по всему пульту горели  зеленые  лампочки,  но  на  станцию  не
поступал даже микроэрг.
     Что было невозможно.
     Связи, соединявшие  этапную  станцию  с  Центром  Некса,  при  помощи
которых также осуществлялось управление  персоналом,  работавшим  вне  ее,
требовали хоть каплю энергии. Иначе и быть  не  могло.  Пока  существовала
система, нигде в нормальном пространстве-времени не могло возникнуть такое
положение вещей, с которым я здесь столкнулся.
     Следовавший из всего этого вывод меня не обрадовал, но что поделаешь?
     Либо система Чистки Времени больше не существовала, либо я  находился
за пределами ее действия. И, поскольку сфера ее  влияния  распространялась
на все пространство-время, не понятно было, что же оставалось мне.
     Все темпоральные станции одинаковы: здание, оборудование, электронные
характеристики. Некоторые  ученые  даже  считали,  что  так  как  массовое
производство    станций    осуществлялось    времядробильным    процессом,
распределявшим  их  вверх  и  вниз  по  темпоральной  кривой,   они   были
идентичными и представляли собой разные временные стороны одной и  той  же
физической матрицы. Но все это теоретически, а практика  -  совсем  другое
дело. Так что сначала предстояло выяснить, куда же я попал.
     Я  пошел  вдоль  прохода  к  шлюзовой  камере  (некоторые   площадки,
отведенные под станции, были окружены  враждебной  средой,  враждебной  по
отношению к тому, что Центр Некса считал обычной  жизнью),  открыл  люк  и
чуть было не шагнул наружу.
     Но успел остановиться.
     Где-то в десяти футах от входного  крыла  пол  кончался.  Дальше  все
застилал жемчужно-серый туман, завихрявшийся у невидимой преграды, которая
удерживала его от рассеивания. Я дошел до края,  лег  плашмя  и  посмотрел
вниз. Дно станции терялось в тумане. Та часть, которая была видна, ровно и
гладко блестела, как зеленое стекло.
     Как тот,  покрытый  стеклом  край  кратера,  что  остался  на  Береге
Динозавров...
     Я отполз от края мира, вернулся на станцию, нашел хранилище и  набрал
наугад вызов кассеты. На экране вспыхнула  бегущая  информация  -  обычные
данные о затратах энергии, о колебаниях темпоральной кривой, о прибытии  и
отправлении агентов -  листы  обычных  протоколов,  и  на  каждом  из  них
повторялся номер станции.
     Темпостанция девяносто девять.
     Именно то, чего я боялся.
     Круглая нижняя часть, висящая в нигде, совпала бы с покрытым  стеклом
чашеобразным  углублением  на  Береге  Динозавров  так  же,  как   отливка
совпадает с литейной формой.
     Станция не была разрушена артиллерийским обстрелом - ее  выдернули  с
корнем, как огромное дерево, и переместили сюда.
     Я остался на приколе. На  своей  же  станции.  Так  вот  что  пытался
сказать мне Нел Джард! Он подождал, пока я не окажусь  в  безопасности,  и
нажал кнопку аварийного  спасения,  о  котором  ничего  не  знали  рядовые
оперативники.
     Несомненно,  он  все  сделал  правильно.  Враг  был  у  ворот.  Через
несколько секунд экраны защиты рухнули бы  под  перегрузкой.  Все  секреты
Центра о передвижении во времени попали бы во вражеские руки. Джард обязан
был что-то предпринять и сделать то, что необходимо.
     Тем  фактом,  что  выполнение  программы  подразумевало   технологию,
уровень которой был намного выше возможностей Центра Некса,  о  которых  я
знал, я займусь позже.
     Сейчас же нужно решить более насущные проблемы.
     Перед самым выбросом Джард что-то кричал мне, что-то  важное,  что  я
должен кому-то передать. Я не  расслышал  ни  слова,  однако  в  состоянии
возбуждения он не понял этого. Он выгнал меня, сосчитал до десяти и рванул
переключатель. Станция исчезла, но я был в безопасности.
     И  через  некоторое  время  я   свел   на   нет   все   его   усилия,
воспользовавшись встроенной цепью, чтобы прыгнуть назад туда, где мне быть
вовсе не полагалось.
     Нулевая фаза!
     Эти слова вдруг всплыли  у  меня  в  голове.  Теоретическое  понятие,
которое встречается в  технической  литературе.  Как  выяснилось,  это  не
только теория.
     Место вне времени и  пространства.  Точка  с  нулевой  амплитудой  на
кривой  поля  Айлема,  которое   мы   называем   пространственно-временным
континуумом.
     Я прошелся по комнате, прислушиваясь к своим  шагам,  мирному  шепоту
кондиционера и гулу работавшей вхолостую аппаратуры.  Все,  что  я  видел,
слышал, обонял, к чему мог прикоснуться, казалось абсолютно  нормальным  -
за исключением тумана снаружи.
     Впрочем, если это станция с Берега  Динозавров,  то  где  же  дыра  в
стене, через которую я вошел несколько часов назад? Где обломки и дым, где
трупы и следы обстрела?
     Станция была  чистой,  как  в  момент  рождения.  Я  вытащил  ящик  с
пленками. Все в порядке. Никаких признаков поспешной эвакуации,  вражеской
атаки и неразберихи.
     Синдром "Марии Селесты", даже больше, за исключением того, что я  все
еще был на борту.
     Я вошел в столовую и увидел  несколько  подносов  с  остатками  пищи,
довольно свежей - единственное, что нарушало всеобщий безликий порядок.
     Нажав кнопку, я получил  обед.  Он  выскочил  из  прорези,  окутанный
паром: синто-это, псевдо-то. Вспомнились запеченная ветчина  и  кукурузные
початки... И Лайза, ожидающая меня в душистой темноте...
     К черту все это, я так не договаривался!
     Человек покинул станцию, сделал свою работу, привык к чему-то,  затем
бросил все, следуя зову долга с условием,  что  мыслефон  избавит  его  от
мучительных воспоминаний. Контрактом не предусмотрено, что я буду сидеть в
потемках на пустой станции, жевать опилки и тосковать по  голосу,  улыбке,
прикосновению...
     Что за черт? Ведь она просто женщина,  эфемерное  создание  рожденное
еще на заре времен и имевшее короткую, как всплеск пламени,  жизнь,  давно
уже обратившуюся в прах...
     Лайза, Лайза!..
     - Ну, хватит! - приказал я себе и  вздрогнул  от  звука  собственного
голоса, эхом пронесшегося по пустой станции.
     "Всему есть простое объяснение, - на этот раз я говорил уже про себя.
- Ну, возможно, не простое, но все же объяснение!".
     - Успокойся! - произнес я снова вслух, не обращая внимания на эхо.  -
Выброс перенес станцию назад, в более раннюю временную точку. Да,  станция
та же. Но время другое. А может быть, времени и вообще нет. Математики  во
всем разберутся - потом. Я все равно не понял бы ничего, но  это  неважно.
Станция существует, а на ней существую я. Вопрос заключается в том, что же
мне теперь делать?
     Воздух вокруг  меня  был  густым  и  беззвучным,  как  на  похоронах.
Казалось, все вокруг ждет чего-то, что должно вот-вот произойти. Но,  если
я не постараюсь, не произойдет ничего.
     "Ничего, Рэвел, - успокоил я сам себя. - Не вешай  носа.  Ты  знаешь,
что делать. Ты можешь только одно. Единственный выход..."
     Я встал и направился в операторскую,  к  кабинке  перехода.  Пластины
были горячими, показания шкал - нормальными. Все  выглядело,  как  обычно.
Разве что не горели веселые зеленые огоньки, говорящие  о  том,  что  цепи
внешней связи замкнуты на Центре Некса.
     Оставалось сделать шаг внутрь кабины и перенестись - неизвестно куда.
     В голове у меня пронеслось несколько интересных вопросов, но не  было
времени искать на них ответы. Я шагнул вперед. Дверь захлопнулась, оставив
меня наедине со своими мыслями. Я поторопился нажать  кнопку,  прежде  чем
они полностью увлекли меня.
     Беззвучный взрыв швырнул меня через пространство.



                                    9

     Головокружение медленно проходило, постепенно возвращались  ощущения:
жара, что-то твердое под боком, тихое почти  музыкальное  поскрипывание  и
завывания, слабый свет, проникающий сквозь веки...
     Я открыл глаза. Вода искрилась под лучами солнца. Я почувствовал, как
доски палубы, на  которой  я  лежал,  давят  мне  на  ребра,  затем  вдруг
исчезают...
     Попробовав встать, я застонал от резкой  боли,  пронзившей  тело.  Но
сесть мне все-таки удалось.
     Плоскость горизонта выровнялась, но продолжала подрагивать,  размытая
горячим  воздухом,  и  снова  проваливалась  вниз,  когда   фальшборт   из
обтершейся, обожженной солнцем древесины вздымался, заслоняя море. На фоне
яркого  синего  неба  раскачивались  мачты,  рангоуты  и  прочий   такелаж
парусника. Мозг сфокусировался на полученных  под  гипнозом  данных,  и  я
распознал типичную оснастку португальского галеона шестнадцатого столетия.
     Но как-то подсознательно я ощутил, что  это  имитация,  возможно,  из
эпохи расцвета, около  двух  тысяч  двухсот  двадцатого  года  новой  эры.
Великолепная  подделка  с  искусно  вырезанными   фигурами   и   тщательно
подогнанными досками, хотя под  деревянной  палубой  наверняка  скрывалась
стальная обшивка и небольшой реактор, роскошные каюты со всеми  удобствами
для оператора и десятка отдыхающих.
     Постепенно ко мне вернулся слух, и я стал  различать  скрип  канатов,
приглушенные голоса, чей-то крик...
     Что-то тяжело грохнулось на палубу, над бортом взлетел  веер  соленых
брызг. Одежда моя сразу стала  мокрой.  Я  обтер  лицо,  приподнялся  и  в
полумиле увидел другой корабль - тяжелый двухпалубник с тремя мачтами,  на
одной из которых развевался  длинный  зеленый  шкентель  с  серовато-белым
мальтийским крестом. Вдоль его  борта  появились  облачка  белого  дыма  с
яркими огоньками в центре. Секундой позже в море выросли  водяные  столбы.
"Бум!" - донеслось с той стороны, как отдаленный гром.
     Мысли  мои  в  корне  переменились.   Картинка   группы   отдыхающих,
путешествующих  по  Карибскому  морю  на  своем  стилизованном   пиратском
корабле, испарилась - стреляли самые настоящие орудия,  самыми  настоящими
снарядами, которые могли запросто проделать дыру на том самом месте, где я
продолжал сидеть.
     Я поднялся на ноги и  посмотрел  на  корму.  Кучка  людей  сгрудилась
вокруг маленькой палубной пушки, которую им никак не удалось  поставить  в
нужное положение. Все они были одеты  в  костюмы  шестнадцатого  столетия,
изрядно поношенные затертые и пропотевшие. У одного текла кровь из раны на
лице. Все это выглядело слишком натуральным, чтобы быть игрой.
     Я упал за большую клетку, прикрепленную к палубе,  в  которой  сидела
живая черепаха с щербатым и поблекшим панцирем около ядра  в  поперечнике.
Вид у нее был уставший и несчастный, как у меня.
     Снова раздались крики. Что-то трепещущее мягко опустилось  на  палубу
возле меня. Это  было  знамя  из  грубой  материи,  старое,  выцветшее,  с
изображением неестественно  длинноногого  зеленого  цыпленка  с  загнутыми
рогами. Геральдика никогда не была моим сильным местом, но и так уже  было
ясно, что я угодил в самый  разгар  морской  битвы,  да  еще  на  корабль,
который, похоже, терпит поражение.
     Галеон заметно увеличился в размерах. Вновь  расцвели  облачка  дыма,
послышался свист, и сразу же рвануло так, будто взорвался  паровой  котел.
На меня дождем посыпались щепки. Около пушки рухнул моряк, извергнул  алый
фонтан крови и задергался, как вытащенный из воды  карп.  Кто-то  пробежал
мимо клетки, крича что-то на ходу - может быть, и мне. Но я не двигался  с
места, ожидая, пока на меня снизойдет мудрость и подскажет, что делать.
     Она явилась в виде приземистого круглого человека с босыми загорелыми
ногами  в  обтрепанных  розоватых  гетрах  и  мешковатых  желтовато-черных
бриджах с широким кожаным ремнем, с  которого  свисала  абордажная  сабля,
выглядевшая так, словно ее выковали из старой бочки. Он встал надо мной  и
заорал, размахивая короткой рукой. Я поднялся на ноги, он снова  закричал,
махнул в сторону кормы и сам бросился туда.
     Казалось, он не очень удивился, увидев меня, да и я почти понял,  что
он кричал:  некий  болван  Гонзало  оказался  таким  ослом,  что  позволил
выпустить себе кишки, и теперь необходимо мое присутствие, чтобы  зарядить
пушку.
     - Идиот! - услышал я собственный голос. - Сбрось пушку за борт, чтобы
облегчить  корабль!  Наш  единственный  шанс  -  бегство,  даже  если  оно
невозможно...
     Что-то с шумом рассекло воздух. Извиваясь,  канат  хлестнул  меня  по
лицу, отшвырнул в сторону. Я попробовал подняться, но кто-то толкнул меня.
Кусок рангоута размером с человеческую ногу шлепнулся рядом на  палубу  и,
отскочив, вылетел за борт. Корабль вновь  накренился.  Паруса  забились  и
обвисли. Над палубой пронесся порыв холодного, сладкого на вкус  ветра.  И
снова грохот, треск, вопли, топот бегущих ног...
     Я отыскал укромное местечко у борта и, не привередничая, шлепнулся  в
розовевшие там отбросы. Сверху послышался треск, напоминавший  пистолетные
выстрелы, - это сломалась грот-мачта и  рухнула  на  наветренную  сторону.
Парус надулся, лопнул и накрыл корму, но его тут же потянуло течением и он
уполз в море, увлекая за собой несколько человек,  которые  оказались  под
ним. Сверху что-то сыпалось. Мелькнула неясная тень,  надо  мной  проплыли
рангоуты и паруса, а последовавший удар швырнул меня лицом вниз. Еще удар,
еще...   Доски   раскалывались,   веревки   обрывались,   палуба    начала
проваливаться...
     Я поскользнулся, но успел ухватиться за канат и замер,  прижавшись  к
стенке. Галеон  совсем  приблизился  и  казался  теперь  просто  огромным.
Приготовившаяся к атаке команда выстроилась вдоль борта, возвышавшегося на
десять футов  над  нашей  палубой.  Они  кричали,  размахивая  кулаками  и
саблями. Я посмотрел в черные дула проплывавших мимо пушек, за которыми  в
темных квадратных окошках ухмылялись почерневшие от дыма лица.  С  корабля
полетели абордажные крючья, цепляясь за изуродованное палубное покрытие. И
тут же сверху посыпались люди. Моряк, который кричал на меня, бросился  им
навстречу. Над его головой опустилась сабля.  Казалось,  удар  был  совсем
несильным, но человек,  обливаясь  кровью,  рухнул  под  ноги  нападавших,
оглашавших воздух адскими воплями. Я прижался к  палубе,  делая  вид,  что
совсем здесь ни при чем. Не сработало. Огромный  детина  рванулся  в  моем
направлении, размахивая мачете с почти ровным лезвием. Я откатился и успел
выхватить маузер. Двух выстрелов в волосатую грудь  вполне  хватило,  и  я
отпихнул упавшее на меня тело. Звук выстрелов потонул в окружающем аду.
     Невысокий босой паренек с кривыми ногами попытался  вскарабкаться  на
грот-мачту, но кто-то подпрыгнул, ухватил его за ноги и стащил  вниз.  Еще
кто-то полетел за борт - не знаю,  живой  или  мертвый.  Затем  победители
стали просто  носиться  по  палубе,  по-прежнему  издавая  дикие  вопли  и
размахивая саблями, но уже вхолостую. И только  несколько  человек  из  их
команды,  как  разбитые  игрушки,  валялись  на  палубе,  зажимая   руками
кровоточащие раны и молясь перед смертью Святой Деве.
     Затем я увидел карга.



                                    10

     Сомнений у меня не было.
     Для  неопытного  глаза  карг  первого   класса   (единственный   тип,
используемый в работе по Чистке  Времени)  ничем  не  отличается  от  всех
остальных людей. Но у меня был опыт. И, кроме того, я знал его лично.
     Это был тот самый карг, которого я  отключил  в  номере  гостиницы  в
Буффало. И вот теперь он здесь, словно и не  было  той  встречи,  целый  и
невредимый, без дыры  под  глазом.  Такой  же  опрятный  и  спокойный,  он
уверенно спускался на палубу, как будто все происходившее было всего  лишь
игрой. Судя по золоченым галунам на обшлагах и потускневшему медному эфесу
сабли, он занимал важное место капитана или старшего  офицера.  Подчиняясь
его командам, пираты понемногу утихомиривались.
     Я догадался, что сейчас последует распоряжение о полном  разграблении
побежденного  корабля  и   приказ   милостиво   добить   всех,   кому   не
посчастливилось умереть в бою.
     Судя по тому, что мне было известно об условиях содержания  пленников
на испанских парусниках в те  времена,  быстрая  смерть  казалась  намного
предпочтительней длительного путешествия, в конце которого ждали каторжные
работы на галерах.
     Я  уже  принялся  составлять  план   дальнейших   действий,   надеясь
спрятаться и дождаться удобного  случая,  когда  дверь,  возле  которой  я
лежал, открылась. Точнее, ее попытались открыть, но  я  загораживал  путь,
так что она продвинулась дюйма на два и уперлась мне в бок. Кто-то яростно
толкнул ее изнутри и попытался вылезть наружу. Я увидел ботинок и  руку  в
голубом рукаве с золотыми пуговицами. Однако дальше  ему  протиснуться  не
удалось - как мне показалось, он зацепился за замок поясом.
     И тут карг повернулся. Он смотрел на него долго и  пристально,  затем
достал красивый, украшенный жемчугом  пистолет,  неторопливо  поднял  его,
прицелился...
     Грохот был таким, словно разорвалась бомба; из ствола вылетели  пламя
и дым. Я услышал, как пуля попала в цель, - тяжелый, сочный звук,  как  от
ударившего по перчатке вратаря мяча. Парень вывалился наружу и тяжело упал
лицом вниз. Потом дернулся пару раз, словно его ткнули  чем-то  острым,  и
затих.
     Карг повернулся к команде и отрывисто отдал приказ. Те потоптались на
месте, разочарованно глядя на палубу, и отправились к борту.
     Я понял, что не будет ни осмотра, ни грабежа.
     Похоже, карг добился того, за чем явился.
     Через пять минут абордажная команда покинула галеон.  Карг  стоял  на
корме со спокойствием, присущим машине. Затем оглянулся и направился прямо
ко мне. Я лежал тихо-тихо, стараясь выглядеть как можно более мертвым.
     Перешагнув через меня и через  настоящий  труп,  он  вошел  в  каюту.
Послышались слабые звуки, словно кто-то рылся в ящиках  и  заглядывал  под
циновки. Потом он вышел. Я услышал удалявшиеся шаги и приоткрыл глаза.
     Он стоял у леерного заграждения и спокойно обрывал защитную фольгу  с
термической бомбы. Когда она зашипела, бросил ее в открытый  люк  у  своих
ног так же беспечно, как опускают  оливку  в  мартини.  После  этого  карг
хладнокровно пересек палубу, ухватился за канат и с похвальным проворством
взобрался на борт своего судна. Прокричал команду. Все пришло в  действие:
паруса задрожали и сдвинулись с места, часть команды принялась  натягивать
выбленки.  Рангоуты  галеона  дрогнули  и  с  сильным  треском  отошли  от
побежденного корабля, отрывая  куски  такелажа.  Высокий  борт  испанского
парусника  отдалился,  паруса  глухо  захлопали.   Совершенно   неожиданно
оказавшись в одиночестве, я наблюдал, как уменьшается в размерах уходивший
на всех парусах вражеский корабль.
     И тут под палубой со зловещим "чуф!" взорвалась термическая бомба. Из
люка повалил дым, вслед за ним наружу взметнулись языки пламени. Вспомнив,
что у меня есть ноги, я вскочил на них и заковылял к люку, но мне пришлось
отвести глаза, не выдержавшие блеска адского пламени,  бушевавшего  внизу.
Может быть, у этой посудины и стальная обшивка, но она  ее  не  спасет:  в
таком пекле все сгорит, как сухой хворост.
     Несколько драгоценных секунд я стоял на месте,  пытаясь  сложить  все
происходившее в какую-то имеющую смысл картинку;  огонь  шипел  и  трещал,
палуба вздымалась, а тень от обломка грот-мачты описывала по  ней  плавную
дугу, словно гигантский палец грозил человеку, которого карг застрелил  на
моих глазах.
     Он лежал лицом вниз, уткнувшись в пропитанные  кровью  кружева.  Одна
рука подогнулась, другая откинулась в сторону. В  ярде  от  пустой  ладони
валялся пистолет.
     Сделав  три  шага,  я   нагнулся   и   подобрал   оружие.   Это   был
микрореактивный пистолет производства Центра Некса; рукоятка легла  мне  в
ладонь, словно специально подогнанная.
     Да так и должно было быть. Ведь это был мой пистолет. Я посмотрел  на
руку, из которой он выпал. Она была похожа на мою.
     Мне очень не хотелось этого делать, но я все  же  перевернул  труп  и
взглянул на его лицо.
     Лицо было моим.