драться с Мейсом теперь, когда  он
ранен. Да и никогда нельзя. Меч - главное оружие Мейса,  а  у  Дрея  это
молот. Ну зачем она ему все рассказала? Зачем? Зачем?
   Мейс посмотрел на нее, скривив свои тонкие губы в нечто среднее между
оскалом и улыбкой, и небрежно провел пальцами по  Памяти  Вождя,  словно
пробуя, нет ли на стали пыли.
   - Ты хочешь скрестить со мной мечи, Дрей Севранс? Неужели честь Рейны
так тебе дорога?
   Дрей молчал, и его тело содрогалось при каждом вздохе.
   - Теперь я вспомнил, что это ты принес ей последний дар моего отца  с
Пустых Земель. Ты сам и выделал эту шкуру, чтобы  Рейне  было  мягче  ее
носить.
   Дрей резким движением повернул голову. Эффи не понимала, куда  клонит
Мейс. Конечно, Дрей любит Рейну - ее все любят. Комната вождя, маленькая
и уютная, как медвежья берлога, вдруг показалась ей  жаркой  и  опасной,
как наполненная горячим жиром яма.
   Мейс беззаботно махнул рукой. На нем была  одежда  из  волчьих  шкур,
выкрашенная в черный цвет.
   - Не надо смущаться, Севранс.  Ты  не  единственный  новик,  желающий
стать.., защитником моей жены. Я знаю, как высоко люди  ее  ценят.  Твоя
забота о ее чести трогает меня, но ты погорячился. Я...
   - Речь идет не о чести Рейны, Мейс, а о том, что у тебя нет ее.
   Эффи сглотнула. Слова Дрея отчасти порадовали ее, но они же вызвали в
ней глубокий страх за брата. Мейс Черный Град опасен не так, как  другие
кланники, - по-другому. Он  не  вспыльчив,  как  Баллик  Красный,  и  не
свиреп, как Корби Миз. Он холодный и острый, как игольчатый лед, который
нарастает весной на проталинах, - собаки и медведи  всегда  напарываются
на него.
   - Я не стал бы оспаривать честь своего вождя на основе слов маленькой
девочки.
   - Моя сестра не лгунья. Я ручаюсь за нее головой.
   - Я не говорил, что она  лгунья,  Дрей.  Она  что-то  видела,  что-то
слышала - но ведь она еще ребенок. Она не понимает, что происходит между
мужчиной и женщиной, когда они остаются одни. Тем жил отшельником, и его
она, конечно, с женщинами видеть не могла. Она не знает, что это  такое.
Подумай сам, Дрей. Что видела Эффи, когда подглядывала за мной и  Рейной
в Старом лесу? Она видела, как Рейна  изображает  из  себя  недотрогу  и
борется со мной - каждая женщина не сделала бы того же на ее  месте?  Ты
же знаешь, какие они. Мы  катались  по  снегу,  врать  не  стану,  и  я,
наверно, придавил ее, а она меня за это  обругала.  Такая  женщина,  как
Рейна, любит, когда с ней обходятся круто...
   - Замолчи! - Дрей замахнулся на Мейса с искаженным от ярости лицом. -
Я не желаю слушать подобных гадостей о Рейне!
   - Конечно, не хочешь. Я и не стал бы ничего говорить, если б не  твоя
сестренка. Все из-за нее. Понятно, что она расстроилась, увидев  это,  -
детям любовная игра всегда кажется насилием.
   - Ты ей угрожал.
   -  Да,  у  меня  была  причина.  Я  не  хотел,  чтобы  о  случившемся
рассказывал кто-то, кроме меня или Рейны, а ребенок и подавно -  не  его
это дело.
   - Ты лжешь. Ты бесчестный человек.
   - Что ж, может быть, нам позвать  Рейну  и  выслушать  ее?  Ведь  она
как-никак согласилась стать моей женой.
   Эффи видела,  что  Дрей  заколебался.  Он  не  отступил,  но  глубоко
вздохнул, и что-то вышло из него вместе с этим вздохом. Эффи даже  дурно
стало от облегчения. Пусть себе Мейс лжет, сколько хочет, лишь бы он  не
убил Дрея в бою.
   - Послушай меня, Дрей. Я твой вождь и не стану  смотреть  равнодушно,
как ты идешь по той же дорожке, что и твой брат. Ты  слишком  дорог  для
меня и для клана. Я вижу, как уважают тебя новики,  а  Корби  с  Орвином
постоянно хвалят тебя. Не далее чем четверть часа назад Корби был  здесь
и рассказывал, как ты спас Арлека в конце битвы. Мне нужны  такие  люди,
как ты, на честность и преданность которых я могу положиться. Никому  не
нужно знать о том, что только что произошло между нами. Ты действовал от
чистого сердца, и я тебя за это уважаю. Я отдаю тебе должное за то,  что
ты вызвал меня на поединок, и надеюсь, что ты повторишь свой вызов, если
я когда-нибудь поступлю вопреки законам клана.
   Дрей  не  отрываясь  смотрел  на  Мейса.  Тот,  не  меняясь  в  лице,
выпрямился во весь рост и оперся  рукой  на  стену,  где  на  деревянных
колышках висел Клановый Меч. Его глаза потемнели, и в  них  не  осталось
волчьей желтизны.
   Прошел целый час, как показалось Эффи, и Дрей повернулся к ней лицом.
Став на одно колено, он взял ее руки в свои. Он был бледен, и его  глаза
смотрели неуверенно.
   - Может, ты и правда что-то не так поняла, малютка?  Ты  видела,  что
Мейс ударил Рейну по-настоящему, как я ударил бы человека в драке?
   В груди у Эффи отяжелело от любви и печали. Это она втравила  Дрея  в
это дело, и он поступил благородно, как подобает. Он даже и теперь готов
драться - в зависимости от того, что скажет она. Эта  мысль  была  почти
невыносима. Что бы она ни ответила, Дрею все равно будет плохо.  Солгав,
она станет сообщницей Мейса и скроет от  Дрея  правду.  Если  она  будет
стоять на своем, Дрей погибнет или уйдет.., как батюшка и Райф.
   Этого нельзя допустить. Эффи чувствовала это всем своим существом, но
все-таки стала противна сама себе, когда выбрала ложь.
   - Сама не знаю, Дрей. Я думала.., но если Мейс говорит...
   - Тише, малютка. Тише.  -  Дрей  прижал  ее  к  себе,  покрыв  своими
большими ладонями, как плащом. Она вся дрожала от облегчения и страшного
стыда. Было так, как будто она предала брата.
   - Я сердечно рад, что  все  уладилось.  -  Мейс  отошел  от  стола  и
протянул Дрею руку. - Теперь все позади, и мы не будем  больше  говорить
об этом.
   Дрей, немного ослабив объятия, встал, и они с Мейсом  молча  стиснули
друг другу руки.  Один  смотрел  в  глаза  другому,  и  Эффи  прямо-таки
чувствовала, что Мейс обрабатывает  Дрея,  как  Брог  Видди  раскаленную
добела поковку. Мейс хлопнул Дрея по плечу, и они рассмеялись.
   - Ступай к Лайде Лунной, и  пусть  она  займется  рукой,  которую  ты
прячешь у себя под панцирем. Ты мне нужен. Я слышал, что  Собачий  Вождь
собирается идти на Баннен, и завтра мы выступим на юг, наперехват ему.
   Мейс проводил Дрея до двери. Эффи шла следом. Когда Дрей уже стоял на
лестнице, палец Мейса скользнул по ее горлу.
   -  Я,  кажется,  говорил,  что  тебе  будет   плохо,   если   начнешь
рассказывать сказки? - Его голос звучал совсем тихо, и стук  сапог  Дрея
заглушал его.
 
27 
ТАНЦЫ НА ЛЬДУ 
 
   Ободранные руки хватали ее. Лица, обожженные чем-то  более  темным  и
страшным, чем пламя, напирали  на  нее,  молящие,  с  разинутыми  ртами.
Спаленные покровы лопались,  обнажая  бледно-розовую  плоть,  бугристую,
полную жизненных соков, обещавшую скорое выздоровление.
   Протяни руку, протяни. Мы  должны  это  получить..,  мы  нуждаемся  в
этом.., дай  нам  то,  в  чем  мы  нуждаемся..,  ты  должна..,  мы  тебя
заставим.., мы знаем, как тебе  навредить..,  мы  слишком  долго  ждали.
Протяни руку!
   Красные глаза горели злобой, губы раздвигались в  черных,  как  ночь,
улыбках. Она отворачивалась,  но  они  продолжали  толпиться  у  нее  за
спиной. Она комкала их субстанцию в  кулаках,  превращая  их  в  прах  и
пепел, но на месте отломленных частей тут же отрастали новые. Вдали,  за
частоколом их обугленных рук и ног, виднелась  стена  из  черного  льда.
Ледяная пещера. Почему-то теперь она больше не казалась...
   - Проснись, Аш! Проснись!
   Живые руки тормошили ее, вытаскивая из-под многочисленных слоев  сна,
словно ныряльщика из-под воды.
   - Проснись, пожалуйста!
   Она открыла глаза, и дневной свет хлынул в  них,  как  соленая  вода,
резкий,  жгучий  и  нежеланный.  В  ее  сновидении,  как  всегда,  царил
кромешный мрак.
   - Ангус, она проснулась.
   Руки коснулись ее лба и щеки, теплые, шершавые и ласковые - совсем не
похожие на руки ее приемного отца. Перед ней возникло чье-то лицо. Райф,
подумала она, и порадовалась, что сумела это вспомнить.
   - Это я, Райф. Все хорошо. Мы в трех  днях  к  северу  от  Вениса,  в
еловом бору восточнее Лохани.
   Смысл его слов не сразу дошел до Аш. Она смотрела в его глаза. Какого
они цвета? Чернильно-синие? Или ближе  к  черным?  Она  спросила  о  том
единственном, что имело для нее значение:
   - Как долго?
   - Всю ночь и почти все утро.
   Чувствуя, что ее  может  стошнить,  Аш  освободилась  от  его  рук  и
отвернулась. Полсуток! Еще немного - и никто уже не сумеет ее разбудить.
Зная, что Райф смотрит на нее, она выпрямилась и решила, что  не  станет
поддаваться тошноте при нем. Ей  полегчало  настолько,  что  она  смогла
сесть. У нее обнаружились новые больные места: средний палец левой руки,
распухший, заныл в лубке, плечо тоже ныло,  во  рту  отдавало  седельной
кожей и лошадьми.
   - На вот, попей.
   Аш взяла предложенный мех и брызнула ледяной водой на лицо.  Райф  не
сводил с нее глаз. Он знал о голосах. Она не понимала, как это возможно,
но он знал.
   - Я почувствовал, что ты.., ушла ночью, перед  тем,  как  мы  разбили
лагерь. Мы пытались разбудить тебя, но ты была далеко. Ангус решил,  что
лучше оставить тебя в покое.
   - Он заткнул мне рот? Райф кивнул.
   - И руки связал. Они оба отвели глаза.
   Аш  огляделась.  Они  расположились  на  склоне  холма  над  лесистой
долиной. Черные ели вокруг, словно город. На юге мерцали  льдом  голубые
пики Южного Кряжа. Все небо затянуто снеговыми тучами. Аш вздрогнула, не
помня, как здесь оказалась.
   Снова повернувшись к Райфу, она услышала, как вдали подвывают и  лают
собаки? Она посмотрела в ту сторону, в  долину,  сквозь  сумрачную,  как
ночь, еловую хвою.
   - Давайте-ка трогаться. - Ангус подошел поближе. Он был так  спокоен,
точно слышал щебетание ласточек, а не собачий лай. -  Пошли,  Аш.  -  Он
протянул ей руку в перчатке и поднял с земли  без  малейшего  усилия.  -
Седлай коней, Райф. Об остальном я позабочусь.
   - А мне что делать? - Аш заставила себя говорить  спокойно  -  ей  не
хотелось выказать слабость перед Ангусом.
   -  Наполни  мехи  снегом.  -  Ангус,  порывшись  за  пазухой,  достал
полотняный сверток. - И съешь вот это, все до последней жиринки.  Может,
это тебе и не по вкусу, но силы надо подкреплять. Ты уже сутки ничего не
ела.
   Аш молча кивнула. Ангус странным образом напоминал ей Пентеро Исса  -
они оба заботились о ней и заставляли есть.
   Последние три дня стали для нее новым  кошмаром.  Ее  жизнь  круто  и
навсегда изменилась в тот миг,  когда  она  вступила  в  тень  Тупиковых
ворот. Под кучей нищенских лохмотьев  возник  вдруг  Марафис  Глазастый.
Двое угольщиков  извлекли  откуда-то  красные  клинки.  Старый  пьяница,
лежавший в снегу, стряхнул с себя годы и хвори,  как  исцеленный  богами
прокаженный, а единственный стражник на башне вдруг превратился в  трех.
Аш это показалось чудом вроде тех, что показывали уличные  фокусники,  -
сплошь состоящим из зеркал и дыма. Даже  не  подумав  остановиться,  она
продолжала бежать к воротам. Быть так близко и не выйти за них  казалось
ей поражением худшего рода.
   После этого ею овладело безумие. Она не помнила ничего, кроме  страха
и смерти. Когда человек по имени Ангус предложил ей  поехать  с  ними  в
Иль-Глэйв, в голове у нее было одно: выйти за ворота.  Потому-то  она  в
конце концов и согласилась: путники ехали в ее сторону.
   Она не предвидела того, что будет дальше. Опустившись в  снег  по  ту
сторону ворот, она поддалась голосам. Они не  дали  ей  даже  мгновения,
чтобы побыть наедине с памятью матери, - они присвоили  себе  ее  разум.
Райф вернул ее назад. Он тронул ее за руку, и ее знание перешло к  нему.
Это  произошло  так,  словно  что-то  внутри  нее,  какое-то   невидимое
щупальце, протянулось к нему, но Аш остерегалась  думать  об  этом.  Она
знала одно: теперь они связаны, и сделала это она, а не он.
   Аш хмурилась, заталкивая снег в роговое горло водяного  меха.  Собаки
лаяли все громче, все настойчивее. Ее рука в перчатке почти против  воли
потянулась к тому месту на другой руке, где ее коснулся Райф.
   - Садись в седло, Аш.
   С мехами за спиной она направилась к лошадям. Райф молча забрал у нее
ношу - он в отличие от Ангуса никогда не разговаривал просто  так,  ради
разговора.
   Сесть верхом было для Аш нелегким делом. От резкого движения голова у
нее закружилась, вернув обратно обрывки сна. На этот  раз  ей,  кажется,
явилось что-то новое, что следовало запомнить. Но оно тут же ускользнуло
прочь.
   Как только она уселась, Ангус тронул коня с места -  не  то  чтобы  в
карьер, но быстрее, чем было у него в обычае. Его медные глаза  смотрели
вниз, в долину. Проследив за его взглядом, Аш уловила на снегу  какое-то
движение и бессознательно сжала ногами бока гнедого. Семерка  наконец-то
настигла их.
   Сулльский подземный ход увел их на четверть суток вперед  от  погони.
Ангус тогда продолжал ехать всю ночь и часть следующего дня. Его  знание
дорог и тропинок помогало им, и оно возрастало  по  мере  приближения  к
Иль-Глэйву. По снегу и льду он читал, как  другие  по  книге.  Он  знал,
когда под снегом был лед, а не твердая почва, знал, где  сугробы  глубже
всего и где замерзший  пруд  может  проломиться  под  ними.  Он  замечал
звериный след под толщей двухдневного снега  и  мог  предсказать  мороз,
нюхая ветер.
   Кроме того, он всегда откуда-то знал, когда прибавить ходу. Аш,  сидя
у него за спиной, порой  чувствовала,  как  он  напрягается,  хотя  сама
ничего не видела и не слышала. В таких  случаях  Ангус  посылал  гнедого
рысью или велел Райфу подняться на высокое место и осмотреть дорогу.
   Ангус знал очень много для человека, утверждавшего, что он -  простой
объездчик. Аш была уверена, что  он  знает,  кто  она.  Он  ни  разу  не
спросил,  за  что  Марафис  Глазастый  преследовал  и   мучил   ее,   не
полюбопытствовал относительно ее родового имени, ее положения  в  городе
или ее жизни до встречи с ним. Но им двигала  не  учтивость,  а  желание
поскорее добраться до Иль-Глэйва и там уже поговорить обо всем.  Аш  это
устраивало. Чем дольше эти двое ничего не будут знать о ней, тем лучше.
   Ангус Лок, хотя и любил строить из себя дурака,  на  самом  деле  был
отнюдь не таков.
   - Держи на северо-запад сквозь деревья, Райф, а потом прямо по ручью.
- Ангус отпустил поводья, и гнедой галопом устремился вслед за Райфом.
   Аш крепко держалась, пока они  скакали  через  бор.  Позади  слышался
тонкий, возбужденный лай гончих, и все громче трубил торжествующий  рог,
Аш охватил леденящий ужас. Есть ли среди этих семерых Марафис Глазастый?
   - Собаки бегут на четверть лиги перед  семеркой,  -  сказал  Ангус  -
вероятно, чтобы успокоить ее. - И они скорее всего ехали всю ночь.
   - Значит, их кони устали?
   - Да, если их только не взбодрили чем-нибудь.
   - Призрачным питьем?
   - Если не хуже. - Ангус направил гнедого вверх, на крутой берег. Конь
выдыхал облака белого пара. Райф уже добрался до ручья и ждал  их.  -  А
провались ты, - проворчал Ангус. - Это у него от брата - он всегда ждет.
   В груди у Аш что-то сжалось. Она не знала, что у Райфа есть брат,  не
думала, что он имеет еще каких-то родных,  кроме  Ангуса.  Ей  почему-то
казалось, что он сирота.., как она.
   Райф, перегнувшись назад, достал свой лук из мягкого кожаного чехла и
привычным движением натянул его, крутя тетиву между пальцами.  Лицо  его
от ненастной погоды казалось серым,  глаза  смотрели  на  дорогу  внизу.
Неужели он способен видеть семерку со своего места?  От  этой  мысли  Аш
стало холодно.
   Она видела, что он может проделывать с луком. В тот день у  Тупиковых
ворот, когда Марафис и другие следили за его стрелами,  она  следила  за
его лицом, видела охотничий блеск в его глазах и угадывала  таящуюся  за
ними смерть. Даже теперь, несколько дней спустя, она холодела  от  этого
воспоминания, словно холодное дуновение касалось ее спины.
   - Нет! - крикнул Ангус. - Только не в людей.
   Райф, уже доставший стрелу из колчана, остановился.  Аш  нахмурилась.
Ей казалось, что у него не осталось  стрел  -  откуда  же  они  взялись?
Подъехав поближе,  она  разглядела,  что  стрела  в  руке  Райфа  наспех
выстругана из  сосны,  оперена  конским  волосом,  и  наконечник  у  нее
кремневый. Райф сделал стрелы сам - но когда? Ночью,  когда  она  спала,
ответила себе Аш.
   - Не смей целиться ни в кого из людей - понял? - жестко сказал Ангус,
поравнявшись с Лосем. - Один из них маг, и мы не можем  знать,  который.
Если ты возьмешь на прицел его сердце, он тебя убьет.
   - Но...
   - Нет, Райф. Не расспрашивай меня. Объяснять  некогда.  Когда  собаки
подбегут поближе, стреляй в них, если уж неймется, а пока убери  стрелу.
Расстояние - лучшая наша защита. - И Ангус ускакал вперед,  а  несколько
мгновений спустя Аш услышала, что Лось скачет за  ними,  и  вздохнула  с
облегчением.
   Сосны внизу колыхались,  точно  там  была  вода,  а  не  деревья.  Аш
пыталась разглядеть семерку, но под ветром каждое дерево и  каждый  куст
походили на всадника.  Впереди  виднелась  более  ровная  местность.  От
местами  замерзшего,  замедлявшего  здесь  свой  бег  ручья  поднимались
струйки морозного  пара.  Копыта  гнедого,  скачущего  у  самой  кромки,
проламывали прибрежный лед. Сердце Аш готово было выскочить из  груди  -
ей хотелось мчаться и мчаться, не останавливаясь.
   Она все еще не верила в свою свободу. Шестнадцать лет она  прожила  в
Венисе. Шестнадцать лет за ней наблюдали, о ней заботились и держали  ее
в заточении. Все, что она знала, замыкалось стенами  города,  и  все  ее
мечты кончались  в  пяти  шагах  от  Тупиковых  ворот.  Когда  она  была
поменьше, Пентеро Исс рассказывал ей о мире за пределами Вениса и  носил
ей книги, прекрасные рукописные  книги  с  гравюрами  великих  мастеров,
переписанные и раскрашенные давшими присягу писцами. Аш  видела  высокую
спиралевидную Монастырскую Башню на Совином  Утесе,  окруженную  кольцом
окаменевших деревьев; видела руины Утренней Звезды с ведущими  в  никуда
ступенями, обвитыми серебристым плющом; видела  огромные  каменные  поля
Транс-Вора, железные пирамиды Висячей Долины, ушедшие  далеко  в  почву,
башенные Рудники Линна, отвесные скалы вокруг Головы  Ворона  и  золотые
стены Иль-Глэйва с окнами в виде слез. Она познавала мир по  книгам,  но
даже не мечтала увидеть его воочию.
   Венис и Крепость Масок были ее домом,  а  теперь  она  скачет  вокруг
озера, знакомого ей только по книгам, к городу, о  котором  тоже  только
читала. Должно быть, это падение в неизвестность и есть свобода.
   - Езжай через ручей! - крикнул Ангус, и Райф, снова  опередивший  их,
спустился по отлогому склону к воде.
   Ручей замерз по краям, но на середине все так же бежала зеленая вода,
пенясь над невидимыми камнями. Аш боялась  за  Лося.  Проломив  копытами
хрупкий лед, он на миг заколебался. Райф погладил его по шее, сказал ему
какие-то тихие слова, и Лось медленно двинулся вперед.
   А вот гнедой, имени которого, насколько Аш понимала, Ангус  не  хотел
называть никому, совсем не испугался. Он пробовал лед ногой, прежде  чем
ступить на него, - можно было подумать,  его  этому  обучали.  Замерзшую
маленькую заводь, почти не затронутую течением, он даже и  пробовать  не
стал, зная, что здесь лед выдержит его даже и с двойной ношей. Ангус  за
все это время не сказал ни слова, но Аш, видя, как он почесывает гнедому
шею, понимала, что он гордится своим конем.
   Когда они выбрались на  лед  по  ту  сторону  ручья,  из-за  деревьев
выскочила первая собака. Она остановилась на берегу, захлебываясь лаем и
дергая обрубком хвоста. Миг спустя к ней  присоединилась  вторая,  потом
третья. Их лай резал уши - теперь  он  стал  еще  тоньше  и  заливистее,
потому что собаки увидели дичь.
   Гнедой одолевал ледяную кромку. Ледяные брызги летели Аш  в  лицо,  и
конский хвост хлестал ее по ногам.
   - Езжай вдоль берега! - крикнул Ангус Райфу. -  Если  они  полезут  в
воду, то авось не