оеду, - отрезала она.  -  Приготовьтесь,  Брайан,  мы  едем
сегодня ночью!
     - Это безумие, - прошептал я  темной  фигуре  в  плаще  с  капюшоном,
стоящей рядом со мной в темной аллее. - Вам  незачем  вмешиваться  во  все
это.
     - Т-с-с-с, - тихо произнесла  Оливия.  -  Он  начинает  беспокоиться.
Видите, вон там? Я думаю,  что  он  сейчас  перейдет  дорогу,  чтобы  быть
поближе к нам.
     Я пристально вгляделся в густую темноту и различил мужскую фигуру. Он
пересек дорогу в сотне ярдов от коттеджа и исчез среди деревьев  на  нашей
стороне. Я переступил с ноги на ногу, мое лицо чесалось под жутким гримом,
который сотворила Оливия: морщинистое лицо,  седые  брови,  волосы  и  так
далее.  Я  выглядел,  как  старший  брат   матушки   Гудвил.   Оливия   же
загримировала себя под вульгарную красотку - три слоя краски, рыжий парик,
фиолетовое пальто, обтягивающее ее стройную фигуру и множество побрякушек.
     - Так, он уже подходит к коттеджу, -  прошептал  мой  конспиратор.  В
доме засветились окна. Я указал Оливии на одно из них: на занавесках четко
вырисовывалась голова человека.
     Тут раздался шорох гравия, вспыхнул фонарь, луч скользнул  по  мне  и
остановился на Оливии:
     - Эй, женщина, - произнес низкий голос. - Что ты  делаешь  тут  после
наступления темноты?
     Оливия подобралась, уперла руки в бока, тряхнула головой и  вызывающе
улыбнулась:
     -  О,  капитан,  -  завопила  она,  -  разве  вы  не  видите,  что  я
просто-напросто провожаю своего лучшего друга на поезд?
     - Друга? - Луч на мгновение задержался на мне, а потом осветил пышную
грудь Оливии. - Что-то я  вас  раньше  не  видел  в  деревне,  -  произнес
незнакомец.
     Я набрал полную грудь воздуха и единым махом ответил:
     - Потому что я просто путешественник, турист, иными словами.
     - Иными словами, путешествуете среди ночи, приятель, ха-ха!  Странное
представление о развлечениях, не так ли? Покажите-ка мне ваши документы. И
вы тоже, мадам.
     - О, - запричитала Оливия, - знаете, как  это  бывает,  мсье,  я  так
спешила, что, наверное, забыла их дома.
     - А куда это вы спешили? Может быть, вы так спешили,  чтобы  подальше
унести наворованное?
     - Ничего подобного, капитан. Я честная проститутка и занимаюсь делом,
да еще немного помогаю вот  этому  старому  приятелю,  для  которого  я  -
единственная опора в жизни.
     - Ну, ну, крошка. Не  волнуйся  так,  я  не  стану  забирать  тебя  в
участок. Дай только отведать твоих прелестей, и  я  забуду,  что  когда-то
видел тебя.
     Он подошел поближе, и его большая рука протянулась  к  груди  Оливии.
Она вскрикнула и отскочила назад. Полицейский двинулся за ней. Я, не долго
думая, ударил его ребром ладони по основанию шеи. Мужчина,  охнул,  уронил
фонарик и упал на колени. Стоячий воротничок его форменной тужурки смягчил
силу моего удара. Он попытался было подняться на ноги, но  я  опять  нанес
ему удар по затылку. Он упал навзничь и потерял сознание.
     - Он сильно пострадал? - спросила Оливия, когда  я,  подняв  фонарик,
направил луч света на полицейского.  Из  уголка  его  рта  медленно  текла
струйка крови.
     - Пару недель ему придется обойтись без взяток, которые все  они  так
привыкли вымогать, - усмехнулся я.
     Вскоре мы добрались до окраины городка и подошли к станции как раз  в
тот момент, когда пыхтящий паровоз остановился возле платформы.  Проводник
указал нам наше купе,  и  мы  поехали.  В  вагоне  мы  были  единственными
пассажирами.
     - Ну вот и все, с облегчением вздохнула Оливия.
     - Мы едем всего лишь в Рим, а не в страну чудес, - засмеялся я. - Кто
знает, куда ведет дорога будущего.



                                    9

     В римской гостинице мы поселились в смежных номерах. Окна их выходили
на городскую площадь, где днем и ночью звучали голоса итальянцев, пение  и
музыка.
     Мы сидели в моей комнате и ели на завтрак пиццу, запивая  ее  красным
вином, таким дешевым, что даже местные нищие могли покупать его ежедневно.
     - Те два человека, которые меня очень интересуют, родились  где-то  в
Северной Италии около 1850 года, - сказал я  Оливии.  -  В  молодости  они
приехали в Рим, изучили инженерное дело и в 1893 году сделали свое главное
открытие, которое дало Империуму средство перемещения  по  Сети.  Надеюсь,
если Баум (не все ли равно, мужчина это или женщина) смог здесь родиться и
в девяностых годах написать в этом мире  нечто  подобное  тому,  что  было
написано в моем, то, может быть, Максони и Копини тоже существуют здесь, -
закончил я.
     Оливия слушала молча.
     - Они, конечно, не могли усовершенствовать привод МК так, чтобы можно
было посредством него осуществлять полеты по Сети.  А  если  да,  то  этот
секрет умер с ними. Но, возможно, они подошли  вплотную  к  решению  этого
вопроса. Может быть, они оставили что-нибудь, что я смогу использовать для
своего возвращения.
     - Брайан, разве вы не  говорили  мне,  что  все  миры,  расположенные
вокруг линии 0-0, опустошены и превращены в  руины  этими  же  силами?  Не
опасно ли экспериментировать с такими ужасными инструментами?
     - Я неплохой  техник  и  достаточно  разбираюсь  в  наших  аппаратах,
посредством которых мы путешествуем по  мирам.  Я  знаю  все  их  уязвимые
места. Максони и Копини не знали, с чем они играют.
     Они наткнулись на это силовое поле совершенно случайно.
     - И, насколько я поняла, почти 99% всех вероятностных  миров  погибли
именно из-за того, что не умели управлять вызванными силами, не так ли?
     - Да.
     - Но если вы достаточно разбираетесь в этих аппаратах, то зачем тогда
Максони и Копини?
     - Дело в том, Оливия, что я не могу построить аппарат перемещения  по
Сети, ибо не  знаю  конструкции  основного  генератора  поля.  Это  особым
образом намотанная катушка, являющаяся сердцем генератора поля. Я  никогда
не разбирался в ее устройстве.
     Может быть, если здесь окажутся Максони и Копини, и если они  сделали
те же случайные открытия, и если  они  вели  записи,  и  если  записи  еще
существуют, и если я могу найти их...
     Оливия рассмеялась.
     - Если боги сделают так, что все эти "если" окажутся в  вашу  пользу,
тогда все просто. Давайте рискнем.  Видение  Изумрудного  города  все  еще
влечет меня.
     - Давайте сначала попытаемся найти хотя бы этих людей.  Потом  у  нас
будет наверняка немного времени, чтобы разобраться в их биографиях.
     Час спустя в городском архиве усталый  служащий  принес  мне  толстый
том, в котором были записаны старомодным почерком тысячи имен с  указанием
дат рождения, адресов, а иногда и дат смерти.
     - Предупреждаю вас, сеньор, - сказал клерк, - что, хотя муниципалитет
и предоставляет вам эти записи, то разбирать их вам придется самому.
     - Вы только объясните мне, что здесь такое, - тихо  проговорил  я.  -
Меня интересуют данные о Джулио Максони или о Карло Копини.
     - Да, да, я помню. Так  вот,  перед  вами  находится  регистрационная
книга,  в  которую  занесены  имена  всех  людей,  прибивших  в  город  на
жительство в период с 1870 по  1880  год.  А  теперь  извините,  мне  надо
заниматься своими прямыми обязанностями.
     Я вздохнул и принялся за работу. Оливия помогала мне.
     Прошло минут двадцать. За это время мы просмотрели все записи за 1870
год. Настала очередь 1874  года.  Оливия  читала  быстрее  меня  и  вскоре
раздался ее взволнованный голос:
     - Брайан, посмотрите! Джулио Максони, родился в 1847 году в Палермо.
     Я страшно разволновался, вчитываясь в эти строки, хотя  понимал,  что
это может быть другой Максони. Людей с такой  фамилией  мы  уже  встретили
около сотни, почему бы одному из них не носить имя Джулио?
     Я, похвалив Оливию, записал адрес этого Максони  в  записную  книжку.
Мои поиски Карло Копини пока не увенчались успехом.
     Максони жил на улице Карлотти в доме номер 12, на четвертом этаже.  С
помощью карты города мы нашли эту улицу, а потом поехали  туда.  Она  была
узкая и грязная. Видимо, Максони начинал свою карьеру, если это только был
тот, кого мы искали, мягко говоря, в скромных условиях. Даже сто лет назад
этот район был районом, где жили одни нищие.
     Я открыл дверь дома N_12, и мы сразу же ощутили резкий запах жареного
лука, сыра и постного масла.
     Одна из дверей в коридор открылась и  заплывшее  жиром  женское  лицо
показалось в проеме.
     - Простите, мадам, - начал я почтительно, -  мы  иностранцы,  которые
впервые приехали в  Вечный  город,  чтобы  найти  квартиру,  где  жил  наш
покойный родственник, когда был осчастливлен возможностью дышать  воздухом
солнечной Италии.
     У нее отвисла челюсть, затем широкая любезная  улыбка  расплылась  по
лицу.
     - Добрый день, сеньор и сеньора, - выпалила она  и  поинтересовалась,
чем она может помочь столь любезным гостям Италии.
     Я назвал ей номер комнаты, где около ста лет назад жил Максони.  Она,
пыхтя и переваливаясь с ноги на ногу,  пошла  показывать  нам  дорогу.  На
лестнице так давно не убирали,  что  я  готов  был  поверить,  что  записи
Максони вполне могли сохраниться здесь. Когда мы  остановились  у  комнаты
N_16, хозяйка сказала:
     - Теперь эта комната занята, но сейчас жилец на работе.
     - Так, может быть, мы подождем его, - начал я, но квартирная  хозяйка
перебила меня, пренебрежительно махнув рукой. Она пустилась в  рассуждения
о неблагодарности жильцов, но я прервал ее излияния,  вытащив  из  кармана
банкноту в сто лир.
     Она впустила нас в комнату:
     - Вот!
     Мы увидели убогую и грязную каморку с кроватью,  застеленной  грязным
одеялом, с разбитым зеркалом, сломанным стулом, столом и  батареей  пустых
винных бутылок на окне и полу.
     - Мы хотели бы войти и побыть здесь некоторое время, чтобы пообщаться
с духом нашего умершего предка, - сказал я.
     Брови мадам поползли вверх:
     - Но ведь в комнате живут!
     - Мы не  будем  ничего  трогать,  только  посмотрим.  Неужели  вы  не
понимаете наших чувств? - всхлипнула Оливия.
     - Ну, хорошо, хорошо, - мадам выжидающе посмотрела на меня.
     Я вытащил деньги - сто лир, и мадам просияла:
     - Я понимаю, сеньор, вы и ваша сестра, вы  хотите  побыть  наедине  с
духом вашего родственника. Еще сто лир,  и  вы  можете  общаться  с  каким
угодно духом.
     Я молча протянул деньги, и она, взяв их, ушла.
     Мы молчали, и хозяйка, дойдя до лестницы, обернулась:
     - Мне бы не хотелось вас  торопить,  но  постарайтесь  окончить  ваше
общение, скажем, через два часа. Мой жилец может прийти домой обедать,  и,
думаю, не очень обрадуется, увидев в своей комнате чужих людей.
     Через полчаса  безуспешных  поисков  Оливия,  устало  опустившись  на
колченогий табурет, произнесла:
     - С самого начала мне было ясно, что это  бесполезно.  Давайте  уйдем
отсюда.
     - Мы обыскали все вероятные места, - кивнул я, стряхивая пыль с  рук,
- но ведь могут быть еще и тайники.
     - Это пустая трата времени, Брайан. Этот человек был  простым  бедным
студентом, а не конспиратором. Зачем ему было устраивать в  своей  комнате
какие-то тайники?
     - Не знаю... А может быть, есть такие мелочи, которые он  мог  просто
уронить, потерять... Допустим, лист бумаги  вполне  мог  застрять  в  углу
ящика стола, например.
     - Где? Мы перерыли  все  ящики  и...  -  она  вдруг  остановилась  на
полуслове.
     Мы одновременно посмотрели на радиатор под окном.  Отодвинув  батарею
бутылок и груду окурков и, открутив ржавые болты ограждения радиатора,  мы
увидели использованные  билеты,  бечевки,  шпильки  для  волос,  окурки  и
какие-то листочки бумаги.
     Оливия, став на колени, выгребла смятое меню какого-то  ресторанчика,
обрывок пожелтевшего листка с  цифрами,  конверт  с  маркой,  адресованный
некому Марио Пинотти, две открытки с видами города  и  листок,  совершенно
чистый с обеих сторон.
     - Это была хорошая идея, - пожал я плечами, - но, к сожалению, и  она
не дала нам нужных результатов. Вы были правы, Оливия, идемте отсюда.
     - Брайан! Посмотрите, - Оливия  стояла  у  окна,  разглядывая  чистый
листок бумаги на свету. - Чернила выцвели, но кое-что можно еще разобрать.
     Я взял бумагу из ее рук.
     Да, едва заметные знаки были различимыми. Я  с  великим  трудом  смог
разобрать следующее: "Институт Галилея. Среда. 7 июня..."
     - Г-м-м-м... Это интересно, - отметил я. - Какой же это год?
     - Я знаю простую формулу, как определить дату, - произнесла Оливия. -
Минуточку...
     Она задумалась.
     - Да! Это было седьмое июня тысяча восемьсот первого года, среда.  Но
это может быть так же и 1890 год, а также 1911...
     - О, это уже лучше, чем ничего! - воскликнул  я.  -  Давайте  быстрее
проверим! Институт Галилея? Будем надеяться, он еще существует.
     В институте Галилея нас встретил пожилой мужчина с желтоватыми усами.
     - 1871 год? Это было довольно давно, сеньоры,  -  удивился  он  нашим
поискам. - С тех пор  в  институте  обучалось  довольно  много  студентов.
Многие выдающиеся ученые проходили под его арками.
     - Пожалуйста, сеньор, - прервал я его, - мы пришли не просить  вас  о
принятии нас в институт. Все, что нам нужно, это  взглянуть  на  данные  о
Джулио Максони. Конечно, если ваш архив в таком состоянии, что  их  нельзя
отыскать, то вы так и скажите, и я использую этот  факт  в  своей  статье,
которую сейчас пишу.
     - Так сеньор - журналист? - заинтересовался он, поправляя  галстук  и
быстро что-то пряча в ящик стола. "Что-то" издало при этом легкий звон.
     Потом он быстро вышел и вскоре опять  появился  с  объемистым  томом,
похожим на регистрационную книгу муниципалитета. Он водрузил ее на стол  и
сказал:
     - Вы говорите, Максони? Какой год? Ага. 1872-й... Так  какой  Максони
вам нужен? Джулио Максони? Тот самый Джулио Максони?  -  он  подозрительно
посмотрел на нас.
     Я на всякий случай кивнул.
     - Так вам нужен Джулио Максони, выдающийся изобретатель? Изобретатель
телеграфного ключа, маслобойки и гальванического элемента?
     Я  улыбнулся,  как  ревизор,  которому  не  удалось  найти  ошибку  в
проверяемых отчетах.
     - Очень хорошо, - кивнул я. - Вижу, что у  вас  здесь,  в  институте,
порядок. Позвольте взглянуть.
     -   Вот,   пожалуйста.    Он    был    первоначально    зачислен    в
электромеханический колледж. Тогда он был простым писарем из бедной семьи.
Здесь он начинал.
     Я не слушал его болтовни, перелистывая записи.  Здесь  тоже  был  его
адрес на улице Карлотти. Здесь же было указано, что во время поступления в
институт ему было двадцать четыре года, сообщалось, что он был католиком и
холостяком. Да, я вынужден был признать, что этого очень мало.
     - Известно ли сеньору, где он жил, когда сделал свой гигантский вклад
в науку? - обратился я к служителю.
     - Как? Вы шутите, сеньор? Местонахождение Музея  известно,  по-моему,
даже туристам! - Архивариус как-то странно посмотрел на нас.
     - Музей? Какой музей?
     - Тот самый Музей, который находится  в  бывшем  доме  и  лаборатории
Джулио  Максони.  Там,  где  находятся  свидетельства  его   замечательной
карьеры!
     - А у вас случайно нет под рукой адреса этого Музея?
     Он улыбнулся нам с выражением превосходства:
     - Улица Алланцио, номер двадцать восемь. Любой  ребенок  покажет  вам
дорогу.
     Мы поблагодарили служителя и повернулись, чтобы уйти.
     - Кажется, нам повезло, - сказала Оливия.
     - А... Как называется газета, которую  вы  представляете,  сеньор?  -
клерк догонял нас. - Не мог бы синьор сказать это?
     Мы остановились, и служитель, запыхавшись,  подбежал  к  нам.  Оливия
хихикнула. Надо было быстро отвечать.
     -  Видите  ли,  приятель,  мы  представляем   лигу   умеренности,   -
симпровизировал я. - Вопрос о Максони был просто уловкой. На самом деле мы
пишем статью под названием "Распитие спиртных напитков на работе и во  что
это обходится налогоплательщику". Вам все понятно?
     Клерк обалдело кивнул головой.
     В дверях я оглянулся: он все еще стоял, хлопая глазами.
     Музей Максони был солидным зданием с латунной табличкой,  извещавшей,
что дом-музей-лаборатория изобретателя  Джулио  Максони  открыт  с  10  до
16.00, а по воскресеньям - с 13.00 и до 18.00.
     Я позвонил.
     Через несколько секунд дверь открылась, и оттуда выглянула  заспанная
женщина.
     - Вы что не видите? Закрыто! Сейчас же убирайтесь!
     Я успел вставить ногу в пространство между дверью и косяком.
     - Но на табличке написано... - начал я.
     - Мало ли что там может быть написано. Приходите завтра.
     Я  засмеялся  и   налег   плечом   на   дверь.   Женщина   попыталась
воспрепятствовать мне и уже было открыла  рот,  чтобы  сказать  что-нибудь
нелицеприятное.
     - О, не говорите этого! - остановил я ее. -  Графиня  не  привыкла  к
выразительности здешней речи.  Представьте  себе  женщину,  которая  очень
долго прожила на берегу озера Констанс.  -  При  этом  я  многозначительно
показал глазами на стоявшую за моей спиной Оливию.
     - Графиня? - выражение лица у женщины изменилось.  -  О,  если  бы  я
знала, что ее милость окажет нам честь своим посещением...
     - Вход, охраняемый драконом! - усмехнулась Оливия. - Но вот  является
добрый рыцарь, который уничтожает этого огромного дракона одним словом.
     - Я воспользовался маленькой ложью. Теперь  вы  -  графиня.  Смотрите
немного свысока и улыбайтесь.
     Мы прошли по коридору и вошли в зал с высокими  потолками  и  окнами,
застекленными матовыми стеклами. Вдоль стен тянулись  стеллажи,  гнувшиеся
под  тяжестью  огромного  количества  книг.  "Интересно,   где   находится
лаборатория?" - шепнул я Оливии.
     Она пожала плечами, и я продолжал свой обзор комнаты.
     Взглянув на корешки книг, я заметил одну с названием "Эксперименты  с
перемещением  токами  высокой  частоты".  Автор   Никколо   Тесла.   Очень
интересно! Я взял книгу в руки. Сплошная бредятина - одни,  вернее,  почти
одни, математические знаки.
     Я посмотрел остальные книги. Вряд ли здесь можно было найти  то,  что
нам нужно.
     "Дракон" вернулся, успев переодеться  и  нанести  слой  косметики  на
лицо. Она подобострастно посмотрела на Оливию, которая довольно холодно ей
улыбнулась. Я подмигнул своей спутнице и обратился к смотрительнице:
     - Ее милость хотела бы осмотреть лабораторию  великого  ученого.  Она
хотела бы видеть то место, где Максони совершал свои открытия.
     Служащая, стараясь держаться поближе к "графине", провела  нас  через
сад к дверям лаборатории.
     - Мастерские еще не полностью отреставрированы, -  предупредила  она,
открывая замок.
     Зажегся  свет,  и  мы  различили  какие-то  запыленные,  бесформенные
предметы, закрытые брезентом, немытые окна и пыль. Всюду пыль.
     - Он здесь работал?
     - Конечно, в те времена  лаборатория  была  не  так  захламлена.  Но,
видите ли, ваша милость, нам решительно не хватает средств и мы  не  можем
составить описание всех предметов, которые  были  у  него  в  лаборатории,
избавиться от хлама и восстановить лабораторию в прежнем виде.
     Почти не слушая  ее,  я  незаметно  осмотрелся.  Где-то  здесь  может
быть... что-то, что нам так нужно. Я не знал, что  я  ищу,  это  мог  быть
журнал наблюдений, рабочая модель или что-нибудь еще.
     Я приподнял край  брезента,  покрывавшего  стол  и  увидел  неуклюжие
тяжелые трансформаторы, примитивные электронные лампы, мотки проволоки.
     Массивный объект в центре стола привлек  мое  внимание.  Я  попытался
придвинуть его поближе.
     - Но, сеньор, я настаиваю, чтобы вы ничего не трогали,  -  обратилась
ко мне привратница. - Здесь все сохраняется в том виде,  в  каком  оставил
комнату профессор в тот фатальный последний день.
     - Извините, но для  меня  все  это  выглядит  просто  ненужной  кучей
железа, - безразлично произнес я.
     - Да, профессор Ма