ло обмазано по краям свежим варом. Светильники - и сальные,  и
масляные - оставались погашенными. Пол был  усеян  каким-то  мусором,  и
осколки камня хрустели у Райфа под сапогами. Несмотря  на  огонь,  здесь
стоял жестокий холод,  и  какой-то  едкий  запах  перешибал  густой  дух
поджаренной крови.
   Встревоженный Райф снял мягкие нижние перчатки и опустился на  колени
у камня. Он не очень-то умел  молиться.  Тем  учил  сыновей  никогда  не
просить Каменных Богов о чем-то для себя. Они суровые  боги,  и  людские
страдания их не трогают. Жизнь и тяготы  человека  для  них  ничто.  Они
блюдут кланы и земли кланов, требуя  себе  надлежащего  места  в  каждом
круглом доме и на поясе каждого кланника или кланницы, но мало что  дают
взамен и не отвечают на мелкие просьбы.
   Пальцы Райфа сомкнулись вокруг роговой тавлинки на поясе, и он  вдруг
понял, что молиться нет нужды: Каменные Боги были вместе с ним во  время
боя и на всем долгом пути домой - здесь, в растертом  камне  у  него  на
поясе. Они и без него знали все, что он хотел им сказать.
   Не зная, чего в этой мысли больше  -  утешения  или  страха,  -  Райф
приложил ладони к священному камню.
   Камень был холодным и твердым, как застывшая  туша  огромного  зверя.
Райф поборол желание убрать руки, зная,  что  это  было  бы  равносильно
поражению. Стиснув зубы, он еще крепче прижал к камню ладони. Сначала  у
него онемели пальцы, потом костяшки - кровяные сосуды несли холод  камня
к  самому  сердцу.  Заныло  левое  плечо,  свет  заколебался,  в  глазах
помутнело.
   Оцепенение охватило ладони и поднималось  все  выше,  покалывая  кожу
иголками. Несколько  минут  спустя  Райф  перестал  ощущать  поверхность
камня. Боль в плече пульсировала, как  насос,  качающий  воду.  На  долю
мгновения Райфу померещилось, что он и  правда  перекачивает  что-то  из
камня в себя.  Потом  настал  миг  полной  тишины,  тяжелой,  как  самый
глубокий сон, и Райф понял, что если бы мог запустить руки внутрь камня,
то ему открылось бы все.
   - С чего ты взял, что сможешь вылечить камень? Голос порвал  заветную
нить. Боль и тянущее ощущение прекратились. Тишина  лопнула,  сменившись
мельканием света  и  тьмы,  которые  рисовали  какие-то  картины,  уходя
обратно   в   камень.   Райф   увидел   высокий   лес   с   колеблющейся
голубовато-серебристой, как море,  листвой;  замерзшее  кровавое  озеро,
твердое, как кованый металл, где  под  толщей  льда  виднелись  какие-то
уродливые фигуры; другие образы мелькали так быстро, что он  не  успевал
уловить их и осмыслить: город без имени и без  людей,  испуганные  серые
глаза и ворон, летящий на север зимой, когда все другие птицы  летят  на
юг.
   Не успел Райф уложить все это в памяти,  как  кто-то  взялся  за  его
запястья, отрывая его руки от камня. Руки отрывались медленно, с сосущим
звуком.  Боли  он  не  испытывал  -  только  смутное   чувство   потери.
Оглянувшись, Райф увидел перед собой черные глаза Инигара Сутулого.
   - Ты не должен был трогать камень, Райф Севранс. Разве ты не  видишь,
что он разбит?
   Сердце Райфа еще  колотилось  от  тех  картин,  которые  показал  ему
камень, и слова Инигара не сразу дошли до него.
   - Разбит? Как это? Я не понимаю...
   Ведун протянул ему темную, искривленную возрастом руку.
   - Сейчас я тебе покажу.
   Райф не думал, что ему понадобится помощь Инигара, чтобы  встать,  но
ноги его подкосились, и он привалился  к  камню.  Инигар  с  неожиданной
силой поставил его прямо и держал, пока Райф не пришел в себя. Глядя  на
маленького  ведуна  с  впалой  грудью,  побелевшими  волосами  и  темной
истончившейся кожей, Райф подивился этому.
   Инигар улыбнулся, но это была не добрая улыбка.
   - Ступай за мной.  -  Он  исчез  в  дыму,  и  Райфу  осталось  только
повиноваться.
   Обойдя камень наполовину, Инигар кивком указал вверх.
   - Потому я и жгу здесь дымник. Смотри.
   Райф проследил за его взглядом. Глубокая трещина  бежала  от  макушки
камня до середины, обнажая мокрое блестящее нутро гранита. В  ней  стоял
мрак, словно в глубоком ущелье. Графитовое масло  сочилось  наружу,  как
кровь.
   - Это случилось пять дней назад. -  Инигар  пристально  посмотрел  на
Райфа. - На рассвете.
   Чувствуя в словах ведуна вопрос, но не желая на него  отвечать,  Райф
сказал:
   - Засада удалась. Все остальные вернутся через день-другой.
   Инигар, будто не слыша, провел рукой по трещине.
   - Каменные Боги хранят все кланы. Что бы там ни говорили вожди  после
Великого Раздела, у  богов  нет  любимцев.  Черный  Град,  Джун,  Скарп,
Ганмиддиш - все они равны  для  тех,  кто  живет  в  камне.  Если  Скарп
одерживает  победу  над  Гнашем,  они  не  выражают  недовольства.  Если
Ганмиддиш захватывает круглый дом Крозера, они не видят в  этом  причины
для гнева. Каменные Боги сами создали кланы, сами вложили  в  нас  жажду
земель и битвы, поэтому они не печалятся, когда кланы  воюют  и  чьим-то
жизням настает конец. Это у них в природе, как и у нас. Но если случится
что-то, идущее вразрез с тем, чему они нас учили,  и  угрожающее  самому
существованию кланов, тогда боги гневаются. - Инигар стукнул кулаком  по
треснувшему камню. - И вот так они проявляют свой гнев. Райф попятился.
   - Да, Райф Севранс. Лучше тебе отойти  от  него  ради  нашего  общего
блага.
   Райф, вспыхнув, затряс головой. Ему невыносимо было смотреть  на  эту
трещину.
   - Я.., я...
   - Молчи! Я не хочу слышать  о  том,  что  случилось,  от  тебя.  Есть
новости, которые приходят, когда человек еще не готов  или  не  способен
переварить их. - Инигар смотрел Райфу прямо в глаза. - И с клятвами тоже
так бывает.
   Райф поморщился. Боль снова вступила в плечо, мягкая и  тошнотворная,
словно от надорванного мускула.
   - Мы трое знаем, что произошло одиннадцать дней назад  во  дворе,  не
так ли? Ты, я и ворон. - Ведун рванул  тулуп  Райфа  на  груди,  обнажив
вороний амулет, дернул за шнурок и сорвал клюв с  шеи.  Зажав  амулет  в
кулаке, он сказал:
   - Не я дал его тебе, и не на мне лежит этот позор. Быть может, старый
ведун виноват в этом не меньше, чем ты. Но как  бы  там  ни  было,  Райф
Севранс, для этого клана ты не подходишь.  Ты  ворон,  рожденный,  чтобы
быть свидетелем смерти. И я боюсь, что если ты  останешься  с  нами,  то
станешь свидетелем смерти нас всех еще до того, как насытишь свой  взор.
Ты уже видел смерть своего отца, десяти лучших  наших  воинов  и  нашего
вождя. Но этого оказалось мало, не так ли? Ты должен был  видеть  еще  и
смерть Шора Гормалина. Шора, лучшего из людей в этом клане. Орла. Скажи,
разве имеет ворон право присутствовать при смерти орла?
   Райф молчал, потупив глаза, но Инигар еще не закончил.
   - А твой брат, Дрей Севранс, который поручился за твою клятву и  взял
на сохранение твой клятвенный камень? Какой еще новый срам ты навлек  на
него? Будь у меня такой брат, который любил бы меня со всей силой своего
медвежьего сердца, ручался за меня, когда все другие  молчали,  и  готов
был, не колеблясь, связать  свою  судьбу  с  моей,  я  почитал  бы  себя
благословленным. Я боготворил бы его, покорялся ему  и  всю  свою  жизнь
посвятил бы тому, чтобы оправдать его доверие. Я не посрамил бы  его  ни
словом, ни делом.
   Райф закрыл лицо руками. Ведь пять последних дней он отгонял от  себя
мысли о Дрее. Теперь ведун вернул их  обратно,  и  Райф  знал,  что  это
правда.
   Инигар, разжав кулак, уронил вороний амулет на пол.
   - Ты пришел  сюда  искать  помощи  Каменных  Богов.  Посмотри  же  на
священный камень и подумай, нет ли здесь ответа,  который  ты  искал.  -
Инигар посмотрел на трещину достаточно долгим взглядом, чтобы  Райф  его
понял, а после повернулся и скрылся в дыму. - Когда закончишь,  выйди  к
тем, кто вышел встречать тебя во дворе. Тебя ожидает гость.
   Райф закрыл глаза и застыл на месте, боясь дотронуться до  камня  еще
раз. Лишь долгое время спустя он подобрал свой амулет и вышел.
   - А ну-ка оставьте его в покое! - Анвин Птаха пробилась сквозь толпу,
действуя нагруженным подносом, как тараном. - Этому новику надо поесть и
попить, прежде чем вы начнете приставать к нему  с  вопросами.  -  Анвин
улыбнулась Райфу так ласково и гордо,  что  ему  стало  стыдно.  -  Это,
паренек, мое лучшее темное пиво. Отведай.
   Райф принял от нее рог, благодарный за то, что  может  чем-то  занять
себя. Солнце, отражаясь от снега, слепило глаза после сумрака  молельни,
и все вокруг говорили и задавали вопросы разом, вселяя  в  него  желание
убежать. Но он устоял. Эти люди были  его  кланом,  и  они  имели  право
узнать о судьбе своих родных. Он поднес  рог  к  губам,  вдохнув  густой
лесной запах  темного  пива,  выдержанного  в  дубовой  бочке,  а  потом
медленно - три дня - прогревавшегося над очагом. Анвин  сказала  правду:
это было лучшее ее пиво, и поэтому Райф не стал его пить.
   Держа рог у груди, он поискал в толпе лица Рейны и Эффи, но не нашел.
Кучка людей стояла в темноте за дверью - возможно, они тоже были там.
   - Мы должны знать, что случилось,  парень,  -  сказал  Орвин  Шенк  с
озабоченным красным лицом. - Не спеши и рассказывай,  как  сам  считаешь
нужным.
   Райф медленно кивнул. Почему они все так добры к нему? От  этого  ему
становилось только хуже. Заставив  себя  смотреть  Орвину  в  глаза,  он
сказал:
   - Битти жив и здоров. Он храбро сражался и убил  при  мне  не  меньше
двух бладдийцев.
   Орвин стиснул Райфу плечо, и в  его  бледно-голубых  глазах  блеснули
слезы.
   - Ты всегда приносишь новости,  целительные  для  отцовского  сердца,
Райф Севранс. Ты хороший парень, и я благодарен тебе за это.
   Слова Орвина так противоречили тому, что Райф только что  услышал  от
Инигара, что у него защипало в глазах.  Он  таких  слов  не  заслуживал.
Скользя взглядом  по  лицам,  он  обратился  ко  всем  сразу,  боясь  не
справиться с собой, если не покончит со всем этим побыстрее.
   - Засада удалась. Все прошло как задумано. Корби Миз со своими людьми
занял место к северу от дороги, Баллик Красный  -  к  югу.  Моему  брату
доверили запасной отряд. Бой  был  жестоким,  и  бладдийцы  дрались  как
одержимые, но мы оттеснили их в снег и одержали  победу.  -  Райф  нашел
взглядом  Саролин  Миз,  дородную,  добродушную  жену  Корби.  -   Корби
сражался, как Каменный Бог. Он был прекрасен.
   - Он не ранен? - спросила Саролин, коснувшись руки Райфа.
   - Нет - разве что несколько царапин.
   - А как там Баллик?
   Райф  не  заметил,  кто  задал   вопрос,   но   ответил   как   можно
добросовестнее. Вопросы так и сыпались  -  все  хотели  узнать  о  своих
родных и близких. Райфу стало легче, пока он отвечал. Избежать разговора
о том, что случилось позже на поляне, оказалось на удивление легко. Люди
хотели знать одно: живы ли их сыновья, мужья и братья, не  ранены  ли  и
храбро ли они сражались. Райфу легко было говорить правду, не задевавшую
ни его, ни других участников боя.
   Но когда Дженна Скок вышла  вперед  и  спросила  про  сына,  легкость
улетучилась мгновенно, точно ее и не бывало.
   - Тоади тяжело ранен - может быть, даже скончался.
   Дженна оттолкнула тех, кто поспешил поддержать и утешить ее.  Зеленые
глаза, налившись гневом, пригвоздили Райфа к месту.
   - Откуда ты можешь это знать? Почему ты явился раньше остальных?  Что
случилось потом, после боя?
   Райф глотнул  воздуха.  Вот  уже  пять  дней,  как  он  боялся  этого
мгновения.
   - Расскажи про Бенрона. - Репкоголовый Берри Лайс протолкался вперед.
- Сколько бладдийских черепов он расколол своим молотом?
   - Скажи нам, почему ты здесь,  Райф  Севранс,  -  дрожа  всем  телом,
настаивала Дженна.
   Райф, переведя взгляд с Берри на нее, открыл рот, чтобы ответить.
   - Довольно! - Рейна Черный Град вышла из мрака за  дверью,  одетая  в
мягкую кожу и тонкую черную шерсть, жена вождя с головы до пят.  Соболий
мех на горле и рукавах  колыхался  при  ее  дыхании,  на  бедре  блестел
серебряный нож. Толпа раздалась, очистив ей  дорогу.  -  Новик  проделал
трудный путь по рыхлому снегу. Пусть он назовет тех, кто на  его  глазах
был убит или ранен, а потом дадим ему поесть и отдохнуть.
   Несмотря на богатый наряд, глаза Рейны были тусклыми, и  лицо  сильно
осунулось.  Райф  поразился,  увидев,  что  ее  вдовьи  рубцы  все   еще
кровоточат.
   - Расскажи Берри о его старшем брате.
   Это был приказ, и Райф подчинился, снова увидев перед  собой  Бенрона
Лайса, терзаемого собаками во рву. Он почти не оставил Берри и его семье
надежды, сказав, что  Бенрон  не  шевелился  и  после  того,  как  собак
пристрелили. Рассказывая, Райф сам  все  больше  убеждался  в  том,  что
Бенрон мертв. Он вспомнил, как стоял через дорогу от него - свидетель...
   "Ты ворон, рожденный быть свидетелем смерти".
   - Кто-нибудь еще? - ворвался в его мысли голос Рейны.
   - Больше я павших не видел.
   По толпе прошло облегчение, выраженное в разжатых кулаках и опущенных
взглядах. Пожилые кланники касались  своих  ладанок  с  порошком  камня,
благодаря богов. Вопрос Дженны Скок читался на многих  лицах,  но  Рейна
позаботилась о том, чтобы он остался непроизнесенным: она ушла обратно в
дом и этим простым действием увела за собой всех остальных.  Анвин  тоже
помогла, пообещав всем горячий эль и поджаренный хлеб. Райф  остался  на
месте, глядя, как кланники один за другим исчезают  в  открытых  дверях.
Ему больше, чем когда-либо, хотелось последовать за ними, найти  Эффи  и
прижать к себе ее легкое тельце, но он не знал, правильно это будет  или
нет. Рейна намеренно не пустила ее сюда - значит опасалась, что он может
причинить ей какой-то вред.
   Вот что он теперь должен сделать: оградить Эффи,  Дрея  и  весь  свой
клан от вреда. Инигар Сутулый открыл ему глаза.
   - Райф, - произнес голос, который он не  слышал  вот  уже  пять  лет.
Здоровенный, как медведь,  человек  с  рыжеватой  щетиной  на  голове  и
главами цвета меди вышел из круглого дома во двор.  Щурясь  на  снеговые
тучи, он сказал:
   - Я надеялся, что свет будет более благоприятным. В этакой хмари меня
запросто можно принять за какого-нибудь тощего слабака.
   - Дядя...
   Ангусу Локу хватило трех шагов, чтобы дойти до Райфа и стиснуть его в
мощных объятиях. Райф почувствовал, что у него гнутся  ребра,  но  Ангус
тут же отпустил его,  стал  от  него  на  расстоянии  вытянутой  руки  и
принялся разглядывать так пристально, словно Райф был  лошадью,  которую
он хотел приобрести.
   В некрашеных замшевых штанах и дорожной куртке,  перекрещенный  таким
количеством ремней, что на целую конскую упряжку хватило бы,  Ангус  Лок
выглядел именно таким бывалым объездчиком, каким и был  на  самом  деле.
Исхлестанные снегом щеки покраснели, губы были намазаны воском, а  мочки
во избежание обморожений обмотаны кожаными полосками.
   -  Каменные  Боги,  парень!  Ну  и  вымахал  же  ты!   -   Он   потер
двенадцатидневную щетину у Райфа на подбородке. - А  что  это  такое?  В
твои годы у меня и на голове-то столько волос не было, не  говоря  уж  о
лице.
   Что тут было отвечать? Райф усмехнулся. Ангус был здесь,  и  Райф  не
знал, хорошо это или плохо, зато знал, что Ангусу можно доверять  и  что
он достоин уважения. Тем говорил это много раз даже  после  смерти  той,
кто их связывала, - своей жены Мег Севранс, матери Дрея, Райфа  и  Эффи,
сестры Ангуса Лока.
   Ангус изменился в лице, пристально глядел на Райфа ореховыми глазами.
   - Я приехал ранним утром, и Рейна рассказала мне про Тема...  Хороший
он был человек, твой отец. И хороший муж для Мег. Он ее просто обожал. -
Ангус  улыбнулся,  как  бы  про  себя.  -  Хотя  я,  должен  признаться,
возненавидел его с первого взгляда. Не было ничего  такого,  что  он  не
делал бы лучше других: охота, стрельба, выпивка, танцы...
   Танцы? Неужто отец тоже танцевал?
   Точно дьявол на воде! Стоило  Тему  услышать  музыку,  и  он  тут  же
пускался в пляс. Хорош он был в  своей  шапке  с  медвежьими  когтями  и
медвежьем полушубке. Из-за них-то, видно, моя сестра и влюбилась в него,
поскольку красотой он не блистал - так  мне  по  крайней  мере  казалось
тогда.
   Райф, как ни глупо, чуть не прослезился. Он не  знал  даже,  что  Тем
умел танцевать. Ангус тронул его за плечо.
   - Давай пройдемся немного, парень. Я две долгие недели провел в седле
и хочу размять свои старые кости.
   Райф посмотрел на круглый дом.
   - Мне надо повидать Эффи.
   - Я только что от нее. С Рейной  ей  хорошо.  Пусть  подождет  своего
брата еще немного.
   Райфа это не убедило, но Ангус явно хотел  поговорить  с  ним,  и  он
позволил себя увести.
   Проглянувшее солнце сделало выгон безупречно  белым  и  гладким,  как
куриное яйцо. Молодые лиственницы и чернокаменные сосны  превратились  в
курганы высотой с человека - их называли в клане  сосновыми  призраками.
Снег под ногами оставался чистым и зернистым - ветер постоянно перемещал
его и не давал ему замерзнуть. По чистой глади бежали легкими  строчками
заячьи следы.
   Знакомая картина не утешала Райфа. В  памяти  звучали  слова  Инигара
Сутулого: "Я боюсь, что если ты останешься с нами, то станешь свидетелем
смерти всех нас еще до того, как насытишь свой  взор".  Райф  вздрогнул.
После этих слов все вокруг стало казаться ему другим. Напрасно он не дал
бладдийским женщинам и детям сгореть в кибитке.  Их  это  все  равно  не
спасло, и в конце концов он сделал только хуже.
   - На-ка выпей.
   Голос Ангуса донесся до него как будто издали, и мысли Райфа не сразу
вернулись с поляны севернее Дороги  Бладдов.  Ангус  сунул  ему  в  руку
фляжку. Райф немного подержал ее и выпил. Прозрачная жидкость  была  так
холодна, что щипала десны, - совершенно безвкусная и такая крепкая,  что
пар от дыхания Райфа стал невидимым  на  морозе.  Ангус,  замедлив  шаг,
остановился у соснового призрака и  прислонился  к  нему  спиной.  Комья
снега посыпались с веток ему на сапоги. Жестом он поощрил  Райфа  выпить
еще глоток из обшитой кроличьим мехом фляжки.  Райф  глотнул  чуть-чуть,
только чтобы согреть рот.
   - Тебе пришлось тяжело на Дороге Бладдов. - Это был не вопрос.  Ангус
размотал тесемки на запястьях и снял свои красивые перчатки из  тюленьей
кожи. Некрашеная одежда, простой объездчицкий клинок на бедре и  коротко
остриженные волосы выдавали в нем чужого.  Ангус  не  принадлежал  ни  к
какому клану. Тем говорил, что мать с братом выросли во владениях города
Иль-Глэйва близ ганмиддишской границы. Тем встретил Мег в тот год, когда
жил  воспитанником  в  Ганмиддише,  на  танцах,  которые  этот   богатый
пограничный клан устраивал летом для своих  новиков  и  девушек.  Ангуса
тоже пригласили - Райф уже не помнил почему, - но Краб Ганмиддиш,  вождь
клана, поставил  ему  непременным  условием  привести  свою  женщину,  с
которой он будет танцевать. Ангус привел Мег, Тем увидел ее и, по словам
Кота Мэрдока,  который  тоже  при  этом  присутствовал,  не  дал  с  ней
потанцевать никому другому. Два месяца спустя они поженились, и в тот же
день Тем был освобожден от своей клятвы новика.
   Мег Лок так больше и не вернулась домой - выйдя за Тема Севранса, она
стала кланницей.
   - Рейна говорила мне, что ты  умеешь  попадать  в  цель,  даже  когда
темно. - Ангус  вывернул  перчатки  наизнанку  и  принялся  выскабливать
подкладку ножиком. - Еще она говорила, что, когда вы с Дреем вернулись с
Пустых Земель, ты обмолвился, что узнал о набеге на расстоянии.
   Райф почувствовал, что у него пылают щеки. Какое  право  имела  Рейна
говорить такое чужому человеку?
   - Другие говорили мне, что ты на ножах с Мейсом Черным Градом, что ты
спорил с ним перед всем кланом, не подчинялся его приказам...
   - Выкладывай, что у тебя на уме, Ангус. Я сам знаю, как обстоят  дела
в этом клане.
   Гнев Райфа Ангуса ничуть не тронул. Почистив перчатки с  изнанки,  он
снова вывернул их и надел, а после спрятал нож в чехол  и  только  тогда
ответил:
   - У меня дела к югу от Вениса