ерь,   наверное,   сделаю
полноцветное издание, тысяч десять. Для начала... Авторский экземпляр - вам!
   Ошеломленный  Белоусов   был   смят   напором   полусумасшедшего   поэта.
Инвестиционный проект! Ишь ты, нахватался! Но какой дурак ему ссуду дал?
   - И сколько взял? - поинтересовался директор.
   - Десять тысяч, - ответил довольный Чижиков.
   - Десять тысяч? - изумился Белоусов. Средняя зарплата его  охранника.  Не
так уж мало. - Без залога?
   Видя недоверие бывшего соседа, изобретатель полез в грязноватую  холщовую
сумку и выудил оттуда тугую пачку новеньких долларовых купюр.
   Белоусов потерял дар речи. Этот идиот говорил  даже  не  о  рублях,  а  о
баксах! Видя, что Чижиков собирается уходить, он протянул руку и схватил его
за ворот.
   - Стой, - выдавил из себя директор. - Вернемся в кассу. Как можно столько
денег без залога выдавать?
   Сейчас десять тысяч долларов не были для Белоусова крупной суммой. Он мог
проиграть в казино больше и не слишком огорчиться.  Но,  встретив  Чижикова,
Олег Семенович мысленно  вернулся  в  прошлое,  когда  потеря  десяти  тысяч
долларов была равнозначна разорению. Сумасшедший поэт был  готов  растоптать
его благосостояние, растратить его деньги на свои пустые проекты!
   Чижиков чуть не заплакал. Он понял свою ошибку, понял,  что  опреснителя,
богатства  и  собственных  книг  стихов  с  иллюстрациями  художника  Бойко,
живущего в соседнем подъезде, не будет. Потому что таких денег Белоусов  ему
не даст. Или его люди совершили ошибку, которой он не сумел воспользоваться.
Как всегда.
   - Ты на сколько взял кредит? - спросил Олег Семенович.
   - На три месяца. В конце каждого надо платить  проценты.  Но  они  совсем
небольшие. Опреснитель в первый же год работы  даст  в  десять,  в  сто  раз
больше!
   - Пошли, - приказал Белоусов, не выпуская ворот Чижикова.
   В просторном  светлом  зале  с  огромными  окнами  посетителей  не  было.
Несколько девушек сидели за столиками. При появлении директора они вскочили.
Здесь Белоусов не был ни разу, но его узнали. Еще бы - на  стене  висел  его
портрет,  выполненный  маслом,  портрет  Далилы  и  свежий  календарь  с  ее
изображением в наряде рок-певицы, и даже маленький фотографический портретик
Патрикеева в углу. Олег Семенович не поверил своим  глазам,  но  даже  столь
ярко выражаемая любовь подчиненных его не тронула.
   - Кто дал ему кредит? - грозно спросил Белоусов,  предъявляя  Чижикова  -
попросту говоря, выталкивая его вперед. Ворот изобретателя  он  все  еще  не
отпустил.
   - Я, -  вскочила  испуганная  хорошенькая  брюнетка.  Девчонке  было  лет
двадцать пять. - Десять тысяч долларов. Максимум.
   - Без обеспечения? Да мы ведь никогда не получим  назад  и  процентов!  -
взъярился директор.
   - Но ведь был приказ не отказывать никому, -  прошептала  девушка.  -  До
десяти тысяч долларов - без залога. Паспортные данные, заявление  -  и  все.
Заявление - вот. Подписано в трех местах. Паспорт я сверяла три раза. Данные
записаны.
   - Кто отдал приказ? - прошипел Белоусов.
   - Вице-президент... Патрикеев, - прошептала девушка еще тише. Она была  в
полуобморочном состоянии.
   - А-а, вот оно что... - протянул директор. - Тогда ясно. К тебе претензий
нет, садись. Где кабинет Патрикеева?
   - На шестом этаже, - отрапортовала полная  блондинка.  Видимо,  начальник
отдела.
   -  Пошли,  -  подтолкнул  Чижикова  Белоусов.  -   Сейчас   поговорим   с
вице-президентом. Если он согласен - получишь все.
   Ярость  переполняла  директора.  Эта   полудохлая   тварь   разбазаривает
имущество корпорации!
   У  Патрикеева  в  приемной  не  оказалось  даже  секретаря.  Дверь   была
полуоткрыта, из-за нее доносилось урчание  и  гадковатое  чавканье,  слышное
даже в коридоре. Белоусов опасался увидеть что-то неприличное или такое, что
Чижикову видеть совсем не полагалось, но он был вне себя.  Поэтому  втолкнул
изобретателя в кабинет и вошел туда сам.
   Прямо на  бумагах  посреди  широкого  стола  Патрикеева  лежал  приличных
размеров сом. Точнее, половина сома. Вице-президент "Барса" резал его финкой
и отправлял кусочки в рот. Сом, понятное дело, был сырой.
   - Проголодался? - брезгливо спросил  Белоусов,  заводя  правую  руку  под
пиджак. Кроме  "Макарова"  в  плечевой  кобуре  он  носил  теперь  на  поясе
американский револьвер сорок четвертого калибра. Пуля из такого оружия могла
пробить стальной лист  приличной  толщины  и,  как  надеялся  его  владелец,
остановить любого зомби.
   - Угу, - проворчал бывший физик. - Угощайся, Семеныч.  И  братана  своего
угощай. Хорошая рыба, свежая. Суши.
   - Что суши? - взбеленился Белоусов. - Я тебя высушу...
   - Блюдо японское так называется, пан директор. - Патрикеев говорил ровно,
без интонаций. - В вино только макать рыбку надо. Вина у меня - полный шкаф.
А мне и так нравится.
   - Ты, гад, зачем деньги людям даром раздаешь? - поинтересовался Белоусов.
То, что зомби назвал беспутного Чижикова  его  братом,  почему-то  отрезвило
директора.
   - Где же даром? - удивился Патрикеев. - Ни копейки даром не  пропало,  ни
доллара.
   - Ты с него как собираешься деньги получить? - Директор  снова  вытолкнул
вперед пытавшегося ретироваться Чижикова. -  Десять  штук  баксов?  Ты  что,
дебил?
   - Сам ты дебил, - холодно  ответил  бывший  физик.  -  Пойдем,  должников
покажу. Которые деньги не отдали. И кредитуемый наш пусть посмотрит. Устроим
ему демонстрацию.
   Патрикеев отодвинул рыбу, вытер  рот  рукавом  белого  пиджака  и  кивнул
Белоусову. В молчании  группа  прошла  к  лифту.  Там  ученый  нажал  кнопку
нулевого этажа.
   Оказалось, что нулевой этаж - не самый глубокий в здании  института.  Под
ним размещалось еще техническое подполье.  Туда  и  спустились  руководители
корпорации вместе с неудачливым заемщиком. Потолок в подвале  был  низкий  -
метра полтора.  Перед  одной  из  дверей  -  стальной  -  стоял  охранник  с
автоматом.
   - Свои, - пробурчал Патрикеев. Охранник окинул людей невидящим взглядом и
посторонился.
   Белоусов отметил, что  охранник  ему  незнаком.  Интересный  подход  -  в
здании, арендуемом корпорацией, вице-президент объявляет,  что  президент  -
свой. Впрочем,  Олег  Семенович  не  стал  уделять  особое  внимание  такому
вопиющему нарушению субординации.
   По  сторонам  коридора  за  дверью  располагались   маленькие   клетушки.
Патрикеев распахнул дверь первой.  Молодой  парень  шарахнулся  от  двери  и
вжался в угол. Бывший физик протянул к нему руку.  Сверкнула  искра,  парень
взвыл, его затрясло. Волосы стояли на голове дыбом. Белоусов обнаружил,  что
они стоят на резиновом коврике, а парень - на полу, поверх которого положена
решетка. Патрикеев нажал на кнопку в стене. Парень  взвыл,  подпрыгнул.  Его
перекосило, бросило на пол. Там он стал извиваться, содрогаться и верещать.
   - У меня в руке - разрядник,  триста  вольт,  -  менторским  тоном  начал
объяснять Патрикеев.  -  На  полу  -  проводящая  сетка,  напряжение  -  сто
пятьдесят вольт. Молодой человек  должен  нам  три  тысячи  долларов.  Хотел
сбежать, не заплатив. Служба безопасности корпорации быстро вернула  его  из
отдаленных краев, где он надеялся от нас скрыться. Подвергается  воздействию
тока  двенадцать  раз  в  сутки,  по  десять  минут,   с   разной   степенью
интенсивности.
   - И что же, отдал деньги? - спросил Белоусов. Он в начале  своей  карьеры
держал должников в яме, без света, еды и питья. С парнем обошлись крутовато,
но заслужил... Особых эмоций Олег Семенович, увидев его, не испытал.
   - Не отдал. Нечем отдавать, - спокойно ответил Патрикеев.  -  А  проценты
растут. Скоро тринадцать раз в день ток включать будем.
   - Что же, родственники отдадут? - поинтересовался директор.
   - Вряд ли, - ответил Патрикеев. - Его пример - другим наука.
   - Ну-ну, - хмыкнул Олег Семенович. Чижиков стоял ни жив ни мертв.
   - Пошли дальше, - предложил Патрикеев. Как только они вышли  из  каморки,
парень  с  воем  полез  на  спасительный  резиновый  коврик,  но  из   стены
выдвинулась металлическая палка, грубо спихнувшая его обратно на  проводящую
решетку.
   - Я заплачу за него, - заявил вдруг Чижиков. - Продам первый  опреснитель
- и заплачу. Отпустите его!
   - Вот деньги дашь - тогда и отпустим, - без эмоций  заявил  Патрикеев.  -
Тебе тут многие еще понравятся. Боюсь,  денег  не  хватит.  Дурной  народ  в
городе живет. Надеется от нас улизнуть. Или еще дурнее - надеются деньги нам
отдать, вкладывая в глупые проекты. Ты, Чижик, тоже себя умным считаешь?
   Изобретатель гордо вскинул голову, но возмутиться и одернуть зарвавшегося
вице-президента "Барса" не посмел.
   В других клетушках творилось такое,  что  мороз  пошел  по  коже  даже  у
привычного к жестокости Белоусова. Толстяка,  занимавшего  деньги  якобы  на
открытие сауны, содержали в  подобии  парной  -  клетушке,  где  температура
воздуха не опускалась ниже  шестидесяти  градусов.  Выглядел  толстяк  очень
нездорово. Другой мужчина, собиравшийся закупить на  кредит  несколько  тонн
мяса, напротив, сидел в холодильнике. Он жестоко кашлял, его били судороги.
   - Скоро  место  освободится,  -  прокомментировал  самочувствие  должника
Патрикеев. - У меня на него два кандидата есть. Они пока не знают, что мы их
уже нашли...
   Встречались среди узников подвала и женщины. Дама в возрасте, для чего-то
занявшая у корпорации шесть тысяч, жила среди крыс. Крысы  были  голодные  и
злые, время от времени на даму бросались. Та заходилась в истошном  крике  -
она и спокойных-то крыс всегда боялась. Крысы временно отступали, но в любой
момент были готовы к новому  нападению.  От  крика  и  отсутствия  сна  дама
страдала очень сильно. Еще один мужчина сидел в каморке с двумя симпатичными
кошечками. Мужчина очень тяжело дышал.
   - Он что, кошек боится? - брезгливо спросил Белоусов.
   - У него аллергия на кошачью шерсть, - объяснил Патрикеев. - Должен всего
полторы тысячи. Поэтому  наказание  такое  мягкое.  Мы  ему  даже  ингалятор
покупаем время от времени - в счет долга, естественно.
   - Его я тоже выкуплю, - вякнул Чижиков.
   - А долг  ты  не  раздумал  брать?  -  спросил  Патрикеев,  вперившись  в
изобретателя взглядом.
   - Я никого обманывать не собираюсь. У меня - гениальнейшее изобретение! -
закричал Чижиков.
   - Дурак ты, - бросил Белоусов. - Отдай деньги. Я  тебе  пять  тысяч  дам,
рублями. Просто так. И ни в чем себе не отказывай.
   - Не отдам, - схватился за сумку Чижиков.
   - Ну и иди. Сам знаешь, что потом будет, - вздохнул Белоусов.
   - За десять тысяч у нас  еще  один  ярус  для  должников  есть.  Ниже,  -
нехорошо улыбнулся Патрикеев. - Мы его еще не видели. Ты подумай, дед...
   - Я деньги беру! - выкрикнул Чижиков.
   - Как знаешь. Только не болтай о том, что здесь увидел. Нам плохие  слухи
о корпорации ни к чему, - бросил Патрикеев.  -  А  что  методы  такие  -  не
обессудьте. Волчий оскал капитализма. У нас ссудная касса, а не банк.  Риска
себе позволить не можем.

***

   Наташа, Сергей и Брентон шли по Большой Садовой. Наташа была одета  почти
по сезону - в шерстяной плащ из запасников  Бонуция.  Она  очень  удивилась,
когда магистр Ульфиус положил его в свой  автомобиль.  Только  летние  туфли
совсем не гармонировали с этим  нарядом.  Брентон  и  Сергей  надели  теплые
шерстяные куртки, на ногах - сапоги.
   Свежий мартовский  ветер  нес  обрывки  газет  и  полиэтиленовые  пакеты.
Прохожие хмурились, морщились и плотнее запахивали одежду. Лица у многих  из
них были уставшие, голодные и злые.
   Улицу было не узнать. Многие из красивых  и  богатых  магазинов,  которые
Наташа отлично помнила, закрылись. Некоторые были наглухо  заперты,  витрины
других были забиты досками или листами фанеры,  окна  третьих  вообще  зияли
выбитыми стеклами. Естественно, товаров в этих магазинах не было. Кое-где  у
дверей сидел угрюмый сторож с дубинкой, а то и с двустволкой.
   В парке Горького, рядом с летней эстрадой, колыхалась толпа. У  микрофона
собрались граждане в серой одежде. Мужчины - в  куртках,  рубашках,  брюках.
Все - серого цвета. Дамы - в серых  куртках  и  серых  пальто,  джинсы  тоже
серые. Довольно любопытное собрание. Подальше  от  сцены  толпились  обычные
зеваки.
   Один из молодых людей, стоявший в сторонке, показался Сергею знакомым.
   - Виктор! - крикнул он обрадованно. Молодой человек, вздрогнув, обернулся
и, увидев Сергея, удивленно поднял брови.
   - Здравствуй, Сергей, - вежливо кивнул он. - Давно тебя  видно  не  было.
Сан Саныч уже беспокоиться начал...
   - На заработки ездил, - не моргнув глазом  соврал  Лунин.  -  Только  что
вернулся. Что тут творится?
   - Да вот продвиженцы благотворительный концерт устраивают.  Дурной  народ
собирается на халявное зрелище. Может быть, даже Далила приедет.  Но  начало
еще через час.
   Сергей и его спутники не поняли почти ничего. Точнее, поняли они все,  но
остались в недоумении - кто такие продвиженцы, чем знаменита  вышеупомянутая
Далила, почему люди у микрофона в серой одежде...
   - Может быть, ты познакомишь нас со своим другом? - спросила Наташа.
   -  Непременно,  Наташа,  -  улыбнулся  Сергей.  -  Мой  коллега,   Виктор
Молоканов. Я год назад вел у него семинар. А это Брентон,  -  кивнул  он  на
молодого авенорца.
   -  Гость  из  Америки?  -  уточнил  Виктор,  сразу  признав  в   Брентоне
нездешнего.
   - Из Канады, - быстро среагировал Серей, не  давая  Брентону  возможности
открыть рот. Провинция Квебек.
   - А, француз, - протянул Молоканов. Он уже обрадовался  было  возможности
попрактиковаться в правильном английском языке и был слегка разочарован.
   - Очень приятно, - заявил Брентон, скромно потупив глаза.
   - Чисто говорите по-русски, - одобрил произношение авенорца Виктор.
   - Спасибо.
   - Так расскажи нам, Виктор, что здесь намечается. Кто такие  продвиженцы?
Я что-то о них не слышал...
   - Ну как же, - удивился Виктор. - Все газеты пишут,  телевизор  только  о
них и твердит. Но ты, насколько я помню, политикой не очень увлекался...
   Сергей  вдруг  вспомнил,  что   студент   Молоканов,   напротив,   уделял
общественной жизни слишком много внимания. Подчас его увлечения даже шли  во
вред учебе.
   - Образовалась в последние несколько месяцев активная секта. Они называют
себя общественной организацией, но - секта в  чистом  виде.  Самоназвание  -
продвиженцы. Носят все серое. Поэтому именуют их также "серыми шейками".  Но
вслух такое лучше не говорить - могут  и  побить.  Ратуют  за  соединение  с
братьями из космоса. У нас в городе, неподалеку от  издательского  комплекса
"Молот", строят  Храм  Воссоединения.  Не  знаю,  откуда  деньги  берут,  но
строительство идет с огромной скоростью...
   - Как интересно! - подняла брови Наташа. - Вот что значит покинуть  город
на несколько месяцев!
   - Да где же вы были? - спросил любопытный Виктор. - Вся страна  только  о
продвиженцах и твердит.
   - На его родине, - кивнул Сергей на Брентона. - А у тебя  что  нового?  В
аспирантуру поступил?
   - Нет, - вздохнул Виктор. - Некогда. Может быть, через год или через два.
Я сейчас в депутаты городской думы баллотируюсь.
   - Ничего себе, - усмехнулся Сергей. - С чего вдруг?
   - Да надо ведь как-то этих гадов остановить. - Молоканов кивнул на  людей
в сером.
   - Что же в них плохого? - спросила Наташа.
   - Да то. Бандитские подпевалы. Во власть своих  двигают,  воду  мутят,  а
финансирует их "Барс". Кричат о соединении с братьями из  космоса,  но  это,
конечно, свист. Просто бабки люди  делают  и  отмывают.  Шансов  у  меня  на
выборах никаких, хоть подписи я и собрал, и даже  в  бюллетень  меня  и  еще
одного товарища  неизвестного  внесли.  Альтернатива  ведь  нужна...  Вот  и
пропустили меня, как самого слабого.  А  второй  -  тоже,  по-моему,  из  их
компании. Остальных всех еще на предварительном этапе отсеяли.
   - Кто же баллотируется с тобой вместе? - заинтересованно спросила Наташа.
   Ответить Виктор не успел. Прямо по тротуару  к  летней  эстраде  подкатил
голубой  лимузин.  Растущая  толпа  встретила  его  восторженным  ревом.  Из
лимузина выскочили несколько крепких парней в серых кожаных куртках.  Следом
за ними вышла молодая светловолосая женщина в открытом  зеленом  платье  без
рукавов. Одета она была совсем не по погоде.
   - Далила! Далила! Далила! - бешено заорала публика.
   -   Представительница   массового   искусства,   я   так    понимаю,    -
продемонстрировал догадливость Брентон.
   - Проще говоря, певица, - заметил Сергей.
   - Точно. Рок-звезда, - подтвердил Виктор. - Концерт  бесплатный  дает.  А
баллотируется со мной вице-президент корпорации, Михаил Патрикеев.
   - Патрикеев! - обрадованно закричал Сергей. - Тот самый?
   - Тот самый, - кивнул Молоканов.
   - И вице-президент? - восхитился Лунин. - Редкостное чмо! Он  у  нас  вел
квантовую механику.
   Далила проникновенно прошептала в микрофон:
   - Я люблю вас!
   - За Патрикеева будет агитировать, стерва, - констатировал Молоканов. - У
"серых шеек" свой список... Бандитье одно.
   - Фи, Сергей, что за лексика! - возмутилась Наташа.
   - Ты о чем? - не понял Лунин.
   - Да "чмо" твое... Мы ведь не на зоне...
   - Наташенька! - весело воскликнул Сергей. -  Тебе,  как  филологу,  будет
небезынтересно происхождение данного  слова,  которое  почему-то  причисляют
чуть ли не к ненормативной лексике. Во время Первой мировой войны в  русской
армии, как и везде, существовали обозы. Иначе говоря -  части  материального
обеспечения. ЧМО. Их представителей фронтовики с некоторой  долей  презрения
именовали "чмошниками" - кто же обозных любит? Отсюда и пошло. Так что "чмо"
- аббревиатура, но вовсе не неприличная аббревиатура!
   Сергей и сам не понял, отчего он вдруг  так  развеселился,  почему  стало
легко на душе, зачем он рассказывает Наташе байку, услышанную невесть когда.
Просто потеплело на  шее  под  рубашкой  гранатовое  ожерелье,  и  мир  стал
выглядеть веселее.
   - Будем вместе работать во имя того, чтобы скорее объединиться с братьями
по разуму! - говорила между тем со сцены Далила. - Выберем  нужных  людей  в
думу, соберем пожертвования на храм! Пока сборщики будут ходить среди вас, я
спою...
   И Далила запела.
   Брентон замер, вслушиваясь в слова.  Сергей  удивленно  поднял  глаза  на
эстраду, и даже ругавший певицу Молоканов начал мурлыкать  что-то  себе  под
нос. Песня звучала очень красиво. Мотив так и затягивал, увлекал  в  дальние
дали, заставляя вспоминать о прошлом и  надеяться  на  будущее.  Слова  были
самыми незатейливыми - о любви, об измене, о верности и предательстве...
   В середине песни Брентон вдруг заявил во всеуслышание:
   - У меня внутренний моральный конфликт.
   Молоканов посмотрел на авенорца, которого друзья выдавали за  канадца,  с
подозрением.
   - В каком смысле? - поинтересовался Сергей.
   - Чарующая мелодия. И одновременно страшная. А  слова  вообще  непонятно,
правильные или нет.
   - Как - правильные? - удивилась Наташа. -  Музыка  -  искусство,  оно  не
может быть правильным или не правильным. Искусство - дело вкуса...
   - Нет, искусство может быть злым и добрым, - не согласился Брентон.  -  А
что поет эта женщина, я не совсем понимаю. Вроде бы песня дает положительный
заряд, но увлекает в самые темные глубины животного подсознания...
   На тротуар неподалеку от беседующих  молодых  людей  въехала  серебристая
"БМВ". Телохранители, сторожившие подступы к сцене, положили руки на оружие.
С одной стороны, новая машина не  представляла  непосредственной  угрозы.  С
другой - это  же  не  лимузин  их  певицы.  Он  не  может  игнорировать  все
запрещающие знаки на центральной улице города и разъезжать по тротуару.
   Тонированное стекло водителя  опустилось.  Ульфиус,  сидевший  за  рулем,
подмигнул молодым людям.
   - Поехали. Дома у Наташи все чисто. И не было никого.
   - Даже родителей? - встрепенулась Наташа, покинув  увле