ровал нападение на свою фотолабораторию, то не больше двух  часов
назад. Хотя я не понимал, зачем  Терентию  могло  понадобиться  вышибать
собой раму, такой возможности я тоже не исключал.
   В любом случае следы на улице совсем свежие. Если они есть. А  их  не
может не быть. Наконец-то.
 
*** 
 
В саду стоял мерзкий запах, густой и тяжелый. Омерзительно вонял мусор, зловоние шло от деревьев и даже от стен лабораторного корпуса. Что-то здесь было не так... 
   Под "зловонием" я  понимаю,  конечно,  еле  слышный,  но  чрезвычайно
противный запах, различимый для опытного носа.  Нетренированный  человек
просто почувствовал бы дискомфорт и не понял бы,  откуда  он  пришел.  Я
знал - дело в запахе. Чужом, неведомом, страшном. Если бы я был мастером
- нюхачом, то смог бы выделить каждую  его  компоненту  и  понять,  кому
принадлежит запах, чего можно ожидать от его обладателя. Но я всего лишь
немного натренировал свой нюх и мог разобрать, откуда идет ощущение.  Не
более того.
   На влажной земле под окном явственных отпечатков не нашлось. Если  не
считать  острых  ямок  треугольной  формы.  Точнее,  не  треугольной,  а
пирамидальной. Пирамидка - острая, зазубренная.
   Такие следы я уже где-то видел. Там, где они были совсем неуместны...
   Я пытался вспомнить, где именно, а сам тем временем углублялся в сад,
надеясь выйти на более реальные  следы  похитителей.  Треугольные  ямки,
скорее  всего,  побочный  продукт  их  активности.  Или   они   все   же
передвигались на чем-то напоминающем  ходули?  Маловероятно,  ведь  ямки
были не настолько глубокими. Даже легкий человек вдавил бы такую  острую
ходулю гораздо глубже. А  окно  выбил  кто-то  отнюдь  не  легкий  и  не
слабый...
   В саду я  набрел  на  размытое  кострище,  оставшееся,  наверное,  от
студенческого пикника, и сразу вспомнил, где я еще видел след - в  пепле
костра неподалеку от перевала. Вместе с  Валией  и  Шмигги.  Гном  тогда
сильно чего-то испугался, но не признался чего. А я почему-то не  вытряс
из него нужной информации. Не посчитал, что это очень важно.
   Но и тогда след мне что-то напомнил. Не так явственно, как здесь... В
этом саду все  было  так  же,  как  и  там,  где  я  видел  его  прежде.
Священники, студенты, лес, мокрая листва... Палатки... Нет, не палатки!
   Я вспомнил! Такие же ямки были в том месте возле Провала, где я нашел
отца Филарета, умершего у меня  на  руках.  Тогда  я  еще  подумал,  что
углубления в земле похожи на следы  от  кольев  палаток.  И  вспомнил  о
студенческих спортивных лагерях. Здесь было то же самое!
   Но какая связь была между лесом на Машуке рядом с Бештауном и здешним
садом?  Священники.  Точнее,  жители  Славного  государства.  Если  так,
убийства  и  похищения  можно   было   объяснить   происками   вражеских
диверсантов. К примеру, турок и  их  союзников,  использовавших  похожее
оборудование. В  Бештауне  наверняка  могли  найтись  союзники  турецких
пиратов. Вера-то у турок и некоторых бештаунцев одна...
   А еще не исключено, что за время  моего  отсутствия  на  Земле  здесь
завелась какая-то  тварь,  которая  оставляет  такие  странные  следы  и
проглатывает свои жертвы целиком. Или уносит их в хитро укрытые норы? Но
почему тогда я ни разу об этом не слышал?
   Я метался по саду около часа. И не  нашел  ничего.  Ни  Терентия,  ни
следов его похитителей.  Лишь  несколько  зимних  яблок,  укрывшихся  от
сборщиков на небольшом деревце. Этими  терпкими  ароматными  яблоками  я
подкрепился и вернулся к лаборатории.
   На месте происшествия уже возились человек пять в серой  форме  -  из
службы безопасности местной милиции. Здесь же были профессор Слуцкий,  и
ректор Степанов, и немой Иван. И еще несколько студентов, которых  я  не
знал. Поодаль от всех переступал с ноги на ногу  Касым  Нахартек.  Тоже,
должно быть, прослышал, что у нас неладно, и убежал со своих занятий.
   Моему появлению присутствующие обрадовались.  Касым  хотел  броситься
навстречу, но передумал. Увидел, что живой, и хорошо...
   - Мы уже думали, что и вас придется искать, господин Лунин,  -  прямо
объявил ректор. Я через силу улыбнулся:
   - Нет, Порфирий Петрович. Меня пока искать не нужно - ни  в  качестве
потерпевшего,  ни  в  качестве  подозреваемого.  Но  ничего   радостного
сообщить не могу.
   Крепкий мужчина в серой форме,  с  волевым  подбородком  и  большими,
близко посажеными глазами решительно подошел ко мне.
   - Полковник Тарасов, главный следователь службы безопасности  милиции
Краснодарского округа,  -  представился  он.  -  Занимаюсь  этим  делом.
Расскажите, что случилось?
   - Расскажу, - кивнул я, еще раз окидывая взглядом место события.
   Оглядевшись, я вздрогнул. Все было как в страшном сне. Только  теперь
я вроде бы проснулся... Дело в том, что  дурно  пахнувшей  кучи  мусора,
лежавшей неподалеку от окна, больше не было!  Неужели  ее  успел  убрать
рачительный завхоз университета? Предположение нелепое. Не успел бы,  да
и  разве  безопасники  позволили  бы   уборщикам   возиться   на   месте
преступления?
   - Что-то не так? - спросил полковник, от  которого  не  укрылось  мое
недоумение.
   Сказать или не сказать? Надо мной еще смеяться будут...
   - Вы поняли, чьи следы отпечатались в подсохшей  луже?  -  ответил  я
Тарасову вопросом на вопрос.
   - Нет, - ответил полковник. - Вы знаете?
   - Не знаю.
   -  Может  быть,  ходил  кто-то  с  тростью?  -  предположил   главный
следователь.
   Такая мысль не приходила мне в голову. Почему бы и нет? Но  зачем  он
истыкал тростью лужу? И как получилось, что он ни  разу  не  оставил  на
мягкой земле отпечатка ноги? Неужели настолько предусмотрителен?
   - Может быть, - пожал плечами я. - Здесь странно пахло...
   Тарасов посмотрел на меня с интересом.
   - Пахло? - переспросил он. - Люди обычно обращают  мало  внимания  на
подобные вещи. Да, действительно, пахло здесь странно. Я тоже заметил...
Чем, по-вашему?
   - Не знаю этого запаха, - ответил я.
   - По-моему, гнилью, - предположил полковник.
   - Нет, не гнилью, - возразил я. - Точнее, не только  гнилью...  Да  и
гниль бывает разная. И еще - здесь была мусорная куча.
   - Когда? - поинтересовался Тарасов.
   - Час назад, - ответил я.
   Полковник посмотрел на меня  с  удивлением,  а  в  разговор  вмешался
профессор Слуцкий:
   - Что вы, Сергей! На  территории  студгородка  всегда  поддерживается
порядок. Студенты не позволяют себе мусорить, тем более  собирать  целые
кучи мусора.
   - Да, уборщики работают на совесть, - поддержат его ректор.
   Видя такую единодушную реакцию ученых мужей, я заподозрил было сговор
между Степановым и Слуцким. Но с какой целью?  Чтобы  не  уронить  имидж
университета? Неубранный мусор -  ничто  по  сравнению  с  исчезновением
студентов...
   -  И  где  же  она  лежала?  -  продолжил  полковник  неудобную   для
профессоров тему.
   - Там. - Я кивнул на полянку с чистой травой. От мусора в самом  деле
должны были остаться хоть какие-то следы. А на полянке не было ничего!
   - Может быть, там лежал не мусор? А, скажем, труп? -  поинтересовался
Тарасов.
   Похоже,  милиционер  считает  меня  субъектом  со  слабыми   нервами.
Человеком, подсознание которого может выключить одну картинку и включить
другую, заботясь о психике хозяина. Я такую возможность исключал.
   - Размеры, - заметил я. - Она была  большой.  Со  шкаф  величиной.  С
очень большой шкаф...
   - Стоячий или лежачий шкаф? - уточнил полковник.
   - Уроненный, - ответил я. - Может быть, мне и правда показалось?
 
*** 
 
Терентий исчез, словно его и не было. В лаборатории остались дежурить трое охранников с духовыми ружьями. Ректор подумывал было отменить на несколько дней занятия, но что бы это дало? Решили ограничиться усилением охраны и постоянным дежурством вооруженных людей у дверей лаборатории - все же основные события разворачивались здесь. 
   Следователь уехал,  студенты  разошлись.  Касым  отправился  на  свои
занятия. Не знаю уж, что он изучал - военное дело или окрестные питейные
заведения, - проверять мне было некогда. Может быть, завел себе подругу?
Многие лекции Нахартека заканчивались подозрительно поздно - едва ли  не
к полуночи... Но в любом случае он не маленький. А в услугах адъютанта я
сейчас не нуждался. Да и вообще, пока не командуешь армией, порученцы не
слишком необходимы. Пусть поживет в свое удовольствие.
   - Кстати, где мой кинжал, Порфирий Петрович? - спросил  я  Степанова,
когда мы с ректором и профессором Слуцким остались одни.
   - Да у профессора. - Ректор равнодушно  кивнул  на  Слуцкого.  -  Так
ведь, Поликарп Тимофеевич?
   - Так, - согласился Слуцкий. - Лежит в главном  сейфе.  Там  же,  где
золото, алюминий, серебро и платина. И где чертежи всех разработок.
   Главный сейф я видел. Огромный железный шкаф  размерами  с  небольшую
жилую комнату стоял прямо в большом зале лабораторного корпуса.
   -  Проводили  с  ним  опыты?  -  осведомился  я.  Степанов   смущенно
потупился, а Слуцкий заявил:
   - Когда ректор его привез, кое-что делали.  Пропускали  электрический
ток,  измеряли   теплопроводность,   просвечивали   рубины,   подвергали
воздействию инфразвука  и  магнитного  поля.  Но  ничего  особенного  не
обнаружили. А тут поступил новый правительственный заказ,  и  больше  мы
его не трогали.
   - Может быть, кто-то  хочет  украсть  кинжал?  -  спросил  я.  -  Мне
показалось, что для Лузгаша он представляет большую ценность.
   - Где Лузгаш, и где мы... - вздохнул Степанов.
   - Да и решились бы красть - пусть бы крали. Людей-то зачем таскать? -
вступил Слуцкий. - Ключ от главного сейфа у меня, да в хранилище ректора
дубликат. И все об этом, между прочим, знают. Я хожу без  охраны,  давно
можно было бы ключ отнять... Ректор встрепенулся:
   -  А  ведь  дело  говорите,  Поликарп   Тимофеевич!   Нужно   к   вам
телохранителей  приставить!  Да  и  к   вам,   господин   Лунин.   Посол
дружественного государства как-никак!
   - Я постою за себя, - заметил я.
   - И я тоже, - объявил горбатый Слуцкий, похлопывая по  карману,  где,
вероятно, скрывалась какая-то новая разработка мощного оружия.  -  Пусть
лучше территорию университета охраняют. Охрана  -  дармоеды.  Ничего  не
видят, ничего не слышат...
   Степанов  слегка  обиделся.  Конечно,  его  заведение  -  не  военная
академия.  Но  секретов  и  здесь  предостаточно.  Собственной   службой
безопасности ректор гордился.
   - Будут охранять, - пообещал он.
   - Покажите кинжал, - попросил я.
   - Да мы, наверное, отдадим его вам, - заявил Степанов. - Поигрались -
и будет. Самоцветы в нем самые настоящие - это доподлинно выяснили. Цены
им нет. Пожалуй, не дешевле "Графа  Орлова"  будут.  Только  тот  камень
исторический, а эти - из чужого мира.
   - Отдадите - и ладно, - кивнул я.
   Профессор Слуцкий достал из кармана приличных размеров ключ и подошел
к  большой  металлической  двери  сейфа.  Задвижка  замка   со   скрипом
повернулась.
   - Надо бы смазать, -  прокомментировал  ректор.  Поликарп  Тимофеевич
поморщился. За неуважительный отзыв об охране ему отомстили.
   - Своего рода сигнализация, - нашелся он.
   В сейфе лежало несколько мотков  алюминиевой,  золотой  и  серебряной
проволоки. Если с алюминиевой я имел дело много раз -  раньше  она  была
материалом бросовым, - то золотую видел  впервые.  В  углу  беспорядочно
громоздились  алюминиевые  слитки,   посредине   сейфа   стоял   обычный
деревянный шкаф с чертежами. Кинжал с рубиновой рукоятью лежал на  одной
из его полок.
   - Пожалуйте. - Слуцкий протянул мне сокровище Лузгаша.  -  Или  пусть
здесь полежит до вашего отъезда?
   - Да я тоже кое-какие опыты с ним провести собираюсь, - признался  я.
- Если разрешите...
   - Отчего же нет. Даже поучаствую, - кивнул  Слуцкий.  -  Вы,  Сергей,
опытами  не  слишком  ли  увлеклись?  Практическая  работа   важна,   но
теоретические исследования ценнее! Студенты жаждут с вами пообщаться...
   - Чуть позже, - улыбнулся я. - Сначала нужно выяснить все для себя. А
потом уже рассказывать то, что узнал, людям.  Да  и  строить  теории  на
голом месте довольно сложно.
   - Что ж, согласен. Однако  несколько  часов  в  неделю  вы  бы  могли
уделить студентам.
   - Хорошо. Со следующей недели, - попросил я.
   Кинжал я засунул за пояс, намереваясь в ближайшее время заказать  или
смастерить самому ножны. Никто не осудит меня, если я буду носить  столь
ценную вещь с собой. А кинжал - какое ни есть, а оружие.
 
*** 
 
Люди в серой форме бродили вокруг здания лабораторного корпуса и дежурили на главном входе - будто бы злоумышленник будет ломиться в парадную дверь. Они были немногословны и сдержанны. Складывалось ощущение, что они подозревают каждого. Впрочем, наверное, так и должна работать служба безопасности. 
   Я поговорил с некоторыми охранниками, но они не могли рассказать  мне
ничего интересного. И в планы свои посвящать не слишком желали.  Поэтому
я решил меньше заниматься расследованиями и вернуться к своим опытам.
   Еще до  исчезновения  Терентия  я  запасся  деревянными,  без  единой
металлическими  детали  бочками.  Их  мне  удалось  достать  у   завхоза
университета. В бочках мочили яблоки, квасили капусту, хранили  плодовое
вино. Мне они были нужны для того, чтобы соорудить большой,  точный,  не
подверженный сторонним влияниям компас.
   Намагнитить  несколько  железных  пластин,  помещенных   в   катушку,
пропуская через обмотанную вокруг катушки проволоку  электрический  ток,
оказалось  совсем  просто.  Магниты  получились  отличными,  они  хорошо
прилипали  к  главному  сейфу  и  прочим  железным   поверхностям.   Для
намагничивания я использовал заранее вырезанные металлические  пластинки
в форме удлиненных ромбов. Один конец ромба метил одной насечкой, другой
- двумя. Таким образом у  меня  получалась  стрелка,  полярность  концов
которой была заранее известна.
   Но внутри лаборатории провести опыт по  обнаружению  магнитного  поля
Земли было невозможно. Большую проблему представлял собой главный  сейф.
Такая масса железа должна была вносить серьезные возмущения в  магнитное
поле земли. От сейфа стоило  отойти  подальше.  Куда-нибудь  за  пределы
лабораторного корпуса. Предпочтительно в  чистое  поле  или  в  сад  без
построек.
   Налив в одну из бочек воды прямо в лаборатории, я прикрепил магнит  к
деревянному поплавку и опустил его в воду. Магнит развернулся  и  указал
на сейф. Хороший результат! По крайней мере, компас работал.
   С помощью Ивана, который был весьма недоволен тем, что его используют
на черных работах в опытах пришлого человека, я вынес  бочку  в  тутовую
рощу, метров за двести от здания лаборатории. Иван  морщился,  кривился,
но бочку тащил.
   В саду стрелка магнита повернулась и указала в ту же сторону,  где  я
видел ночью полярную звезду. Компас работал!
   Впрочем, работал он недолго. Не успел Иван скрыться за деревьями, как
стрелка дрогнула, описала полукруг и  указала  на  восток.  Вот  тебе  и
компас! Я продолжал наблюдения. Стрелка  находилась  в  одном  положении
около  минуты,  затем  вернулась  в  исходную  позицию,  а  потом  вдруг
развернулась на сто восемьдесят градусов.
   Мне стало не по себе. С такими резкими  изменениями  магнитного  поля
недолго получить мигрень! Когда ты не знаешь об изменениях, их еще можно
терпеть. Но когда стрелка компаса вертится у тебя  на  глазах,  поневоле
становится неуютно... Кажется, что ощущаешь, как  излучение  пронизывает
голову.
   Что происходит? Скачут магнитные полюса Земли? Этого просто не  может
быть. Существует другой магнитный  источник,  генерирующий  поле,  более
сильное, чем поле Земли? Больше походит на правду, но природу  источника
понять  сложно.  Так  же,  как   и   периодичность   его   включения   и
местоположение.
   Связаны ли изменения магнитного поля со скачками проводимости? Скорее
всего, да. Причем наверняка очень тесно. Даже опыты ставить не нужно.
   Был я уверен и в том, что постоянно возникающие помехи в радиосвязи -
той же природы. Но что давало дополнительное поле, что служило  причиной
изменения электрических свойств материалов?  Я  бы  хотел  сказать,  что
Врата. Это решило бы многие проблемы. Да и компас  иногда  показывал  на
восток, в сторону Эльбруса.  Но  иногда  он  поворачивался  и  в  другие
стороны...  Никогда  не  нужно  делать  поспешных  выводов.  Нужно  лишь
наблюдать и думать, думать и думать...
 
*** 
 
В лаборатории я застал Касыма Нахартека, оживленно обменивавшегося знаками с Иваном. Касым был весел, Иван, похоже, напротив, чем-то раздражен. 
   - Беседуете? - спросил я, подходя к молодым людям.
   - Разговариваем. - ответил Касым. - Только как-то странно получается.
Иван даже не знает, как правильно произнести свое имя...
   - Постыдись, Касым, - укорил я Нахартека. - Иван немой,  разве  можно
над этим смеяться?
   Сказав это, я вспомнил,  что  студент  не  глухой,  и  прекрасно  нас
слышит.
   - Нет, нет, я не хотел сказать ничего  обидного,  -  с  жаром  заявил
Нахартек. - Я понял, что Иван немой, и  понял,  что  он  не  глухой.  Но
нехорошо, когда ты говоришь, а твой собеседник  отвечает  тебе  жестами.
Вот я и решил поговорить с Иваном на языке, который использует  он  сам.
Когда я был маленький, у нас в деревне жил немой  русский,  и  я  с  ним
дружил. Прекрасный был человек, добрый и честный. Он научил меня  азбуке
глухонемых, и я хорошо ее знаю. А этот студент меня не понимает.  Только
пытается все время что-то написать. Зачем же  писать,  когда  я  отлично
понимаю глухонемых?
   Иван безнадежно махнул рукой. Я заметил, что он  неловко  ее  держит.
Похоже, на ладони была кровь.
   - Что это? - заинтересовался я.
   - И я о том же, - расхохотался Касым. - Что, спрашиваю у  него,  весь
день по канату лазил, ладони ободрал? Или ночью тайный ход роешь?
   Иван мрачнел все больше.
   - Может, смогу помочь? Мне доводилось изучать медицину, -  заявил  я,
ненастойчиво попытавшись взять руку студента в свою. Но тот вдруг  круто
повернулся и побежал.
   - Странно, - заметил я. - Чего он стесняется? И ты хорош  -  зачем  к
нему пристал?
   - Да так, я просто поговорить хотел. Протянул руку поздороваться,  он
назад отводит. Что, думаю, язычников здесь уже за собак держат? Или дело
в том, что я кабардинец? Он понял, что я обиделся,  показывает  руку.  И
смутился сразу. Будто нехорошим чем занимался...
   - Действительно, странно, - заметил я. - И морщился он,  когда  бочку
со мной тащил. Или он бочкой ладони натер? Работа здесь у ребят,  как  я
понял, не очень пыльная...
   Касым облокотился об электростатическую машину и  заметил,  показывая
свои руки, все в ссадинах:
   - Не то что у нас. Сегодня учились паромет разбирать. Это  еще  хуже,
чем пневматическое ружье. Потому что паромет большой, детали тяжелые.  И
каждую вручную подогнать  надо.  А  с  ружьем  мы  вчера  тренировались.
Деталей больше, но о них хоть руки не сбиваешь. Только у Ивана мозоли от
копания, а не от чего другого. Уверен.
   - Почему? - поинтересовался я.
   - Черенком лопаты  по  неопытности  можно  так  ладонь  повредить,  -
объяснил  Нахартек.  -  Если  без  привычки  работаешь.  Сначала  мозоль
натираешь, потом кожа срывается... Неприятно, я скажу... Сам  в  деревне
жил, в поле много работал, знаю.
   Сам я повреждений на руке Ивана не видел и был вынужден полагаться на
выводы друга.
   Однако же... мозоли, и предположительно - от копания... Не  закапывал
ли горемычный, скромный Иван свои жертвы? Да так поспешно,  что  сбил  в
кровь руки?
   Если сначала в темных делах можно было поневоле заподозрить постоянно
находившегося  в  лаборатории  Константина,  то   теперь   нельзя   было
равнодушно относиться к Ивану. Так называемому немому.  Немому,  который
совсем не знал языка жестов.
   Мы с Касымом присели за  столик,  свободный  от  оборудования.  Прямо
передо  мной  оказались  личные   шкафчики   студентов,   работавших   в
л