а когда он  открыл  глаза
опять, Орвин Шенк и жидкобородый Вилл  Хок  проделали  то  же  самое  со
своими мечами и топорами. Новики  у  восточной  стены  ерзали  на  своих
скамейках - они могли сказать свое слово только после взрослых кланников
и достопочтенных женщин.
   Кланники продолжали складывать свое оружие к  ногам  Мейса.  Близнецы
Кулл и Арлек Байсы положили поверх растущей кучи свои одинаковые  топоры
с липовыми топорищами, Некоторые, однако, воздерживались. Заметнее  всех
среди  них  был  Шор  Гормалин.  Стоя  рядом  с  Рейной,  он  следил  за
происходящим блестящими глазами,  и  ни  один  мускул  на  его  лице  не
дрогнул.  Многие  другие  кланники  постарше,  вроде  Кота   Мэрдока   и
маленького свирепого лучника, которого все звали Низкострелом, глядя  на
него, тоже остались на месте. Некоторые  мужчины  и  почти  все  женщины
смотрели на Рейну.
   Когда стало ясно, что все взрослые кланники, имевшие такое намерение,
сказали свое слово, Мейс Черный Град плашмя  прижал  к  сердцу  Клановый
Меч. В обрамлении черных волос и коротко подстриженной бородки его  лицо
казалось белым, как лед на темном окне ночью, а зубы острыми, как клыки.
   - Что скажешь ты, названая мать? - спросил он, обращаясь к Рейне. - Я
на это не напрашивался и, по правде сказать, не уверен, что хочу  этого.
И как бы ни тешила мое сердце поддержка других  кланников,  твое  мнение
для меня важнее.
   Райф скрипнул зубами, заставив себя промолчать.  "Других  кланников!"
Мейс не полноправный кланник -  он  такой  же  новик,  как  и  Дрей.  Он
приносит клану присягу на один год до тех пор,  пока  не  женится  и  не
будет готов посвятить клану всю свою жизнь. Большинство  новиков  давали
пожизненную присягу в родном клане, но некоторые брали себе жен в другом
месте, или бывали усыновлены, или оказывались  нужнее  в  чужом  круглом
доме.
   Райф затаил дыхание, не сводя глаз с Рейны, стоящей  на  своем  месте
чуть поодаль от других женщин. Мейс поставил  ее  в  трудное  положение:
высказаться против своего родича перед всем кланом -  дело  неслыханное.
Особенно если этот родич - приемный сын, который только что столь высоко
вознес свою мать.
   Закупоренный в груди воздух жег  Райфу  легкие.  Мейс  поступил,  как
настоящий волк: отделил свою жертву от других  и  вынудил  ее  бежать  в
одиночку.
   Однако Рейна Черный Град была не из тех женщин,  кого  легко  обойти.
Шевельнув плечами, она сбросила черный медвежий мех на пол  и  стала  на
него перед всем Большим Очагом. Ее губы и  щеки  побледнели,  домотканое
шерстяное платье было окрашено в светло-серый цвет. Единственными яркими
пятнами во всей ее фигуре были кровь, сочащаяся  из  вдовьих  рубцов,  и
блестящие на глазах слезы.
   - Названый сын, -  сказала  она,  сделав  легкое,  но  всем  заметное
ударение на слове "названый", - я, как и мой покойный муж, редко  выношу
необдуманные суждения. Ты говорил хорошо и скромно и  получил  поддержку
многих кланников, чей ранг выше  твоего.  -  Рейна  сделала  паузу,  дав
собранию время вспомнить, что Мейс - всего лишь новик.
   Впервые с тех пор, как вошел в зал, Райф почувствовал искру  надежды.
Никого в клане не уважали так, как Рейну Черный Град.
   - Я верю, Мейс Черный Град, что  ты  человек  сильный,  -  продолжала
Рейна, - с сильной волей и сильной рукой, умеющий подчинять себе других.
Я видела тебя на ристалище и знаю, что ты хорошо владеешь и  топором,  и
длинным мечом. Ты ловок в  обращении  со  словами,  что  присуще  многим
уроженцам клана Скарп, и я думаю, что ты и в военном деле будешь умен. С
этими качествами ты и правда можешь стать превосходным вождем. Однако  я
вдова Дагро Черного Града, и чтить его - мой долг. Как его вдова я прошу
не принимать никакого решения этой ночью.
   Как только Рейна договорила и клан откликнулся на ее искренние слова,
Райф услышал чьи-то бегущие шаги за дверью. Он  возблагодарил  про  себя
Рейну за ее мудрость, понимая, что ни один мужчина и ни одна  женщина  в
клане не посмеет перечить ей в этом, и в этот миг двери  Большого  Очага
распахнулись.
   Кланник с раскрасневшимся на морозе лицом, с мокрыми глазами и носом,
в заснеженном тулупе, ворвался в зал, чуть не упав впопыхах. Его  волосы
слиплись от пота, сапоги были  в  грязи.  Он  остановился,  хватая  ртом
воздух, и Райф узнал в нем сына Вилла Хока, Брона,  новика,  взятого  на
год в клан Дхун.
   Райфа охватило холодом, как будто Брон Хок принес его с собой  извне.
Желудок свело, и вороний клюв под кожаным кафтаном и  шерстяной  рубахой
ожег кожу льдом.
   Все собравшиеся замерли, ожидая, что скажет Брон. Мейс  Черный  Град,
стоящий над грудой оружия своих сторонников,  был  забыт,  равно  как  и
Рейна, ступившая ногами на последний дар своего покойного мужа.  Пятьсот
пар глаз обратились к двери.
   Брон Хок, откинув  с  лица  светлые  волосы,  обвел  взглядом  зал  и
остановил его на Рейне и Шоре Гормалине позади нее.
   - Клан Бладд взял дом Дхуна, - объявил он. - Пять  ночей  назад.  Они
убили триста дхунитов оружием, не проливающим крови.
   Ропот потрясения и гнева пронесся по залу, и сведенный желудок  Райфа
тихонько разжался. Теперь уж никто не усомнится в рассказе Мейса о  том,
что произошло в лагере на Пустых Землях.
 
8 
В СТАРОМ ЛЕСУ 
 
   -  Поднимайся  и  надевай  свой  тулупчик.  Ты  поедешь  со  мной,  -
распорядилась Рейна Черный Град, стаскивая с Эффи одеяло.
   Эффи заморгала. Свет лампы резал глаза, и  ей  не  очень-то  хотелось
выходить из дома. Уж слишком холодно было там, снаружи. На болоте  можно
заблудиться, и тебя никогда не найдут.
   - Не надо, Рейна, я не хочу...
   - Нет уж, милая моя. Хочешь ты или не хочешь, а на воздух выйти  надо
- вон какая ты бледненькая, и я, Каменные Боги мне  порукой,  уж  выведу
тебя погулять. - Рейна дернула Эффи за ногу. - Вставай живенько.  Поедем
в Старый лес проверять мои капканы. Хочу обернуться туда и обратно, пока
еще утро не кончилось.
   Расхаживая по тесной каморке, где Эффи спала  одна,  Рейна  взяла  со
стула аккуратно сложенную  шерстяную  кофту,  сняла  с  крючка  тулуп  и
собачьи рукавицы. Ее присутствие было для Эффи почти что приятно.  Рейна
не то что другие, которые только суетятся и поднимают шум и лезут  не  в
свое дело. Летти Шенк всегда норовит раскидать камешки по  всей  комнате
или стащить у Эффи амулет и надеть на себя. "Поглядите, - кричит она при
этом Мог Вили и остальным, - каким самоцветом наделил меня ведун".
   Эффи прикусила губу. Все над этим смеются, как будто отродясь  ничего
смешнее не слыхивали. Толпятся вокруг Летти и  отнимают  у  нее  амулет,
чтобы самим поносить.
   Хмурясь на Рейну, Эффи вылезла  из  ящика,  в  котором  спала.  Рейна
хотела надеть на нее кофту и варежки, но Эффи предпочитала  сделать  это
сама. Это вызвало у Рейны улыбку.
   - На западной стороне Старого  леса  попадаются  красивые  камешки  -
знаешь, там, где место Хиссипа Глафа.  Может,  найдешь  себя  что-нибудь
новенькое.
   - Там только песчаник. Из которого круглый дом построен.
   - Не знаю, не знаю, Эффи Севранс. Когда я была там в  последний  раз,
под лисьим капканом что-то блестело, могу поклясться.
   - Правда? - внезапно заинтересовалась  Эффи.  Она  знала,  что  Рейна
Черный Град не из тех, кто лжет, особенно если дело касается камней.
   Рейна чмокнула ее в маковку.
   - Да, только поторопись. Если ты сей  же  миг  не  наденешь  тулуп  и
сапожки, я велю Длинноголовому посадить грибы у тебя на  кровати.  Право
же, тут для них достаточно сыро. - Рейна передернулась. - Честное слово.
   Эффи чуть не рассмеялась при  мысли  о  грибах,  растущих  у  нее  на
кровати, но ей  не  понравилось,  как  Рейна,  прибавив  огонь  в  своей
смоляной лампе, оглядывает ее каморку. Чтобы отвлечь ее, Эффи сказала:
   - Я не хочу спать с другими девочками. Ну пожалуйста. Анвин дала  мне
свою лучшую перину, и у меня почти всю ночь горит факел.
   На лице у Рейны  появилось  беспокойство,  от  которого  Эффи  всегда
делалось не по себе.
   - Завяжи варежки покрепче, - сказала она, ничего больше не добавив. -
На дворе бело.
   Круглый дом больше всего нравился Эффи ранним утром. Народу еще мало,
из кухни плывут вкусные запахи  поджаренной  ветчины  и  лука,  а  свет,
льющийся в окошки под потолком, обещает что-то хорошее,  как  будто  то,
что было вчера, прошло без следа. За всю дорогу до сеней им  встретилась
только ламповщица Нелли Мосс.  Кожа  у  нее  на  руках  была  красной  и
блестящей от старых ожогов, и все дети, Летти  Шенк  и  Мог  Вили  тоже,
боялись ее, а Эффи нет.., почти. Нелли ходила где хотела,  и  ее  работа
была связана с темнотой. Эффи это привлекало.
   Рейна остановила ламповщицу, положив руку ей на плечо.
   - Ну что, не видно их?
   - Нет. Ночью никто не вернулся.
   Рейна кивнула, и ее лицо снова стало обеспокоенным.
   - Если вернутся все-таки, дай им знать, что я занимаюсь  капканами  в
Старом лесу и буду назад еще до полудня.
   - В Старом лесу,  значит,  -  повторила  Нелли  своим  низким,  почти
мужским голосом.
   Эффи померещилось что-то  неприятное  в  лице  Нелли,  но  когда  она
моргнула, это прошло. Эффи вспомнился маленький ламповщик  Веннил  Друк,
который зажигал факелы до Нелли. Эффи не верила, что он  украл  ножик  у
Корби Миза, хотя все так говорили. Веннил понимал толк в  камнях.  Летом
не проходило и недели,  чтобы  он  не  принес  Эффи  какое-нибудь  новое
сокровище.
   - Эффи, надень капюшон.
   Эффи послушалась, и они с Рейной вышли из круглого дома через боковую
дверь, ведущую в обход молельни к конюшням. Всюду - на конюшенном дворе,
на глиняном дворе, на выгоне и на серой каменной крыше молельни -  лежал
глубокий снег. Даже ручеек  за  березами,  который  Орвин  Шенк  прозвал
Вонючим из-за желтовато-зеленой воды, струился  теперь  под  заснеженным
льдом. Снег валил без передышки семь дней - с  тех  пор,  как  Брон  Хок
вернулся из Дхуна.
   На следующее утро после его приезда клан раскололся. Мейс Черный Град
и присягнувшие ему мужчины отправились на восток разведать, что делается
в доме Дхуна. Дрей тоже поехал, и Эффи  это  тревожило.  Райф  вместе  с
Шором Гормалином и другими подался в клан Гнаш узнать все, что можно,  у
тамошнего вождя: Гнаш граничил и с Черным  Градом,  и  с  Дхуном.  Много
мужчин выехали в дозор на юг и на восток, и всех подданных клана созвали
в круглый дом, чтобы защищать его в случае нападения. И  Мейса,  и  Шора
ожидали со дня на день. Когда они вернутся, состоится совет, на  который
будут допущены только полноправные кланники.
   Эффи полагала, что там-то Мейса и сделают вождем.
   - Не стой столбом, Эффи Севранс,  -  сказала  Рейна,  направляясь  по
проторенной в снегу  тропке  на  конюшню.  -  Поможешь  мне  оседлать  и
навьючить Милашку.
   Эффи, посмотрев на выгон и низкую гряду холмов за ним, поежилась. Под
снегом все казалось огромным, просто бескрайним.  Не  видно  стало,  где
овечье пастбище, где коровье,  где  яблоневый  сад  Длинноголового,  где
Клин, - все слилось воедино.
   Сердце Эффи забилось чуточку быстрее. Земля  превратилась  в  большую
белую пустыню, как те места во сне, которые тянутся и тянутся без конца.
   - Ну уж нет, Эффи Севранс. - Рейна взяла ее за  руку  и  потащила  за
собой. - На этот раз ты от меня не улизнешь. Тут только свежий воздух  и
снег - бояться нечего. И я все время буду с тобой, обещаю.
   Эффи позволила довести себя до конюшни. Ей нравилось здесь, хотя и не
так, как в собачьем закуте. Стены у конюшни толстые и крепкие, но кровля
слишком высока, и над головой у человека остается слишком  много  места.
Зато малый закут такой низенький, что ни один взрослый не встанет там во
весь рост. Эффи  усмехнулась,  вспомнив,  как  скрючился  Шор  Гормалин,
вытаскивая ее оттуда две недели назад. Он хороший,  Шор.  Он  понял  ее,
когда она сказала, что вовсе и не убегала  никуда.  "Ну  да,  ты  просто
нашла укромное местечко, чтобы подумать, - сказал он. - Понятно. Я и сам
иногда так делаю - только я выбираю себе  уголки  потеплее  и  не  столь
опасные, как собачий закут. Эти шенковы бестии способны голову  отгрызть
человеку".
   - Шенковы  бестии!  Улыбка  Эффи  стала  шире.  Собаки  Орвина  Шенка
ластятся к ней, как щенки.
   Видя, что она улыбается, Рейна тоже улыбнулась.
   - Мы славно проведем  время.  Я  поджарила  нам  ветчины  с  яблочной
начинкой.
   Эффи сразу почувствовала себя значительно лучше и принялась  надевать
Милашке уздечку. Она любила, когда Рейна улыбалась.
   Оседлав кобылку и приторочив к ней две пустые  переметные  сумы,  они
рысцой выехали со двора. Старый лес лежал к западу от круглого дома,  за
выгоном и северным кряжем. Свежий снег,  прихваченный  ночным  морозцем,
хрустел под сапожками Эффи. Холод пощипывал щеки под  лисьим  капюшоном.
Посаженные Длинноголовым деревца поблескивали, покрытые льдом.
   Эффи спрятала руки в варежках под мышками. Зима в Черном Граде всегда
наступает быстро. Батюшка говорил, это потому, что...
   Эффи остановилась как вкопанная.
   - Батюшки больше нет.
   - Эффи, -  тихо,  словно  издалека,  сказала  Рейна,  -  все  хорошо,
малютка. Со мной тебе нечего бояться, даю слово.
   В глазах у Эффи закололо. Она поморгала, но  боль  не  прошла.  Рейна
говорила что-то и сжимала ее плечо, но Эффи почти ничего не слышала и не
чувствовала. Амулет нажимал на ключицу,  словно  палец.  Батюшки  больше
нет. И она чувствовала неладное с того самого утра, как он уехал. Амулет
сказал ей, что будет беда.
   - Полезай-ка ко мне, Эффи Севранс. - Рейна подхватила ее под мышки  и
оторвала от земли. Небо, белое от снеговых  туч,  приблизилось,  и  Эффи
плюхнулась  на  твердое  седло.  -  Бери  поводья,  Милашка  будет  тебя
слушаться. Правда, Милашка? - Рейна потрепала кобылку по шее.
   Эффи взяла поводья, и Рейна подогнала стремена ей  по  росту.  Амулет
под тулупом и кофтой толкался, давил на кожу. Он  хотел  что-то  сказать
Эффи.., как в тот день, когда батюшка уехал на Пустые Земли.
   Эффи потрясла головой. Не  хочет  она  ничего  знать.  Амулет  всегда
говорит что-то плохое, и внутри у тебя происходит что-то странное. Держа
поводья левой рукой, Эффи сунула  правую  за  пазуху  и  вынула  камень,
данный ей клановым ведуном при рождении. Один рывок - и бечевка лопнула.
Даже через собачьи варежки Эффи чувствовала, что камень живой. Он не был
теплым и не шевелился, но все равно толкался.
   - В чем дело, Эффи? Он тебя оцарапал? - Рейна шла рядом  с  Милашкой,
глядя на Эффи, и лицо у нее было бледное и наморщенное.
   Отклонившись назад, Эффи нащупала седельную сумку и  спустила  камень
туда, на самое дно. В животе у нее при этом  защекотало.  Эффи  перевела
дух и сказала себе, что глупо бояться какого-то камешка не больше твоего
носа.
   - Все хорошо, Рейна, просто мне стало холодно от него. Рейна кивнула,
и Эффи сделалось скверно. Она терпеть не могла врать.
   Они продолжали свой путь молча.  Когда  они  перевалили  через  холм,
вдоль тропы стали появляться старые вязы, дубы и березы. Их голые  ветки
хватались за  небо  при  каждом  порыве  ветра.  Бугры  замерзшей  смолы
блестели, как глаза, а в дуплах скалились ледяные зубы.
   Эффи пробрала дрожь. Она вообще-то любила старые деревья, но  сегодня
ей виделось только плохое: древесные грибы, разъедающие  кору,  склизкий
зеленый мох, покрывающий стволы с северной стороны,  корневицу,  лезущую
из земли у подножия дубов. Корни  не  должны  показываться  наружу.  При
взгляде на них Эффи казалось, что она видит что-то потаенное, вроде  тех
бледных бескрылых козявок, которые живут в половицах и  стенах  круглого
дома.
   Чувствуя, что ее  сердце  снова  расходилось,  Эффи  отвела  глаза  в
сторону. Глядя Милашке  между  ушей,  она  старалась  не  думать  ни  об
амулете, лежащем на дне сумки, ни о дубовых корнях.  Жаль,  что  на  ней
рукавицы, а то она потрогала бы Милашку за шею, такую теплую,  мягкую  и
славную.
   -  Хорошая  девочка,  -  шепнула  Эффи,  испытывая   нужду   услышать
собственный голос. - Хорошая Милашка.
   Старый  лес  наползает  на  тебя  постепенно.  Сначала   это   просто
помягчевшая под ногами земля, поросль  низкой  ольхи  и  березы  да  ряд
старых вязов. Потом из-под  снега  начинают  проступать  стебли  зимнего
папоротника и сухого молочая. Чуть позже появляются валуны,  испещренные
белым птичьим  пометом  и  желтым  увядшим  мхом.  Под  ногами  начинают
хрустеть разные мертвые и замерзшие вещи, которые  лежат  здесь  годами.
Сначала  слабеет  свет,  потом  ветер.  Запах  сырой  земли  и   распада
усиливается. И вот, миновав еще сколько-то гнилых обломанных  стволов  и
тонких, как нитки, ручьев, ты попадаешь  в  самую  гущу  скрипящих  лип,
дубов и вязов - в Старый лес.
   Эффи рада была уйти с открытого места и радовалась, что  видит  всего
на несколько шагов вперед. Но тут было очень тихо,  и  ветер  пробивался
сквозь деревья с каким-то шипением.  Эффи  взглянула  на  Рейну,  желая,
чтобы та сказала что-нибудь, но Рейна молчала и смотрела себе под  ноги.
Край подола ее шерстяной юбки стал мокрым и грязным, на капюшоне наросли
льдинки.
   Эффи очень хотелось самой сказать Рейне что-то смешное или умное,  но
она это не очень хорошо умела - не то что Летти Шенк или Мог Вили.
   Рейна молча держала путь  в  северный  угол  леса,  на  западную  его
опушку. Стало чуть теплее, и снег на тропке уже не так  скрипел.  Зимние
птицы, большей частью снегири и куропатки, перекликались, невидимые  для
Эффи. Время от времени что-то толкало ее в спину.  Железная  пряжка  или
твердая седельная лука - что же еще? Амулет  не  может  толкаться  через
сумку и круп Милашки. Никак не может.
   Западная опушка Старого  леса  лучше  всего  годилась  для  капканов.
Многие женщины клана ставили их здесь, и у каждой  был  свой  участок  и
свои секретные места. Делянку  Рейны  Эффи  хорошо  знала.  Рейна  имела
исключительные права на кусок  ручья  между  двумя  ивами-двойняшками  и
утесом и на сам утес, где  густо  росли  медвежья  ягода  и  черника.  В
капканах Эффи не слишком разбиралась, но ягодники были хорошим местом  -
какая только живность не приходила сюда кормиться.
   До  Рейниных  угодий  они  добрались,  когда  солнце  взошло   только
наполовину. Эффи соскользнула с лошади, а Рейна взобралась на утес,  где
под кустом медвежьей ягоды стоял один из ее  капканов.  Миг  спустя  она
издала удовлетворенный возглас.
   - Есть одна, Эффи. Лиса. Большая, с красивым мехом. Еще теплая.
   Эффи поднялась немного по склону, чтобы уйти  подальше  от  седельной
сумки с амулетом. Жалко, что лиса еще теплая. Теперь Рейна  примется  ее
свежевать, пока та не замерзла. С замерзшей лисы шкуру не снимешь.
   Рейна вышла из кустов, неся за шкирку голубую  лисицу.  Желтые  глаза
зверя остались открытыми, но лисья хитрость уже угасла в них.
   - Эффи, достань-ка свежевальный нож из левой сумки. Эффи  не  слишком
хорошо знала, где право, где лево. Нужно было хорошенько  посмотреть  на
свои  руки,  чтобы  разобраться.  Шевеля  пальцами   в   варежках,   она
нахмурилась. Левая сумка была та, в которой лежал  амулет.  Сердце  Эффи
забилось чуть чаще, и она еще раз проверила себя.
   - Скорее, Эффи! Я хочу вернуться домой к полудню.
   Рейна говорила резче обыкновенного, и Эффи бегом бросилась к Милашке.
С закрытыми глазами и плотно сжатыми губами она запустила руку в  сумку,
не сняв варежки. Как только она нащупала холодный нож, амулет толкнул ее
в руку. Эффи так и подскочила. Он просит, чтобы  она  его  взяла..,  как
тогда в собачьем закуте перед приходом Шора Гормалина.
   - Нет, - прошептала Эффи. - Не надо. Я не хочу знать.
   - Эффи! Нож!
   Крепко  ухватив  нож,  Эффи  выдернула  руку  из  сумки.  И  замерла,
сморщившись, держа  нож  на  вытянутой  руке,  ожидая,  не  случится  ли
чего-нибудь страшного. Но ничего не случилось. Деревья скрипели, и ухала
сова, перепутавшая день с ночью. Облегченно вздохнув, Эфф