не
трогал. На данном этапе это были все мои притязания.
     Внезапно включили яркий свет, дверь  распахнулась,  вошел  человек  с
морщинистым смуглым лицом и, подойдя к койке, уставился на меня. Это  лицо
я видел раньше, при каких-то неприятных обстоятельствах. Но где?
     - Так ты скажешь наконец, где женщина? - резко спросил он.
     - Какая женщина?
     - Та, которую ты похитил. Прекрасно знаешь, о ком речь.
     - А вы все время мыслите в одном направлении. Сдается, вы  собирались
перерезать мне горло. Что, нервишки не выдержали?
     - Я получил другие инструкции: тебя подвергнут особому допросу.  Если
будешь отвечать сейчас, избавишься от многих неприятностей в будущем.
     - Не пугайте меня, я больной человек.
     - Ты вполне оправился от сотрясения мозга. Повязки меняли  регулярно.
Черепное давление тоже нормализовали.  Теперь  ты  в  состоянии  выдержать
серьезный допрос.
     - Сколько времени я нахожусь здесь?
     - Вопросы задаю я.
     - Ах так, вам нужны ответы?
     - Да. Так где...
     - Я спрашиваю: как давно я здесь?
     Он  смотрел  на  меня  так,  словно   у   него   в   мозгу   медленно
проворачивались винтики и колесики.
     - Три дня.
     - А где мы?
     - На океанском лайнере.
     - Куда идем?
     - Больше не отвечу ни на один вопрос. Итак, куда ты дел женщину?
     - Какую женщину?
     - Ты обещал,  что  будешь  хорошо  себя  вести,  потому  я  пошел  на
уступки...
     - Мало ли что я обещал.
     Он развернулся и вышел из палаты; я услышал, как  щелкнул  замок.  Он
сказал мне больше, чем сам подозревал: за целых  три  дня  они  не  смогли
найти Риссию. Дело в том, что камера для стабилизации давления  на  катере
Кармоди была нестандартной, при беглом взгляде ее можно  было  принять  за
что угодно, даже за цистерну для запасного топлива, галлонов  на  пятьсот.
Если не заметить задраенный люк на задней стороне, то никому в  голову  не
придет искать внутри живого человека. А из того, что я уже знал  о  людях,
охотившихся за Риссией, они были напрочь лишены воображения.
     Однако то, что они ее не нашли, не значило, что она на свободе. Когда
я ее оставил, она была слаба, как новорожденный младенец, предположим, она
лежала, не шевелясь, переждала обыск, выбралась из камеры, и что дальше? У
нее нет одежды, в которой  она  может  куда-то  пойти,  -  только  слишком
большой для нее балахон, нет денег, она  не  знает  ни  одного  языка,  на
котором  изъясняются  в  Северной  Африке.  А  ведь  она  еще  плохо  себя
чувствует, ей нужен такой комфорт и уход, каким окружили меня.
     А между тем у меня появились новые проблемы. "Чернослив" сказал,  что
мы на борту корабля, значит, это  нужно  проверить.  Откинув  простыню,  я
увидел,  что  абсолютно  голый.  Встав  с  кровати,  я  постоял,   немного
покачиваясь, но в основном чувствуй себя почти  неплохо:  лечение  сделало
свое дело.
     Подойдя к иллюминатору - целых четыре шага, - я увидел бегущие  назад
темно-зеленые волны и отражение света, льющегося на воду  сверху.  Значит,
мы действительно на корабле.
     Я вернулся  к  койке  усталый,  как  альпинист.  Когда  мне  принесли
завтрак, я съел свою порцию и попросил добавки. На сей раз меня обслуживал
тоненький мальчик лет восемнадцати с глазами, лишенными какого  бы  то  ни
было выражения, как у карпа. Покачав отрицательно головой,  он  взялся  за
поднос. Я вцепился в его руку.
     - Я просил добавки, Быстроглазик. - Он тянул поднос к себе, а я  -  к
себе.
     - Принеси мне еще еды, или я устрою скандал, - повторил я.
     - Вы уже съели свою порцию, - сказал он.
     - Большой Бэби останется недоволен, если я буду скандалить, ведь так?
Он сочтет тебя виноватым. А я скажу, что ты обещал, а потом не принес.
     - Это неправда. - Мальчишка не был силен: при всей своей слабости,  я
крепко держал его за руку.
     - Мы-то с тобой знаем, что это неправда,  но  ведь  Большой  Бэби  не
знает. Он поверит мне, и я не удивлюсь, если тебя казнят. Он отправляет на
тот свет всех, кто ему больше не нужен.
     - Я скажу ему, что это неправда.
     - А тебе разве все равно; казнят тебя или нет?
     - Я еще не выдавал никаких секретов. - Это он произнес после  долгого
раздумья.
     - Правильно, и все обойдется,  если  ты  принесешь  мне  еще  немного
помоев. Тебе же не нужно готовить, просто попроси еще.
     - Хорошо. Отпустите руку. Разжав пальцы, я  откинулся  на  подушки  и
принялся наблюдать, как прыгают солнечные зайчики на  потолке.  В  хорошую
компанию я попал! Мне и раньше попадались люди с куриными мозгами, но  тут
- целая птицеферма.
     Через десять минут парень вернулся с едой. Я съел ее не  потому,  что
она мне нравилась, а  потому,  что  так  надо.  И  выдал  парию  гаденькую
улыбочку.
     - Я скажу "черносливу",  что  ты  принес  мне  лишнюю  порцию,  и  он
выбросит тебя за борт.
     - Вы скажете? - глаза его округлились.
     - Ну, если ты не будешь слушаться. Мне нужно всего-навсего, чтобы  ты
ответил на несколько вопросов. Например, куда плывет это корыто?
     - Я не отвечаю на вопросы. - Он потянул к себе поднос.
     - Подумай хорошенько. Что с тобой случится, если  я  узнаю,  куда  мы
плывем?
     - Не могу ничего сказать, - он вырвал поднос и повернулся к двери.
     - Подумай хорошенько, я даю тебе время до ленча. Если не ответишь,  я
заору, вызову начальство и расскажу всю историю. Оно  позаботится  о  том,
чтобы ты больше не болтал.
     Поколебавшись, он вышел. А я отдыхал, откинувшись на подушки.


     С едой для ленча  паренек  немного  запоздал.  Я  подождал,  пока  он
поставит поднос, потом схватил его за руку.
     - Куда мы плывем, я узнал, - пробормотал он. - Если я скажу  вам,  вы
не донесете?
     - Не донесу-даже о лишней плошке каши.
     - Мы плывем в местность, которая называется Гонвондо.
     - А где это - в Африке?
     - Нет.
     - Ну не тяни время, юнга. Где этот Гонвондо?
     - Будем девять дней плыть на юг.
     - А мы миновали Суэцкий канал?
     - Да.
     Так. Девять дней к югу - это значит мимо мыса Доброй  Надежды,  затем
по океану. А там ничего нет,  кроме  айсбергов  и  пингвинов.  -  Перестав
балагурить, я посмотрел ему в глаза. -  Ну  да,  все  ясно.  Мы  плывем  в
Антарктиду.
     Дальше  я  не  очень  терзал  моего  "связного",  обед   прошел   без
географической викторины. Потом я заснул, почти как покойник,  и  спал  до
утра.
     За завтраком, покончив со своей порцией  овсяной  каши,  жидкой,  как
суп, я посмотрел в глаза парню.
     - Кто ведет корабль?
     - Мы.
     - Кто такие "мы"?
     - Ну... не такие, как вы.
     - А какие же вы?
     Он не ответил, глядя холодно и равнодушно. Я зашел с другой стороны:
     - Почему они охотятся за девушкой?
     - Ничего не знаю о девушке.
     - А что они хотят узнать от меня?
     - Об этом я не имею права говорить.
     - Ах вот как. Тогда  я  расскажу  "черносливу",  что  мы  причалим  в
Антарктиде через девять дней, и что я знаю это от тебя: У тебя только один
выход - говорить мне то, что я  хочу  знать.  Глаза  его  остекленели.  Он
повернулся к двери.
     - Постой! - крикнул я. - Подумай, прежде чем класть Голову на  плаху.
Ну что из того, что ты ответишь на мои вопросы? Через несколько  дней,  мы
придем в порт, и я сам увижу - в какой. И буду знать, сколько дней мы шли.
Подумаешь, какой секрет.
     - Мне не разрешают говорить больше, чем необходимо.
     - Но тебе, мальчик, необходимо говорить со мной.
     Ему пришлось какое-то время Переварить эту мысль.
     - Да, - ответил он. - Это так. - Ведь не стали бы они таскать меня по
всему шарику, просто чтобы спросить, где я прячу девушку. Они могли выбить
из меня признание на месте. Так зачем я им нужен?
     - Не знаю.
     - Узнай.
     - Это невозможно.
     - А я говорю - узнай. Он поморгал своими рыбьими глазами.
     - Попытаюсь.


     К ленчу у парня была для меня новость:
     - Вас привезут в одно секретное место для допроса.
     - О чем они будут спрашивать? И почему не здесь?
     - Вы должны ответить, как вы узнали, где находится  Тайный  пункт.  В
Гонвондо есть механизмы, которые развяжут вам язык.
     - Механизмы, говоришь? Испанский сапог, каленое железо - что именно?
     Парень развел руки в стороны, изображая что-то большое.
     - Огромные. Не знаю, как называются.
     - Ну что ж, ты делаешь  успехи,  юнга.  Мне  бы  хотелось,  чтобы  ты
разузнал, как будет проходить высадка, где лайнер  причалит,  что  это  за
страна, далеко ли в глубь континента меня повезут.
     - Я ничего об этом не знаю.
     - Правильно, но вполне можешь узнать, Кстати, распусти слухи,  что  я
очень слаб. Едва ухитряюсь добраться до туалета и обратно.
     К ужину юнга принес еще одну информацию: высаживаться будем с помощью
десантной баржи, а добираться до Тайного пункта - полдня.
     - Насколько она большая, эта баржа? Сколько людей возьмет?
     Этого он не знал. У юнги было много отрицательных черт, но среди  них
совершенно отсутствовало любопытство.
     Когда он ушел от меня после ужина, я решил выйти на  разведку.  Замок
был обыкновенным - из тех, которые можно открыть  изнутри.  Выбравшись  из
палаты, я посмотрел вправо и влево и увидел узкий  коридор  с  дверями  по
обеим сторонам, Кроме ровного шума машинного отделения, не было слышно  ни
звука. Ну что ж, для  разведки  это  время  дня  ничем  не  хуже  другого.
Пробежав босиком до следующей двери, я постучал,  готовый  рвануть  назад,
если мне ответят. Тишина. Повернув ручку двери, я вошел в каюту.
     Она была совершенно пуста, если не считать койки с тюфяком  и  пустых
вешалок в шкафу. Такими же пустыми оказались и следующие три каюты.
     Последняя  из  них  по  той  же  стороне  коридора  обрадовала   меня
подарками: я нашел пыльную фетровую шляпу, несколько  заколок  для  волос,
засохшую жвачку и два полузаржавевших лезвия для старомодной бритвы.
     Сложив добычу в шляпу, я благополучно вернулся в свою то  ли  палату,
то ли каюту, то ли камеру.
     Но мне понравилась эта вылазка, и я проделал следующую уже заполночь,
на этот раз я нашел тяжелый синий плащ, очень заношенный  и,  грязный.  Он
был к тому же и велик мне, но разгуливала,  лучше  в  нем,  нежели  голым,
вернувшись к себе, я расправил его под матрасом, заснул и  увидел  во  сне
свой побег Полный разнообразных приключений.


     На следующую ночь я совсем осмелел и вышел за пределы  коридора;  идя
по какому-то проходу, я увидел широкую лестницу,  ведущую  наверх.  Здесь,
открыв дверь наугад, я попал в маленькую каюту, где мне удалось  пополнить
свой гардероб: я нашел шерстяную, шапку, хлопчатобумажные штаны,  когда-то
бывшие светлыми, и пару пластиковых сапог до колен. Услышав приближающиеся
голоса, я тут же скользнул в свое убежище.
     Не успел я бросить "обновки" в шкаф и  улечься  в  койку,  как  дверь
отворилась, вошел юнга, а  с  ним  пожилой  полноватый  мужчина  с  широко
расставленными  бесцветными  глазами.  Его  подвижные  губы  непроизвольно
складывались в улыбку шимпанзе.
     - Что тебе рассказывал вот этот? - он указал на юнгу.
     - Рассказывал? - я изобразил удивление.  -  Да  у  него  даже  нельзя
узнать, который час. Я думал, что он и говорить-то не умеет.
     - Он называл место назначения корабля?
     - Вы все путаете. Это и ему сказал, куда мы идем, - сообщил я.
     - Куда же мы идем?
     - В Австралию, - сказал я, не раздумывая. - Больше некуда.
     - А этот... не говорил больше ни о чем?
     - А как он мог говорить? Он и английского-то не знает.
     - Ферштейн зи дойч? - спросил вопрошавший. - Парле ву франсе?
     - Не валяй дурака, - сказал я. - Говори по-английски.
     - Значит, другого ты не знаешь?
     - А зачем? Английский - самый лучший.
     - И ты уверен, что он ничего не рассказывал?
     - Послушай, я даже имени его не смог узнать.
     - А зачем тебе его имя?
     - Чтобы как-то его называть.
     - Зачем тебе называть его конкретным именем?
     - Чтобы знать, с кем я разговариваю.
     - Но если вас здесь было только двое - трудно перепутать.
     - И все же! Я назвал его юнгой.
     - Объясни, зачем.
     - Он знал, что он единственный юнга, поэтому я и назвал его так.
     Широко расставленные глаза помигали, губы  пожевали  в  задумчивости.
Шимпанзе и юнга ушли, а я размышлял  о  том,  что  за  идиотская  компания
втянула меня в свои ряды. Потом вспомнил  Кармоди  и  Рашаса,  мертвых  на
палубе, вспомнил, как целился в меня Сэтис, я вспомнил всех,  кто  пытался
меня уничтожить, это началось еще  в  Гринлифе.  И  понял,  что  если  это
маньяки, то у них один пункт помешательства: убийство.


     Среди глухой ночи я услышал страшный треск и ощутил толчок,  едва  не
выбросивший меня из койки. Напоролись на айсберг, подумал я. Через полчаса
- еще один удар, но уже слабее первого. Подойдя к  двери,  я  прислушался,
услышал крики, какие-то приказы, топот ног. На кораблекрушение не  похоже,
подумал я, скорее лайнер прибыл к  месту  назначения  двумя  днями  раньше
срока, предсказанного юнгой. Значит, мне тоже надо собираться.
     Я выгреб из потайного угла нехитрую одежонку и начал напяливать ее на
себя. Прежде чем надеть сапоги, я  обернул  ноги  куском  одеяла,  которое
разрезал для этой цели, потом надел брюки, тяжелый плащ и шерстяную шапку.
Остальное "имущество": бритвы, заколки и жвачку - я засунул  в  карман  и,
еще раз прислушавшись у двери, открыл ее.  Прямо  на  меня  смотрело  дуло
пистолета. Держал "пушку" "чернослив".



                                    12

     С ним стояли еще два человека. На всех троих - теплое обмундирование.
Полярные сапоги, а лица, как одно, - маска враждебности.  Мой  желудок  от
страха пошел волной, как стиральная доска: я ждал побоев.
     -  Вперед,  -  приказал  "чернослив".  Я  повиновался:  мы   миновали
коридоры, вестибюли, снова коридоры и наконец вышли  на  палубу,  где  нас
встретил пунцовый восход, бросавший отблеск на ледяные просторы, и колючий
пронзительный ветер, который впился в меня, словно дубинка с шипами.
     - Послушайте, вы хотите довезти меня до  места  живым?  -  спросил  я
"чернослива". Он слегка повернул голову вместо ответа.  -  Но  ведь  здесь
наверняка минус тридцать, а я практически раздет.
     "Чернослив" приказал что-то одному  из  охранников,  тот  удалился  и
через пять минут вернулся с одеялом. Завернувшись в него, я стал похож  на
снежную бабу.
     Я видел,  как  на  корме  открылся  люк,  заскрежетал  и  развернулся
подъемный кран и поднял из трюма приземистый автомобиль на толстых  шинах.
Наблюдая все это, я чувствовал дуло пистолета, упиравшееся в мои ребра.
     Потом "чернослив" повел меня  за  собой.  На  палубе  я  увидел  труп
человека, лежащего на спине, с открытыми глазами: это был юнга,  на  груди
которого запеклась и замерзла кровь. "Больше он не сможет  выдать  никаких
секретов", - подумал я на ходу.
     Команда спускалась вниз, а "чернослив" наблюдал за тем, чтобы все  до
единого члены экипажа оказались за бортом. Перегнувшись через поручень,  я
увидел темно-синюю воду, словно разрубленную  на  мелкие  волны.  Длинная,
цвета грязи десантная баржа качалась на волнах  у  борта  лайнера,  на  ее
корме толпилось не больше десяти человек, спустившихся с корабля, а  центр
был занят тремя снегоходами на широких полозьях.
     - Вниз, - приказал мой "ангел-хранитель".
     Пистолет ткнулся мне в ребро с силой,  способной  оставить  синяк.  Я
перелез через поручень и начал спускаться.
     Наше путешествие в барже шло без приключений, если не  считать  того,
что рядом со мной сидел охранник с огромным, страшным на вид пулеметом  на
коленях, и дуло его время от времени упиралось мне в бедро. Занятый своими
мыслями, я не очень реагировал на подобные угрозы. Но внезапно кончилось и
это относительное благополучие.
     Раздался зловещий скрежет, баржа задрожала, накренилась  и  встала  -
видимо, наехав на льдину, скрытую, под водой. В мгновение ока я потерял из
вида и "чернослива", и других охранников  -  возможно,  их  смыло  волной.
Баржа еще раз встрепенулась, сползая с ледяного  шельфа,  и  окатила  всех
водой, которую зачерпнула бортом.  Удар  волны  сбросил  меня  со  скамьи,
второй удар заставил проехаться лицом по залитой водой палубе, потом  меня
прибило к центру баржи и я оказался у борта мотосаней. Ползая по палубе на
четвереньках, купаясь в  ледяной  воде,  я  кое-как  добрался  до  дверцы;
подтянувшись, встал во весь рост и повернул ручку. Дверца саней открылась.
Когда мне удалось забраться внутрь, я почувствовал блаженное тепло, идущее
со всех сторон: видимо, автоматическая система  обогрева  включалась,  как
только внутри появлялось что-то  весомое.  Это  было  кстати,  у  меня  не
хватило бы сил самому найти и нажать нужную кнопку.
     Довольно долго я просто лежал, молясь о том, чтобы никто  не  выволок
меня назад, в холод. Но никто не пришел: наверное, посчитали, что я  канул
на дно.
     Рискнув выглянуть из окна, я увидел наш лайнер,  оставшийся  вдали  и
почти невидимый за ледяными глыбами. Пригнувшись, я  перелез  на  переднее
сиденье  и  разглядел  приборную  доску  саней:  это  был   военно-морской
"Грумман-ВИТ", - лучшее, что можно было бы выбрать из машин  такого  типа.
Еще бы! "Чернослив" и его сообщники привыкли иметь все самое лучшее.
     Включив мотор, я вывел сани  с  палубы  баржи,  которую  все  сильней
заливало водой. Передо мной простирался твердый, блестящий лед.  Наверное,
шельф, на который налетела баржа вплотную подходил к материку. Отъехав  на
приличное расстояние, я свернулся клубком на сиденье и крепко заснул.
     Проснувшись примерно через час, я взглянул туда, где была баржа -  но
она, скорее всего, уже улеглась на дно моря. Не было слышно ни гула машин,
ни человеческих криков. Но самое удивительное  то,  что  никто  так  и  не
пришел за мной, не выволок из спасительного тепла и не потащил в неведомый
Тайный пункт.
     То, что лежало передо мной, едва ли можно было назвать дорогой: узкая
тропа из битого льда вилась между глыбами, тоже ледяными, высотой с  жилой
дом. Я старался смотреть одним глазом вперед, а другим в  зеркало  заднего
вида. Правда, этот фокус действовал только на первой сотне  ярдов,  дальше
внимание притуплялось.
     Позади меня прогрохотал небольшой снежный обвал, но я  уже  проскочил
опасное место.
     Впереди возник своего рода небоскреб из сине-черного льда,  и  дорога
навстречу ему вдруг поползла вверх - это было то, о  чем  мне  рассказывал
моряк в Гринлифе. Боже, какие незапамятные времена! Дорога шла вверх долго
- она была не  короче  двух  миль.  Я  выбрал  тропу,  ведущую  в  том  же
направлении, но не столь крутую. По  словам  того  же  моряка,  экспедиция
Хейли смогла растопить лед и проложить ее, чтобы облегчить себе жизнь.  Ну
что ж, спасибо им.
     Подъем здесь был немного  легче.  Стрелка  на  спидометре  показывала
шестьдесят миль, но мне казалось, что я еду быстрее. Сани  подскакивали  и
бились о неровную дорогу, а я не снижал скорости. Наоборот, все время  жал
на акселератор. Куда я спешил?  Этого  я  не  мог  сказать,  мне  хотелось
выбраться, из мрачного безмолвия. Достичь какой-то цели.
     В очередной раз сани рванули вперед, на спидометре засветилась  цифра
восемьдесят пять. Увидев впереди огромную  глыбу  льда,  я  резко  свернул
вправо.  Сани  выскочили  из  колеи,  завертелись  вокруг  своей   оси   и
подпрыгнули вверх. Потом они грохнулись оземь всем своим весом. Чудовищной
силы удар пришелся по моей несчастной голове.  Перед  глазами  фейерверком
рассыпались звезды и я погрузился в непроглядную тьму.
     Очнувшись, я понял, что все еще сижу в своих санях.  Я  мог  спокойно
продолжать путь, однако в голову мне пришла неожиданная мысль: а что  если
"чернослив" и его команда не погибли? Или погибли, но не все? Те "нелюди",
что осталис