели глаза, отрешенные, как у статуи фараона.
     - Амос... - капитан Генри растерянно посмотрел на врачей.  -  Он  был
моим партнером... с самого начала.
     - Он оставил... это для вас.
     Доктор протянул белый конверт. Генри вскрыл его.

     ЕСЛИ ВСЕ ПРОЙДЕТ ХОРОШО, ТО Я БУДУ ТЕБЕ ЛУЧШИМ ПАРТНЕРОМ, ЧЕМ ШЕСТЕРО
ЗЕЛЕНЫХ ЮНЦОВ ВМЕСТЕ ВЗЯТЫХ. А ЕСЛИ НЕТ - ТОГДА  УДАЧНОЙ  ПОСАДКИ,  ГЕНРИ.
ЖАЛЬ, ЧТО МЕНЯ С ТОБОЙ НЕ БУДЕТ.
     АМОС ЭЙБЛ.

     Генри положил руки на плечо Амоса, через кожу и простыни почувствовал
кости.
     - Ты не дождался. Ты ушел вперед без меня...
     Через час капитан Генри стоял под ультрафиолетовыми, отфильтрованными
лучами в городе Молл. С одной стороны его поддерживала Дульчия, стройная в
своем облегающем светло-зеленом костюме,  подчеркивающем  золотистый  цвет
волос; с другой - нервно болтавший доктор Спренглер.
     - Отличный результат, капитан. Откровенно говоря, я  удивлен.  Думаю,
что не ошибусь, сказав, что мы достигли  индекса  старости  примерно  ноль
целых четыре десятых.
     - Дедушка, я так волновалась, - девушка чуть  не  рыдала.  -  Ты  так
слаб...
     - Он быстро восстановит силы, - Спренглер уверенно закивал.  -  Через
неделю он восстановит старую форму. То есть новую форму.
     Доктор засмеялся от собственного каламбура.
     К ним подкатила низкая широкая машина, сиявшая светло-серым  фарфором
и ослепительным хромом. Из нее выскочил высокий стройный юноша с короткими
вьющимися волосами, одетый в модный спортивный костюм.
     Он подошел к Генри, взял его за локоть.
     - Приятно увидеть вас таким бодрым, сэр, - проговорил он.  -  Дульчия
была сама не своя...
     - Дедушка, это низко,  уехать,  а  мне  оставить  только  записку!  -
вмешалась девушка.
     Юноша помог Генри сесть  в  машину,  обошел  ее  и  сел  на  переднее
сиденье; когда он обернулся, на его правильном лице была вежливая улыбка.
     - Я, конечно же, был рад, когда узнал, что вы согласились взять  меня
в это  путешествие,  капитан.  Я  уверен,  что  получу  от  него  огромное
удовольствие. С нетерпением жду старта.
     Генри  откинулся  назад,  чувствуя,  как  за  ухом  стекает  пот.  Он
посмотрел на парня тяжелым взглядом.
     - Чертовски сомневаюсь в том, что ты наговорил, сынок, - сказал он. -
Человек, который был  лучше  любого  из  нас,  умер  во  имя  этой  гонки.
Возможно, еще до того, как она закончится, ты пожелаешь себе того же.
     Улыбка сползла с лица молодого человека.
     - Дедушка! Какие ужасные вещи ты говоришь Лэрри.
     - Знаю, - ответил Генри. - Но сейчас не время для бодрящих разговоров
о том, как выгодно работать бригадой. У меня не то настроение. Я еду домой
и заваливаюсь спать на сорок восемь часов, а затем мы приступим к работе.
     - Хорошо, капитан, - сказал молодой Бартоломью. - Я ожидаю, что...
     - Боль делает с ним такие вещи, каких  не  ожидаешь,  -  оборвал  его
Генри. - Подтяни потуже пояс, мальчик, у нас  впереди  шестьдесят  тяжелых
дней, а потом будет еще тяжелее.



                                    2

     Размахивая наркотической палочкой, сенатор Бартоломью  швырнул  листы
на стол перед капитаном.
     - Этот список фантастичен! - заорал он. - Ты тратишь тысячи,  тысячи,
слышишь! На что?
     Он хлопнул по бумаге влажной ладонью.
     -  Батарея  трехсантиметровых  беспредельных   усилителей,   огромный
всеволновой экран,  пульт  управления  огнем,  разработанный  для  боевого
корабля! Ты что, спятил? Ты отправляешься в мирное  путешествие,  а  не  в
десантную атаку...
     - О-хо-хо... - Генри весело рассмеялся в лицо пузатому финансисту.  -
Сделаю все, чтобы  оно  было  мирным,  сенатор,  даже  если  мне  придется
прорваться для этого через целую армию. Между прочим, у меня для тебя есть
новый список оборудования.
     Он похлопал по своим карманам, подошел к столу, заглянул в ящики.
     - Дульчи! - позвал он. - Где список,  который  мы  составили  сегодня
утром?
     В двери появилась голова девушки.
     - Лэрри забрал его  пару  минут  назад...  А,  доброе  утро,  сенатор
Бартоломью.
     Бартоломью фыркнул.
     - Теперь мой мальчик  служит  у  тебя  обыкновенным  посыльным,  так?
Полагаю, это твой способ отомстить мне за какую-то воображаемую обиду.
     - Ну что вы, сенатор. Лэрри сам вызвался. Он все равно ехал в Молл.
     - Не обращай внимания на замечания сенатора,  -  сказал  Генри.  -  У
него, наверное, что-то не в порядке с желудком. Давай выйдем  и  посмотрим
на корабль, я хочу тебе кое-что показать.
     - Послушай! Я притащился сюда, чтобы поговорить с  тобой!  -  рявкнул
Бартоломью.
     - Приходи, когда  будешь  чувствовать  себя  получше.  -  Генри  взял
девушку за руку, повел ее к машине.
     - В самом деле, дедушка. Ты не должен так выводить его из себя.
     - А ну его к черту. Сегодня слишком хороший день, чтобы дышать  дымом
от наркотика.
     Он повел машину под уклон в сторону серебристого  пикообразного  носа
корабля.
     - Он действительно красив, - сказала Дульчия. - Ты уже решил, как его
назвать.
     Генри остановил машину в тени пятидесятифутового судна, зависшего  на
четырех  стройных  опорах  среди  сложенных  в  кучу  ящиков.  Мужчины   в
комбинезонах прекратили работу и восхищенно  смотрели  на  девушку.  Генри
пошарил на заднем сидении и извлек завернутую в шуршащую бумагу бутылку.
     - В ответ на твой последний вопрос, - произнес он. - У меня есть  вот
что.
     Он сорвал бумагу с тяжелой бутылки  и  поднял  ее.  Этикетка  гласила
"Пайпер Хайдсик - экстра брют".  Так  что,  если  ты  согласишься  оказать
честь...
     - Ой, дедушка... - Девушка, хихикнув, взяла шампанское. - Сейчас  так
странно называть тебя дедушкой, ты такой... лихой...
     - Не волнуйся, девочка. Разбей ее о кормовые трубы и дай кораблю имя.
     - Ты действительно хочешь, чтобы я это  сделала?  Сейчас?  Когда  нас
только двое? Можно позвать Лэрри?
     - Конечно. Зови.
     Девушка возбужденно подошла к полевому экрану, нашла юношу  в  офисе.
Через  минуту  его  алый  спортивный  автомобиль  сорвался   с   места   у
административного здания. Он со скрипом затормозил у  их  лимузина.  Лэрри
Бартоломью вышел, поздоровался с Генри, улыбнулся Дульчи.
     - Какой торжественный случай, настоящее  шампанское...  -  он  слегка
нахмурился.
     - Не волнуйся, - сказал Генри. - Я сам за него заплатил! Ну,  вперед,
девочка моя, давай его окрестим.
     Дульчия подошла к кормовым трубам.
     - Дедушка, ты мне еще не сказал, как мы его назовем.
     - "Дегвелло".
     - "Дегвелло"? - повторила Дульчия.
     - Очаровательный выбор, - прокомментировал Лэрри, кивая. - Это старое
испанское слово, неправда ли?
     - Да, это так.
     Дульчия вздохнула, взяла бутылку за горлышко.
     - Я даю тебе имя "Дегвелло", - закричала она и швырнула бутылку.
     Стекло разбилось, вино запенилось,  золотой  ручей  побежал  вниз  по
ярким пластинам. Рабочие зашумели, к их голосам присоединился  рев  Генри.
Лэрри зааплодировал.
     - Ну, капитан, полагаю, мне лучше вернуться к своим...  обязанностям,
- сказал он, когда осколки были сметены.
     - Неплохая мысль, Лэрри. Тебе пора в спортзал.
     - Да, - Лэрри улыбнулся слегка натянуто.
     Направляясь  к  автомобилю,  он  помахал  Дульчи  так,  словно  давал
какой-то условный знак. Отвернувшемуся в сторону Генри показалось, что она
слегка подняла руку в ответ. Но  когда  он  повернулся  к  ней,  она  была
совершенно бесстрастна.
     - Лэрри выглядит намного