тягивала  к
ней все взоры. Райфу хотелось знать, выйдет ли она замуж снова.
   Мейс подождал, когда все успокоятся. Его жесткие, в  кровавых  жилках
глаза напоминали  мороженое  мясо.  Волчий  плащ,  колыхнувшись,  открыл
висящий у пояса  меч.  Не  обращая  никакого  внимания  на  Райфа,  Мейс
повернулся лицом к встречающим:
   - Не стану отрицать, что поскакал домой со всей поспешностью, - здесь
мальчуган  прав.  -  Сделав  легкий  упор  на  слове  "мальчуган",  Мейс
подождал, дав всем как следует это усвоить. - Сознаюсь, что о мертвых  я
не подумал и сейчас стыжусь этого. Но когда я увидел моего отца на земле
у загона со стынущими глазами, мои мысли сразу  обратились  к  тем,  кто
остался дома. Бладдийцы ускакали на восток, но я подумал:  а  что,  если
они повернут на юг около Пасти? Что, если, пока  я  стою  здесь,  решая,
какой обряд исполнить над отцом прежде,  другой  отряд,  более  крупный,
нападет на круглый дом? Что, если я, вернувшись в  Сердце  Клана,  увижу
там ту же картину, что и в лагере?
   Мейс обвел взглядом лица всех именитых людей клана.  Все  молчали,  и
только  некоторые  новики,  в  том  числе  двое  сыновей  Орвина  Шенка,
беспокойно ерзали в седлах.
   Мокрый снег хлестал в лица, таял на разгоряченной коже Орвина  Шенка,
Баллика Красного, Корби Миза, Меррит Ганло и прилипал  к  бледным  щекам
Шора Гормалина, Рейны Черный Град и Вилла  Хока.  На  лице  Мейса  влага
превращалась в лед.
   Когда многие отвели глаза, не выдержав его  взгляда,  Мейс  заговорил
опять:
   - Я сожалею о том, что сделал, но ничего  не  хотел  бы  изменить.  Я
верю, что мой отец поступил бы так  же  на  моем  месте.  Я  должен  был
выбирать между живыми и мертвыми, и все здесь, кто знал  и  любил  Дагро
Черного Града, согласятся, что он первым делом подумал бы о своей жене и
своем клане.
   Баллик Красный кивнул, и остальные последовали его примеру. Корби Миз
с напрягшимися на мощной шее жилами опустил глаза и произнес:
   - Это правда.
   Рейна повернула лошадь так, чтобы никто, в том числе и приемный  сын,
не мог видеть ее лица.
   Райф смотрел Мейсу в спину. К гневу, который  он  ощутил,  когда  его
назвали мальчуганом, теперь добавилось что-то еще, похожее  на  медленно
прибывающий страх. Похоже, Мейсу все так и сойдет с рук. Райф видел  это
по лицам кланников Даже Шор Гормалин, никогда не судивший необдуманно  и
столь  же  осторожный  со  своими  решениями,  как  со  своим  мечом   в
присутствии детей, кивнул вслед за  остальными.  Неужели  он  не  видит?
Неужели не понимает?
   И Дрей тоже. Райф оглянулся на брата, который так  и  стоял,  ухватив
его за полу тулупа, готовый оттащить его назад.
   - Тело Дагро, - прошептал Райф так, чтобы  слышал  один  Дрей,  -  не
лежало...
   - Что ты сказал, мальчик? - Мейс развернул чалого, и медные крепления
для лука и молота звякнули, как колокола. - Повтори. Все мы  здесь  один
клан, и то, что ты говоришь кому-то, должны слышать все.
   Райф, сердито толкнув Дрея локтем, освободился от него и со  стучащей
в висках кровью сказал:
   - Дагро Черный Град лежал не у загона. Мы нашли его у мясных крючьев.
Он разделывал тушу черного медведя, когда на него напали.
   Глаза Мейса потемнели, губы поджались, и Райф на миг подумал, что тот
сейчас улыбнется. В следующее мгновение Мейс  снова  обернулся  лицом  к
клану, оборвав начавшиеся было перешептывания.
   - Это я перенес тело отца ближе к костру. Я не хотел оставлять его за
жилым кругом. Быть может, это глупо, но я поступил именно так.
   - Но медвежья кровь...
   Дрей стиснул запястье Райфа так, что хрустнули кости.
   - Довольно, Райф. Ты не на того нападаешь.  Собачий  вождь  со  своим
кланом - вот  на  кого  следует  нападать.  Мы  оба  видели  оттиски  их
желобчатых подков, ты  не  можешь  этого  отрицать.  Что  еще  остается?
По-своему мы действовали так же, как и Мейс, -  глупо,  не  подумав.  Не
забывай: нас там не было. Когда мы улизнули,  чтобы  пострелять  зайцев,
Мейс нес предутренний дозор. Нельзя винить его  за  то,  что  он  бросил
лагерь, преследуя медведя. Любой из нас на его месте  сделал  бы  то  же
самое. - Дрей отпустил руку брата и стал к нему лицом. Несмотря  на  всю
решимость его выражения, в глазах  безошибочно  проглядывала  мольба.  -
Мейс правильно сделал, что вернулся, Райф. Он поступил как кланник,  как
всякий опытный воин. А мы с тобой вели себя как.., как два брата, только
что потерявшие отца.
   Райф отвел взгляд от брата и других кланников. Дрей  сейчас  завоевал
себе уважение в глазах клана - Райф видел,  что  люди  прислушиваются  к
нему. Дрей говорил здраво, не выпячивая свою персону,  высказываясь  так
же неохотно, но веско, как прежде его отец. Райф сглотнул, и в  горле  у
него запершило. Ему казалось, что он слышит Тема.
   Райф поднял глаза и увидел, что Мейс Черный  Град  смотрит  на  него.
Смотрит внимательно, с  выражением,  соответствующим  словам  Дрея.  Все
остальные тоже ждали, терпеливо и серьезно, что еще выкинет сумасбродный
младший брат Дрея Севранса. Райф перевел взгляд на руки Мейса  в  черных
перчатках, треплющие шею чалого с довольством сытого,  играющего  волка.
Дрей сделал за Мейса его работу.
   Мейс встретился глазами с Райфом, и Райф понял, что имеет дело кое  с
кем похуже труса. Мейс отправился в Пустые Земли на крепком  приземистом
коньке, такой же новик, как двести других, приемыш,  взятый  из  чужого,
мелкого клана. Теперь он сидит  на  отцовском  чалом  коне,  в  волчьем,
отливающем черным блеском плаще, говорит совсем не так,  как  раньше,  и
захватывает власть над кланом заодно с плащом и лошадью.
   Райф потер запястье, еще ноющее от пальцев Дрея.  Не  стоило  даже  и
спрашивать, как это вышло, что Мейс прискакал  домой  на  лошади  своего
отца. Игра зашла слишком далеко - Мейса на этом не подловишь.
   - Райф.
   Голос Дрея вернул его к насущным  делам.  Райф  смотрел  на  брата  и
видел, как тот устал. Эти шесть суток тяжело дались им  обоим,  но  Дрей
нес более тяжелую ношу и каждый раз урывал час от сна и обдирал  кору  с
поленьев, чтобы они горели, не угасая, всю ночь.
   - Пойдемте-ка домой, ребята, - подал голос Шор Гормалин -  небольшого
роста, белокурый, тихий и при этом лучший в клане боец на  мечах.  -  Вы
прошли долгий тяжкий путь и видели такое, что никто здесь не захотел  бы
увидеть. Правильно вы что-то сделали или нет, вы остались и позаботились
о павших. За одно это мы обязаны вам большим, чем способны  уплатить.  -
Шор помолчал. Все другие закивали,  бормоча:  "Верно".  У  Меррит  Ганло
вырвалось глухое рыдание.  -  Идемте  же.  Инигар  натрет  камня,  чтобы
наполнить ваши тавлинки, а вы согреетесь, поедите и почувствуете, что вы
дома. Потом вы расскажете нам о наших родичах. Мы все один  клан,  и  вы
нужны нам.
   Слова Шора произвели заметное действие. Орвин  Шенк  закрыл  глаза  и
прижал кулак к сердцу. Новики, его сыновья,  последовали  примеру  отца,
другие новики сделали то же самое, и все  на  миг  застыли  в  седлах  с
закрытыми  или  опущенными  глазами,  воздавая  почести  павшим.   Рейна
подъехала к Шору и положила руку ему на плечо.
   Райф краем глаза заметил, что это не укрылось от внимания Мейса,  чьи
глаза, поймав случайный проблеск солнца, стали на  миг  желтыми,  как  у
волка.
   Подавив тревогу, Райф придвинулся к брату. Дрей ждал  его  и  тут  же
обнял рукой за плечи. Он не стал ничего  говорить,  и  Райф  порадовался
этому. Делать было нечего: Райф слишком любил своего брата и уважал Шора
Гормалина, чтобы выступать против них.
   Шор соскочил с коня - его ловкость  не  переставала  удивлять  Райфа,
хотя он видел это много раз. Корби Миз  тоже  спешился,  и  оба  подвели
своих коней Райфу и Дрею. Мейс  направил  коня  вниз  по  склону,  чтобы
оказаться во главе, когда все повернут домой.
   Шор Гормалин, глядя прямо на Райфа своими голубыми  глазами,  передал
ему поводья.
   - Ты хорошо поступил, парень, и твой брат тоже.  Мы  -  Черный  Град,
первый среди всех кланов, и должны быть заодно.
   Райф взял поводья. Шор Гормалин говорил о войне, хотя и  не  высказал
этого открыто.
   Двадцать шесть человек по одному и по двое стали спускаться с холма к
круглому дому. Ветер переменился и усилился, поэтому дым из  труб  летел
им навстречу. Райф не имел ничего против. Дым  был  теплый,  и  от  него
пахло хорошими, честными вещами вроде смолистых дров, жареной баранины и
дегтя. И еще он помогал прятать лицо.
   Он ждал внизу, круглый дом. Его дом. Райф вспомнил, что чувствовал  в
прошлые разы, когда возвращался сюда, и настроение его омрачилось.
   Сверху круглый дом  казался  массивным  островом  из  серовато-белого
камня посреди замерзшего моря. Он был погружен на сто футов в землю  для
защиты от свирепых ветров, снега и жестоких  морозов,  так  что  снаружи
виднелась  только  верхняя  четверть  его  крепостной  стены  и   хорошо
укрепленная каменная кровля.  В  камне  щелями  темнели  окна,  пробитые
достаточно высоко, чтобы пропускать свет,  но  достаточно  узкие,  чтобы
никто не мог в них пролезть. Земля за долгие годы поглотила часть стены,
и круглый дом ушел в нее  еще  глубже.  Каждую  осень  Длинноголовый  со
своими людьми две недели отгребал прочь свежую  землю  и  тратил  полный
день на одну только корчевку проросших на крыше молодых деревьев.
   Некоторые кланы не препятствовали земле заносить свои  круглые  дома,
так что она в конце концов покрывала  и  крышу,  где  появлялась  густая
поросль. Дом клана Баннен снаружи походил уже не на дом, а на совершенно
круглый холм.
   Но в Черном Граде порядок был другой. "Мы защищаемся от холода  и  от
врагов, но скорее умрем, чем станем прятаться". Райф это слышал не менее
тысячи раз. Каждый в клане то и дело  повторял  эти  слова,  и  то,  что
некогда было пустой похвальбой в  устах  одного  вождя,  сказавшего  это
другому, стало образом жизни.  Даже  своих  умерших  клан  оставлял  под
открытым небом. Выставленные в  долбленых  липовых  колодах  у  проезжих
дорог, перевалов и  ручьев,  черноградцы  и  после  смерти  отказывались
прятаться.
   Райф потряс головой. Он видел этих покойников. Сера и  прочие  сильно
пахнущие  вещества  отпугивали  стервятников  только  на  время.   После
сильного дождя или крепкого мороза вороны слетаются всегда.
   - Райф! - Голос Рейны заставил его обернуться назад.  Ловко  управляя
своей гнедой кобылкой, она подъехала к нему. Мех  ее  плаща  и  капюшона
блестел, как тюленья кожа. За те несколько минут, что они ехали к  дому,
сильно похолодало, и мокрые снежные хлопья превращались в крупу. Дыхание
Рейны оседало на мехах, как белый жемчуг.
   Другие расступались, давая ей  дорогу.  Даже  теперь,  когда  ее  муж
погиб, Рейна сохранила свое положение в клане. Она  полностью  разделяла
достаток Дагро и уважение, которым он пользовался. Теперь клану придется
избрать нового вождя. Райф знал, что Мейс Черный Град попытается  занять
место своего приемного отца, но знал также, что, если Рейна решит  снова
выйти замуж, ее избранник получит хорошую возможность сделаться  вождем.
Решения Рейны всегда были разумными. Когда в отсутствие Дагро  возникали
какие-то неотложные вопросы, клан обращался к его  жене.  "Рейна  знает,
что у ее мужа на уме", -  говорили  люди,  подразумевая  под  этим,  что
полностью доверяют ее решению. Трудные  роды,  дурные  предзнаменования,
священные  обряды,  нанесенные  женам   побои,   пьяные   свары,   споры
относительно границ и запруд, угоны скота, вопросы чести клана  -  Рейна
Черный Град на все находила ответ.
   - И Эффи...
   Райф задержал дыхание. Рейна относилась к Эффи, как мать.
   - Дни убывают, - сказала Рейна, взглянув на небо. - Скоро света будет
так мало, что из лука толком  не  прицелишься.  Но  Тем  перед  отъездом
говорил мне, что ты находишь цель даже в темноте.
   Услышав это, Райф посмотрел на нее повнимательнее. На лице  Рейны  не
было улыбки.
   - Ты ни в чем не виноват, понимаешь? И Дрей тоже. В этом клане нет ни
одного мужчины, кто хоть раз не убегал бы из  лагеря,  чтобы  пострелять
дичь у лизунца.
   Райф намотал поводья на кулак.
   - Ты только это хотела мне сказать? - Мейс во главе отряда указал  на
дальний выгон, сказав что-то  Виллу  Хоку  и  Баллику  Красному,  и  они
кивнули в ответ. Райф сжал поводья так, что кровь перестала поступать  в
пальцы.
   Начальственная выходка Мейса не осталась незамеченной.  Рейна  слегка
повела плечами, и ее соболий плащ сместился на крупе кобылы.
   - Я хотела поговорить с тобой об Эффи. Будь с ней  поласковее,  Райф.
Она такой тихий ребенок - трудно догадаться, что у нее на уме.
   - Что вы ей сказали? Рейна помолчала.
   - Мейс поговорил с ней до меня и сказал, что ты и Дрей погибли вместе
с отцом.
   Райф шумно выпустил воздух.
   - И как она это приняла?
   - Плохо. Она как будто... - Рейна не  сразу  нашла  нужное  слово,  -
рассердилась. Убежала, и ее долго  не  могли  найти.  Мы  обшарили  весь
круглый дом. Корби Миз и Длинноголовый снарядили отряд на поиски.  Летти
собрала девочек, и они с факелами обошли  выгон.  Двое  старших  сыновей
Орвина Шенка доехали до самого  Клина.  В  конце  концов  ее  нашел  Шор
Гормалин - она забилась в уголок малого собачьего закута, озябшая и  вся
в пыли. В  руке  она  зажимала  камень,  свой  амулет,  и  раскачивалась
взад-вперед. Это ее так ослабило, что она едва держалась  на  ногах.  Не
знаю, как эти шенковы зверюги ее не съели. Орвин  их  кормит  всего  два
раза в неделю - право, не знаю.
   Ослабив немного поводья,  Райф  направил  гормалинова  мерина  вокруг
бугорка глинистого сланца. Собственный гнев вдруг  показался  ему  очень
незначительным.
   - А потом?
   - Вот  насчет  этого  я  и  хотела  тебя  предостеречь.  Она  немного
похудела. И держится так замкнуто... - Рейна умолкла,  увидев  маленькую
фигурку, появившуюся из круглого дома.
   Глядя, как всадники спускаются в долину,  фигурка  сделала  несколько
неуверенных шажков вперед. Это была Эффи - ее  выдавали  золотисто-рыжие
волосы. Райф подался вперед всем телом, поразившись ее худобе.
   - Обращайся с ней бережно, Райф Севранс. - Рейна послала свою  лошадь
вниз. - Вы с Дреем - все, что у нее осталось.
   Райф едва расслышал, что она сказала. Дрей ехал впереди него,  вместе
с Орвином Шенком. Он оглянулся на Райфа. На лице его ясно читалось: "Что
стряслось с Эффи?"
   Тревога кольнула Райфа, и он послал мерина рысью, обгоняя опередивших
его всадников. Дрей устремился за ним.
   Из круглого дома  на  утоптанную  глину  двора  выходило  все  больше
народу. Одни несли факелы, другие - куски баранины и зажаренных  целиком
кроликов на вертелах. Кое-кто вышел с кормом  и  попонами  для  лошадей.
Женщина - Анвин Птаха, судя по объемистому животу, - катила перед  собой
бочонок подогретого пива, испускающий пар.
   Эффи  стояла  впереди  всех,  сгорбившись,  дрожа  в  своем   голубом
шерстяном платьице. Никто не додумался накинуть на нее плащ или натянуть
на руки варежки. Подъехав поближе, Райф увидел, как запали  у  сестренки
щеки, и его сердце заныло.
   Он соскочил с коня и бросился к ней. Эффи, шагнув навстречу,  подняла
к нему серьезное маленькое личико и протянула руки. Райф  схватил  ее  в
охапку, прижал к груди, запахнул в свой тулуп. Она была такая  легонькая
- точно солома, завернутая в  одеяло.  Райф  притиснул  ее  к  себе  еще
крепче, стремясь перелить в нее свое тепло и свою силу.
   Тут подоспел Дрей, и Райф  передал  Эффи  брату.  Тот  обхватил  Эффи
своими большими ладонями, целуя ее в волосы, в виски и в нос.
   - Все хорошо, малютка. Мы здесь. Мы вернулись.
   Эффи прикорнула у него на груди и сказала тихо и  серьезно,  взглянув
сначала на Райфа, потом на Мейса, который расседлывал своего чалого:
   - Я так и знала. Он сказал, что вы умерли, но я  знала,  что  это  не
правда.
 
6 
ПЕРЕВЕРНУТЫЙ ШПИЛЬ 
 
   Аш, ворочаясь во сне, вся  обмоталась  простынями.  Полотно,  которое
старухи с Ремесленного острова ткали гладким и прохладным,  как  стекло,
сдавило ей живот, скрутило ляжки и запястья.
   Аш приснилось, что она заточена в ледяном плену. От голубовато-белого
света ее руки  и  ноги  блестели,  как  полированный  металл.  Скользкая
ледяная стена источала влагу  от  прикосновения  пальцев.  Морозный  пар
наполнял рот, как молоко.
   Если бы ей только удалось пройти дальше, глубже...
   Глыба льда у нее над головой содрогнулась, осыпав холодными осколками
лицо и грудь Аш.  Острые,  как  иглы,  они  кололи  кожу  до  крови.  Аш
стряхнула с себя льдинки, и ледяной  потолок  обвалился.  Ледяной  вихрь
ударил ей в лицо, лед врезался в грудь,  слепя  белым  светом,  изморозь
замельтешила в воздухе...
   Аш закричала.
   Пол ушел у нее из-под ног, и она стала падать, падать, падать...
   Голоса шептали ей с мольбой, словно умирающие от голода:
   "Протяни руку, госпожа. Здесь так холодно, так темно. Протяни".
   Аш не могла шевельнуться - мороз сковал все ее тело.
   Ее падение прекратилось. Теперь  она  стояла  в  середине  пещеры  из
черного льда. Здесь было темно, только лед слабо мерцал. Даже пар от  ее
дыхания был темным и плотным, как дым чадящего костра. В глубине ее души
таился страх. Вдыхая, она чувствовала запах холода. Она была не одна - в
пещере что-то шевелилось. Оно  не  приближалось  к  ней,  но  все  время
ворочалось, давая знать, что оно здесь.
   "Мы так долго  ждали,  госпожа,  ждали  тысячу  лет  в  своих  цепях,
скованных из крови. Неужели ты обречешь нас на новый тысячелетний срок?"
   У Аш подогнулись колени. Эти голоса влекли ее к себе.
   Где-то далеко, там, где она не  могла  увидеть,  за  стенами  пещеры,
чудища со звериными мордами подняли вой. На льду  мелькали  тени  людей,
зверей и демонских коней. Затем лед пропал вовсе, и осталась только тьма
- тьма на самом дне души Аш, куда ей не хотелось заглядывать.
   "Протяни руку, о прекрасная госпожа".
   Ее запястья дрогнули, мышцы на спине и груди  напряглись,  готовые  к
действию, сухожилия натянулись. Кулаки разжались, и  суставы  хрустнули,
как мокрое дерево.
   "Протяни нам руку. Протяни. ПРОТЯНИ!"
   Поблескивая  костями  в  пустых  глазницах,  они  смотрели,  как   Аш
поднимает руки.
   Карр! Крик ворона рассек тьму, пронзив Аш, как иглой.
   Ее глаза распахнулись. Тьма отступила, как мутная пелена. Она была  у
себя в комнате. В жаровне тусклым оранжевым огнем  светились  угли,  обе
янтарные лампы погасли.
   Ей послышался стук.
   Аш повернула голову в сторону, откуда он шел. Стучали не в дверь, а в
закрытое ставнями оконце в дальней стене. Аш ждала. Стук не  повторился,
но раздался другой звук, похожий на хлопанье крыльев. Он стал  удаляться
и скоро замер совсем. Птица. Аш вздрогнула. Ворон.
   Почувствовав вдруг, какими холодными и влажными стали ее простыни, Аш
освободилась от них. Рубашка промокла  насквозь.  Аш  стянула  ее  через
голову и швырнула вслед за простынями. Нагая и озябшая,  она  опустилась
на колени перед жаровней, купаясь в ее теплом свете. Маленькими  медными
щипцами, висевшими  внизу,  Аш  поворошила  угли.  Прикрывавший  жаровню
промасленный  фетр  давно  сгорел,  унеся  с  собой  запах   миндаля   и
сандалового дерева. Аш это вполне устраивало - ей  не  хотелось  вдыхать
эти густые до тошноты ароматы.
   Дрожащей рукой она водворила щипцы на место. Холодный пот покрывал ее
кожу, а в коленках чувствовалась такая слабость, точно она взбежала  без
остановки на самый верх Бочонка. С легким  вздохом  Аш  вытащила  из-под
себя вышитый гарусом коврик и завернулась в него.  Она  так  устала.  Ей
хотелось одного - уснуть.
   Согревшись  немного,  она  посмотрела  на  дверь.  Дыры   от   засова
напоминали, что Марафис Глазастый или Пентеро Исс  могут  войти  к  ней,
когда им заблагорассудится. Марафис, правда, еще ни разу этого не делал,
но Аш знала, что он там, сидит в "серой беседке",  знала,  что  он  либо
теребит своими ручищами кожаные зав