и женщин,  осматривающих  свои  капканы.  Землепроходцы  ехали  по
окраинам, держась в прибрежных туманах, в руслах сухих  ручьев,  в  тени
деревьев, или следовали по замерзшим болотам, где клановые кони не могли
бы пробраться. Клановые земли некогда принадлежали суллам,  и  память  о
них до сих пор горела холодным огнем в крови живущих ныне.
   О перевале, через который они перебрались на западную сторону  Кряжа,
не знал никто, кроме суллов. Тропа вилась под нависшими скалами, и  Арку
с  Малем  пришлось  спешиться.  Стены  этого  коридора  были  обработаны
сулльскими руками, и его украшали темно-синие, почти  черные,  вороны  и
серебряные луны в разных фазах. Землепроходцы воздали хвалу каменотесам,
построившим тоннель, и оставили в нем дань из волос и крови.
   Это было вчера, перед  самым  закатом.  Нынче  утром  они  снялись  с
холодного лагеря на западном склоне горы и в краткий срок  спустились  к
Буревому Рубежу. Глубокий снег, принесенный ветрами с Погибельного  моря
и задерживаемый горами, пропускавшими через себя  только  самые  высокие
облака, почти не представлял для них помехи. Их  кони,  сивый  и  серый,
были рождены для белой погоды, и матки ожеребились ими  прямо  на  льду.
Даже после целого дня трудного пути оба  жеребца  и  вьючная  лошадь  не
выказывали усталости и головы держали прямо и чутко. Когда раздался этот
вой, расколовший, казалось, самое время, серый конь Арка мотнул  головой
и закусил удила, а сивый скакун Маля  прижал  уши  и  протяжно  фыркнул,
выпустив облако пара. Арк успокоил своего тихим словом. А повсюду вокруг
них закружились, мерцая белыми кострами,  снежные  вихри.  Ветер  шептал
свое, вороша рысий мех у горла и ушей Арка, и впервые за все путешествие
Землепроходец почувствовал страх.
   Он повернулся к Малю. Тот, и без того крупный, в мехах казался просто
огромным. Зимние странствия и зимние сражения сделали его лицо  жестким.
Он владел разными видами оружия, как никто другой, и  глаза  его  цветом
напоминали лед. Ему не понадобилось слов, чтобы успокоить своего коня.
   "Вы будете говорить моим голосом и действовать от моего имени..." Арк
Жилорез перебрал в уме эти слова,  как  молитвенные  четки,  решая,  что
сказать своему хассу. Вой существа, которое не было волком,  прервал  их
путешествие, и каждый шрам от кровопусканий на теле Арка ныл, возвещая о
Боге.
   Несогласный ждал, моргая лишь изредка,  когда  в  его  бледные  глаза
залетали снежинки. Он умел ждать, этот человек, чей гнев,  пробудившись,
мог обратить в бегство стадо карибу и разогнать по домам целую  деревню.
Арк, подышав глубоко, произнес:
   - Что скажешь, Маль Несогласный? Будем ли мы  продолжать  свой  путь,
как будто не слышали этого крика, и сочтем ли мы себя при этом правыми в
глазах луны и Бога?
   Маль сделал движение, от  которого  заколыхались  его  рысьи  меха  и
которое всякий, кроме  Арка,  принял  бы  за  простое  пожатие  плеч,  и
вымолвил одно только слово:
   - Нет!
   Этого оказалось довольно, чтобы они повернули на запад и изменили ход
судьбы.
 
*** 
 
   Спини, старый вождь клана Орль,  смотрел  на  Собачьего  Вождя  через
дхунский стол переговоров. Буря швыряла снегом в голубые стены дхунского
дома, но в покоях вождя было тихо. Собак привязали к их крючьям у очага,
и Вайло Бладд несколькими суровыми словами унял проявления враждебности,
которую они всегда выказывали непрошеным гостям.
   Собачий Вождь разлил брагу в  молчании,  воздавая  янтарному  напитку
должное уважение. Две простые деревянные чаши без всяких украшений  были
наполнены точно поровну. Подвинув одну к Спини, Вайло спросил:
   - Что привело вождя, присягнувшего Черному Граду, этой ночью в Дхун9
   Спини Орль, не отвечая, взял чашу и выпил. Он был самым старым вождем
во всех клановых землях, и его тело состояло из сплошных узлов и костей.
На черепе  у  него  еще  сохранилось  несколько  белых  волосков,  но  в
остальном  голова  у  него  была  лысая,  розовая  и  блестящая,  как  у
новорожденного, а бровей совсем  не  осталось.  Маленькие  темные  глаза
остались острыми, как гвозди. Он поставил чашу на стол и сказал:
   - Добрая брага. Мне часто доводилось пробовать черноградскую, но этот
напиток, уж не обессудь за своих винокуров, должно быть, делали в Дхуне.
   - Значит, наша бладдийская водка тебе не по вкусу?
   - Скажем немного иначе: я бы  и  овцам  своим  ее  не  налил.  Вайло,
прыснув, хлопнул ладонью по столу и притопнул  ногами.  Собаки  у  очага
заволновались и натянули поводки. Они уже несколько месяцев не  слыхали,
как хозяин смеется. Вайло потянулся за чашей Спини.
   - Будем считать, что я и мой клан получили упрек от  орлийца.  Выпьем
же за винокуров с чуткими, как у лекарей, руками.
   Спини Орль выпил более чем охотно.
   После второй чаши, когда между двумя вождями установилось дружелюбное
молчание, Вайло решил попробовать снова. В первый раз  он  был  чересчур
высокомерен. Хотя Спини был вождем более  мелкого  клана,  он  руководил
этим кланом более пятидесяти лет и за одно это заслужил уважение.
   - Я слышал,  между  вами  и  Скарпом  возникли  раздоры?  Вождь  Орля
рассеянно кивнул, колыхнув гусиной кожей на тощей шее.
   - Да. И с Черным Градом тоже не все  ладно.  Собачий  Вождь  знал  об
этом, но знал также, что лучше дать  человеку  рассказать  свою  историю
самому. Поэтому он промолчал и предоставил говорить орлийскому вождю.
   - Все из-за Мейса Черного Града,  Градского  Волка,  как  его  теперь
называют. Лучше бы они выбрали себе в  вожди  любого  другого,  будь  то
мужчина или женщина. Его приемный отец был хороший человек. Я говорю это
потому, что знал его и уважал, даже внука назвал в его честь. Но Мейс не
унаследовал от человека, взявшего его в приемыши из Скарпа, ни крови, ни
мужества. Мейс был и остался скарпийцем. Йелма Скарп - родственница  его
матери, и он не может не прислушиваться к ее просьбам. Когда она явилась
к нему просить помощи против нас, ему следовало бы  поступить  так,  как
всегда поступал Дагро, - то есть сказать этой зубастой суке, что он даже
струи не  пустит  между  своими  вассальными  кланами.  Дагро,  конечно,
выразился бы мягче. Но настал час, когда никакие слова его не спасли.
   Он вперил острый взгляд в Вайло, и тому показалось, что старый  вождь
давно догадался о непричастности  Бладда  к  смерти  Дагро.  Сам  будучи
старым псом, Вайло ничем не  выдавал  своей  догадки,  но  собаки  сразу
уловили перемену в его запахе и зарычали на Спини.
   - Славные псы, - заметил орлийский вождь. - Когда они станут тебе  не
нужны, отошли их мне. Хочу пугнуть овец так,  чтобы  у  них  вся  шерсть
повылезла, не говоря уж о жениной родне. - Не дав Вайло ответить,  Спини
подался к нему через стол. - Мейс Черный  Град  все  равно  что  объявил
войну нашему клану. На нашей границе было убито двадцать  скарпийцев,  и
Йелма Скарп сочла для себя выгодным указать пальцем в нашу сторону.  Она
всегда зарилась на наши приграничные  земли.  Мои  охотники  каждый  год
отстреливают там до ста лосей - вот Йелма и побежала  к  Мейсу.  Драться
ей, как водится у скарпийцев, не хотелось. Языки у них  работают  лучше,
чем кулаки. Мы, говорит, простим вам смерть наших людей,  если  отдадите
землю, на которой они погибли. Вот оно как - и Мейс Черный Град счел это
правильным! "Бери, - говорит он ей, точно сами Каменные Боги вручили ему
права на эту землю, - а я  дам  тебе  два  десятка  молотобойцев,  чтобы
сохранить мир".
   Вайло нахмурился. Вожди Бладда, Дхуна  или  Черного  Града  не  имели
привычки вмешиваться в споры между своими вассальными кланами.
   Спини Орль продолжал, слегка тряся головой:
   - Мне ничего не оставалось, как защищать свои границы от скарпийцев и
черноградцев. Орль против Черного Града!  Не  думал  я,  что  доживу  до
такого. Прежде чем они выехали на  север,  я  дал  своим  воинам  приказ
убивать только тех, на ком будут цвета и эмблемы Скарпа,  хотя  и  знал,
что приказ этот выполнить нельзя.  Разве  может  человек  во  время  боя
разбирать, кто есть кто? - Спини тяжело вздохнул. - Ну и убили они  двух
черноградцев вместе с парой десятков  скарпийцев.  И  всем  моим  людям,
которые выезжают теперь за пределы Орля, грозит смерть.  Я  потерял  два
пограничных дозора и дружину, которую послал на восток к Крабьему Вождю.
- Спини помолчал. - Теперь вот жду своего старшего внука и еще  пятерых,
которые отправились охотиться на запад.
   Собачий Вождь встал и повернулся лицом к собакам. Он-то знал,  каково
это - терять внуков.
   - Однако вы подожгли дом Скарпа, - твердым голосом заметил он.
   - Да. Я бы и еще раз поджег его, если бы мог. Мы - Орль и охотимся на
врагов, как на дичь.
   До сих пор  Вайло  не  принимал  орлийский  девиз  всерьез.  Хрустнув
суставами, он нагнулся приласкать собак.  Полуволк  тут  же  сунул  свою
длинную морду ему в руку, требуя, чтобы его почесали и погладили первым.
Ожоги на его голове уже подсохли, но еще не совсем зажили, и шерсть  там
больше  никогда  не  вырастет.  Вайло  не  впервые  вспомнилась  та  его
последняя ночь в Ганмиддише. Если бы собаки не сидели тогда под  замком,
они предупредили бы его загодя об атаке Черного Града.  А  так  у  Вайло
едва хватило времени, чтобы собрать людей и  ответить  ударом  на  удар.
Строму Карво черноградский молот размозжил голову.  Моло  Бину  обрубили
руки по локоть, а лицо его обуглилось от падающего с неба огня.  Погибли
и другие - славные воины, унесшие  с  собой  к  Каменным  Богам  частицу
сердца Собачьего Вождя. Двое его собак обгорели  так,  что  узнать  было
невозможно. Одна добежала до самого Визи, прежде чем Вайло прикончил ее.
   Но он почти позабыл о своих испытаниях, увидев двух внуков, бегущих к
нему через дхунский двор. Клафф Сухая Корка увез их на север за два  дня
до набега, и они с Нан остались целы и невредимы.  Клафф  промолчал,  но
оба они знали, что, если бы половина бладдийских сил не  отправилась  из
Ганмиддиша на север вместе с детьми, Черный Град не завоевал бы  ничего,
кроме смерти.
   - Ты  знаешь,  что  Градский  Волк  отказывается  вернуть  Ганмиддишу
круглый дом, пока Краб не возьмет  назад  клятву,  данную  Дхуну,  и  не
присягнет взамен Черному Граду? -  Черные  глаза  Спини  сверкнули,  как
угли. Уж не владеет ли старик искусством чтения мыслей?
   - Слыхал. Скверное дело.  Ганмиддиш  хранит  верность  Дхуну  столько
же...
   - Сколько Орль хранит  верность  Черному  Граду,  -  закончил  Спини,
выдержав взгляд Собачьего Вождя.
   Молчание в комнате усугубилось, давя на каждый  из  семнадцати  зубов
Вайло.
   Зачем он явился сюда, этот вождь  враждебного  клана?  Зачем  подверг
опасности жизнь одиннадцати лучших своих людей,  путешествуя  на  восток
через земли трех воюющих  кланов?  Зачем  пошел  на  еще  больший  риск,
приехав на границу Дхуна и попросив встречи с самим Собачьим Вождем? Для
этого надо иметь крепкие зубы. Вайло чуть  не  улыбнулся  при  мысли  об
этом. Спини Орль живуч и вынослив, как горный козел.
   - Я приехал не за тем, чтобы предложить свой клан  Бладду,  -  сказал
старик, снова угадав мысли Вайло. - Только дурак пошел бы на это. У меня
с двух сторон присягнувшие Черному Граду кланы, и игра в "третий лишний"
нужна мне, как  грыжа  в  паху.  Я  сдержу  мою  клятву  Черному  Граду,
насколько это в моих силах. Тысячу лет верности так просто на помойку не
выкинешь.
   Взгляд  Спини  не  оставлял  сомнений  в  том,  какого  он  мнения  о
клятвопреступниках, и Вайло, внезапно рассердившись, сказал:
   - Говори тогда, зачем приехал, орлийский  вождь.  Нечего  читать  мне
проповеди. Каменные Боги вселили в  нас  боевой  дух,  и  я  не  был  бы
кланником, если бы не искал преимущества и не пользовался  им.  Война  у
меня в крови.
   Спини Орль, которого эта речь ничуть не тронула, подмигнул полуволку,
прежде чем ответить:
   - Не буду спорить. Но мне известно, что ты  увидел,  когда  вошел  на
вершину Ганмиддишской башни и обратил  свой  взор  на  север.  В  кланах
всегда были войны, но слышал ли ты о такой, как эта? Бладд против Дхуна,
Черный Град против Бладда, вассальные кланы дерутся  друг  с  другом.  А
теперь, когда Градский  Волк  переманивает  к  себе  клан,  присягнувший
Дхуну, Черному Граду придется скрестить топоры  и  с  Дхуном.  -  Старый
вождь сокрушенно поцокал языком. -  Здесь  замешан  кто-то  посторонний,
вождь Бладда. Я это знаю и ты знаешь. И теперь я хочу у  тебя  спросить:
доволен ли ты таким положением дел?
   Вайло сделал глубокий вдох. Ему надо было подумать, и  он  выудил  из
кисета кусок пресованной жвачки, которую Нан делала твердой и черной. Он
сунул ее в рот, чувствуя на себе взгляд Спини.  Вайло  терпеть  не  мог,
когда его этак разглядывали.
   - Почему ты  явился  со  своим  вопросом  ко  мне?  Почему  не  нашел
дхунского вождя в изгнании или не обратился прямо к Градскому Волку?
   - Ты знаешь почему, вождь Бладда.  Мы  с  тобой  самые  старые  вожди
клановых земель. За нами десятки лет власти, а это только сказать легко.
Мы живем на разных концах клановых владений, а встретились нынче  здесь,
в самом их сердце. Я знаю, ты человек честолюбивый, и никто тебя за  это
не упрекнет, но хорошо ли ты спишь  по  ночам?  Ты  сделан  не  из  того
дерева, что Градский Волк.
   - Я знаю, вы оба видите себя верховными вождями, и ты  правишь  своим
кланом тридцать пять лет, а он своим  -  пару  месяцев.  Его  честолюбие
слепо. Он не знает еще, что такое быть вождем в настоящем  смысле  этого
слова, когда на первом месте стоишь не ты, а твой клан. А ты это знаешь.
Никто не может оставаться вождем столько времени, не усвоив, что  одного
меча недостаточно. - Спини Орль надолго умолк  и  заговорил  снова,  как
очень усталый и старый человек:
   - Это города хотят захватить наши земли. Это они  стоят  за  нынешней
войной, помешивая в котле, чтобы он кипел, чтобы полегло побольше  наших
кланников. Вот тогда они перевалят через Горькие холмы  и  обратят  наши
священные камни в пыль. Мы воюем ради их блага. И если мы не опомнимся и
не прекратим эту бойню, мы истребим самих себя ради них.
   Вайло хотел что-то сказать, но Спини прервал его. Он еще не закончил.
   - И еще одно, над чем тебе стоит подумать,  вождь  клана,  чей  девиз
гласит: "Мы клан - Бладд,  избранный  Каменными  Богами  для  охраны  их
рубежей. Смерть - наша спутница, долгая тяжкая жизнь  -  наша  награда":
Суллы готовятся к войне.
   Эти слова повисли в воздухе, словно драконий  дым,  тяжелый,  черный,
пахнущий древними преданиями. Собачий Вождь втянул их в  себя  вместе  с
воздухом, и они оживили  в  нем  память  столь  давнюю,  что  она  могла
принадлежать его отцу или деду. Страх кольнул его, как  ножом.  "Нет,  -
сказал себе Вайло, спеша обратить этот страх в гнев. - Гуллит  Бладд  не
передал мне своей памяти. Он и пяти слов не сказал мне за все эти  годы,
что я рос у его очага".
   - Откуда тебе это известно?
   - Я старик, и последнее время  только  тем  и  занят,  что  слушаю  и
наблюдаю.
   - Это был не ответ, но непреклонный взгляд Спини  сказал  Вайло,  что
лучшего он не дождется.
   - С кем они собираются воевать - с городами или с кланами?
   Спини сморщил розовую кожу на месте бровей.
   - Они суллы. Кто знает, с  кем  они  намерены  воевать?  Страх  снова
кольнул Вайло в затылок.
   - Ты играешь со мной, старик?
   - Если бы ты зимовал в собственном  круглом  доме,  а  не  в  голубых
стенах Дхуна, ты, возможно, и сам заметил бы признаки.
   Вайло выплюнул жвачку на пол.
   - Будь ты проклят, орлийский вождь. Говори  прямо.  Если  знаешь  еще
что-то, так и скажи!
   - Я знаю одно: пока кланы колошматят  друг  друга,  суллы  очищаются,
постятся и отращивают чубы. Пять ночей назад  один  мой  водяной  житель
сказал мне, что два Землепроходца проехали мимо него на запад. За неделю
до того иль-глэйвский торговец скупил у меня все опалы и темный  янтарь.
Опал и янтарь, луна и ночное небо. Суллы  украшают  тем  и  другим  свои
луки. - Спини Орль помолчал, вынуждая Собачьего Вождя  взглянуть  ему  в
глаза. - Скажи мне, вождь, задумывался ли ты когда-нибудь, что  означает
девиз твоего клана?
   Вопрос взволновал Вайло до глубины души, и  он  промолчал,  не  желая
лгать.
   Спини Орль посмотрел на Собачьего Вождя долгим  взглядом,  прямо-таки
въедаясь в его мысли, и внезапно встал.
   - Мне пора восвояси. Пошли за моей  охраной.  Надеюсь,  ты  не  велел
перебить их. Не хотелось бы начинать  войну  еще  и  с  Бладдом,  помимо
Черного Града и Скарпа.
   Вайло, снедаемый тревогой, пропустил подковырку мимо ушей.
   - С ними обращались как с гостями. Они отдали  свое  оружие,  но  оно
оставалось у них на виду.
   - Благодарю тебя за эту любезность. - Спини направился к двери. Вайло
возвышался над ним, как медведь над козлом. - Не давай своей ненависти к
Градскому Волку настраивать себя против  Черного  Града.  В  этом  клане
много хороших людей. Рейна Черный Град, Корби Миз, Баллик Красный,  Дрей
Севранс...
   Имя "Севранс" переполнило меру терпения Вайло, и  он  свирепо  мотнул
своими косами.
   - Ни слова больше, вождь. Ты подошел слишком близко к границе.
   Спини, как ни странно, не стал спорить.
   - Может, и так, но нельзя человека винить за то, что сделал его брат.
   Вайло зарычал так низко и страшно, что собаки, съежившись, попятились
к очагу. Спини пожал плечами.
   - Подумай  над  тем,  что  я  сказал,  вождь.  Когда  старый  человек
пускается в путь через четыре темные ночи и три воюющих клана, надо быть
глупцом, чтобы не прислушаться к его словам.
   Прошло еще пять дней, прежде чем Вайло получил весть о его смерти.
 
*** 
 
   Несогласный  первым  увидел  кланника.  Тот  сидел  среди   гранитных
валунов, склонившись над грудой окровавленного тряпья.  Арк  решил,  что
это орлиец, поскольку на  нем  был  белый  плащ  охотника  этого  клана.
Задолго до скал Землепроходцы сошли с коней и  вступили  на  занятую  им
землю пешими.
   Ни Маль, ни Арк не обнажили оружия. Они были Землепроходцы  и  знали,
что, хоть здесь есть чего бояться, кланник  безоружен  и  драться  не  в
состоянии.  Тот,  заметив  их,  поднял  голову,  и  выражение  его  лица
колебалось между гневом и страхом.
   Арк Жилорез, сын суллов и Землепроходец, привык внушать людям  страх.
Он путешествовал по этим  землям  двадцать  лет,  сражался  с  людьми  и
зверями, перевозил послания между замерзшими морями, железными горами  и
пустынями, спекшимися под солнцем, как стекло. Чужой страх был ему не  в
диковинку. Неожиданностью для  него  оказался  собственный  страх  -  он
поднимался по горлу, текучий, как ртуть. Взгляд кланника ему  предстояло
запомнить навсегда, и до конца дней в его ушах, как ветер, будет шуршать
вопрос: "Исполнил ли я волю богов?"
   Кланник поднялся им навстречу. Его плащ развевался  на  ветру,  голые
обмороженные руки пожелтели. Все существо Арка  так  сосредоточилось  на
нем, что Землепроходец почти не смотрел на  то,  что  лежало  на  снегу.
Между тем это был матерый волк, большой, как черный медведь, с  торчащей
из глотки ивовой палкой.
   - Убит ударом в сердце, - сказал Несогласный, роняя слова, как камни.
   Арк, закрыв глаза, помолился Насылающему Бури. Открыв их,  он  понял,
что мир, в котором он жил, стал другим.  Кланник  убил  волка  ударом  в
сердце.
   - Помогите ей. - Кланник говорил на общем языке напевно,  как  все  в
клановых землях. При этом он указал правой рукой на  кровавые  тряпки  у
своих ног. Ни приветствий, ни вопросов, ни страха.
   Маль потянулся за одной из своих  росомашьих  котомок,  и  Арк  вдруг
осознал, что кланник здесь  не  один  и  куча  тряпья  на  снегу  -  это
человек.., молодая девушка. И Маль собрался заняться ею, ибо это было  в
его натуре. Он никогда не оставался глухим к призыву о помощи.
   Арк едва удержался, чтобы не крикнуть ему "стой". Он  слишком  поздно
заметил бледный круг на снегу, слишком поздно понял, что  в  этот