и  взбежала  по
склону к Рейне.
   Рейна уже размотала проволоку с лисьей  морды  и  отряхивала  мех  от
листьев и снега. Эффи протянула ей нож.  В  этот  миг  ей  вдруг  ужасно
захотелось обнять Рейну, и Эффи обхватила ее за талию.
   - Ах ты моя маленькая. - Рейна откинула капюшон Эффи и  погладила  ее
по голове. - Не надо было тащить тебя сюда - зря я это сделала.
   Рейна не правильно ее поняла, но  Эффи  не  обиделась.  Голос  Рейны,
такой теплый, ласковый и знакомый, - вот что ей было нужно. От него Эффи
сразу стало лучше. Постояв так еще немного, она отпустила Рейну. У той в
свободной руке висела  лиса,  и  Эффи  видела,  что  Рейне  не  терпится
поскорее покончить со своим делом.
   - Послушай, - сказала Рейна, жестом велев Эффи снова поднять капюшон,
- почему бы тебе не пойти на ту  сторону  и  не  поискать  те  блестящие
камешки, о которых мы говорили? Меж двух дубов, под медвежьей ягодой.
   Эффи кивнула, и тут в кустах под ними  захрустел  снег  и  закачались
ветки. С криком взлетела галка. Тихо звякнул металл.
   Рейна поманила Эффи к себе.  Она  уже  сделала  первый  надрез  вдоль
лисьей морды, и на ноже была кровь. Когда Эффи  подошла,  Рейна  бросила
лису на снег.
   Из кустов вышел Мейс Черный Град, ведя под уздцы  чалого.  Взмыленный
конь весь дымился на морозе, и ноздри у него забились  слизью.  Брюхо  и
ноги у него были в грязи, шкура вокруг седла свалялась. У Мейса вид  был
немногим лучше. Грязный лисий капюшон оброс льдом,  исхлестанные  снегом
щеки горели.
   - Здравствуй, матушка! - крикнул он. - Я вернулся в круглый дом через
четверть часа после твоего отъезда.
   Рейна, не отвечая, крепко держала Эффи за плечи. Мейс, остановившись,
привязал чалого к тонкой березке. Под тулупом у него что-то звенело - не
иначе как оружие.
   - Нам надо поговорить, матушка. - Мейс глянул на Эффи. - С  глазу  на
глаз.
   Не выпуская ни Эффи, ни ножа, Рейна начала спускаться.
   - Эффи совсем еще ребенок, она не...
   - Она Севранс, -  отрезал  Мейс.  -  Она  тут  же  побежит  к  своему
черноглазому братцу и наговорит ему всякой всячины.
   - Это ты о Райфе? - В голосе Рейны было что-то непонятное Эффи.  -  С
Дреем-то вы как будто неплохо ладите. Он  весьма  охотно  положил  бы  к
твоим ногам свой молот в ту ночь, когда Брон прибыл из Дхуна.
   Мейс  откинул  капюшон.  После  нескольких  дней  в  седле  его  лицо
потемнело и осунулось.
   - Отошли девчонку, Рейна.
   Эффи стояла на месте. Ей  казалось,  что  она  снова  чувствует,  как
амулет тычется ей в варежку.
   Рейна, тихонько вздохнув, потрепала ее по плечу, нагнулась  к  ней  и
сказала так, чтобы слышала только Эффи:
   - Беги поищи те камешки, а я посторожу.  Я  без  тебя  не  уеду,  даю
слово.
   Эффи запрокинула голову, чтобы заглянуть Рейне в лицо, и то, что  она
увидела, испугало ее.
   - Рейна!
   - Ступай, Эффи. - Рейна снова стиснула ее плечо -  чуть  покрепче.  -
Ступай. Все будет хорошо. Не о чем беспокоиться. Тут нет  никого,  кроме
нас с Мейсом.
   Эффи слезла вниз.  Мейс  следил  за  ней.  Когда  она  поравнялась  с
лошадьми, Милашка заржала, и Эффи протянула руку к ее шее.
   Толк!
   Эффи  отдернула  руку  и  прикусила  губу,  чтобы  не  издать  звука.
Невозможно,  чтобы  это  был  амулет.  Невозможно.  Эффи  повернулась  и
оказалась лицом к лицу с Мейсом. Не успела она убежать, Мейс схватил  ее
за подбородок рукой в перчатке.
   С его волос капала талая вода, и от него пахло освежеванными зверями.
Он повернул ее голову в одну сторону, потом в другую  и  сказал  голосом
ровным и холодным, как лед:
   - Красотки, похоже, из тебя не выйдет. Но твои дела могут  обернуться
еще хуже, если будешь рассказывать небылицы.
   - Оставь ее! - сказала Рейна, спускаясь к ним. Эффи заметила, что она
все еще держит в руке нож.
   Мейс хлопнул Эффи пониже спины.
   - Беги и не возвращайся, пока я не уеду.
   Эффи метнулась в кусты, сама не зная, куда бежит.  Она  слышала,  как
Рейна кричит, чтобы она далеко не уходила, но стук  ее  сердца  заглушал
все остальное. Дубовая ветка оцарапала ей щеку,  папоротник  хлестал  по
сапогам и юбке, валежник хрустел под ногами, а она все бежала - то ли от
Мейса Черного Града, то ли от своего амулета.
   Начался подъем, и она наконец сбавила ход.  Капюшон  сполз  у  нее  с
головы, но она совсем не чувствовала холода.  Дыхание  паром  вырывалось
изо рта. Эффи оглянулась через плечо, но вокруг стояли  только  дубы  да
вязы. Дубовые корни проглядывали из-под снега, бледные  и  толстые,  как
черви.
   Эффи отвернулась. Вверху слева виднелась задняя сторона  ягодника,  в
котором Рейна ставила капканы. Эффи нахмурилась. Пойти туда значит почти
то же самое, что вернуться назад на поляну. Но ведь Рейна велела  ей  не
уходить далеко. Не зная, как быть, она  колебалась.  Рука  потянулась  к
шее, ища амулет, которого там не было. Не  смешно  ли,  что  она  всегда
хватается за него, когда ей  нужно  что-то  решить.  Приложив  ладонь  в
варежке к груди, Эффи попробовала унять сердце.  Хорошо  бы  Рейна  была
здесь рядом.
   Подул ветерок,  и  заснеженные  ветки  на  склоне  зашевелились,  как
звериная шерсть. Эффи грызла губу. Ей не нравился Мейс Черный Град, и  в
животе у нее что-то сжималось, стоило ей вспомнить, что он  там  один  с
Рейной.
   Тряхнув головой, она полезла вверх по склону. Не нужен ей этот старый
булыжник - она достаточно большая, чтобы сама за себя решать.
   Сзади на  утес  лезть  было  труднее,  чем  спереди.  Южным  склоном,
заваленным осыпью и сырым буреломом, обычно пользовались только  лисы  и
козы Хиссипа Глафа. Снег, скрывавший колючки, ямы и корни, делал  подъем
еще труднее. Эффи подобрала юбку выше  колен.  Где-то  внизу  журчал  по
камням ручей. Эффи вниз не смотрела. Когда она добралась до верха,  юбка
у нее почернела от талого снега  и  грязи.  Впереди  она  увидела  кусты
медвежьей ягоды и два  дуба,  о  которых  говорила  ей  Рейна.  Эффи  не
очень-то хотелось искать камешки, но  она  все-таки  пошла  туда.  Рейна
говорила, они блестящие и лежат где-то под кустами.
   - Прочь от меня!
   Эффи застыла на месте, услышав голос Рейны. Что-то мокрое  и  ледяное
скользнуло вниз по спине - снег, что ли, попал за ворот? Рейна.
   Через сугробы и папоротники Эффи ринулась  на  ту  сторону  утеса.  В
самой гуще кустов был виден один из  капканов  Рейны,  открытый,  ждущий
своего часа, чтобы захлопнуться. Шарахнувшись от  него,  Эффи  упала  на
колени и поползла.
   Голосов снизу больше не  доносилось,  но  она  слышала,  как  хрустит
хворост и шуршит тулуп. Одна  из  лошадей  топталась  на  месте.  Кто-то
втянул в себя воздух, и ясно послышался звук расстегиваемого ремня.
   Эффи ползла, вспахивая животом снег. Сердце колотилось совсем  близко
к земле. Она  прислушивалась  так  напряженно,  что  у  нее  разболелись
челюсти.
   Еще звуки. Шуршат тулупы, и снег хрустит. Кто-то издал ворчащий  звук
- то ли Мейс, то ли лошадь.
   Сунув голову в чащу стеблей и  листьев  на  самом  краю  утеса,  Эффи
выглянула на поляну. Сначала она увидела чалого, потом Милашку.  Красные
замерзшие медвежьи ягоды  стукались  о  щеки,  как  стеклянные  бусинки,
колючки цеплялись за рукава. Эффи придвинулась еще ближе к краю.
   Она услышала тяжелое дыхание и увидела спину Мейса.  Спина  двигалась
вверх и вниз. Эффи нахмурилась. Где же Рейна?  Потом  она  увидела,  что
рука Мейса зажимает Рейне  рот.  Рейна  лежала  под  ним,  на  снегу,  в
распахнутом тулупе.
   У Эффи защемило в груди. Что он с ней делает? Мейс подался  вперед  и
поцеловал Рейну в щеку. Рейна отдернула голову. Мейс продолжал двигаться
вверх и вниз и стал дышать еще тяжелее.
   Серебристый блеск на снегу рядом с лошадьми  привлек  внимание  Эффи.
Нож Рейны. Со своего места Эффи еле различала около  него  три  пятнышка
крови. Она снова перевела взгляд  на  Мейса.  Он  содрогнулся,  испустил
крик, похожий на кашель, и повалился Рейне на грудь. Глаза у Рейны  были
закрыты. Мейс больше не зажимал ей рот, но она даже не пыталась кричать,
просто лежала очень тихо с закрытыми глазами.
   Мейс сказал ей что-то, чего Эффи не расслышала, потом скатился  набок
и встал. Рейна все так же не шевелилась. Юбка  у  нее  была  задрана  до
пояса, кофта распахнулась, открыв полотняный лиф. Эффи отвернулась,  как
отворачиваются от дубовых корней:  это  были  вещи,  которых  видеть  не
полагалось.
   Мейс застегнулся. На поясе у него висел меч в ножнах из оленьей кожи,
выкрашенных черной краской. Когда он подошел к своему коню, Эффи увидела
яркую кровь у него на щеке и на шее. Заметив нож  Рейны,  он  пнул  его,
зашвырнув  серебристый  клинок  в  гущу  заснеженного   дрока,   плюнул,
пригладил волосы и сел на чалого. Мерин тряхнул гривой и мотнул хвостом,
но Мейс, натянув удила, утихомирил его.
   Повернув коня, он глянул на Рейну, лежащую на земле. Она так ни  разу
и не шелохнулась. Эффи видела  только,  как  поднимается  и  опадает  ее
грудь. Под взглядом Мейса она открыла глаза.
   Мейс скривил рот.
   - Приберись, прежде чем вернуться. Раз уж нам предстоит пожениться  -
а теперь уж точно придется, - я не желаю, чтобы  моя  жена  являлась  на
людях растерзанная, словно девка из веселого дома. - С этими словами  он
послал чалого рысцой и покинул поляну.
   Эффи посмотрела ему вслед. Левая щека у нее онемела, и вся она озябла
так, как никогда еще не доводилось. Даже сердце у нее  озябло.  Сама  не
зная почему, она стала называть Каменных Богов. Инигар Сутулый  говорил,
что они - суровые боги и не отвечают на мелкие просьбы. "Никогда  ничего
не проси для себя, Эффи Севранс, - вновь услышала она строгий старческий
голос Инигара. - Только для клана". Для Эффи Рейна Черный Град была  все
равно что клан, поэтому она произнесла девять священных имен.
   Когда она назвала Бегатмуса - его еще именуют Темным Богом, а глаза у
него будто бы из черного чугуна, - Рейна шевельнулась. Она свела  вместе
ноги и обхватила себя руками. Все ее тело как-то съежилось и свернулось,
как сухой лист. Она не издала ни звука, не  пролила  ни  одной  слезы  -
просто сжималась в клубок, пока Эффи не стало казаться, что спина у  нее
вот-вот переломится.
   Эффи заплакала. Она сама не сознавала, что пла'чет, пока  во  рту  не
стало влажно и солоно. Случилось что-то плохое. Эффи не  знала  что,  но
две вещи она знала наверняка.
   Рейне плохо.
   И она, Эффи Севранс, могла бы этому помешать.
   Амулет все знал. Он хотел сказать ей. Пытался  сказать.  Он  толкался
что есть мочи, но она не захотела слушать.
   Выбравшись из кустов, она стряхнула снег с  тулупа  и  юбки.  Она  не
знала, плачет она еще или нет: щеки так  замерзли,  что  не  чувствовали
слез.
   Она могла бы помешать Мейсу сделать с Рейной плохое. Могла бы  зажать
амулет в кулаке и держать его, пока не увидела бы это плохое. Как тогда,
с батюшкой...
   Сильная дрожь прошла у нее  по  спине.  Эффи  вдруг  захотелось  уйти
отсюда, забиться в свою каморку, и она бегом бросилась  вниз  по  южному
склону.
   Она не знала, сколько ей  понадобилось  времени,  чтобы  вернуться  к
Рейне - должно быть, четверть часа, не больше, - но когда она  вышла  на
поляну, Рейна снова стала прежней. Она пригладила  волосы,  стряхнула  с
юбки лед и туго застегнула  тулуп  до  самых  колен.  Увидев  Эффи,  она
улыбнулась.
   - А я уж хотела идти тебя искать. Пора вернуться  домой.  Давай-ка  я
посажу тебя  на  Милашку.  -  Она  говорила  спокойно,  разве  что  чуть
напряженно, и глаза у нее были мертвые.
   Эффи ничего не ответила из-за комка в горле.
 
9 
СЕДАЛИЩЕ ДХУНОВ 
 
   Вайло Бладд плюнул в собаку, хотя  предпочел  бы  плюнуть  на  своего
второго  сына.  Охотничий  пес,  наполовину  волк,  с  толстенной  шеей,
оскалился и зарычал на хозяина. Другие собаки, привязанные позади  него,
тоже подняли шум. Плевок черной жвачки попал на переднюю лапу полуволка,
и пес принялся грызть и выкусывать ее. Вайло не  улыбнулся,  но  испытал
удовольствие. Этот зверь наверняка взял больше от волка, чем от собаки.
   - Ну а ты чего хотел бы, сын мой? - спросил он, продолжая смотреть на
пса. - Отцовские планы тебе, как видно, не по душе?
   Второй сын Вайло, Пенго Бладд, что-то  пробурчал.  Он  стоял  слишком
близко к огню, и его лицо, и без того красное,  стало  точно  запеченное
мясо. Шипастый молот лежал у его ноги, как собака.
   - Надо идти на Черный Град, пока победа за нами. Сидя сложа руки,  мы
упустим случай захватить их земли одним ударом.
   Вайло Бладд,  сидящий  на  огромном  каменном  Седалище  Дхунов,  что
находилось в середине самого мощного и лучше всех укрепленного  во  всех
клановых землях круглого дома, в раздумье сплюнул еще раз. Жвачки во рту
больше не осталось, и он набрал слюны, проведя языком по зубам. Каменные
Боги! Как они болят, эти зубы! Надо будет найти человека, который выдрал
бы их. А потом убить его.
   Вайло улучил момент, чтобы бросить взгляд на  сына.  Пенго  давно  не
брился,  и  щетина  обводила  его  лицо.  Длинные  волосы  на   затылке,
заплетенные в косы, тоже имели запущенный вид. В  них  застряли  гусиный
пух и сено. Вайло издал горлом резкий  звук.  Законные  отпрыски  всегда
растут избалованными. Среди бастардов таких нерях не бывает.
   - Сынок, - проворчал он, - я управляю этим кланом тридцать пять лет -
на добрых пять лет больше, чем ты живешь на свете. Ты, наверно,  сочтешь
похвальбой мои слова о том, что Бладд под моей рукой добился многого, ну
да мне все равно. Кланом командую я - я, Собачий  Вождь,  а  не  ты.  Ты
вождь того, что мне заблагорассудится тебе дать.
   Глаза Пенго сузились, и кожаная петля молота скрипнула,  стиснутая  в
кулаке.
   - Дхун наш, и Черный Град тоже может стать нашим. Черноградцы...
   Вайло пнул полуволка, и тот с воем отскочил назад.
   - Черноградцы только и ждут, чтобы мы на них  напали.  Они  закупорят
свой круглый дом,  точно  девичью  щелку,  как  только  мы  перейдем  их
границу. Они не дураки и не проворонят свое добро в отличие от дхунитов.
   - Но...
   - Довольно! - Собачий Вождь встал, и собаки, привязанные к крючьям на
стене, отпрянули назад. - Преимущества, которое мы  имели  здесь,  будет
нелегко добиться снова. Такие вещи даются дорогой ценой. И я  один  буду
решать, воспользоваться ими снова или нет. У нас есть Дхун, вот и береги
его. Возьми Сухую Кость и всех своих никчемных братьев, которых  сможешь
собрать до полудня, отправляйся с ними на границу с Гнашем и охраняй ее.
Все дхуниты, которым удалось уйти, скорее всего сшиваются  там,  и  если
они вздумают нанести ответный удар, то наверняка нанесут его из Гнаша. -
Вайло улыбнулся, показав черные испорченные зубы. - Может, и присмотришь
себе какую подходящую земельку, пока там будешь.  Я  слыхал,  что  вожди
всегда должны расселять сыновей у своих границ.
   Пенго Бладд, снова буркнув что-то, поднял молот за  петлю  с  пола  и
взял наперевес, держа  липовую  рукоять  поперек  груди.  Стальные  шипы
щетинились, как ножи. Глаза Пенго, такого же цвета, как у отца,  горели,
словно холодные голубые языки, мелькающие порой в огне. Не сказав больше
ни слова, он повернулся и пошел прочь, мотая своими сальными косами.
   У самой двери Вайло остановил его одним словом:
   - Сын.
   - Что? - не оборачиваясь, спросил Пенго.
   - Пришли ко мне ребятишек до того, как уедешь. Пенго, дернув головой,
вышел и захлопнул за собой дверь, вложив в это всю свою мощь.
   Собачий Вождь, оставшись  один,  перевел  дух.  Собаки,  все  пятеро,
включая полуволка, успокоились. Вайло опустился на одно колено и поманил
их к себе, сколько позволяли поводки. Он ерошил  им  шерсть,  хлопал  по
животам и дергал за хвосты, испытывая  их  проворство,  а  они  рявкали,
огрызались и хватали его зубами, оставляя на  руках  пузырящуюся  слюну.
Хорошие псы, все как один.
   В  отличие  от  большинства  охотничьих  и  ездовых  собак,   которым
подпиливали клыки, чтобы они не  грызли  упряжь  и  не  портили  пушного
зверя, собаки Вайло сохранили свои клыки во всей  первозданной  длине  и
остроте. По его приказу они могли перегрызть человеку горло. Имен у  них
не было. Вайло давно  уже  надоело  запоминать  имена  всех  окружающих.
Человек, имеющий семерых  сыновей,  у  каждого  из  которых  есть  жены,
свойственники и собственные дети, быстро перестает заботиться о том, как
кого зовут. Важно знать, какие они.
   Чувствуя боль в каждом из оставшихся семнадцати зубов, Собачий  Вождь
встал. Колени хрустнули,  приняв  на  себя  его  вес.  Седалище  Дхунов,
высеченное из цельной глыбы медного купороса, манило  его  назад.  Вайло
отошел и сел на простой дубовый табурет у  огня.  Он  слишком  стар  для
каменных тронов и слишком подозрителен, чтобы к ним  привыкать.  Бастард
рано приучается уступать свое место другим.
   Глядя на дверь, которую только что захлопнул за собой его второй сын,
Вайло нахмурился. В  этом  беда  всех  его  сыновей.  Никто  из  них  не
понимает, когда приходит пора уступить свое  место  другому.  Они  знают
одно: брать.
   За спиной у него  возились  собаки.  Полуволк  ворчал,  и  Вайло  мог
сказать, не оборачиваясь, что другие наскакивают  на  него  за  то,  что
хозяин выказал ему свое предпочтение.  Вайло  не  вмешивался  -  так  уж
устроена жизнь.
   Так вот он какой, хваленый круглый дом Дхуна, подумал он,  протягивая
ноги к огню. Некогда здесь жили люди, называвшие себя  королями.  Теперь
остались только вожди.
   Улыбка тронула губы Вайло: он вспомнил, как побывал здесь  в  прошлый
раз. Тогда его тоже не приглашали.  Это  произошло  тридцать  шесть  лет
назад, глухой ночью, когда Айри Дхун, тогдашний вождь, и шестьдесят  его
лучших воинов были в отлучке. Вайло хлопнул себя по ляжке. Тот треклятый
священный камень чуть не уморил их всех! Старый Окиш Бык заработал  себе
грыжу с кулак величиной. Из полусотни кланников,  вытаскивавших  его  из
молельни, только двое сумели встать назавтра, а  на  коня  неделю  никто
сесть не мог.
   Вайло хмыкнул.  Вся  эта  затея,  конечно,  была  самым  бесшабашным,
никчемным, дурацким делом, на какое только способны  пятьдесят  взрослых
мужчин. Они едва дотащили камень  до  Голубого  Дхунского  озера.  Он  и
теперь лежит там, на дне, среди ила и  глыб  песчаника,  в  каких-нибудь
трехстах шагах от круглого дома.
   Об этом, само собой, никто не знает, кроме  тех  пятидесяти  человек.
Вернувшись двадцать дней спустя в круглый дом Бладда,  они  все  клялись
без зазрения совести, что камни на возу, который тащила упряжка мулов, -
это куски разбитого священного камня, а не просто щебень, закупленный  в
каменоломне. Из них в самом деле вышел отличный нужник...
   Вайло Бладд подался вперед. Вот было времечко!  Крепкие  зубы  -  вот
главное. Зубы помогли ему, бастарду, имевшему только половинку  имени  и
врагов в лице своих братьев, стать вождем, которым он остается и по  сей
день. Он взял свое, и оно не было тем, что полагалось ему  от  рождения.
Взятое далось ему с боем. Он ничего  не  получил  из  рук  своего  отца.
Гуллит Бладд удостоил своего побочного сына очень  немногими  словами  с
тех пор, как признал его, да и те наполовину состояли из проклятий.
   В дверь постучали.
   Вайло встрепенулся. Он слишком долго пробыл один  и  слишком  глубоко
ушел в свои мысли - бладдийцу это несвойственно.
   - Войдите.
   Вайло, ожидавший  детей  своего  второго  сына,  которые  этим  утром
прибыли из Бладда, остановил взгляд где-то на середине двери, но  в  ней
появился мужчина. Увидев длинное белое одеяние и гладкие, почти  женские
руки, Собачий Вождь испустил тяжкий  вздох.  Если  заключаешь  сделку  с
дьяволом, его приспешники не заставят себя ждать.
   - Сарга Вейс. Когда ты приехал?
   Высокий человек с желтоватым лицом и  женственными  глазами  вошел  в
комнату. Всегда носивший простое белое платье священника, Сарга Вейс  не
был, однако, служителем Бога.
   - На свой лад,  вождь,  я  был  здесь  с  самого  начала.  Вайло