ег.
     - Оолак горек, волокнист и воняет тухлой рыбой. Только у мужчин хватает глупости его пить.
     Райф насторожился еще больше.
     - К чему ты это говоришь?
     - Твою подругу никто не одурманивал. Оолак она едва пригубила. Она уехала по собственной воле.
     - Нет.
     - Никто не принуждал ее. Простирающая Руки сама знала, что должна уехать.
     Райф яростно затряс головой. Аш ни за что не бросила бы его вот так, без единого слова, после того, что они испытали вместе, после Пещеры Черного Льда.
     - Ты лжешь, старик.
     - Случается, - кивнул Слышащий. - Истины, которые я знаю, бывают губительны для людей. Матери не надо знать, что дитя, которое она носит, родится мертвым, и что ее дети умрут раньше нее, и что ее муж получит увечье во время охоты. Нельзя быть Слышащим, не умея лгать. - С этими словами старик полез за пазуху свой тюленьей шубы и что-то достал. - Но тебе я сказал правду. - Разжав кулак, он уронил на лед какой-то маленький темный предмет. - Она просила меня вернуть тебе это.
     Райф уставился на то, что лежало у его ног. Черный загнутый палец с дыркой для шнурка. Вороний клюв. Это твое, Райф Севранс. Придет день, и ты порадуешься, что он с тобой. Как бы он ни старался потерять свой амулет, тот всегда возвращался к нему.
     Это меняло все - и Райф, и Слышащий знали, что это так. Спокойно - ведь ему ничего больше не оставалось - Райф нагнулся и поднял амулет. Он мог бы раздавить этот хрупкий кусочек рога в кулаке, но вместо этого оторвал от орлийского плаща тесемку и повесил клюв себе на шею. Он будет носить его, потому что амулет принадлежит ему... и не станет думать о том, что сделала Аш.
     - Она сделала свой выбор, - сказал Слышащий. - Пора и тебе сделать свой.
     Райф, сам того не сознавая, смотрел на лед, искривленную фигуру под ним. ?Будь осторожен?, - сказала она ему на прощание. Как можно быть осторожным и беречь себя, если с тем, что ранит глубже всего, ничего нельзя поделать? Райф полез наверх по стенке кратера. Он сделал свой выбор.

5

ОГНЕННАЯ ПЕЧЬ

     Эффи Севранс, присев за медным перегонным кубом, смотрела, как Кот Мэрдок пробует сивуху. Сивуха, как объяснял ей Длинноголовый, - это промежуточная стадия перегонки: это еще не водка, но вполне может повалить человека, если он напробуется как следует. Хорошо бы Кот Мэрдок свалился, да поскорее. В винокурне темно и жарко, а пары из чана делают все вокруг мокрым и липким. Теплое шерстяное платье Эффи прилипло к спине. Фу, гадость. Зря она не пришла сюда в полотняной сорочке.
     Кот Мэрдок вставил в чан затычку и поднес свою последнюю пробу к свету. В зеленом стаканчике виднелась мутная жидкость. Скорее бы уж Кот ее выпил. Она здесь по поручению Быка-Молота и Грима Шенка, и ей не хочется их подвести. Ведь это ее они выбрали для приготовления железного сока. У Большого Очага всегда сшивается десятка два мальчишек - они так и рвутся счистить ржавчину с цепей молотобойца или починить покрышку молота. Но когда дело дошло до средства, зачерняющего зубы молотобойца, Бык-Молот решил, что Эффи Севранс справится с этим лучше любого мальчишки, притом без лишнего шума.
     ?Эффи, вот кто тебе нужен, - сказал Битти Шенк своему старшему брату Гриму прошлой ночью, около конюшни. - Руки у нее ловкие, и она умеет хранить секреты, к тому же она сестра молотобойца?. Бык-Молот и Грим, выслушав его, важно кивнули, поблескивая своими латами при свете фонаря. Сестра молотобойца годилась им в самый раз.
     Железный сок, объяснил Бык-Молот, черен, как слезы Каменных Богов, и почти столь же смертелен. Зубы молотобойца, обработанные им, должны оставаться черными месяца три, не меньше. ?От ламповой копоти или золы никакого проку - они держатся только неделю, и слюна от них тоже черной делается?. Эффи понимающе кивнула в ответ. Если ты зачернишь зубы, чтобы казаться грозным в бою, тебе, конечно, обидно, когда краска сходит еще до конца битвы. Ведь тогда вид у тебя становится не грозный, а дурацкий.
     Трудность состояла в том, что черноградские молотобойцы не окрашивали себе зубов со времен Безумного Грегора, который завел триста воинов на смерть в прибывающих водах Быстрой. Все они, кроме какой-нибудь дюжины, были молотобойцами. Весеннее половодье унесло их тела, протащив через каменистые отмели под названием Ребра Мертвеца и окутанные туманом Лунные водопады. Эффи слышала, что река обглодала их кости, и вдовам нечего было обряжать, кроме черепов с оскаленными черными зубами.
     Эффи нахмурилась, вспомнив об этом. Слишком уж часто в клановых преданиях поминаются черепа, мертвые тела и насильственная смерть. Любопытно, однако, что после этого все молотобойцы перестали чернить себе зубы из страха прогневать богов, и секрет железного сока был утерян.
     - Что твоя моча, - заключил вслух Кот Мэрдок, опрокинув стаканчик. - Для издольщиков с женами как раз будет. - Довольный, он надел стакан на липовый колышек и сплюнул, чтобы очистить рот. У него, как у многих пожилых кланников, недоставало пальцев на руках, но краны он заткнул и лампу привернул так проворно, словно имел все десять пальцев, а не восемь. Перед самой лестницей он вдруг остановился и вперил взгляд в тот самый угол, где сидела Эффи. Она затаила дыхание, вообразив себя одним из камней в стенах винокурни.
     Убедившись, что посторонних глаз тут нет, Кот потянулся к полке, где Анвин Птаха держала свою двадцатилетнюю старку, и сунул за пазуху драгоценную, запечатанную воском флягу. Эффи, забыв, что она камень, изумленно раскрыла рот. Разве на старке Анвин не лежит проклятие? Анвин клянется, что у всякого кланника, который выпьет старки без ее разрешения, за неделю отсохнут мужские части. Про мужские части Эффи знала от Летти Шенк - тот, кто лишится их, наверняка горько пожалеет.
     Кот Мэрдок, удовлетворенно проворчав что-то, стал подниматься по лестнице. Эффи заставила себя сидеть смирно и ждать, пока не услышала его шаги на потолке.
     Рука у нее затекла, и Эффи растирала ее, выбираясь из своего укрытия среди медных трубок. Другие места тоже болели - те, куда нож Катти Мосса вонзился особенно глубоко. Раны до сих пор мокли по ночам, но сейчас Эффи не хотелось думать о них. Она кланница, ей почти девять зим, и у мужчин, которые возвращаются с войны, раны бывают куда тяжелее.
     Жаль только, что Катти и лицо ей порезал.
     Эффи остановила руку, не дав ей коснуться щеки. ?Она даже без шрамов не стала бы красоткой?, - так сказал Мейс Черный Град.
     Она поспешно вернула свои мысли к железному соку. Для этого средства ей нужен какой-нибудь крепкий напиток. Старка Анвин недостаточно крепка, да еще и проклята. Тут нужно что-то, способное сжечь человеку десны, а заодно, может быть, и зубную эмаль. Эффи задумчиво разглядывала бутылки на самой высокой полке. ?Дхунское сияние? Вилла Хока в причудливо мерцающей склянке соседствовало там с ?Вождевкой? Дагро Черного Града, ?Нутропек? Шора Гормалина содержался в бочонке с выжженными на нем скрещенными мечами. Их всех уже нет в живых, а питье стоит, как стояло. В самом темном углу Эффи углядела обросшую паутиной кожаную фляжку - ее деревянная пробка почти совсем вылезла от давности. ?Особая? Тема Севранса. Батюшка, кажется, сам это гнал.
     Час уже поздний, в круглом доме тихо - надо бы поторопиться. Эффи почти помимо воли потянулась к отцовской фляжке и взяла ее в руки. От фляжки пахло совсем как от Тема, кожей и лошадьми, а откупорив ее, Эффи чуть не засмеялась. Это ей точно подойдет. Убить оно никого не убьет, слишком уж долго стояло, и батюшка сам тоже был молотобойцем. Он поможет Эффи зачернить зубы своих соратников.
     У Эффи защипало глаза. Она плотно закупорила фляжку и стала подниматься наверх.
     Ночь стояла странная, темная и тихая - в круглом доме горела только половина факелов перед Часом Пришествия. Прежде Эффи казалось, что это самое удачное время для сбора составных частей железного сока: мало кто отважится шататься по коридорам в ночь, когда Каменные Боги приходят на землю. Но теперь, когда она сама пробиралась по обветшалым клановым подземельям, ей стало немного не по себе. Амулет на шее холодил кожу.
     Гранит снова вернулся на свое место, тяжелый, как только что снесенное яйцо. Инигар Сутулый нашел его зажатым в отделенной от туловища руке - это он, ведун, собирал то, что осталось от Катти и Нелли Моссов. Согнувшись от ветра, с плетеной корзиной в руке, он выковыривал замерзшие куски их тел из снега. Эффи слышала, что собаки выели Нелли глаза и язык, а у Катти вырвали селезенку. Ей повезло, наверно, что никто из собак не проглотил ее амулет. Инигар отдал ей камень не сразу - сначала отнес его в молельню, произнес над ним заветные слова и положил его на священный камень, чтобы амулет набрался сил и обновился.
     Теперь он стал другим - старше и тверже. Инигар сказал, что амулеты растут и меняются вместе с теми, кто носит их. Значит, и она, Эффи, стала старше и тверже?
     У черной от масла лестницы, ведущей в клановую кузницу, Эффи замедлила шаг. Обыкновенно ей нравилась эта часть круглого дома с ее низкими потолками и узкими переходами. Сейчас здесь было темнее, чем всегда, но против этого Эффи ничего не имела. Никто из Севрансов темноты не боится. И все же... здесь чувствовалось что-то еще, затаившееся и выжидающее. Амулет не шевелился, не толкал ее, но внутри у него что-то перекатывалось, будто капля жидкой ртути. Эффи остановилась, прислушалась и даже вроде бы услышала что-то - но это, наверно, было просто ее воображение. Нельзя ведь услышать, как человек задерживает дыхание.
     Назад, Эффи, шептал ей тихий голос. Беги в свою комнату и запрись.
     Ну уж нет. Бык-Молот и Грим Шенк поручили ей важное дело, и не станет она убегать, как заяц, каждый раз, как ей станет страшно. Кроме того, у нее теперь есть оружие. Битти Шенк дал ей нож - ?защитник девы?, как он выразился. ?Самый острый кремень из всех, которые носила женщина у себя на бедре?. Битти научил ее, как им пользоваться. Это не то, что колоть кого-то мечом. Сила кремневого ножа не в острие, а в лезвии. Если ты не хочешь, чтобы острие отломилось, наткнувшись на кость, им надо резать, а не колоть. Эффи поупражнялась на заплесневелых, изъеденных червями овчинах, висящих в дубильне. Искромсала их в лоскуты. Нож обточен так, что режет лучше стали, и такой тонкий, что даже просвечивает. Битти сказал, что это трофей: его отобрали у иль-глэйвских звероловов, которые ставили свои силки на земле Ганмиддиша.
     Эффи нащупала на поясе гладкие роговые ножны. Она любит Битти Шенка. Он и его братья даже слушать не желают, когда ее обзывают ведьмой.
     Не позволив своим мыслям зайти слишком далеко, Эффи двинулась вверх по лестнице. Все тихо, только поскрипывают старые балки и камни. Обычно в кузнице и ночью идет работа. Брог Видди, мастер-кузнец, изгнанный из Дхуна, допускает ковать горячее железо только тех, кто принес присягу, но в кузнице трудится много других, которые делают наконечники для стрел и клепают кольчуги.
     Нынче ночью - дело иное. В канун Пришествия все мужчины клана, как присягнувшие, так и нет, собираются у Большого Очага и поют старые песни. Эта ночь посвящена Каменным Богам. Если не воздать им должное, они могут наслать такой мороз, что сердцевина всех священных камней обледенеет и клановые владения рассыплются в прах. Две тысячи лет назад это случилось со святыней Молочного Камня, и почтенный старый клан, некогда соперничавший с Дхуном за право называться королевством, с тех пор пришел в упадок. В истории кланов многое утрачено, и кое-что не найти даже в летописях, которые ведутся в Визи и Колодезе, - но предание о том, как женщины из Молочного собрали осколки святыни в свои подолы и унесли туда, где мужчины не могли отыскать, и теперь леденит кровь каждого кланника. Если бы женщины не унесли осколки, мужчины пронзили бы ими свои сердца.
     Эффи потрогала свой кисет с порошком священного камня, воздавая должное богам.
     Ступени у нее под ногами были скользкими от графита и телячьих мозгов, используемых при закалке. В теплом сухом воздухе густо пахло потом, серой и расплавленной рудой. Наверху виднелась закрытая, обитая свинцом дверь. Бочки с водой, стоящие по обе стороны от нее, позволяли догадаться о страхе кланников перед пожаром. Кузница выступала из северного фасада круглого дома, отделенная от главного здания темным коридором под названием Сухой Рукав. Главный вход в нее, пробитый в северной стене, представлял собой арку вышиной в два человеческих роста. Те двери пропитаны для крепости соленой водой и усеяны стальными заклепками для защиты от врагов. Кузница клана - это его достаток и его сила. Здесь хранятся металлы, куются мечи и наконечники для стрел, а вдоль стены сложены военные трофеи, ожидающие перековки.
     Эффи, пройдя по Сухому Рукаву, приложила руку к свинцовой двери. Дверь, как она и ожидала, не была заперта и легко повернулась на петлях, выкованных самим Брогом Видди. Похожее на пещеру пространство освещалось рыжим заревом печи. Расположенные по кругу наковальни, рогатые, четырехугольные и дырчатые, бросали причудливые тени под ноги Эффи. Около печи подогревались закалочные чаны с рассолом и очищенным свечным салом. Позади стояли верстаки с разложенными на них молотами, щипцами и прочими зловещего вида орудиями. Еще дальше располагались бочки с маслом, угольной пылью и свиной кровью, мешки с углем, песком и железной рудой. Железные болванки были сложены бережно, словно золотые слитки, поленницы из круглых чурбаков доходили до самых стропил.
     Эффи, ступив вперед, сказала тихонько:
     - С поручением к Брогу Видди. - Никто ей не отозвался - только в дальнем углу, где Мунго Кейл работает с медью и бронзой, прошуршало что-то и затихло. Наверно, крыса пришла за салом. У Эффи прибывало храбрости с каждым мгновением. Летти Шенк и Флорри Хорн подняли бы визг при одной мысли о крысах, но Эффи не обнаруживала в себе страха перед столь мелкими существами. Она спокойно прошла через круг наковален. В одном из чанов и правда оказалась крыса; сало по ночному времени остыло, сгустилось, и зверек застрял в нем. Утром какой-нибудь скарпиец уж верно его выловит, поджарит в печи и съест. Все знают, что в Скарпе едят крыс.
     Эффи прошла к одному из верстаков и высыпала пригоршню гвоздей из медной чашки. Пока они сыпались, ей послышался какой-то шорох в Сухом Рукаве, но когда она оглянулась посмотреть, все стало тихо. Наверно, балка скрипнула, подумала Эффи, но все-таки стала двигаться чуть быстрее.
     Сразу видно, в каких мешках хранится уголь: поддон, на котором они стоят, весь оброс сажей. Собравшись взрезать один из них своим ножом, Эффи заметила на мешке марку угольщика - дерево над костром. Мешок лопнул, и уголь струйкой потек на пол. Эффи подставила под прореху свою чашку, восхищаясь цветом угля - такой настоящей, густой черноты нигде больше не увидишь. Если уж это не зачернит зубы молотобойца, то останется только собрать в пузырек ночное небо.
     Эффи наполнила чашку до половины, предоставив углю сыпаться дальше, до уровня дыры. Амулет шевельнулся у нее на груди, но она слишком волновалась, чтобы это заметить. Может, прямо сейчас и попробовать? Нужно ли для железного сока железо, или он просто так называется? Чтобы уголь как следует въелся в зубы, скорее всего понадобится кислота, но можно пока попробовать и без нее. Вдруг это спасет чьи-то десны. ?Попробую на ком-нибудь из собак?, - решила Эффи, загораясь все больше и больше. Старый Царап возражать не будет. У него зубы желтые и все поломанные - может, черные ему даже больше понравятся.
     Усмехаясь при мысли о собаке с черными зубами, Эффи отложила нож, откупорила отцовскую фляжку и влила в чашку половину ее содержимого. Присев на корточки у мешков с углем, она размешивала свое снадобье найденной на полу щепкой. Батюшкина настойка сразу потемнела, и над чашкой вместо пара поднялось что-то вроде тумана. Орудуя щепкой, Эффи видела в своем воображении ряды конных черноградцев с позванивающими на ветру цепями от молотов и оскаленными, черными как ночь зубами. Среди них был и Дрей. Может быть, если она приготовит достаточно крепкий железный сок, брату даже драться не придется: один его вид обратит бладдийцев с их топорами в бегство.
     Мужчины появились невесть откуда. Чей-то выкрик заставил Эффи поднять голову, свинцовая дверь хлопнула о стену, и в кузницу ворвались кланники. Они окружили Эффи, тяжело дыша, поблескивая обнаженными клинками. Эффи однажды видела, как охотники окружают раненого вепря, чтобы добить его; наверно, они тогда испытывали то же самое, что и теперь - возбуждение, от которого щеки втягиваются внутрь и губы становятся мокрыми. И страх подойти к добыче слишком близко.
     - Поднимайся, ведьма.
     Эффи узнала в говорившем Станнера Хока, брата Вилла и дядю Брона, убитых около дома Даффа. Станнер, высокий и бледный, как его брат, невзлюбил всех Севрансов разом. В Эффи что-то отвердело под его взглядом. Райф сражался, чтобы спасти Вилла и Брона, но эту правду переврали, извратили, и теперь все помнят только о том, что Райф у Даффа высказывался против своего клана.
     Эффи вскинула подбородок. Он трус, этот человек. Они все трусы. Две дюжины мужчин против маленькой девочки! Они не осмелились даже схватить ее днем и на открытом месте - подкараулили здесь, в темноте, словно вороватые хорьки.
     Среди них нет ни одного молотобойца - ни один воин с молотом не поднял бы на нее руку. Здесь собрались прихвостни Мейса. Старый Турби Флап с мечом таким тяжелым, что от пола оторвать его не может. Поджарый смуглый Кро Баннеринг в жесткой коже и лебединых перьях клана Харкнесс, который называют полукланом, - его длинные татуированные пальцы лежат на клинке. Мечники Арлан Перч и Ихор Ро с привычной сноровкой зашли ей за спину. Многие из них уже в годах: всю войну они сидят в круглом доме и жаждут крови, все равно чьей.
     И скарпийцы. Урия Скарп, Ракер Фокс и другие, которых она не знает. Тощие, в черной коже, отделанной ласочьим мехом, они смотрят на нее так, будто им есть чего бояться. ?Они правда думают, что я ведьма?, - мелькнуло в голове у Эффи, и еще: они хорошо подготовились. Не сказав ничего ни Шенкам, ни молотобойцам - никому из тех, кто дружен с Дреем.
     - Встань. - Голос Станнера обдавал холодом, и Эффи впервые подумалось, что он, может быть, хочет не просто взять ее в плен. Он сделал знак Кро Баннерингу, и лучник захватил из поленницы охапку дров. - Я сказал, встань, ведьма. - Станнер пнул ногой чан, и соленая вода плеснула в лицо Эффи.
     Спокойствие начинало изменять ей. Амулет дергался, и остроглазый Урия Скарп пристально смотрел на ворот ее платья. Эффи взглянула вниз. Кремневый нож лежал на полу, всего в трех шагах от нее. Боясь, как бы Урия Скарп его не заметил, она отвела глаза, поставила плошку с железным соком и медленно поднялась.
     Кро Баннеринг свалил дрова у печи и надел толстые кожаные рукавицы плавильщика. Двумя руками он открыл чугунную дверцу. Печь сразу всосала в себя воздух, и в кузницу хлынул жар. Кро стал загружать ее дровами, выбирая самые сухие и увесистые поленья.
     Остальные переминались с ноги на ногу - то ли от неловкости, то ли от волнения.
     - Поработай мехами, Кро, - сказал один из скарпийцев. Глаза Станнера Хока стали рыжими от разгорающегося огня.
     - Ты обвиняешься в колдовстве, Эффи Севранс. Покайся, и мой клинок подарит тебе быструю смерть.
     - Это будет милосердно, малютка, - прошептал кто-то у нее за спиной.
     Двадцать четыре пары глаз смотрели на нее. Турби Флап, опершись на свой тяжеленный меч, вытер слюнявый рот. Эффи оглядывала всех поочередно: черноградцев, скарпийцев и тех, кого не знала. Ее трясло, и она ничего не могла вымолвить, только смотрела в глаза каждому - чем еще ей было доказать свою невиновность? У двух или трех хватило совести отвести взгляд. Арлен Перч пристально разглядывал эфес своего меча.
     - Говори же, ведьма. - Станнер обращался не столько к ней, сколько к публике - он расхаживал по кругу, повернувшись к Эффи спиной. - Я хочу услышать твои слова, прежде чем отправлю тебя в ого