- густой, как дым из салотопенных ям.
   Дрей проследил за его взглядом.
   - Что случилось? - В голосе брата слышалась тревога.
   - Разве ты не чувствуешь? Дрей мотнул головой.
   Лагерь находился в пяти лигах  к  югу  и  отсюда  не  просматривался,
укрытый в чаше долины. Райф видел только быстро темнеющее  небо,  низкие
холмы и каменистые  плоскогорья  Пустых  Земель.  Однако  он  чувствовал
что-то, чего нельзя выразить словами, -  так  бывало  с  ним,  когда  он
просыпался в кромешной тьме от страшного сна или в тот день,  когда  Тем
запер его в молельне вместе с телом матери. В ту пору ему  было  восемь,
достаточно, чтобы воздать почести покойнице.  Темную  молельню  наполнял
дым, и выдолбленная липовая колода, в которой лежала мать,  пахла  сырой
землей и гнилью. Изнутри колоду натерли серой, чтобы отогнать от умершей
насекомых и стервятников, когда ее вынесут наружу.
   Вот так же пахло и теперь. Металлом, серой и  смертью.  Вырываясь  из
рук Дрея, Райф крикнул:
   - Мы должны вернуться.
   Дрей отпустил его и встал сам. Вынув собачьи рукавицы из-за пояса, он
натянул их.
   - Зачем?
   Райф потряс головой. Боль и тошнота  прошли,  но  их  заменило  нечто
другое - сильный, вызывающий дрожь страх.
   - Лагерь.
   Дрей кивнул и собрался что-то сказать, но передумал.  Протянув  Райфу
руку, он поднял его с земли одним рывком. Пока Райф отряхивал со  штанов
снег, Дрей поднял оба лука и стал выдергивать  стрелы  из  сухой  сосны.
Когда он отошел от дерева, Райф заметил, что  хвосты  стрел,  зажатые  у
брата в кулаке, дрожат, и этот  признак  страха  встревожил  его  больше
всего остального. Дрей старше его  на  два  года  и  никогда  ничего  не
боялся.
   Они покинули лагерь перед рассветом, когда угли костра еще не остыли.
Никто, кроме Тема,  не  знал,  что  они  ушли.  Это  была  их  последняя
возможность настрелять дичи до того, как  свернуть  лагерь  и  вернуться
зимовать в круглый дом. Ночью Тем предупредил их,  что  одним  в  тундру
ходить опасно, хотя и знал, что никакие его слова на них не подействуют.
   - Сыны мои, - сказал он, качая большой седеющей головой, -  лучше  уж
выбирать клещей у собаки, чем говорить вам, что следует  делать,  а  что
нет. Там по крайней мере есть надежда к концу дня очистить  животину  на
совесть. -  Тем  хмурился,  говоря  это,  и  кожа  у  него  над  бровями
собиралась в складки, но глаза каждый раз выдавали его.
   Утром, приподняв входную шкуру их чума, Райф увидел у  теплого  камня
небольшой сверток - еду для охотников. Тем  уложил  туда  двух  копченых
куропаток, крутые яйца и столько полосок вяленой баранины, что ими можно
было  заделать  дыру  с  лося  величиной.  Все,  чтобы  его  сыновья  не
проголодались во время охоты, идти  на  которую  он  им  строго-настрого
запретил.
   Райф улыбнулся. Тем Севранс хорошо знал своих сыновей.
   - Надень рукавицы, - сказал ему Дрей, исполняя  обязанности  старшего
брата. - И капюшон подними. Холодает.
   Райф повиновался. Собственные руки при надевании  рукавиц  показались
ему большими и неуклюжими. Дрей прав: похолодало. Дрожь снова прошла  по
спине, и Райф передернул плечами.
   - Пошли. - Медлительность Дрея начинала его раздражать.  Надо  скорей
вернуться в лагерь - там что-то неладно.
   Тем неоднократно предупреждал их, что нельзя тратить все  свои  силы,
передвигаясь бегом на морозе, но Райф не мог остановиться. Он все  время
отплевывался, но металлический вкус во рту не проходил. В воздухе  дурно
пахло, и казалось, что тучи над головой стали еще ниже и темнее. На  юге
тянулся  ряд  голых  безликих  холмов,  а  к  западу  от  них  находился
Прибрежный Кряж. Тем говорил, что это из-за него в  Пустых  Землях  и  в
Глуши так сухо: Кряж выдаивает каждую каплю влаги, встав на пути бурь.
   Три зайца, подстреленных Райфом, прыгали у него в котомке. Райфу было
противно их тепло, противен запах убоины. У Старого Лебяжьего  озера  он
сорвал сумку с пояса и зашвырнул в черную  воду.  Озеро  еще  не  успело
замерзнуть. Его питает река - морозы должны простоять не меньше  недели,
чтобы его проточные воды сковали льды. Когда сумка  Райфа  плюхнулась  в
воду, на ней закачались масляные пятна и клочья лосиной шерсти.
   Дрей выругался. Райф не расслышал его слов, но  догадался,  что  брат
недоволен.
   Дальше к югу местность стала меняться. Деревья становились  прямее  и
выше и росли гуще. Пятна лишайника сменились высокой травой, кустарником
и осокой. Лошади и дикие звери  протоптали  тропы  на  тронутой  морозом
листве под ногами, в подлеске перепархивали жирные перепелки.
   Райф всего этого почти не замечал.  Так  близко  от  лагеря  они  уже
должны были увидеть  дым,  услышать  лязг  металла,  голоса  и  смех.  И
приемный сын Дагро Черного Града Мейс, уж верно, выехал бы им  навстречу
на своем приземистом коньке.
   Дрей снова выругался - тихо, почти про себя. Райф  с  трудом  подавил
желание оглянуться на брата. Его пугало то, что им предстояло увидеть.
   Дрей, отменно владеющий луком и боевым  молотом,  опередил  Райфа  на
склоне к лагерю. Райф поднажал, сжав кулаки и выпятив подбородок. Он  не
хотел терять брата из виду, не хотел, чтобы Дрей вступил  один  в  жилой
круг.
   Страх сдавливал его, как сохнущая шкура, стискивал кожу  и  нутро.  В
лагере оставалось тринадцать мужчин: Дагро Черный Град  со  своим  сыном
Мейсом; Тем; Чед и  Джорри  Шенк;  Мэллон  Клейхорн  и  его  сын  Дарри,
прозванный Полумачтой...
   Райф потряс  головой.  Тринадцать  человек  на  Пустых  Землях  вдруг
показались  ему  очень  легкой  добычей  для  кого   угодно:   дхунитов,
бладдийцев или Увечных... И для суллов, которые тоже рыщут здесь.
   Внизу уже виднелись темные, потрепанные непогодой чумы. Все тихо - ни
лошадей, ни собак. В середине черной дырой зияло кострище. Входные шкуры
чумов хлопали на ветру, как знамена в конце  сражения.  Бегущий  впереди
Дрей остановился и подождал Райфа. Он дышал  тяжело  и  часто,  выпуская
воздух струйками белого пара, и не оглядывался на брата.
   - Достань оружие, - прошипел он.
   Райф уже достал, но теперь провел полумечом по кожаным ножнам,  делая
вид, что вынимает его. Дрей, услышав этот звук, двинулся вперед.
   Первым делом  они  наткнулись  на  труп  Джорри  Шенка.  Он  лежал  в
канаве-кормушке рядом с коновязью. Дрею пришлось перевернуть тело, чтобы
обнаружить смертельную рану. Рану в сердце,  с  кулак  величиной,  нанес
длинный меч, и крови почему-то было совсем мало.
   - Может быть,  кровь  замерзла,  когда  вытекла,  -  промолвил  Дрей,
положив мертвого обратно. Это прозвучало как молитва.
   - Он даже оружие не успел вынуть. Смотри. - Райф  сам  удивился,  что
говорит так спокойно.
   Дрей, кивнув, стиснул плечо Джорри и встал.
   - Лошадиные следы - видишь? - Райф ковырнул  ногой  землю  у  первого
загона. Легче было сосредоточиться на том, что он видел здесь, в лагере,
чем заняться потрепанным, чиненым-перечиненым чумом Тема Севранса. - Это
не черноградские кони.
   - Подковы с желобком. Бладдийские.
   Такими же пользовались в других кланах и даже в некоторых городах, но
Райф не стал противоречить брату. Клан  Бладд  рос  как  на  дрожжах,  и
нарушения границ вкупе с угоном скота в последнее  время  участились.  У
Вайло Бладда было семеро сыновей, и поговаривали, что он  каждому  хочет
дать собственный клан. Мейс Черный Град утверждал, что Вайло  убивает  и
ест своих собак, даже  когда  у  него  над  очагом  жарится  на  вертеле
лосятина и медвежатина.
   Райф этому не верил - поедание собственных собак почиталось в  кланах
чем-то вроде людоедства и могло быть оправдано только голодом в условиях
снегового плена - но другие, в том числе и  Дрей,  верили.  Мейс  Черный
Град был тремя годами старше Дрея, и когда он говорил, Дрей его слушал.
   Войдя в круг жилья, братья замедлили  шаг.  Мертвые  собаки  валялись
повсюду - слюна  замерзла  на  притупленных  клыках,  шкуры  обледенели,
морозный ветер  пригладил  взъерошенную  шерсть.  Остановившиеся  желтые
глаза смотрели с серых морд. Крови и здесь было очень мало.
   Райф везде чуял  едкий  запах  металла.  Воздух  вокруг  лагеря  стал
какой-то другой, но Райф не находил слов, чтобы объяснить  эту  разницу.
Воздух напоминал ему медленно густеющую воду  Старого  Лебяжьего  озера.
Что-то заставило воздух сгуститься - что-то не менее сильное, чем зима.
   - Райф! Сюда!
   Дрей опустился на колени около кострища. Над ямой, как обычно, висели
на еловых кольях котелки и сохнущие шкуры, а рядом лежали приготовленные
дрова. Райф  видел  даже  частично  разделанную  тушу  черного  медведя,
которого Дагро добыл вчера на заросшем осокой восточном  лугу.  Медвежья
шкура,  предмет  его  гордости,  сушилась  на  ближней  распялке.  Дагро
собирался подарить ее своей жене Рейне по возвращении в круглый дом.
   Но Дагро Черный Град, вождь клана, никогда уже не вернется домой.
   Дрей стоял на коленях возле его замерзшего тела. Дагро нанесли  сзади
мощный удар широким мечом На его руках и на тесаке,  зажатом  в  ладони,
запеклась кровь. Это была не его кровь и не того, кто на него  напал,  а
медведя; Дагро, должно быть, заканчивал разделку  туши,  когда  на  него
бросились сзади.
   Райф перевел дыхание и опустился рядом с братом. В горле стоял комок.
Дагро Черный Град, сам похожий на медведя, смотрел на  него,  и  в  этом
взгляде не было покоя - в  глазах  вождя  застыла  ярость.  Обледеневшие
борода и усы обрамляли гневно сжатые губы. Райф  возблагодарил  Каменных
Богов за то, что его брат не любит попусту  трепать  языком.  Они  молча
стояли на коленях, плечом к плечу, воздавая  должное  человеку,  который
правил кланом Черный Град двадцать  девять  лет,  любимый  и  почитаемый
всеми.
   "Он честный человек, - сказал Тем  о  вожде  в  одно  из  тех  редких
мгновений, когда ему приходила охота поговорить о чем-то, помимо охоты и
собак. - Невелика вроде бы похвала  -  многие  в  клане  на  моем  месте
превознесли бы Дагро до небес, но честность изо  дня  в  день  сохранять
труднее всего. Вождю иногда приходится выступать против своих  присяжных
братьев и родичей, а это нелегко".
   Это высказывание - одно из самых длинных, слышанных Райфом от отца.
   - Тут что-то не так, Райф, - сказал, поднимаясь,  Дрей,  и  Райф  его
понял. Верно - не так.
   - Здесь побывали конные  с  длинными  мечами  -  они  увели  с  собой
клановых лошадей и перебили  собак.  Лагерь  стоит  на  открытом  месте,
предутренний караул нес Мейс Черный Град:  конный  отряд  никак  не  мог
остаться незамеченным. Всадники производят много шума,  особенно  здесь,
на Пустых Землях, где промерзлая тундра откликается на все, что движется
по ней. И почему нет крови?
   Райф  откинул  капюшон  и  пригладил  свои  темные  волосы,  не  сняв
рукавицы. Дрей направился  к  их  чуму.  Райфу  хотелось  отозвать  его,
предложить посмотреть в других чумах, у салотопенных ям, у ручья, на той
стороне лагеря - лишь бы не там. Дрей, точно мысли брата передались ему,
обернулся и поманил младшего рукой. Боль  двумя  иглами  кольнула  глаза
Райфа изнутри. Дрей всегда его ждет.
   Сыновья Тема Севранса вместе вошли в отцовский чум. Тело лежало всего
в нескольких шагах от входа. Тем, как видно, собирался выйти, когда  меч
раздробил ему грудину и ключицу, вогнав осколки костей в гортань, легкие
и сердце. Он пал, схватившись  за  свой  полумеч,  но  так  и  не  успев
обнажить его, как и Джорри Шенк.
   - Опять широкий клинок. - Голос Дрея  сорвался,  но  он  справился  с
собой и добавил:
   - Любимое оружие Бладда.
   Райф ничего не ответил. Все его силы  уходили  на  то,  чтобы  просто
смотреть на отца. В груди вдруг обнаружилось очень много пустого  места.
Тем казался  не  таким  застывшим,  как  другие,  и  Райф,  сняв  правую
рукавицу, наклонился и потрогал его щеку.  Холодная  мертвая  плоть.  Не
замерзшая, но холодная, отсутствующая.
   Райф отпрянул, как будто, наоборот, обжегся, и потер  руку  о  штаны,
точно пытаясь избавиться от чего-то прилипшего к ней.
   Тема больше нет.
   Он ушел.
   Не дожидаясь Дрея, Райф  быстро  вышел  в  густеющий  сумрак.  Сердце
колотилось бешено и неровно, и помочь ему  можно  было  только  одним  -
действием.
   Когда Дрей нашел его четверть часа спустя, Райф заголил  правую  руку
по плечо, и из трех порезов на ней струилась кровь. Дрей тут же  вспорол
собственный рукав и присоединился к брату, обходившему мертвых. Все  они
умерли, так и не обагрив своего оружия. Для кланника бесчестно погибнуть
таким образом, поэтому Райф брал их клинки и прикладывал к  своей  руке,
орошая собственной кровью.  Это  было  единственное,  что  братья  могли
сделать для своего клана. Когда они вернутся в круглый дом и  кто-нибудь
спросит, как спрашивают всегда, достойно ли  погибли  охотники,  Райф  с
Дреем смогут ответить: "Их оружие было обагрено кровью".
   Для кланника эти слова дорогого стоят.
   Братья продолжали обходить лагерь, находя тела в чумах и  снаружи.  У
одних  на  ногах  замерзла  моча,  у  других,  застигнутых  за   мытьем,
обледенели волосы, у нескольких во рту застыли комья  черной  жвачки,  а
один - Мет Ганло - обхватил мощными руками своего любимого пса,  защищая
его даже в миг смерти. И человека, и собаку убили одним ударом.
   Много позже, когда луна растеклась серебристыми лужицами  по  мерзлой
земле, а Тема уложили у костра вместе с другими, Райф внезапно замер  на
полушаге.
   - А ведь Мейса-то мы так и не нашли.
 
2 
ДНИ, ЧТО ТЕМНЕЕ НОЧЕЙ 
 
   Аш Марка пробудилась. Сев на постели, она собрала вокруг себя тяжелые
шелковые простыни и закуталась в них. Ей снова приснился лед.
   Глубоко дыша, чтобы успокоиться, она обвела глазами комнату. Из  двух
янтарных ламп на каминной полке горела только одна. Это хорошо.  Значит,
Ката не заходила их поправить. И комочек серебристых волос  Аш,  которые
она стряхнула с гребенки, прежде чем лечь,  все  еще  лежит  на  полу  у
двери. В комнату никто не входил.
   На душе у Аш стало чуточку легче. Пальцы ног торчали под одеялом.  Ей
показалось, что они очень далеко от нее, и она  пошевелила  ими,  просто
чтобы убедиться, что они никуда не делись. И  улыбнулась.  Смешные  они,
пальцы на ногах.
   Улыбка не совсем удалась ей. Как только губы шевельнулись, сновидение
вернулось к ней во всей своей осязаемости. Смятые простыни  промокли  от
пота, и от них шел дрожжевой запах страха. Еще один дурной сон, еще одна
скверная ночь - уже второй раз за неполную неделю.
   Аш непроизвольно поднесла руку ко рту, точно стараясь удержать что-то
внутри.  В  комнате  было  тепло  -  угли  тлели  в  жаровне,  прикрытой
промасленным фетром, и по трубам благодаря  стараниям  истопников  тремя
этажами ниже исправно бежала горячая вода, но  руки  у  Аш  -  как  лед.
Помимо ее воли и несмотря на все усилия, картины сна не желали  уходить.
Черные ледяные стены обступали ее. Обгоревшая рука тянулась к ней, и  из
трещин между пальцами сочилась кровь. Темные глаза  смотрели  на  нее  в
ожидании...
   Аш вздрогнула и изо всех сил стукнула рукой по перине, прогоняя  сон.
Не станет она думать об этом. Незачем ей знать, чего  ждут  от  нее  эти
холодные глаза.
   Тук-тук-тук - послышалось от двери из каменного дерева.
   Что-то в груди  у  Аш  -  то,  что  соединяет  легкие  с  сердцем,  -
оцепенело. Она запыхалась, молотя кулаком по перине, но больше не  могла
ни дохнуть, ни моргнуть. Будь тиха,  как  оседающая  пыль,  сказала  она
себе, не сводя глаз с двери.
   На  твердом,  как  ноготь,  безупречно  сером  дереве   чернели   три
отверстия. Полгода назад Аш дала своей служанке Кате  четыре  серебряных
полукроны, чтобы та купила ей на  рынке  у  Нищенских  ворот  засов  для
двери. Ката исполнила поручение и вернулась с железным  болтом,  которым
впору было запирать крепость. Аш сама  приделала  засов,  придавив  себе
ноготь и поломав две серебряные щетки. Штыри  держали  крепко,  и  целую
неделю Аш спала хорошо, как никогда.
   До тех пор, пока...
   Тук-тук-тук.
   Аш смотрела на черные дырки, не отвечая на стук.
   - Асария. - Пауза. - Названая дочка, не надо играть со мной.
   Аш легким движением скользнула  под  одеяло.  Одна  рука  перевернула
мокрую от пота подушку, другая пригладила волосы. Как только она закрыла
глаза, дверь со скрипом отворилась.
   Пентеро Исс вошел со своей лампой, керосиновой, - резкий голубой свет
был сильнее тусклого огонька лампы Аш. Стоя на  пороге,  он  смотрел  на
кровать, и Аш даже с закрытыми глазами знала, что будет дальше.
   Заставив ее подождать, он заговорил:
   - Названая дочка, ты думаешь, я не знаю, когда ты меня обманываешь?
   Аш продолжала держать глаза закрытыми, но не плотно - он  уже  как-то
поймал ее на этом. Она не ответила ему, стараясь дышать тихо и ровно.
   - Асария!
   Едва удержавшись, чтобы не дрогнуть, и делая вид,  будто  только  что
проснулась, Аш открыла глаза и потерла их.
   - Ах, это вы.
   Не обращая внимания на ее представление, Пентеро Исс  поставил  лампу
на молитвенную полочку розового  дерева,  рядом  с  жертвенными  чашами,
полными сушеных фруктов  и  мирры,  сложил  вместе  длиннопалые  руки  и
покачал головой.
   - Подушки, названая  дочка.  -  Указательный  палец  его  левой  руки
изогнулся, направленный в изножье кровати. - Когда человек крепко  спит,
он не брыкается так, что на подушках остаются отпечатки его ног.
   Аш мысленно прокляла все подушки в Крепости Масок, а заодно  и  Кату,
загромождавшую ее постель этими никому не нужными горами пуха.
   Пентеро Исс подошел поближе.  Тонкие  золотые  цепочки,  вотканные  в
тяжелый шелк его кафтана, позванивали на ходу. Он  не  обладал  сильными
мускулами, но в нем чувствовалась какая-то тяжесть, словно кости у  него
были каменные. Лицо формой и гладкостью  напоминало  ободранного  зайца.
Протянув  к  Аш  длинную,  ухоженную,  совершенно  безволосую  руку,  он
спросил:
   - Видишь, как я люблю тебя, названая дочка? -  Рука,  оставшаяся  без
ответа, описала в воздухе круг. -  Посмотри,  сколько  у  тебя  платьев,
серебряных щеток, душистых масел...
   - Вы - мой отец и любите меня  больше,  чем  родной,  -  сказала  Аш,
повторяя собственные слова Исса. Она уже счет потеряла тому, сколько раз
он говорил ей это за шестнадцать лет.
   Пентеро Исс, правитель города Вениса, командующий городской гвардией,
хранитель Крепости Масок, обиженно покачал головой:
   - Ты смеешься надо мной, названая дочка?
   Чувствуя вину, Аш взяла его руку своей. Она обязана любить и  уважать
этого человека, ее приемного отца и повелителя.
   Шестнадцать лет назад, еще до того, как стать правителем, Пентеро Исс
нашел ее за Тупиковыми воротами - новорожденную,  оставленную  кем-то  в
десяти шагах от городских  ворот.  Все  находки  такого  рода  считались
собственностью протектора, а Исс в ту пору  был  верховным  протектором,
отвечающим за оборону и безопасность города. Он обходил дозором  Четверо
Ворот во главе братьев с  красными  мечами  и  командовал  солдатами  на
стенах.
   С тех пор, как Томас  Map  выковал  первый  Багряный  Меч  из  стали,
закаленной в крови людей, предавших его  на  Слоистом  Холме,  верховным
протекторам жалованья больше не  платили.  Веками  они  жили  только  на
доходы от наследственных или пожалованных им земель. Теперь  земель  для
раздачи уже не оставалось, в гвардию вступало все больше низкорожденных,
и  доходы  верховного  протектора   поступали   из   менее   благородных
источников. Контрабанда; мечи недозволенной длины или кривизны; стрелы с
зазубренными  наконечниками;  сера,   смола   и   селитра,   идущие   на
изготовление  пороха  для  осадных  снарядов;   незаконно   производимые
спиртные напитки, яды, снотворные и обезболивающие средства;  имущество,
приобретенное мошенническим путем; имущество, отнятое у преступников,  а
также все бесхозные товары в пределах города, будь то корзины  с  гнилой
капустой,  сбежавший  от  хозяин