, кроме кроликов
и птиц, к дому все-таки не подошла.
   Попасть внутрь  обещало  стать  трудной  задачей.  Женщины,  по  всей
видимости, пекутся о собственной безопасности и накрепко запирают  дверь
и окна на ночь. Ломать замки и петли было бы шумно, затруднительно и  не
свойственно Магдалене. Опять-таки: если дом так хорошо укреплен снаружи,
то внутри, вполне вероятно, есть оружие. Исс ничего не знал о  семействе
Лока,  но  Магдалена  предполагала,  что  мать  и  старшая  дочь   умеют
обращаться с ножом. Ангус, по отзывам, превосходно владеет мечом  и  был
бы глуп, если бы не  поделился  толикой  своего  мастерства  с  женой  и
дочерьми.
   Нет.  Было  бы  слишком  опасно  взламывать  запоры,   рискуя   потом
столкнуться в темноте с вооруженными людьми. На  такой  риск  Крадущаяся
Дева никогда бы не пошла.
   Совершение убийства требует самой ничтожной степени  риска.  Те,  кто
ничего в этом не понимает, думают,  будто  вся  работа  наемного  убийцы
заключается в том, чтобы подкараулить свою  жертву  в  темном  переулке,
перерезать ей горло и скрыться. Магдалена убила в переулке только одного
человека, и это было одно из самых опасных  поручений,  за  которые  она
когда-либо бралась.  В  то  время  она  была  молода,  брала  за  работу
воробьиный вес в  золоте  и  не  знала,  как  это  трудно  -  подойти  к
незнакомому человеку и убить его. Тот, заказанный ей, пережил уже четыре
покушения, и хотя она подобралась к нему тихо и сзади, он почуял  что-то
еще до того, как лунный свет  упал  на  ее  клинок.  Будучи  здоровенным
детиной, он сломал ей два пальца, прежде  чем  она  нащупала  ножом  его
гортань. Его кровь залила ей руки до плеч и лицо, а крики  подняли  весь
народ в ближайших улицах. Магдалене понадобилось все ее мужество,  чтобы
вернуться домой незамеченной.
   С  тех  пор  она  научилась  готовиться  к  последней  стадии   более
тщательно, пользоваться разными приманками  для  проникновения  в  чужую
жизнь и устраивать маленькие "смертельные представления", где  она  была
автором и лицедейкой одновременно. Взять хотя бы  Турло  Пайка.  Желание
получить снадобье, которым он усыпит женщин, так одолело его, что он шел
за Магдаленой до самой своей могилы.
   Вот, кстати, еще одно, о чем мало кто думает: как поступить с  телами
после. Труп жертвы не всегда можно  бросить  распростертым  на  постели.
Чаще заказчики требуют, чтобы смерть выглядела естественной или походила
на нападение грабителей, случайное  падение  в  воду,  самоубийство  или
убийство, совершенное кем-то другим. А  многие  ставят  условием,  чтобы
труп исчез бесследно и о смерти жертвы никто не узнал.
   Магдалена,  сняв  тонкие  кожаные  перчатки,  помассировала  порядком
замерзшие руки. День, как  верно  подметила  маленькая  Лок,  был  очень
холодный, но солнце расточало свой блеск,  словно  король  на  празднике
нищих. Дева была очень чувствительна к холоду  и  беспокоилась  за  свои
руки. Чуткость пальцев для убийцы - это все.
   Вздохнув, она снова обратила взгляд к дому. Исс  оставил  все  на  ее
усмотрение, как и следовало ожидать в подобном случае, и  просил  только
обойтись "без огласки". Магдалену это вполне устраивало. Попадая в места
вроде Трех Деревень, где все друг друга знают,  она  предпочитала  после
завершения работы уходить так, чтобы обвинение не пало  на  нее.  Смерть
Турло Пайка поможет ей  в  этом  -  вполне  вероятно,  что  преступление
припишут ему, если вообще поймут, что здесь совершилось преступление.
   Магдалена еще не приняла окончательного  решения,  но  смерть  женщин
можно было представить как несчастный случай.
   Она стала медленно обходить усадьбу,  минуя  каменные  хлевы,  старые
ржавые плуги, закрытый колодец, голый  яблоневый  сад  и  противоснежную
стену под склоном соседнего холма.
   Парадным входом пользовались нечасто - от  него  не  вело  ни  одного
следа, и у двери намело бугорок свежего  снега.  Магдалена  подозревала,
что эта дверь никогда не открывается. Доказательств у нее  не  было,  но
она видела достаточно  сельских  домов,  чтобы  понимать  ход  мысли  их
строителей. Вторая дверь - это лишний риск: проще заколотить ее досками,
как, возможно, передние окна,  оставив  доступной  только  заднюю  часть
дома.
   Магдалена подавила приступ любопытства. Не ее дело, почему Ангус  Лок
так печется о безопасности своего семейства. Он явно боится, и  то,  что
она сейчас пытается проникнуть в его дом, показывает, что боится  он  не
напрасно.., но недостаточно сильно.
   Тщательно изучив косяки и филенку просмоленной двери, она вернулась в
лес. Она работала в таверне последнюю ночь, и лучше было не  опаздывать.
За свою жизнь Магдалена сменила много разных  мест,  и  Гуль  Молер  был
добрее многих хозяев. А то, что он немного влюбился в нее,  послужит  ей
поводом для ухода.
   Она покинет Три Деревни завтра, под  покровом  ночи,  когда  ее  дело
будет  сделано.  Она  уже  решила,  как  будет  действовать.  Все  будет
выглядеть так, будто здесь произошло ужасное несчастье.
   Огонь в таких случаях лучше всего.
 
54 
ПОЛАЯ РЕКА 
 
   Под вой ветра сулльские воины обрушили свои топоры на  лед.  Большой,
как медведь, Маль Несогласный вкладывал в каждый  удар  всю  свою  силу,
поднимая вверх столб белых осколков. Арк Жилорез облегчал  себе  работу,
используя проталины  и  трещины.  От  речного  льда  пахло  подземельем,
сосновыми  корнями,  железной  рудой  и  остывшей  магмой.  Под  ударами
Несогласного он звенел, как большой гулкий колокол.
   Райф стоял на берегу, где рос тонкий черный ельник. Над  ним  высился
обледеневший западный склон Поточной горы. Среди щебня и побитых морозом
деревьев торчали громадные,  с  дом,  валуны.  Вся  ближайшая  местность
спускалась к реке, как большая неровная чаша. Отвесные  скалы  обступали
ее берега, над излучиной  чудовищной  оплывшей  свечой  висел  замерзший
водопад, и ветер свистал, пролетая по бесчисленным сухим притокам.
   Русло самой реки, пробитое в гранитном ущелье, вело куда-то  в  недра
горы. С его места река ему казалась полем голубого стекла.
   Они  добирались  до  нее  три  тяжелых  дня,   как   и   предсказывал
Несогласный. Суллы выбирали тропы, по которым Райф ехать никогда  бы  не
отважился: через  большие  каменные  осыпи,  по  заболоченным,  усеянным
проталинами лугам и замерзшим озерам. Они полагались на  своих  коней  и
предоставляли им выбирать дорогу, даже когда сами  шли  пешком.  Аш  уже
доводилось ездить на сулльском коне, и  она  не  боялась  давать  своему
полную волю. Райф в первый день то и  дело  осаживал  своего,  так  туго
обмотав поводья вокруг своего запястья, что пальцы у него уже немели  не
от холода, а от недостатка крови, но без помощи пальцев управлять  конем
как следует все равно не мог.
   Он терпел страшные муки. По ночам ему снилось, что с его рук  содрали
кожу. Он ворочался и потел под одеялами, видя, как Смерть и  ее  присные
объедают с них последние остатки мяса, и просыпался,  дрожа  от  страха.
Однажды он сорвал с себя бинты,  чтобы  убедиться,  что  на  костях  еще
что-то есть, и тут же пожалел об этом. Розовая  плоть  уже  проглядывала
сквозь багрово-черное месиво волдырей и облезлой кожи,  но  это  зрелище
было ненамного лучше того, что представлялось ему во сне, и Райф не  мог
дождаться, когда Несогласный снова завяжет ему руки.
   У Маля вид обмороженных пальцев не вызвал тревоги, и он произнес одну
из немногих речей, которые Райф от него  слышал  на  общем  языке:  "Все
будет хорошо, вот увидишь. Мне доводилось видеть раны и похуже. Эта рука
снова будет держать натянутый лук, а  этот  палец  -  отпускать  тетиву.
Рубцы останутся, и руки у тебя будут очень чувствительны к  морозу,  так
что тебе придется нянчиться с ними,  как  с  малыми  детьми,  но  нельзя
убивать волков, ничем не поплатившись за это".
   Только потом Райф спросил себя, откуда Маль мог узнать, что лук - его
излюбленное оружие. Должно быть, просто догадался.
   У самих суллов луки были длинные, круто выгнутые, отлакированные и  с
добротными тетивами. На пути Несогласный, идя рядом с  вьючной  лошадью,
подстрелил нескольких куропаток и куниц. Убив дичь, он  вынимал  из  нее
лаковую стрелу, которую прятал  обратно  в  колчан,  выцеживал  кровь  в
лаковую чашку и подавал, еще дымящуюся, Аш.
   Аш была еще слаба, но упорно  проделывала  часть  пути  на  ногах,  с
каждым днем удлиняя  свои  переходы.  Несогласный  дал  ей  плащ,  такой
длинный, что он волочился за ней по снегу. Это была красивая  вещь,  где
рысий мех и ткань  сочетались  на  еще  не  виданный  Райфом  манер.  Аш
отказалась обрезать плащ по своему росту и вместо этого  подпоясала  его
кожаным ремнем.  Вот  такими  же,  наверно,  были  сулльские  принцессы:
высокие, бледные, закутанные с головы до ног в серебристый  мех  хищного
зверя.
   Арк, в свою очередь, одарил Райфа, дав ему рукавицы из шкурки летучей
белки - более мягкого и густого меха Райф в жизни  не  видел,  -  а  еще
росомашью шапку, с которой лед и  иней  от  дыхания  осыпался  сразу,  и
шерстяной кафтан. Но Райф отказался, не желая быть еще больше  обязанным
суллам.
   Арк, услышав отказ, кивнул и сказал нечто, чего  Райф  не  понял:  "У
суллов предложенная кому-то вещь считается подаренной. Я  приберегу  эти
веши, пока они тебе не понадобятся, иначе Насылающий  Бури  заберет  мою
душу".
   Райф много думал об этом последние три дня. Сначала он решил, что это
просто такой сулльский способ навязать  человеку  долг,  даже  если  тот
отказался от подарка, - но  потом  переменил  свое  мнение.  Арк  сложил
рукавицы, шапку и кафтан вместе и  засунул  их  на  дно  своей  наименее
используемой котомки. И в Райфе крепла уверенность, что Арк достанет эти
вещи, когда он, Райф, захочет.
   Суллы не такие, как они, и думают по-другому. Ангус рассказывал,  что
Морс Буревестник затратил  четырнадцать  лет,  чтобы  вырастить  коня  в
уплату долга. Теперь Райф это понимал.  Арк  мог  возить  с  собой  этот
сверток до конца своих дней.
   - Готово! - Крик  Арка  рассек  его  мысли,  как  удар  кнута.  Суллы
продолжали долбить лед, и Арк повернулся спиной  к  нему  и  Аш,  ничего
больше не добавив.
   - Пойдем? - спросил Райф.
   - Да. -  Серые  глаза  Аш  мерцали,  отражая  снег.  -  Пора  наконец
покончить с этим.
   Он пропустил ее вперед, урывая время, чтобы собраться с  мыслями.  Он
ожидал, что почувствует страх,  но  не  находил  в  себе  ничего,  кроме
пустоты. Их путешествие близилось к концу.
   На ходу он снял перчатки и заложил между пальцами сухой мох, как учил
его Несогласный. На поясе больше не было ни оружия, ни священного камня,
но Райф все равно проверил, хорошо ли он  затянут.  Жесткие  края  плаща
мертвеца загибались от ветра.
   Суллы отошли от проруби с красными от работы лицами, с блестящими  от
льда топорами. Оба молчали. Аш вздрогнула, заглянув  в  проделанную  ими
дыру. Лед, почти в два фута толщиной, был занесен сухим снегом.  Голубые
края проруби, имевшей форму неровного круга, служили западней для света.
   Вдоль зазубрин, оставленных топором, Райф заглянул в  полную  темноту
внизу, где не было видно ни речного дна, ни чего-либо другого.
   - Здесь глубоко? - шепотом спросила Аш.
   - Сейчас посмотрим. - Арк отцепил с белого крючка на  поясе  веревку,
опустил грузило на ее конце в дыру и стал  травить,  пока  она  сама  не
остановилась. Длина опущенной веревки составила около пятнадцати  футов.
- На середине будет глубже.
   - Я пойду первым, - сказал Райф. Воины переглянулись, и Арк сказал:
   - Прежде чем ты спустишься,  нужно  пролить  кровь.  Для  суллов  это
жертвенное место.  -  Арк  взял  в  руки  нож,  и  серебристая  цепочка,
прикреплявшая клинок к поясу, звякнула, как разбитое  стекло.  Свободной
рукой он засучил рукав, обнажив предплечье.
   - Нет, - удержал его Райф. - Если кому-то и следует  заплатить  дань,
то мне. - Он зубами стащил  с  себя  перчатку.  -  Режь  вот  здесь,  на
запястье.
   Лицо Арка отвердело, и он произнес угрожающе тихим голосом:
   - У тебя кровь не сулльская, и ценится она дешевле.
   - Может, оно и  так,  Землепроходец,  но  совершить  это  путешествие
предстоит нам с Аш, а не тебе.
   - Как так? - сказала Аш. - А я думала...
   - Нет, Аш Марка, -  почти  ласково  промолвил  своим  грубым  голосом
Несогласный, - дальше этого места мы с тобой не пойдем.
   - Но вы ведь дождетесь нас? - Аш перевела взгляд с Райфа  на  Арка  и
Маля. В ее голосе слышался страх. - Дождетесь?
   Льдисто-голубые глаза Несогласного смотрели на нее, не мигая.
   - Мы не можем оставаться здесь, Аш Марка. Мы должны уплатить дань  за
проход, который прорубили, и ехать на север, пока луна не  озарила  лед.
Мы Землепроходцы, и Кис Массо не место для нас.
   Аш выдержала его взгляд, и выражение мольбы постепенно исчезло  с  ее
лица.
   - Хорошо.
   Райф стоял молча, пока она говорила. Пустота у него внутри испытывала
боль за нее, и ничего ему так не  хотелось,  как  взять  Аш  за  руку  и
прижать к груди. Вместо этого он подставил Арку запястье и сказал:
   - Режь.
   Глаза сулла потемнели,  и  Райф  увидел  в  их  черной  глубине  свое
отражение. Арк медленно поднес нож  ко  рту  и  дохнул  на  тонкое,  как
бритва, лезвие. Дыхание, сгустившись на металле, превратилось в лед. Арк
вытер клинок темно-синим шерстяным лоскутком  и  крепко  взял  Райфа  за
руку, зарывшись пальцами в мышцы. Пару мгновений спустя он отыскал  вену
и быстрым, неуловимым для глаза движением вскрыл ее.
   Райф ощутил ожог холодного металла, но боли не испытал. Кровь потекла
по запястью широкой лентой.
   Когда первые капли упали на речной лед, сулл отпустил его руку.
   - Итак, клановая кровь пролилась на сулльский  лед.  Будем  надеяться
ради нашего общего блага, что это не прогневит никаких богов. - С  этими
словами Арк повернулся и пошел к своему коню.
   Райф перевел дыхание и зажал рану пальцами.  Боль  в  руке  застилала
глаза, и Райф подумал: "В уме ли я? С чего это я дал  Арку  пролить  мою
кровь?" Считая про себя,  он  продолжал  зажимать  вскрытую  вену.  Если
честно, он знал, с чего, хотя в этом не было особого смысла.  Он  просто
не хотел, чтобы за него платил сулл. Только не за  эту  последнюю  часть
пути, когда они с Аш столько прошли.
   - Держи.
   Райф поднял глаза. Маль Несогласный протягивал ему  какой-то  широкий
лист, густо-зеленый, покрытый жесткими ворсинками. Узнав растение,  Райф
поблагодарил Маля и взял лист. Положив его на ладонь, Райф прижал его  к
разрезанной руке. Огуречник, или целебник,  -  кланники,  как  и  суллы,
применяли его для остановки кровотечения из мелких ран.
   Когда Несогласный отошел немного, Аш сказала Райфу:
   - Ты знал, что они не пойдут с нами под лед. - Это не было вопросом.
   - Я предполагал, но не был уверен, пока не увидел их  лиц,  когда  мы
прибыли сюда нынче утром. - Райф покрепче прижал лист  огуречника  -  из
раны еще сочилась тонкая струйка. - Они знают это место, Аш. Я  думаю...
- Он умолк, не договорив, "что они даже боятся его".
   - Что ты думаешь?
   - Что оно кое-что значит для них, вот и все.
   Аш взглянула на него так, что он почувствовал себя лжецом. Какая  она
бледная и тонкая - как она  еще  не  падает  на  таком  ветру?  Помолчав
немного, Аш спросила:
   Он сделал очень глубокий надрез, да? Райф не  мог  этого  отрицать  и
сказал только:
   - Ничего, заживет.
   Оба сулла, будто  сговорившись,  одновременно  подошли  к  проруби  с
котомками в руках. Арк нес еще и кольцо сплетенной из  льна  веревки,  с
помощью которой ставил шатер. Он отдал свою  котомку  Несогласному.  Оба
воина молчали, но Райф понял, что происходит, и устыдился.
   Несогласный протянул обе котомки Аш.
   - Аш Марка, Найденыш, прими наши дары. Здесь есть  каменная  лампа  и
масло, сколько мы могли уделить, еда, одеяла, целебные  травы  и  прочие
вещи, нужные тому, кто путешествует подо льдом.
   Глаза Аш наполнились слезами, и она стянула  шапку  с  головы,  чтобы
Маль мог лучше видеть ее лицо. Ее ответ прозвучал  не  менее  учтиво,  и
ветер высушил ее слезы, не дав им упасть.
   - Благодарю тебя, Маль Несогласный, сын суллов  и  Землепроходец,  за
твои дары. Без них у меня в пути не было бы ни тепла, ни света. Ты  спас
мне жизнь, но не считаешь меня своей должницей, и за это  я  отдаю  тебе
часть моего сердца. Пусть все луны, под которыми ты странствуешь,  будут
полными.
   Несогласный стоял не шевелясь, не мигая  льдистыми  глазами,  прямой,
как черная ель. Снег осыпался с его рысьего капюшона. Он  молча  смотрел
на Аш, и его лицо казалось высеченным из камня. Миг  спустя  он  опустил
котомки на снег и  поклонился  Аш  так  низко,  что  верх  его  капюшона
коснулся льда. Он поклонился так же и Райфу  и  зашагал  прочь,  и  Райф
понял, что он больше не вернется.
   Арк Жилорез, опустившись на колени,  вбил  в  лед  в  трех  футах  от
проруби железный кол. Райф смотрел  на  его  согнутую  спину,  испытывая
глубокий стыд. Арк не хотел, чтобы его подарки отвергли  снова,  поэтому
отдал их своему хассу, который передал их Аш.
   - Ну вот, готово. - Арк привязал к  колышку  веревку  и  натянул  ее,
испытывая на прочность. - Должна выдержать.
   Райф натянул перчатку, прикрыв окровавленный бинт и ранку от ножа,  и
шагнул вперед.  Посмотрев  в  глаза  Арка,  он  понял,  что  не  годится
благодарить его за подарки, сделанные другому человеку, и сказал только:
   - Спасибо, что отозвался на мой зов во тьме.
   Арк кивнул, и его твердое лицо вдруг стало усталым.
   - Это Маль принял решение прийти к вам на помощь.
   - Может, и так, но Маль на все мои вопросы всегда отвечает одинаково.
- Глядя друг другу в глаза, они стояли на фут один от другого,  и  ветер
шевелил их одежду. Райф протянул руку. - Спасибо, что  задал  правильный
вопрос, Арк Жилорез.
   Сулльский воин стиснул руку Райфа.
   - Не благодари меня за то, о чем мы оба можем пожалеть, Райф Севранс,
не имеющий клана. Благодари только лошадь, шатер и веревку. Это еще куда
ни шло.
   Райф кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
   С помощью Арка он подвязал веревку вокруг груди.  Сулл  проверил  все
узлы и заботливо расположил веревку так, чтобы Райф не повредил себе рук
во время спуска. Пятнадцать футов - высота не большая, но от падения  на
каменистое дно можно поломать себе кости. Райфу уже доводилось ходить по
руслам высохших рек, но он не имел понятия, что  ждет  его  под  ледяной
корой Кис Массо.
   Арк прижал его руки ко льду, и Райф опустил  ноги  в  прорубь.  Сулл,
напрягая мышцы под рысьим мехом, перенес  вес  Райфа  на  веревку.  Райф
взялся за нее руками в перчатках. Он думал, что приготовился к боли,  но
ошибся. Белый огонь боли прострелил  его  руки  до  самого  сердца.  Ему
показалось вдруг, что из-за раны на запястье  у  него  сейчас  оторвется
кисть. В испуге он разжал пальцы и чуть не рухнул вниз.
   Мир, в котором он оказался, был холоден и тих, как молельня.  Голубой
льдистый свет окружал его, как вода упавший на дно камень. Райф  слышал,
как бьется его сердце. Воздух, застоявшийся подо льдом, прокрался в  рот
и в ноздри. Арк потравил веревку. Из-за того,  что  Райф  висел  на  ней
мешком, она терлась о край проруби. Морщась, Райф охватил  ее  руками  и
стал спускаться.
   Его ноги со стуком ударились о дно. Райф отцепился и  крикнул,  чтобы
Арк тянул веревку назад, а сам прижал руки к лицу. Он ненавидел  в  себе
всякую слабость. Услышав над собой тихий голос Аш, он  оглядел  глубокий
тоннель, в котором стоял. Ему не хотелось слышать, о чем она  говорит  с
Арком.
   Слева сверкал ледяными линзами гранитный берег. Чешуйки железной руды
темнели в нем, как осколки высохшей кости. Речное русло тянулось  вдаль,
как каменная долина, покрытая замерзшими лужами. На нем  валялись  рыбьи
скелеты, рога карибу, сосновые иглы и водоросли.  На  всем  лежал  белый
минеральный осадок: соли кристаллизовались, когда река высыхала. На