нужден был  довольствоваться  этим  -  на
большее времени не было. Пока Каудо Соленый делал крестообразный  надрез
на руке лучника, чтобы рану легче было зашивать, Собачий Вождь со своими
военачальниками выработал порядок действий. Они решили  проехать  лишних
десять лиг и подойти к долине с запада, а не с юго-востока,  как  ожидал
враг, нанести удар и отступить к югу, где займет позицию Пенго.
   Под всем этим подразумевалось еще одно, невысказанное, но ясное  всем
полутора тысячам бладдийцам:  убивать  каждого  черноградца,  с  которым
столкнешься.
   Вайло повел основной отряд на запад. Земля  гудела  под  ними,  и  их
крики оглашали ночную тишь. Над войском стояли утробный рев, волчий  вой
и без конца поминаемые имена  Каменных  Богов.  Вайло,  вынув  молот  из
портупеи, крутил его над головой. Три стоуна стали,  свинца  и  липового
дерева порхали в его руке, как бабочка.  Жажда  крови  овладела  им  без
остатка, и впервые за одиннадцать суток  он  позволил  себе  подумать  о
своих семнадцати погибших внуках.
   Спускаясь в долину навстречу дхунскому  войску,  он  увидел  страх  в
серо-голубых глазах врагов. Его молот обрушился на чей-то  шлем,  сшибив
всадника наземь. Лезвия вражеских мечей  лизали  его  языками  холодного
огня. Черные ели вокруг  гнулись  под  окрепшим  ветром.  Факелы  вокруг
банненского дома пылали красным огнем, но  месяц  затмевал  их,  зажигая
снежные  поля  голубизной.  Вайло  вдыхал   запах   смолы,   металла   и
собственного страха. Впереди стояли дхуниты и примыкающие к ним с фланга
копейщики. Над черным куполом банненского  дома  трепетало  полотнище  с
дхунским Голубым Чертополохом, отвеваемое ветром на юг.
   Черноградские  стрелы  посыпались  с  неба,  темные   как   ночь,   с
наконечниками,  примотанными  к  древкам  серебряной  проволокой.  Вайло
сбивал их своим молотом, взбешенный  тем,  что  не  видит  пославших  их
людей. Весь его гнев приняли на себя дхуниты - он несся на них, завывая,
как настоящий Собачий Вождь. Конные  воины  с  мечами  смыкались  вокруг
него, но всякий, кто подворачивался под молот, получал поцелуй  стали  и
свинца.
   Под ударами дхунской стали, скрежещущей о его панцирь,  мотая  косами
по спине, Вайло во весь голос вызывал на бой Черный Град.
   Клафф Сухая Кость позади него убивал  врагов  с  холодной  четкостью,
вызывавшей  у  вождя   легкое   беспокойство.   Меч   Сухого,   тяжелый,
обоюдоострый, мог разрубить все, кроме  самых  прочных  доспехов.  Клафф
орудовал им молча, не выражая  ни  гнева,  ни  страха  и  предвидя  свои
действия на два хода вперед.
   С Клаффом за спиной Вайло без опаски вклинивался в дхунские ряды.  На
востоке  показались  первые  банненцы  с  Мечами,   стремящиеся   отсечь
арьергард  бладдийской  дружины.  В  плащах  серой  кожи  на  меху,  они
потрясали черными клинками. Спускаясь по  склону,  они  затянули  мерную
песнь о какой-то давней битве, когда Волчья река окрасилась кровью.
   Песня отвлекала Вайло, и он молился, чтобы какой-нибудь  востроглазый
лучник проткнул стрелой язык запевалы. Дхуниты напирали на вождя со всех
сторон, а черноградцы, дразня, маячили поодаль.  Грохоча  молотобойскими
цепями, он в ярости описывал молотом все более широкие круги.  Он  охрип
от собственного рева. Мимо него проносились мертвецы, припавшие  к  шеям
своих коней, и кровь сочилась из трещин в доспехах. К молоту  приклеился
кусок чьего-то лица, и у Вайло не было времени его стряхнуть.
   Этот бой был настоящим безумием, но у  него  не  было  иного  выбора,
кроме продвижения вперед.  Вражеское  копье  сломалось  о  его  панцирь,
засорив глаза щепками, и Вайло  пошатнулся  в  седле.  Чья-то  рука  его
поддержала - ему не надо было оглядываться, чтобы узнать, чья она.
   С севера, от  Волчьей  реки,  пополз  туман,  заволакивая  поле,  где
перемешались свои и чужие. Вайло, чувствуя немилосердную ломоту в плече,
все же не опускал молота. Бладдийцы уже  рубили  мечами  дхунские  копья
впереди него. Одного бладдийца  пробившее  глотку  копье  пригвоздило  к
павшей лошади. Этот из  Серого  Клана,  с  содроганием  вспомнил  вождь.
Поистине они прокляты.
   Наконец они прорвали оборону  дхунитов..,  но  Вайло  ни  на  миг  не
польстил себе тем, что это его заслуга. Да, его обуревала ярость, и  его
молот не знал усталости, но битву выиграл Сухая Кость со своими  людьми.
Клафф бился при лунном  свете  с  грацией,  которой  недоставало  другим
кланникам, - войдя в ритм, он смог сбить дхунита с коня одним ударом.  А
когда надвинулся туман и он, Вайло, ничего не видел в десяти футах перед
собой, Клафф, привстав на стременах, сказал ему:  "Я  вижу  брешь  в  их
рядах на западной стороне". Вайло, как ни вглядывался, видел там  только
зады бладдийских лошадей.
   После он позволил Сухому возглавить отход на юг, где ждал их Пенго со
своей сотней. Бой они на том месте принимать не будут. Собачий Вождь мог
отличить поражение от победы. Баннен  им  этой  ночью  не  взять,  да  и
черноградской крови они пролили ничтожно мало.
   Недовольный Собачий Вождь повернул домой.
 
29 
У ОЗЕРА 
 
   Райф, сидя у костра из дубовых веток,  выстругивал  стрелы.  Хорошими
они  не  получатся  -  дерево  сырое,  слишком  рыхлое  и  скорее  всего
расколется от удара, но надо же чем-то себя занять. В огне у него грелся
камень для выпрямления готовых стрел - а  там,  глядишь,  и  лечь  можно
будет.
   Было за полночь, и ветер  нес  тучи  над  головой,  то  открывая,  то
закрывая луну. Ангус растирал замшей передние ноги гнедого.  Перчатки  у
него слиплись от смолы и крови, но он  слишком  спешил  заняться  конем,
чтобы уделять внимание себе. Аш сидела по ту  сторону  костра,  и  пламя
золотило ее лицо. На плечи ей набросили  попону  Лося,  колени  прикрыли
кожухом Ангуса, но дрожь, сотрясавшая ее, никак не унималась.
   Она вернулась с озерного  льда  с  посеребренными  инеем  волосами  и
безумным светом в глазах. Райфу показалось, что он видит ее впервые.  Из
тощей девчонки в мужской одежде она преобразилась в  молодую  женщину  с
красивыми плечами, уверенно сидящую в седле. На пути к месту  лагеря  ее
блеск, правда, померк, пригашенный усталостью и  мокрой  одеждой.  Когда
Ангус час спустя нашел их, Аш, вся  дрожа,  съежилась  на  снегу.  Ангус
назвал ее "маленькой снегурочкой" и  тут  же  развел  костер,  чтобы  ее
согреть. Райф не знал, что произошло там, на озере - все  скрыла  завеса
тумана.
   Двое из семерки точно мертвы - одного Райф  убил  сам.  Скверный  был
бой.., из тех, которые трудно переварить. Второму Райф отсек два  пальца
на правой руке, но оставил ему жизнь.
   Шор Гормалин учил его быть милосердным. "Ты должен знать,  когда  бой
выигран, - сказал светловолосый воин в одно весеннее утро на  ристалище.
- Некоторые раны напрочь отбивают у человека  охоту  биться,  но  другие
только злят  его  и  раззадоривают.  Весь  секрет  в  том,  чтобы  знать
разницу".
   Райф ждал, что Шор теперь упомянет о  вспоротых  животах,  прорвавших
кожу костях и хлещущей без удержу крови, но тот сказал: "Ты поймешь  это
по глазам своего противника. Я видел молотобойцев, которые могли  биться
от полудня до заката со здоровенными ранами на груди, и видел, как  воин
с мечом обращается в  бегство  от  нескольких  царапин  на  шее.  -  Шор
потрогал собственную шею, как бы желая убедиться,  что  на  ней  царапин
нет. - Когда ты наносишь человеку рану и видишь по его глазам, что вышиб
из него боевой дух, ты должен решить, что делать дальше - отнять у  него
жизнь или пощадить его. Милосердие - это  такая  вещь,  которую  кланник
решает с Каменными Богами. Они дают тебе выбор - и будь уверен,  с  тебя
спросится за него, - но только они знают, что правильно, а что  нет.  Не
думай, что жизнью, подаренной врагу на поле боя, ты  обеспечиваешь  себе
вход в Каменные Чертоги. С нашими богами ничего нельзя знать  наверняка.
Они прокляли Баннога Тая из Погибшего Клана за то, что он оставил  жизнь
своему брату в Битве над Пропастью".
   Взглянув в глаза тому гвардейцу, Райф вспомнил слова Шора. Меч Рубаки
валялся на снегу в луже крови рядом с двумя толстыми пальцами. Он уже не
боец, подумал Райф, испытав странное стеснение в груди. В следующий  миг
он повернул коня и ускакал прочь.
   Теперь, испытав то же чувство, он швырнул последнюю стрелу в огонь  и
стал смотреть, как она обугливается.  По  правде  говоря,  он  не  знал,
проявил ли милосердие, о котором говорил Шор  Гормалин,  -  то,  которое
один кланник проявляет к другому из  уважения.  Во  время  рассказа  все
вроде бы казалось правильным, и даже  Ангус  сказал:  "Это  твое  право,
Райф, и я его не оспариваю". Но  Райф  не  знал,  для  чего  он  пощадил
Красного Клинка, - не для того ли, чтобы доказать себе, что  он  на  это
способен и что не каждый его бой и не каждая стрела непременно  приводят
к чьей-то смерти?
   Свидетель Смерти.
   Райф вздрогнул и бросил в огонь еще одну стрелу.
   - Как по-вашему, Сарга Вейс мертв? - Голос  Аш  нарушил  тишину,  как
треск дерева под тяжестью снега. Райф уже не помнил, когда слышал его  в
последний раз, и они с Ангусом обменялись беглым обеспокоенным взглядом.
   Ангус, не став привязывать гнедого, подошел к огню и  сел.  Стащив  с
рук испачканные перчатки, он сказал:
   - Не стану лгать тебе, Аш, - мне думается, он еще жив.
   - Но лед.., я же видела...
   - Да, видела, но что при этом учуял твой нос? Я  слышал,  как  трещит
лед и как кричат лошади, а несколько мгновений спустя учуял  колдовство.
Сарга Вейс - сильный чародей и хитрый. Пусть ты оставила его  в  ледяных
водах Лохани, но убить такого не так-то легко.  Он  мог  сделать  разные
вещи - например, отнять тепло у других тел или заморозить лед.
   Аш опустила глаза, помолчала и спросила:
   - А Нож?
   - Марафис Глазастый - правая рука Пентеро Исса, и  Вейс  поступил  бы
глупо, дав ему погибнуть. Вейс хочет власти для себя, но знает,  что  не
получит ее, вернувшись в Венис один. Если  он  хоть  как-то'мог  извлечь
Ножа из воды,  нам  следует  предположить,  что  он  это  сделал.  Очень
сомневаюсь, что эти двое питают друг к другу хоть каплю любви, но  Сарга
Вейс о себе высокого мнения и с поражением вряд ли смирится.
   - Так ты знаешь его, Саргу Вейса? - спросил Райф. Ангус посмотрел  на
него со странным выражением.
   - Можно и так сказать. Наши пути  уже  пересеклись  как-то..,  и  мне
неохота вспоминать об этом. - Ангус встал, потянулся и повернулся спиной
к Аш и Райфу, дав понять, что разговор окончен.
   Райф провел концом стрелы черту на  снегу.  У  его  дяди  столько  же
секретов, сколько у Анвин Птахи рецептов приготовления баранины.  Вечные
отговорки,  вечные  границы,  пересекать   которые   нельзя.   А   после
сегодняшнего дня тайн стало еще больше.  Семерка  выследила  их,  словно
дичь, и на озере совершилось колдовство. Райф воззвал к Каменным  Богам,
коснувшись закрытых век и  тавлинки  на  поясе.  Ангус  мог  говорить  о
колдовстве как ни в чем  не  бывало,  но  Райф,  как  кланник,  не  мог.
Некоторые веши укоренились в нем слишком глубоко. Клан  -  это  земля  и
камень, то, что можно потрогать и попробовать на  вес,  а  магия  -  это
воздух, свет и обман.
   Райф  тяжело  вздохнул.  Возможно  ли  чародействовать  вот  так,   в
открытую, среди бела дня? И чего ради?  Сперва  он  думал,  что  семерка
гонится за Ангусом, но маг с Ножом последовали  не  за  ним,  а  за  Аш.
Сквозь желтую пляску огня Райф посмотрел на девушку. Кто она?  Правитель
Вениса не стал бы посылать  своего  верховного  протектора  за  какой-то
уличной девчонкой. Райф вдохнул в себя  теплый  воздух  вместе  с  серым
дымом, и свежие рубцы на груди натянулись. Швы Ангус  ему  уже  снял,  и
оставшиеся шрамы напоминали Райфу бугры на запястьях вдов.
   - Почему Марафис Глазастый гонится за тобой? - Ему вдруг  показалось,
что спросить будет легче, чем ломать над этим голову.
   Вопрос предназначался Аш, но плечи Ангуса напряглись, точно  это  его
спросили. Райф  подумал,  что  Ангус  сейчас  ответит,  опередив  Аш,  и
пресечет дальнейшие расспросы, но тот молча занялся  своими  перчатками,
соскребая с них ножом лед и сосновые иглы.
   - Ты думаешь, он за мной гонится? - Аш подняла голову с колен. Ее лоб
блестел от пота, и движения, даже самые незначительные, казались слабыми
и развинченными.
   Райф уже пожалел о своем вопросе. Одежда Аш, пропитанная  туманом,  к
утру обледенеет. Она нуждается в чистом  белье,  горячей  еде  и  теплых
одеялах, но все это осталось в срезанных сумках. Ангус захватил с  собой
вяленое  мясо  и  кое-какие  лекарства,  но  у  них  нет  бинтов,  чтобы
перевязать бедро Аш и  круп  гнедого,  -  только  немного  водки,  чтобы
промыть раны.
   - Ладно, не важно, - сказал Райф.
   Аш устремила на него свои большие серые глаза.
   - Нет, важно, Райф. Ты  должен  знать,  ради  чего  подвергаешь  себя
опасности. Ведь даже если Марафис Глазастый  и  Сарга  Вейс  погибли  на
озере, Пентеро Исс пошлет  взамен  новых,  чтобы  вернуть  меня.  Я  его
приемная дочь, Асария Марка.
   Райф не сразу ее понял и повторил глупо:
   - Дочь правителя?
   - Названая. - Аш метнула быстрый взгляд на  Ангуса.  Райф  перехватил
его, тут же смекнул, в чем дело, и сказал Ангусу:
   - Ты знал.
   - Да, - признался тот, отложив нож.
   - Потому-то ты и бросился спасать ее там, у ворот?
   - А ты как думаешь?
   - Я думаю, что всей правды ты мне все равно не скажешь.
   - Зачем тогда спрашиваешь? Райф вскочил на ноги.
   - Я спрашиваю потому, что мне надоела ложь, потому  что  всякий  раз,
как я подбираюсь к правде, ты меня отталкиваешь. Мы с тобой родня, но ты
мне не доверяешь. А вот я шел за тобой слепо и слепо  тебе  доверял,  но
правду в конце концов мне сказала Аш, а не ты.
   - Я ни разу не солгал тебе, Райф Севранс, - можешь быть уверен,  -  а
если и умалчивал о чем-то, то для твоей же пользы. Я многое  держал  про
себя только потому, что некоторые вещи лучше не знать.  Я  несу  тяжелое
бремя, и правда, которую я утаиваю, достается дорогой ценой. Хорош я был
бы родич, если бы взвалил на тебя все ужасы, которые видел, и страхи,  с
которыми живу. Ведь сказанного назад уже не воротишь.
   Ангус говорил тихо  и  грозно,  но  Райф,  распалившись,  сделал  шаг
вперед.
   - Не держи меня за дурака, Ангус. Ты совсем не прочь подвергнуть меня
опасности,  когда  это  тебе  выгодно.  Все  последние  три   дня   меня
преследуют, травят собаками и пытаются убить - что еще должно случиться,
чтобы ты заговорил?
   - Чем меньше ты знаешь, тем для тебя лучше.
   - Почему? От кого ты  хочешь  меня  защитить?  Семерка  Пентеро  Исса
перерезала бы мне глотку независимо от того,  знаю  я  что-то  или  нет.
Никто из них мне вопросов не задавал.
   - Не думай, что ты единственный, кого я оберегаю. Некоторые  из  этих
тайн мне не принадлежат.
   - Расскажи тогда то, что можешь. Почему тебе так нужно было заехать в
Венис? Что будет, когда мы приедем в Иль-Глэйв? Откуда ты  знаешь  Саргу
Вейса? И почему ты забрал у меня лук, как только его увидел? У меня  был
полный колчан стрел, и я мог бы перестрелять шесть остальных.
   - И еще гнедой, - тихо вмешалась Аш. - Кто научил  его  танцевать  на
льду?
   Райф с Ангусом, забывшие про нее в  пылу  спора,  обернулись  к  ней,
приемной дочери правителя, трясущейся от холода.
   - Гнедого мне подарили, - сразу смягчившись, сказал Ангус. - Когда-то
я  спас  жизнь  одному  человеку,  сулльскому  воину   по   имени   Морс
Буревестник, и он пообещал в  благодарность  вырастить  для  меня  коня.
Суллы к таким вещам подходят серьезно, и коня я получил далеко не сразу.
Для Морса было делом чести подарить мне  лучшее,  что  у  него  есть,  и
понадобилось одиннадцать лет и два  поколения  жеребят,  прежде  чем  он
решил, что может наконец уплатить свой долг. Еще три года он  воспитывал
коня на сулльский лад, уча его стойко держаться под прицелом, выживать в
пургу, ходить по глубокому снегу, не сбрасывать седока даже под  ударами
стрел и камней, сражаться в строю с  другими  конями,  вынюхивать  след,
читать отпечатки на снегу и танцевать на льду. Закончив  обучение,  Морс
прислал коня мне.
   - Четырнадцать лет  -  довольно  долгий  срок  для  уплаты  долга,  -
заметила Аш.
   Морс был связан словом, но не временем. Годы,  прошедшие  между  моей
услугой и его благодарностью, ничего не значили  для  него.  Он  сулл  и
смотрит на вещи не так, как мы с вами.
   - А как гнедого зовут?
   Конь словно знал, что говорят о нем, тихо заржал и затопал  копытами.
Он уже успел обнюхать и пожевать кое-как устроенную повязку  у  себя  на
крупе.
   - Это сулльское имя, и его не так-то просто перевести на общий  язык,
- улыбнулся Ангус. - Эль Райас  Эрра-да  Мото.  Это  значит:  "Тот,  кто
рожден для уплаты долга, но с возрастом исполнит высшее предназначение".
   - Да уж, проще звать его гнедым, - сонно улыбнулась Аш.  Зевнув,  она
натянула на себя попону и улеглась прямо на снег.  -  Эль  Райас  Эррада
Мото, - повторила она и добавила:
   - Ох как холодно.
   Райф с Ангусом переглянулись, и Райф стал развязывать свой тулуп.  Он
уже больше не сердился на Ангуса. Они поговорят позже, когда Аш уснет, -
Райф прочел это обещание во взгляде Ангуса. А пока надо  позаботиться  о
девушке. Обойдя вокруг костра, он приготовил себя к испытанию холодом  и
снял тулуп. Замерзшие листья и прочий лесной мусор хрустели под  ногами,
как стекло. Став на колени, чтобы закутать Аш в  тулуп,  Райф  задел  ее
щеку - холодную, как лед.
   Он приподнял ее, прижал к себе и завернулся в тулуп вместе с ней. Так
он держал Аш, тихую и дрожащую, пока она не уснула.
   Ледяная тишина  ночи  вбирала  в  себя  его  мысли.  Ангус  караулил,
прохаживаясь между лошадьми и крутым обрывом, сходящим к озеру.  Волокна
тумана с Лохани ползли по снегу, как змеи. Сквозь редкие  облака  светил
месяц. Райфу  вспомнился  случай,  когда  Дрей  провалился  под  лед  на
Холодном озере и он отогревал его, как теперь Аш.  Тем  тогда  пришел  в
бешенство от того, что Дрей бегал по тонкому льду. Прошел всего месяц со
смерти матери -  в  ту  пору  все  Севрансы  вытворяли  что-то  дикое  и
необузданное.
   - Райф...
   Он с удивлением увидел, что Ангус нагнулся к нему, и хотел встать.
   - Нет-нет, сиди. Я и за тебя покараулю. Что наша девочка, спит?
   - Да.
   - И разум ее спокоен?
   Райф кивнул.  Он  не  мог  припомнить,  когда  именно  в  эти  четыре
последних дня Ангус догадался о таинственной связи между ним, Райфом,  и
Аш - но Ангус догадался. На это указывал вопрос, который он задал.  Райф
помолчал, не зная, как отнестись к этому, и сказал:
   - По поводу того, что я говорил раньше...
   - Не надо, парень. Я это вполне заслужил. Ты и Аш верно  сказали:  вы
имеете право знать, из-за  чего  подвергаете  себя  опасности.  -  Ангус
достал из-за пазухи кроличью фляжку: ее он сохранил. - Пуста, проклятая,
- сказал он, тряхнув ее. - А я и  забыл.  -  Глядя  на  фляжку,  как  на
верного старого пса, который вдруг взял и укусил хозяина, он продолжил:
   - Прежде всего есть вещи, которые я обязался не разглашать. Я не могу
рассказать, где и как познакомился  с  Саргой  Вейсом,  -  с  этим  тебе
придется смириться. Возможно, со временем ты это узнаешь, а  пока  скажу
тебе одно: Сарга Вейс - крепкий орешек. Он  опасен  и  непредсказуем,  и
если бы ты сегодня взял на прицел кого-то из семерки, он  мог  бы  убить
тебя.
   - Не понимаю как.
   - Ясное дело, не понимаешь, - вздохнул Ангус. -  Кланник  скорее  сам
себя насадит на вертел и будет  мокнуть  неделю  в  уксусе,  чем  станет
говорить о колдовских делах. Благодари за это Хогги Дхуна и весь длинный
ряд  клановых  королей,  почитавших  Каменных  Богов.  Не  хмурься   так
по-севрановски, парень, - дело обстоит именно так.  Ты  должен  усвоить,
что каждый раз, когда ты берешь лук  и  целишься  в  чье-то  сердце,  ты
прибегаешь к древней науке. Я знаю, что ты не э